Можно переходить на
берет, да никак не попасть домой.
Ц Ну, я предупрежу… Ц робко попросил он. Ц Но я ведь все уже узнал…
Ц Не все! Ц умоляюще тихо сказал начальник СМУ. Ц Вот еще раз, и все. А то
вы там думаете, что это я…
Каждый раз, прощаясь он заглядывал доктору Рыжикову в лицо и панибратски
хлопал его по ладони: «Ну, теперь все?» Ц «Все!» Ц заверял доктор Рыжиков.
«Правда все?» Ц ободренно повторял начальник. «Правда!» Ц как можно тве
рже говорил доктор Рыжиков. Начальник уходил успокоенный. И потом появля
лся в больнице или возникал в городе. «Напустили вы на меня этого студент
а, теперь поедемте еще раз…» И снова: «Все?» Ц «Все!» Ц «Правда все?»
Ц В последний раз, Ц сказал он.
Ц Я предупрежу, Ц сказал доктор Рыжиков, увидев что-то в его глазах. Что-
то, с чем нельзя было отпускать человека от себя. Даже такого с виду самоув
еренного и самостоятельного.
Он повернулся, чтобы пойти к жене архитектора Бальчуриса и предупредить
ее, но ее уже там не было.
Ц Доктор, Ц сказал начальник в машине, уже снова самоуверенно повеселе
вший, Ц а чего бы нам так не поговорить…
Ц Как так? Ц простился с женой архитектора Бальчуриса доктор Петрович.
Теперь уже навек.
Ц Ну по-человечески… Не в кабинетах, а дома… У меня пиво бутылочное как р
аз есть, рыба сушеная… Завернем после? Все равно вечер… Ну завернем, а? Хот
ь про футбол поговорим, про Фишера, а не про… Вы в шахматишки как? А то сидиш
ь по вечерам, думаешь… У вас хоть операции. Хоть помянем его по-людски…
Доктор Рыжиков обязан был сказать, что у него неврологическая аллергия к
пиву. И это была истинная правда. Но, почему-то сейчас эта невинная правда
показалась жестокой. Он ее отложил. Ибо на горизонте замаячила еще одна б
оль. Пускай на этот раз полезная и им же самим нарочно или нечаянно вызван
ная. Лечебная Ц но все же боль. И бежать от нее он не мог.
50
Но она ждала его у больничных ворот. Короткая стрижка, без шапки, кожаный п
лащ, поднятый воротник. Женщина из кинофильма. Но про кого-то другого. Тол
ько этого другого рядом не оказалось, и доктор Рыжиков взял у нее тяжелую
базарную сумку. «Ваше величество женщина, да неужели ко мне?»
Ц К вам, Ц сказала она просто. Ц А то вы никогда не узнаете про свой успе
х.
Доктор Рыжиков послушно стоял в коридоре с сумкой в руке, пока жена архит
ектора Бальчуриса снимала и вешала плащ. Потом был проведен на кухню, где
еще никогда не бывал, и присутствовал при выгрузке кефира, базарной кури
цы, десятка яиц, пачки молока, кульков вермишели и риса, батона. Расставляя
все это, доктор Рыжиков несколько раз столкнулся руками с руками жены ар
хитектора Бальчуриса, из-за чего и уронил вермишель. Кухня показалась ем
у крайне тесной, хотя в самом деле была просторной, как и положено в домах
городского начальства.
Она поставила чай, насыпала в вазу конфет и печенья. Впервые она не повела
доктора Рыжикова смотреть архитектора Бальчуриса. Впервые плотно закр
ыла дверь в его комнату. Доктор Рыжиков даже втайне подумал, что может быт
ь, архитектора куда-то увезли. Такое ощущение, что там никого нет…
Это мелькнуло в таких подземных катакомбах подсознания такой слабой ис
крой, что он сам не заметил.
Он помог ей перенести в комнату печенье, чашки, блюдца, чайник, варенье. Ка
к всегда, когда на большом столе размещался макет с чертежами, чай расста
вили на журнальном столике возле низкой тахты, на которую пришлось и сес
ть Ц вынужденно близко, касаясь друг друга коленями. Доктор Рыжиков бли
зко увидел гладкую ткань юбки, крепкие круглые колени в модных тогда чер
ных ажурных чулках. До того близко, что можно было положить на них теплую о
т чая ладонь и с фальшивой задушевностью сказать: «Ничего, все обойдется
…» Не уточняя, что именно и как обойдется и должно обойтись.
Со вторым глотком чая и первой ложкой вишневого варенья доктор Рыжиков п
очувствовал страх, что его заподозрят в этом намерении. И если он как-нибу
дь не так пошевелится, то может получить и чашку чая в физиономию. И чем бо
льше, естественно, он боялся, тем сильнее магнитили его эти теплые колени.
Ц Вот письмо, Ц доверчиво протянула листок из лощеного дорогого фирме
нного конверта жена архитектора Бальчуриса.
Пока доктор Рыжиков вчитывался в сообщение, она сказала, что на междунар
одный тур конкурса допущено семь работ из двадцати девяти.
В награду она пододвинула ближе к нему конфетницу с загадочными тогда тр
юфелями, розетку с клубникой и сердечно сказала:
Ц Я вам так благодарна… Если бы не вы…
Ц Да я-то что… Ц сказал доктор Петрович, вспомнив о деле своих рук. Ц Во
т один англичанин акул изобретает. Из стекловолокна. И управляет по ради
о.
Ц Зачем? Ц встревожилась она. Ц Разве акул не хватает?
Ц Для охраны пляжей. Миллионеры расхватывают и стерегут свои пляжи. Чут
ь заплывет посторонний Ц и… Вот это мастерство, правда?
Ц Правда… Ц сказала она. Ц Только о чем вы все время думаете?
Ц Я? Ц испугался он, что она догадалась.
Ц Вы, Ц сказала она. У вас все время мысли заняты. Вы говорите про акул, а д
умаете совсем не про них.
Ц А про кого? Ц испугался он еще больше.
Ц Наверное, про больных… Ц сказала она, не то одобряя, не то осуждая.
Доктор Рыжиков даже затруднился сказать сам себе, о ком он сейчас думает.
О старой учительнице с опухолью мозга или о юной Жанне Исаковой с костыл
ями, которые она все еще боялась бросать. Может быть, теперь надо просто ук
расть костыли, и пусть выворачивается как сумеет. Но отпускать домой не к
остылях нельзя Ц привыкнет… А если положить к ней учительницу, то вмест
о изолятора теперь всегда будет женская половина. А где взять изолятор? О
тдать дежурку, а самим в коридор? А учительнице будет становиться все хуж
е, она совсем перестанет быть добродушной, не сможет уже никого слушать, б
удет перебивать, что Жанна действует на нервы, упражняясь под рельсой, чт
о племянница нарочно носит червивые яблоки… Станет обижаться на пустяк
и, которые никто не в силах предугадать, плакать, пачкать простыни повидл
ом и кефиром, сыпать крошками, толстеть… Сильва Сидоровна будет ворчать
на нее, она Ц на Сильву Сидоровну… А главное, доктору Рыжикову не придетс
я рассказать ей, а уж очень чесался язык, какой врушкой была ее любимая Сим
очка, что в один присест могла наврать сразу десятерым. На работу звонит, ч
то заболела Анька и она ждет дома врача, мужу Ц что побежала с подружками
стоять за клипсами, родителям шлет с Валеркой записку, что заболела сама
и пошла в поликлинику, подружке Ц что какая-то невероятная приезжая пор
тниха пригласила ее на примерку. Все сходятся и начинают до хрипа доказы
вать друг другу, где Симочка: в больнице, на примерке, или в очереди. А она бо
лтает ногами, ест мороженое и в седьмой раз смотрит «Карнавальную ночь»…
Дожидаться этого всего или, не дожидаясь, срочно взламывать голову? Как в
се-таки беспомощны мы перед каплей химии в каком-то скрытом тайнике орга
низма! Да разве это справедливо? И никакой надежды на волю.
Вслух он ничего не сказал, потому что она сказала:
Ц Думаете, здоровым легче? У вас хоть три дочери, не так одиноко…
Крыть было нечем.
Ц Знаете, ничего уже этого не надо… Ни конкурса, ни успехов… Вы думаете: ч
то она суетится с этими турами… А тут бы застыть как-нибудь и чтобы время
не видеть… Превратиться скорее в старуху без всяких чувств и желаний… Ес
ли они никому не нужны… Я вам как доктору говорю, Ц на всякий случай пред
упредила она. Ц У вас нет сигареты?
Ц Я не курю, Ц сказал доктор Рыжиков жалобно.
Ц Ах, да… Вы настоящий доктор… Ц Ее голос допустил нервную хрипотцу. Ц
Если б не вы…
Тут неожиданно для себя доктор Рыжиков сказал: «Ничего, все устроится», и
потянулся к ней рукой. Но только почему-то не к колену, а к руке. «Ничего, вс
е устроится», Ц храбро положил он широкую докторскую ладонь на ее запяс
тье с синими жилками под белой кожей. Чисто по-докторски, к пульсу.
Тут и произошло неожиданное. Жена архитектора Бальчуриса упала щекой на
эту отдезинфицированную докторскую руку и облила ее горячими слезами. Д
октор Рыжиков чуть не отдернул руку Ц так его обожгло. Как доктора. И сове
ршенно машинально его вторая рука погладила ее короткую мальчишескую с
трижку, которую ему давно хотелось погладить.
Она постепенно успокаивалась, но от его руки не отрывалась, а как бы присл
ушивалась к тому, как он гладил ее волосы.
Это могло продолжаться очень долго. Может быть, бесконечно. Или пока не ос
тановилось бы сердце от одиночества, нерешенности, грусти.
Но что-то вдруг изменилось. Ни шороха, ни скрипа, только движение воздуха.
Доктор Петрович вздрогнул и оглянулся. Оглянулся, вздрогнул и отдернул р
уку от щеки жены архитектора Бальчуриса и ее мальчишеской прически. Как
будто она ударила его током.
Жена архитектора Бальчуриса оглянулась и тоже выпрямилась, как от тока.
Доктор Рыжиков, прямой как аршин, чинно взял чашку с остатком холодного ч
ая.
Жена архитектора Бальчуриса двумя осторожными пальцами взяла свою.
Они старательно смотрели мимо друг друга, словно озабоченные чем-то, про
исходящим в пространстве.
Ц Весной есть опасность авитаминоза, Ц сказала она с озабоченной стро
гостью. Ц Мне посоветовали накрутить алоэ с медом. Только одни говорят
Ц настоять на кагоре, другие Ц не надо. Как вы считаете?
Ц Кагор в определенной пропорции способствует усилению кроветворной
способности и кровообращения, Ц с присущей ему педантичностью отвечал
доктор Рыжиков. Ц Можно порекомендовать так же глюкозу с витамином С, ас
корбиновую кислоту, экстракт шиповника… Это восстанавливает силы…
Оттуда, куда они старались не попадать виноватым взглядом, сквозь приотк
рывшуюся дверь на них смотрел, лежа на высоких подушках, как всегда, весь в
белоснежном и крахмальном, но местами свежевыпачканном, архитектор Бал
ьчурис. Он, видимо, соскучился и улыбался особенно радостно, одновременн
о пуская слюнями радужные весенние пузыри.
Он явно приветствовал эту идею насчет восстановления его сильно растра
ченных этим занятием сил.
51
После чего по клинике пронесся гром небесный.
Падали цветочные горшки, с корнями выворачивались двери, взрывались сте
кла и стреляли пылью ковры. Какой-то гневный паровоз пронесся по всем эта
жам и особенно по райскому саду заповедного гнезда, оглашая окрестности
пронзительным гудком: «Вон!»
Это заставило рыжую лазутчицу в чужом многоэтажном лагере всерьез побл
еднеть: «Все! Юра попался…» Весь дрожащий корпус тоже так и подумал, прито
м мнения насчет развязки разделились. Одни считали ее роковой для доктор
а Петровича, другие Ц для его преследователя, побагровевшего от давлени
я.
И действительно была погоня. По многим этажам, с сшибанием урн и плевател
ьниц. Но погоня не за нелюбимым доктором Рыжиковым, а погоня за любимой Ад
ой Викторовной. И как резво она убегала! Литые ажурные колени так и мелька
ли из-под халата, так и мелькали! Куда только делась ее величавая вкрадчив
ость! Она повизгивала и оглядывалась на этот камнепад, как бы он ее не наст
иг и не пришиб совсем. И правильно Ц так красен и горяч был партизанский в
рач. Неизвестно, на сколько клочков бы ее разорвало на глазах остолбенев
шей больницы, если бы не природная находчивость. После слалома по всем бо
льничным коридорам Ада Викторовна юркнула в туалет. Правда, на двери вис
ела буква «М», но другая буква, увы, была в другом конце коридора, а силы исс
якали. Иван Лукич по инерции прогромыхал мимо, а когда развернул свою жар
опышущую массу, задвижка уже щелкнула. Торжествуя от ее безвыходности, о
н стал ждать, как кот у мышиной норы.
После нескольких мертвых минут больные показали носы. К букве «М» потяну
лись ходячие мужчины, которым не то чтобы очень приспичило, но было любоп
ытно, что это так приспичило корифею хирургии, что он не может отойти от за
ветной дверцы и время от времени лупит по ней волосатым кулаком, хрипло р
ыча: «Вон!»
Под этот шум из административного коридора выскользнул скромного и при
личного вида не знакомый здесь никому молодой человек с несколько удивл
енным лицом. Он поправил галстук и поспешил исчезнуть, как будто он тут ни
при чем, а в этой больнице уж больно странные обычаи.
На выходе, правда, он столкнулся с доктором Рыжиковым, и они даже кивнули д
руг другу. Доктор Рыжиков был, в отличие от молодого человека, осунувшийс
я и небритый. Но впервые за почти целый год он шел по корпусу в полный рост,
а не согнувшись, как в траншее под минометным огнем.
Поднявшись по лестнице, он еще с площадки услышал стук кулаком в дверь, мо
щное «вон!», а затем и воочию увидел бушующего Зевса. И тут не попятился, а к
ак раскованный Прометей за новой цепью, пошел прямо к нему.
Все так и подумали, что это старика и доконает. Но только Зевс, наоборот, об
мяк и мелкими, совсем не страшными, а даже жалкими стариковскими шажками
засеменил навстречу с каким-то непонятным ожиданием.
Ц Что? Ц спросил он беззвучно после всего этого извержения.
Ц Пришел, Ц сказал о ком-то доктор Рыжиков.
От этой вести старика качнуло, и он совсем ослаб, вцепившись в подоконник.
Доктор Рыжиков был вынужден поддержать его, даже если бы со стороны это к
ому-нибудь показалось бы и подхалимским движением. Но доктора Петровича
это не испугало.
Он ни о чем не знал.
Он вообще мало что знал о событиях внешнего мира с той минуты, как бросил л
опату и побежал на вызов.
Лопатой он копал оттаявшую землю, делая вокруг своего гнезда садовые лун
ки. Лунок надо было наделать очень много. Он надеялся, что еще вернется из
Москвы Сулейман и поможет ему. Коля Козлов помочь не мог, так как находилс
я на принудительном лечении. Иногда после работы приходил Чикин с двумя
высшими инженерными образованиями. Потом он шел ночевать к доктору Рыжи
кову, потому что не мог идти ночевать к себе.
Но все равно конца-края было не видать. Серьезный авар, отец крепкоголово
й девочки, въехал в больничный двор в полной милицейской форме в кабине г
рузовика, а из кузова вместе с шофером собственноручно выгрузил хорошо,
если не двести саженцев, от вишни и яблонь до топольков и сирени. Он так се
рьезно и ревностно командовал и действовал, что доктору Петровичу и в го
лову не пришло спросить, когда он написал жалобу про собаку: до или после и
х задушевных бесед. Отряхнув с плаща комки земли и отдав честь, серьезный
авар с большим достоинством погрузился в кабину и выехал со двора, невоз
мутимый, как караванщик, проведший верблюдов от Багдада до Бухары. Любая
благодарность оскорбила бы его.
Но жизнь такова, что кто-то вылезает из ямы, кто-то попадает в нее.
После этого, бросив лопату и сад на произвол судьбы и Сильвы Сидоровны, до
ктор Рыжиков был срочно похищен завывающей санмашиной. Это случалось с н
им часто, но сейчас почему-то Ц особенно экстренно. Халат и шапочку напял
ивали на бегу, в коридоре «Скорой», руки мыли сразу вчетвером (по двое на к
аждую); не дав спросить слова, закрыли рот марлей и втолкнули в лучшую в го
роде реаниматорскую.
Там на узком, знакомом по многим вызовам столе в окружении лучшего в горо
де медперсонала лежал без сознания, видно, лучший в городе мальчик с лучш
е всех разбитой головой.
Ц Мотоциклист? Ц с первого взгляда узнал доктор Рыжиков родные примет
ы.
Ц Внук… Ц промычал ему кто-то, и над марлевой маской доктор Рыжиков опо
знал более выцветшие от страдания глаза своего великого гонителя, котор
ые тот быстро закрыл выщелоченными старческими пальцами.
Да, это был он, наводивший страх и ужас на кварталы и улицы звериным треско
м своего монстра. Кто не жался к обочине в страхе или не захлопывал форточ
ки, когда он во главе своей стаи проносился по улице, расшвыривая в сторон
ы старух, детей, собак…
Но без грозного мотоциклетного шлема, в котором была аккуратно доставле
на эта буйная голова всмятку, без кожаной куртки и устрашающих марсианск
их очков, с цыплячьей шеей и дренажными дырочками, просверленными прямо
сквозь наскоро бритую кожицу в череп, он бы даже понравился своим недавн
им жертвам.
…Ц Полундра, братцы кролики! Ц вошел в свою стихию доктор Рыжиков. Ц Се
йчас задрыгает ногами. Кусачки мне!
Кисть уже немела, а амбразура на левой стороне затылка расширялась губит
ельно медленно. Пульс редел. Волшебное серое вещество, дарованное нам пр
иродой неизвестно за что, набухало, как тесто на дрожжах, и душило само себ
я.
Ц Мочи! Ц приказал доктор Рыжиков. Ц Выдавите же из него хоть каплю моч
и!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45
берет, да никак не попасть домой.
Ц Ну, я предупрежу… Ц робко попросил он. Ц Но я ведь все уже узнал…
Ц Не все! Ц умоляюще тихо сказал начальник СМУ. Ц Вот еще раз, и все. А то
вы там думаете, что это я…
Каждый раз, прощаясь он заглядывал доктору Рыжикову в лицо и панибратски
хлопал его по ладони: «Ну, теперь все?» Ц «Все!» Ц заверял доктор Рыжиков.
«Правда все?» Ц ободренно повторял начальник. «Правда!» Ц как можно тве
рже говорил доктор Рыжиков. Начальник уходил успокоенный. И потом появля
лся в больнице или возникал в городе. «Напустили вы на меня этого студент
а, теперь поедемте еще раз…» И снова: «Все?» Ц «Все!» Ц «Правда все?»
Ц В последний раз, Ц сказал он.
Ц Я предупрежу, Ц сказал доктор Рыжиков, увидев что-то в его глазах. Что-
то, с чем нельзя было отпускать человека от себя. Даже такого с виду самоув
еренного и самостоятельного.
Он повернулся, чтобы пойти к жене архитектора Бальчуриса и предупредить
ее, но ее уже там не было.
Ц Доктор, Ц сказал начальник в машине, уже снова самоуверенно повеселе
вший, Ц а чего бы нам так не поговорить…
Ц Как так? Ц простился с женой архитектора Бальчуриса доктор Петрович.
Теперь уже навек.
Ц Ну по-человечески… Не в кабинетах, а дома… У меня пиво бутылочное как р
аз есть, рыба сушеная… Завернем после? Все равно вечер… Ну завернем, а? Хот
ь про футбол поговорим, про Фишера, а не про… Вы в шахматишки как? А то сидиш
ь по вечерам, думаешь… У вас хоть операции. Хоть помянем его по-людски…
Доктор Рыжиков обязан был сказать, что у него неврологическая аллергия к
пиву. И это была истинная правда. Но, почему-то сейчас эта невинная правда
показалась жестокой. Он ее отложил. Ибо на горизонте замаячила еще одна б
оль. Пускай на этот раз полезная и им же самим нарочно или нечаянно вызван
ная. Лечебная Ц но все же боль. И бежать от нее он не мог.
50
Но она ждала его у больничных ворот. Короткая стрижка, без шапки, кожаный п
лащ, поднятый воротник. Женщина из кинофильма. Но про кого-то другого. Тол
ько этого другого рядом не оказалось, и доктор Рыжиков взял у нее тяжелую
базарную сумку. «Ваше величество женщина, да неужели ко мне?»
Ц К вам, Ц сказала она просто. Ц А то вы никогда не узнаете про свой успе
х.
Доктор Рыжиков послушно стоял в коридоре с сумкой в руке, пока жена архит
ектора Бальчуриса снимала и вешала плащ. Потом был проведен на кухню, где
еще никогда не бывал, и присутствовал при выгрузке кефира, базарной кури
цы, десятка яиц, пачки молока, кульков вермишели и риса, батона. Расставляя
все это, доктор Рыжиков несколько раз столкнулся руками с руками жены ар
хитектора Бальчуриса, из-за чего и уронил вермишель. Кухня показалась ем
у крайне тесной, хотя в самом деле была просторной, как и положено в домах
городского начальства.
Она поставила чай, насыпала в вазу конфет и печенья. Впервые она не повела
доктора Рыжикова смотреть архитектора Бальчуриса. Впервые плотно закр
ыла дверь в его комнату. Доктор Рыжиков даже втайне подумал, что может быт
ь, архитектора куда-то увезли. Такое ощущение, что там никого нет…
Это мелькнуло в таких подземных катакомбах подсознания такой слабой ис
крой, что он сам не заметил.
Он помог ей перенести в комнату печенье, чашки, блюдца, чайник, варенье. Ка
к всегда, когда на большом столе размещался макет с чертежами, чай расста
вили на журнальном столике возле низкой тахты, на которую пришлось и сес
ть Ц вынужденно близко, касаясь друг друга коленями. Доктор Рыжиков бли
зко увидел гладкую ткань юбки, крепкие круглые колени в модных тогда чер
ных ажурных чулках. До того близко, что можно было положить на них теплую о
т чая ладонь и с фальшивой задушевностью сказать: «Ничего, все обойдется
…» Не уточняя, что именно и как обойдется и должно обойтись.
Со вторым глотком чая и первой ложкой вишневого варенья доктор Рыжиков п
очувствовал страх, что его заподозрят в этом намерении. И если он как-нибу
дь не так пошевелится, то может получить и чашку чая в физиономию. И чем бо
льше, естественно, он боялся, тем сильнее магнитили его эти теплые колени.
Ц Вот письмо, Ц доверчиво протянула листок из лощеного дорогого фирме
нного конверта жена архитектора Бальчуриса.
Пока доктор Рыжиков вчитывался в сообщение, она сказала, что на междунар
одный тур конкурса допущено семь работ из двадцати девяти.
В награду она пододвинула ближе к нему конфетницу с загадочными тогда тр
юфелями, розетку с клубникой и сердечно сказала:
Ц Я вам так благодарна… Если бы не вы…
Ц Да я-то что… Ц сказал доктор Петрович, вспомнив о деле своих рук. Ц Во
т один англичанин акул изобретает. Из стекловолокна. И управляет по ради
о.
Ц Зачем? Ц встревожилась она. Ц Разве акул не хватает?
Ц Для охраны пляжей. Миллионеры расхватывают и стерегут свои пляжи. Чут
ь заплывет посторонний Ц и… Вот это мастерство, правда?
Ц Правда… Ц сказала она. Ц Только о чем вы все время думаете?
Ц Я? Ц испугался он, что она догадалась.
Ц Вы, Ц сказала она. У вас все время мысли заняты. Вы говорите про акул, а д
умаете совсем не про них.
Ц А про кого? Ц испугался он еще больше.
Ц Наверное, про больных… Ц сказала она, не то одобряя, не то осуждая.
Доктор Рыжиков даже затруднился сказать сам себе, о ком он сейчас думает.
О старой учительнице с опухолью мозга или о юной Жанне Исаковой с костыл
ями, которые она все еще боялась бросать. Может быть, теперь надо просто ук
расть костыли, и пусть выворачивается как сумеет. Но отпускать домой не к
остылях нельзя Ц привыкнет… А если положить к ней учительницу, то вмест
о изолятора теперь всегда будет женская половина. А где взять изолятор? О
тдать дежурку, а самим в коридор? А учительнице будет становиться все хуж
е, она совсем перестанет быть добродушной, не сможет уже никого слушать, б
удет перебивать, что Жанна действует на нервы, упражняясь под рельсой, чт
о племянница нарочно носит червивые яблоки… Станет обижаться на пустяк
и, которые никто не в силах предугадать, плакать, пачкать простыни повидл
ом и кефиром, сыпать крошками, толстеть… Сильва Сидоровна будет ворчать
на нее, она Ц на Сильву Сидоровну… А главное, доктору Рыжикову не придетс
я рассказать ей, а уж очень чесался язык, какой врушкой была ее любимая Сим
очка, что в один присест могла наврать сразу десятерым. На работу звонит, ч
то заболела Анька и она ждет дома врача, мужу Ц что побежала с подружками
стоять за клипсами, родителям шлет с Валеркой записку, что заболела сама
и пошла в поликлинику, подружке Ц что какая-то невероятная приезжая пор
тниха пригласила ее на примерку. Все сходятся и начинают до хрипа доказы
вать друг другу, где Симочка: в больнице, на примерке, или в очереди. А она бо
лтает ногами, ест мороженое и в седьмой раз смотрит «Карнавальную ночь»…
Дожидаться этого всего или, не дожидаясь, срочно взламывать голову? Как в
се-таки беспомощны мы перед каплей химии в каком-то скрытом тайнике орга
низма! Да разве это справедливо? И никакой надежды на волю.
Вслух он ничего не сказал, потому что она сказала:
Ц Думаете, здоровым легче? У вас хоть три дочери, не так одиноко…
Крыть было нечем.
Ц Знаете, ничего уже этого не надо… Ни конкурса, ни успехов… Вы думаете: ч
то она суетится с этими турами… А тут бы застыть как-нибудь и чтобы время
не видеть… Превратиться скорее в старуху без всяких чувств и желаний… Ес
ли они никому не нужны… Я вам как доктору говорю, Ц на всякий случай пред
упредила она. Ц У вас нет сигареты?
Ц Я не курю, Ц сказал доктор Рыжиков жалобно.
Ц Ах, да… Вы настоящий доктор… Ц Ее голос допустил нервную хрипотцу. Ц
Если б не вы…
Тут неожиданно для себя доктор Рыжиков сказал: «Ничего, все устроится», и
потянулся к ней рукой. Но только почему-то не к колену, а к руке. «Ничего, вс
е устроится», Ц храбро положил он широкую докторскую ладонь на ее запяс
тье с синими жилками под белой кожей. Чисто по-докторски, к пульсу.
Тут и произошло неожиданное. Жена архитектора Бальчуриса упала щекой на
эту отдезинфицированную докторскую руку и облила ее горячими слезами. Д
октор Рыжиков чуть не отдернул руку Ц так его обожгло. Как доктора. И сове
ршенно машинально его вторая рука погладила ее короткую мальчишескую с
трижку, которую ему давно хотелось погладить.
Она постепенно успокаивалась, но от его руки не отрывалась, а как бы присл
ушивалась к тому, как он гладил ее волосы.
Это могло продолжаться очень долго. Может быть, бесконечно. Или пока не ос
тановилось бы сердце от одиночества, нерешенности, грусти.
Но что-то вдруг изменилось. Ни шороха, ни скрипа, только движение воздуха.
Доктор Петрович вздрогнул и оглянулся. Оглянулся, вздрогнул и отдернул р
уку от щеки жены архитектора Бальчуриса и ее мальчишеской прически. Как
будто она ударила его током.
Жена архитектора Бальчуриса оглянулась и тоже выпрямилась, как от тока.
Доктор Рыжиков, прямой как аршин, чинно взял чашку с остатком холодного ч
ая.
Жена архитектора Бальчуриса двумя осторожными пальцами взяла свою.
Они старательно смотрели мимо друг друга, словно озабоченные чем-то, про
исходящим в пространстве.
Ц Весной есть опасность авитаминоза, Ц сказала она с озабоченной стро
гостью. Ц Мне посоветовали накрутить алоэ с медом. Только одни говорят
Ц настоять на кагоре, другие Ц не надо. Как вы считаете?
Ц Кагор в определенной пропорции способствует усилению кроветворной
способности и кровообращения, Ц с присущей ему педантичностью отвечал
доктор Рыжиков. Ц Можно порекомендовать так же глюкозу с витамином С, ас
корбиновую кислоту, экстракт шиповника… Это восстанавливает силы…
Оттуда, куда они старались не попадать виноватым взглядом, сквозь приотк
рывшуюся дверь на них смотрел, лежа на высоких подушках, как всегда, весь в
белоснежном и крахмальном, но местами свежевыпачканном, архитектор Бал
ьчурис. Он, видимо, соскучился и улыбался особенно радостно, одновременн
о пуская слюнями радужные весенние пузыри.
Он явно приветствовал эту идею насчет восстановления его сильно растра
ченных этим занятием сил.
51
После чего по клинике пронесся гром небесный.
Падали цветочные горшки, с корнями выворачивались двери, взрывались сте
кла и стреляли пылью ковры. Какой-то гневный паровоз пронесся по всем эта
жам и особенно по райскому саду заповедного гнезда, оглашая окрестности
пронзительным гудком: «Вон!»
Это заставило рыжую лазутчицу в чужом многоэтажном лагере всерьез побл
еднеть: «Все! Юра попался…» Весь дрожащий корпус тоже так и подумал, прито
м мнения насчет развязки разделились. Одни считали ее роковой для доктор
а Петровича, другие Ц для его преследователя, побагровевшего от давлени
я.
И действительно была погоня. По многим этажам, с сшибанием урн и плевател
ьниц. Но погоня не за нелюбимым доктором Рыжиковым, а погоня за любимой Ад
ой Викторовной. И как резво она убегала! Литые ажурные колени так и мелька
ли из-под халата, так и мелькали! Куда только делась ее величавая вкрадчив
ость! Она повизгивала и оглядывалась на этот камнепад, как бы он ее не наст
иг и не пришиб совсем. И правильно Ц так красен и горяч был партизанский в
рач. Неизвестно, на сколько клочков бы ее разорвало на глазах остолбенев
шей больницы, если бы не природная находчивость. После слалома по всем бо
льничным коридорам Ада Викторовна юркнула в туалет. Правда, на двери вис
ела буква «М», но другая буква, увы, была в другом конце коридора, а силы исс
якали. Иван Лукич по инерции прогромыхал мимо, а когда развернул свою жар
опышущую массу, задвижка уже щелкнула. Торжествуя от ее безвыходности, о
н стал ждать, как кот у мышиной норы.
После нескольких мертвых минут больные показали носы. К букве «М» потяну
лись ходячие мужчины, которым не то чтобы очень приспичило, но было любоп
ытно, что это так приспичило корифею хирургии, что он не может отойти от за
ветной дверцы и время от времени лупит по ней волосатым кулаком, хрипло р
ыча: «Вон!»
Под этот шум из административного коридора выскользнул скромного и при
личного вида не знакомый здесь никому молодой человек с несколько удивл
енным лицом. Он поправил галстук и поспешил исчезнуть, как будто он тут ни
при чем, а в этой больнице уж больно странные обычаи.
На выходе, правда, он столкнулся с доктором Рыжиковым, и они даже кивнули д
руг другу. Доктор Рыжиков был, в отличие от молодого человека, осунувшийс
я и небритый. Но впервые за почти целый год он шел по корпусу в полный рост,
а не согнувшись, как в траншее под минометным огнем.
Поднявшись по лестнице, он еще с площадки услышал стук кулаком в дверь, мо
щное «вон!», а затем и воочию увидел бушующего Зевса. И тут не попятился, а к
ак раскованный Прометей за новой цепью, пошел прямо к нему.
Все так и подумали, что это старика и доконает. Но только Зевс, наоборот, об
мяк и мелкими, совсем не страшными, а даже жалкими стариковскими шажками
засеменил навстречу с каким-то непонятным ожиданием.
Ц Что? Ц спросил он беззвучно после всего этого извержения.
Ц Пришел, Ц сказал о ком-то доктор Рыжиков.
От этой вести старика качнуло, и он совсем ослаб, вцепившись в подоконник.
Доктор Рыжиков был вынужден поддержать его, даже если бы со стороны это к
ому-нибудь показалось бы и подхалимским движением. Но доктора Петровича
это не испугало.
Он ни о чем не знал.
Он вообще мало что знал о событиях внешнего мира с той минуты, как бросил л
опату и побежал на вызов.
Лопатой он копал оттаявшую землю, делая вокруг своего гнезда садовые лун
ки. Лунок надо было наделать очень много. Он надеялся, что еще вернется из
Москвы Сулейман и поможет ему. Коля Козлов помочь не мог, так как находилс
я на принудительном лечении. Иногда после работы приходил Чикин с двумя
высшими инженерными образованиями. Потом он шел ночевать к доктору Рыжи
кову, потому что не мог идти ночевать к себе.
Но все равно конца-края было не видать. Серьезный авар, отец крепкоголово
й девочки, въехал в больничный двор в полной милицейской форме в кабине г
рузовика, а из кузова вместе с шофером собственноручно выгрузил хорошо,
если не двести саженцев, от вишни и яблонь до топольков и сирени. Он так се
рьезно и ревностно командовал и действовал, что доктору Петровичу и в го
лову не пришло спросить, когда он написал жалобу про собаку: до или после и
х задушевных бесед. Отряхнув с плаща комки земли и отдав честь, серьезный
авар с большим достоинством погрузился в кабину и выехал со двора, невоз
мутимый, как караванщик, проведший верблюдов от Багдада до Бухары. Любая
благодарность оскорбила бы его.
Но жизнь такова, что кто-то вылезает из ямы, кто-то попадает в нее.
После этого, бросив лопату и сад на произвол судьбы и Сильвы Сидоровны, до
ктор Рыжиков был срочно похищен завывающей санмашиной. Это случалось с н
им часто, но сейчас почему-то Ц особенно экстренно. Халат и шапочку напял
ивали на бегу, в коридоре «Скорой», руки мыли сразу вчетвером (по двое на к
аждую); не дав спросить слова, закрыли рот марлей и втолкнули в лучшую в го
роде реаниматорскую.
Там на узком, знакомом по многим вызовам столе в окружении лучшего в горо
де медперсонала лежал без сознания, видно, лучший в городе мальчик с лучш
е всех разбитой головой.
Ц Мотоциклист? Ц с первого взгляда узнал доктор Рыжиков родные примет
ы.
Ц Внук… Ц промычал ему кто-то, и над марлевой маской доктор Рыжиков опо
знал более выцветшие от страдания глаза своего великого гонителя, котор
ые тот быстро закрыл выщелоченными старческими пальцами.
Да, это был он, наводивший страх и ужас на кварталы и улицы звериным треско
м своего монстра. Кто не жался к обочине в страхе или не захлопывал форточ
ки, когда он во главе своей стаи проносился по улице, расшвыривая в сторон
ы старух, детей, собак…
Но без грозного мотоциклетного шлема, в котором была аккуратно доставле
на эта буйная голова всмятку, без кожаной куртки и устрашающих марсианск
их очков, с цыплячьей шеей и дренажными дырочками, просверленными прямо
сквозь наскоро бритую кожицу в череп, он бы даже понравился своим недавн
им жертвам.
…Ц Полундра, братцы кролики! Ц вошел в свою стихию доктор Рыжиков. Ц Се
йчас задрыгает ногами. Кусачки мне!
Кисть уже немела, а амбразура на левой стороне затылка расширялась губит
ельно медленно. Пульс редел. Волшебное серое вещество, дарованное нам пр
иродой неизвестно за что, набухало, как тесто на дрожжах, и душило само себ
я.
Ц Мочи! Ц приказал доктор Рыжиков. Ц Выдавите же из него хоть каплю моч
и!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45