В противном случае, повторил он, его слова не разойдутся с делом и никаких визитов к больным он больше делать не будет — пусть лечатся сами. В тот же вечер руководители общины один за другим совершили паломничество в дом доктора. Не знаю, о чем они там беседовали, но на другой день гнев доктора как рукой сняло.
Я отвлекся, но мне хотелось показать, как порой дожившие до седых волос почтенные люди — а причастные к этой истории, я уверен, узнают себя,— бывает, понятия не имеют о той великой правде, которую уже в отрочестве постиг Индро. И ведь не пропиши им доктор лекарства от их чрезмерного увлечения шастрами, как знать, может быть, их болезнь приняла бы неизлечимую форму.
Уже близилось утро, когда Индро бережно опустил мертвого мальчика в воду под сенью буйно разросшихся тамарисковьгх деревьев. Некоторое время он стоял молча, низко опустив голову, а когда наконец посмотрел на меня, лицо его хранило выражение печального и сосредоточенного ожидания.
—- Ну, теперь поехали,— напомнил я ему.
— Куда? — спросил он рассеянно.
— Туда, куда ты хотел.
— Нет, сегодня мы туда не поедем.
— Вот и хорошо, брат,— обрадовался я,— тогда едем домой.
Не ответив на мое предложение, даже не глянув на меня, он вдруг спросил:
— Послушай, Шриканто, а ты знаешь, что с человеком бьюает после смерти?
— Нет, брат, не знаю,— торопливо ответил я, мало интересуясь в данный момент философскими темами.— Наверное, все они попадают в рай... Но, припадаю к стопам твоим, Индро, отвези меня поскорей домой.
— Все не могут попасть в рай,— заметил он, опять пропустив мою просьбу мимо ушей.— Некоторое время они еще остаются здесь, среди нас. Знаешь, Шриканто, когда я клал его в воду, я ясно расслышал, как он мне прошептал: «Брат!»
— Зачем ты пугаешь меня?—дрожащим от слез голосом проговорил я.— Я больше не могу.
Но Индро ни одним словом не ободрил меня. Медленно взял в руки весла и стал грести, а выведя лодку из тамарисковьгх зарослей, направил ее вниз по реке. Минуты две мы плыли молча, потом он тихо проговорил:
— Шриканто, повторяй про себя имя Рамы. Он не уходит из лодки, сидит позади меня.
Я упал без сознания на дно лодки и, что было дальше, не знаю. Когда я, очнувшись, открыл глаза, было уже светло. Наша лодка стояла у берега, Индро сидел у моих ног.
— Вставай, Шриканто, вставай, брат! Тут немного надо пройти пешком—и ты дома.
ГЛАВА IV
Ноги отказывались повиноваться мне, с трудом побрел я домой. И когда чуть свет, с покрасневшими от бессонной ночи глазами, осунувшийся и грязный, я предстал перед домашними, поднялась невообразимая суматоха.
— Наконец-то! Вот он!
Все так радовались моему возвращению, что я не знал, куда деться от смущения.
Особенно ликовал Джотинда, мы ведь были с ним почти ровесники. С отчаянным криком «Шриканто вернулся! Эй, Шотиш, смотри, Шриканто вернулся!» он бросился обнимать меня и тут же, сияя радостью, потащил в гостиную, где Шотиш сосредоточенно готовился к экзаменам.
Тот глянул на меня и снова углубился в чтение. Весь его вид свидетельствовал о полнейшем безразличии. Так тигр, забив жертву, спокойно усаживается и равнодушно посматривает в сторону. Шотиш прекрасно понимал, что вряд ли ему выпадет другой такой великолепный случай творить суд и расправу.
С минуту длилось молчание. Я отлично знал, чем поплатятся мои уши и щеки за ночную прогулку, и желал только одного: чтобы экзекуция совершилась как можно скорее. Но мой наставник не мог приступить к ней немедленно, ибо он готовился к экзаменам.
Читатель, надеюсь, не забыл, как под недремлющим оком Шотиша мы накануне готовили уроки и как его истошный крик обратил в бегство «королевского тигра», заставив того искать спасения в ветвях гранатового дерева.
— Шотиш, открой календарь, посмотри, можно ли сегодня есть баклажаны! — послышался из соседней комнаты голос тетушки. Дверь отворилась, и она вошла в гостиную. Увидев меня, тетушка всплеснула руками.
— Наконец-то ты явился! Где же ты был, дорогой мой? Я всю ночь не спала, беспокоилась о тебе. Подумать только—ушел тайком с этим Индро и пропал! Не ел, не пил! Где же ты был, несчастный ребенок? Ты только посмотри на себя—лицо почернело, глаза воспалены... У тебя, наверное, температура? Иди ко мне, я проверю.
Она сама подошла ко мне и положила ладонь мне на лоб.
— Так я и знала! Ты весь горишь. Нет, таких, как ты, надо сечь крапивой. Видно, придется отправить тебя обратно домой, а то покоя с тобой не будет. Идем, негодный мальчишка, я уложу тебя в постель.
И, забыв о баклажанах, она привлекла меня к себе.
— Сейчас он никуда не пойдет,— вдруг важно заявил Шотиш.
— Почему? — заволновалась тетушка.— Что он должен делать? Нет-нет, сейчас ему нельзя заниматься. Сначала пусть поест и выспится. Идем со мной, Шриканто.
Тетушка взяла меня за руку и повернулась к двери. Добыча ускользала от Шотиша!
— Кому я говорю? Не смей уходить!—не своим голосом заорал он. Тетушка вздрогнула и резко обернулась.
— Это что за новости? — Тетушка шутить не любила, и все домашние боялись ее. Шотиш сразу сжался под ее взглядом. А тут еще старший брат в соседней комнате не дай бог услышит!
Тетушка не стала кричать — она никогда не повышала голоса, как бы ни была сердита. И на этот раз она обратилась к Шотишу почти спокойно:
— Послушай, Шотиш, мне не раз говорили, что ты бьешь младших братьев. Так вот, если я еще раз узнаю, что ты даешь волю рукам, я прикажу связать тебя и хорошенько высечь. Бесстыдник, который год проваливается на экзаменах, а туда же — учить других! Не смей и спрашивать у детей, занимаются они или нет, это не твое дело!
С этими словами она увела меня из комнаты. Шотиш покраснел от гнева и обиды, но ослушаться тетушку не посмел. Никто в доме не решился бы на это.
Тетушка привела меня в свою комнату, раздела, накормила горячими джилапи и уложила в постель. Заявив затем, что только смерть моя ее успокоит, она вышла из комнаты и заперла дверь.
Минут через пять—десять кто-то осторожно звякнул щеколдой, дверь открылась, и в комнату ввалился запыхавшийся Чорда. Бросившись ко мне, он вначале от избытка чувств не мог выговорить ни слова. Наконец, с трудом переведя дыхание, зашептал:
— Ты слышал, что мать приказала Шотишу? Теперь он уже ничего не сможет нам сделать. Ты, я и Джотин будем заниматься отдельно, мы—в одной комнате, а он—в другой. Наши уроки будет проверять не он, а старший брат. Теперь он нам не страшен!
И Чорда в восторге потер руки.
Следом за ним прибежал Джотин. Гордый своим подвигом, он вначале только смеялся от счастья—ведь это благодаря ему Чорда принес мне радостную весть!
— Ведь это я! Я все сделал! — заговорил он наконец, ударяя себя в грудь.— Я привел Шриканто к Шотишу, тот стал кричать на него, и тогда мать запретила ему мучить нас. Послушай, Чорда, ты мне за это должен отдать свой заводной волчок. Слышишь?
— Ладно,— с готовностью согласился Чорда.— Возьми, он лежит у меня в ящике.
А ведь какой-нибудь час тому назад он ни за какие сокровища в мире не расстался бы с ним. Так ценит человек свободу! Так радуется обретению законных прав! Дети понимают все это ничуть не хуже взрослых.
Счастливый оттого, что Шотиш лишился власти, которую он узурпировал, пользуясь своим старшинством, Чорда не колеблясь отказался от самой дорогой для него вещи. И немудрено. Тирания Шотиша стала нестерпимой. По воскресеньям мы должны были вышагивать целую милю под палящими лучами полуденного солнца, чтобы пригласить к нему партнеров по карточной игре; в летние каникулы в наши обязанности входило обмахивать его веером во время его дневного сна, а в зимние вечера, когда он занимался, укутавшись в одеяло, похожий на огромную черепаху, мы должны были переворачивать ему страницы учебников. Он постоянно терроризировал нас. А жаловаться мы боялись, так как, чуть что, немедленно следовал приказ:
— Кешоб, принеси-ка географию, я проверю твои уроки. А ты, Джотин, пойди нарви побольше розог.
И мы заранее знали, что наказание неизбежно. Не удивительно, что мы так радовались, избавившись наконец от всевластия своего наставника. Правда, наше торжество не было полным, ибо занятия в школе еще продолжались и окончательно от его надзора мы не освободились.
После путешествия с Индро у меня довольно долго держалась температура, и дней восемь я провел в постели, Не помню, когда я потом пошел в школу и снова встретился со своим другом. Знаю только, что это произошло много времени спустя, когда вода в Ганге начала уже спадать. Была суббота. Из школы я вернулся домой рано и отправился на одну из проток поудить. Закинув удочку, я заметил мальчика, пристроившегося неподалеку от меня в тростнике,— он то и дело снимал с крючка рыбу. Я не мог рассмотреть его лица, но, что ему везет, видел прекрасно. Мне мое место уже давно не нравилось, и я решил перебраться поближе к счастливчику. Едва я встал и поднял удочку, он спросил:
— Как живешь, Шриканто? Садись-ка рядом.
Индро! Меня как будто током ударило, сердце учащенно забилось, кровь застучала в висках. Я молчал, не в силах ответить ему. Как передать чувство, охватившее меня тогда! Насколько шаблонны и невыразительны все эти избитые фразы: «забилось сердце», «прилила кровь», «пробежал ток», много ли они могут сказать о переживаниях человека? Передо мной внезапно предстал тот, о ком я все время помнил и мечтал, к кому постоянно стремился всей душой и в то же время при одной мысли о встрече с которым я замирал от страха. А он так просто, как само
собой разумеющееся, предлагает мне сесть рядом с собой! Я сел, но все еще не мог вымолвить ни слова.
— Тебя, наверное, здорово били, когда ты вернулся в прошлый раз? Да? — спросил он меня.— Напрасно я тогда взял тебя с собой. Все время жалел об этом.
Я отрицательно покачал головой.
— Нет, меня не били.
— Не били? — обрадовался Индро.-—Знаешь, Шрикан-то, когда ты ушел, я очень просил мать Кали, чтобы тебя не наказывали. А она исполняет все, о чем ее попросят. Значит, она и тебе помогла.
Он взял обеими руками удочку и прислонил ее ко лбу, вероятно мысленно благодаря богиню за заступничество. Потом снова насадил на крючок приманку и закинул 3 дочку.
— Я не думал, что у тебя будет лихорадка, а то ни за что не дал бы заболеть.
— Как бы ты это сделал?
— Очень просто,— ответил Индро.—Взял бы китайские розы и положил к ее ногам. Она очень любит эти цветы. А потом попросил бы за тебя, и тогда она сделала бы так, чтобы ты не заболел. Это же всем известно. Ты не знал?
— Разве ты сам никогда не болеешь? — поинтересовался я.
— Нет! Со мной никогда ничего не случается! Знаешь, Жриканто,— вдруг оживился он,—я научу тебя одной замечательной штуке. Надо два раза в день, утром и вечером, произнести имя Брахмы, только при этом быть очень сосредоточенным,— и тогда все боги сразу появятся перед тобой, ты их всех увидишь. После этого никакая беда тебе уже не грозит: ты никогда не заболеешь и никто тебя пальцем не посмеет тронуть. Ходи куда хочешь, делай что вздумается, как я, например. Понял?
Я утвердительно кивнул головой и, насадив на крючок приманку, забросил удочку. Потом тихо спросил:
— А теперь ты с кем ездишь?
— Куда?
— Туда, за рыбой.
Индро поднял удочку и осторожно отложил ее в сторону.
— Я теперь туда не езжу. Я был поражен.
— Так ни разу с тех пор и не ездил?
— Ни разу. Меня жизнью заставили поклясться, что...— Индро замолчал, не решаясь закончить фразу.
— Кто заставил, брат? Твоя мать?
— Нет, не мать.
Он замолчал. Потом, медленно наматывая леску на удилище, спросил:
— Шиканто, ты дома ничего не рассказывал?
— Нет. Но все знают, что я был с тобой. Больше он не задавал вопросов. Я думал, он встанет и
уйдет, но он не шевелился и продолжал сидеть молча. Лицо его, всегда такое оживленное, стало озабоченным. Он как будто хотел что-то сказать мне, но не решался. Читатели, возможно, упрекнут меня в том, что все это я придумал. Не такой, дескать, был у меня возраст, чтобы вдаваться в подобные психологические тонкости. В какой-то степени они правы. Но надо учитывать и тот факт, что я любил Индро, а любовь, симпатия помогают людям понимать друг друга гораздо больше, чем рассудок. Возраст тут тоже ни при чем. Чем сильнее любит человек, тем легче ему понять душу любимого существа. Только благодаря любви и возможно проникновение в сердце другого существа. И вот тому доказательство. Индро взглянул на меня, собираясь что-то сказать, и вдруг покраснел. Нервно сорвал тростинку и принялся водить ею по воде.
— Шриканто!
— Что, брат?
— У тебя... у тебя есть деньги?
— Сколько?
— Пять рупий.
— Есть. Тебе нужно? — Счастливый, я взглянул ему в лицо. Такие деньги у меня были, и я не мог придумать им лучшего применения, чем отдать Индро. Однако Индро не обрадовался, а как будто смутился. Он немного помолчал.
— Но я не смогу скоро вернуть их тебе.
— Да мне и не нужно,— гордо ответил я.
Он снова опустил голову и медленно проговорил:
— Это не для меня. Для других. Они очень несчастны... Им даже есть нечего... Ты поедешь к ним?
Я сразу вспомнил ту ночь.
— Это те, кому ты хотел отдать деньги? Индро рассеянно кивнул головой.
— Да. Я мог бы и сам это сделать, но сестра ни за что не возьмет их от меня. Поэтому тебе придется поехать со мной. Один только раз, ладно? А то она решит, что я украл их у матери.
— Значит, у тебя есть сестра? Он усмехнулся:
— Нет, она мне не сестра, просто я ее так называю. Так поедешь, Шриканто?
И, заметив мою нерешительность, добавил:
— Ты не бойся, мы рано вернемся. Завтра воскре-
сенье. Ты, как поешь, приходи сюда, и мы отправимся. И сразу обратно. Ладно?
Он взял меня за руку и посмотрел в глаза таким взглядом, что я согласился.
Я дал слово, хотя лучше, чем кто бы то ни было, понимал, какое это безрассудство с моей стороны. Весь вечер я чувствовал себя подавленным, тревожно спал ночью, а когда проснулся утром, первой моей мыслью было отказаться от данного обещания. Ведь поездка с Индро не сулила мне ничего хорошего: узнай о ней кто-нибудь в доме, меня по возвращении будет ждать такое наказание, которого даже Чорда не мог бы поже-| лать для Шотиша. Кое-как поев, я взял деньги и незамет-
но выскользнул из дома. Всю дорогу до реки совесть не переставала терзать меня. «Не надо ехать,— говорил я себе,— ну что из того, что я обещал. Подумаешь, какое дело!» Когда я пришел к условленному месту, Индро уже дожидался меня в своем челноке. Он так обрадовался мне, что я не смог отказать ему, хотя в душе уже решил не ехать. Я не спеша спустился по крутому берегу и молча сел в лодку. Индро отчалил.
Теперь я считаю, что именно в награду за все мои заслуги в прежних рождениях мне было суждено отправиться с ним, ибо редко выпадает человеку счастье увидеть то, чему я стал свидетелем. Дважды такой случай не представляется и производит на человека столь глубокое впечатление, что вся его последующая жизнь строится под его влиянием. Наверное, именно благодаря ему я никогда потом не смотрел на женщин свысока, хотя отнюдь не утверждаю, что все они подобны пери. В самом деле, если бы все представительницы женского пола были подобны сестре Индро, то откуда бы взялись те исчадия ада, которых мы нередко видим вокруг и кто отравляет нам жизнь? Но дело в том, что эти создания представляются мне всего лишь своего рода маской женщины. Каждая из них может в любой момент сбросить ее и показать свою внутреннюю прекрасную сущность. Мои друзья полагают, что это мое жестокое и печальное заблуждение. Я не спорю с ними, только говорю, что для меня это не теоретическое умозаключение, а интуитивное убеждение. Не знаю, жива ли благословенная сестра, которая мне его внушила, и если да, то где она, что с ней стало. Она запретила мне что-либо узнавать о ней, и я ни разу ее не ослушался. Но только один всевышний знает, как часто я с благодарностью вспоминал ее.
Прошло довольно много времени, пока мы добрались до причала у кладбища, пока привязали нашу лодку к старому баньяну и выбрались на берег. Прямо от берега убегала к лесу едва приметная тропинка. Мы направились по ней. Минут через десять нашим взорам предстала небольшая хижина, крытая пальмовыми листьями. Подойдя ближе, мы увидели закрытую качитку. Индро осторожно развязал лиану, которой она была привязана, и распахнул калитку, а когда мы вошли во двор, снова завязал лиану. Никогда в жизни не видел я подобного жилища! Со всех сторон его окружали непроходимые джунгли, над кровлей сплетали свои кроны громадные тамаринд и инжировое дерево, отчего все здесь казалось погруженным в глубокий сумрак. Звуки наших шагов всполошили семейство кур с цыплятами. Заблеяли две привязанные к изгороди козы. Я глянул вперед — о ужас! Почти во всю длину двора лежал громадный удав. С диким воплем я во мгновение ока взлетел на изгородь. Индро весело рассмеялся:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64