П.С.ТАРАНОВ
Анатомия мудрости:
120 философов:
В Двух томах
Том первый
Симферополь: Реноме. 1997.
624с.
В >ту книгу вошли имена самых знаменитых умов человечества, просла-
вившихся своей универсальной философской ученое гью или i ем, что называ-
юг мудрое ILIO, Сократ и Платон, Конфуции и Ибн-Сина, Шопен! ау>р и
Ницше, Чаадаев и Розанов всего 120 мыслителей всех времен и народов.
Материал собран и выстроен гаким образом, что иредставляег ценное гь
и для новичка, и для профессионала. Давая слово мысли гелям, автор весьма
изобрета гельно дополняет их взгляды своими.
Первое издание двухтомника стало интеллектуальным бесгселлером и
разошлось очень быстро. Надеемся, что второе будет еще более ин гересным
для чигателей.
1SUN 966-718>-П7-3
c Таранов П..С., 1997.
И Издательсгво <Таврия>, 1997
Оформление
С1 Фирма <Реноме>, 1997
ОТ ИЗДАТЕЛЬСТВА
Перед вами второе, исправленное и дополненное издание книги, ко-
торая получила высокую оценку читателей. В августе 1995 года газета
<Книжное обозрение> (№ 31) в очередном списке интеллектуальных бест-
селлеров поместила под номером один двухтомник <Анатомия мудро-
сти. 106 философов>. Эта оценка вполне адекватно отразила успех кни-
ги - ну читателей, и у книготорговцев. Это побудило издательство
<Таврия>, в сотрудничестве с П. С. Тарановым, подготовить второе,
обновленное издание книги. Наш двухтомник стал еще фундаменталь-
ней - он пополнился четырнадцатью новыми персоналиями, существен-
но обогащающими интеллектуальный спектр книги:
1. Хань Фэй (288-235 гг." до га. э.)
2. Аль-Фараби (870-950 гг.)
3. Ибн-Сина (980-1037 гг.)
4. Ибн-Рушд (1126-1198гг.)
5. Чжу Си (1130-1200гг.)
6. Ф. Петрарка (1304-1374 гг..)
7. Ван Шоужень (1472-1529 гг.)
8. И. Шеффлер (1624-1677 гг..)
9. М. Ломоносов (1711-1765 irr.)
10. Д.Дидро (1713-1784гг.)
11. Де Сад (1740-1814гг.)
12. П. Чаадаев (1794-1856 гг.)
13. Ф. Ницше (1844-1900 гг.)
14. В. Розанов (1856-1919 гг.)
Обновлен иллюстративный ряд двухтомника (весь материал предо-
ставил автор из своей уникальной иконографической коллекции).
Издание, которое сейчас перед [вами, - необычно. Такого вы еще не
читали. С таким материалом - ецце не знакомились. Такого приятного
средства приобщения к сложнейшим пластам знания - не имели.
Речь здесь идет о мудрости: и о той, что мирами движет, и о той, что
нужна всем нам в повседневной жизни.
Казалось бы, сложнейшая вещ:ь! А вот как раз и нет. Это только
проглатывая большой кусок, рискуешь подавиться; а если порезать на
ломтики... да еще с вилкой... да на> изящном красивом блюде- тогда
совсем другое дело.
Усвоение мудрости - тоже поглющение, тоже питание. Что же меша-
ет и здесь не обходиться без должной культуры?
Книга <Анатомия мудрости> иимеет целью элиминировать или ком-
пенсировать те проблемы, который связаны с доступностью философ-скоп литературы: моноперсональность. произвольность выоора пред-
ставителя, сброс на читателя текста или в режиме <целиком, все сразу>,
или в режиме <текстовых подборок>.
До сих пор практиковавшиеся издания критериально не балансиро-
вались и были скорее спонтанны, нежели оправданны. Пользователь
такой литературы не был универсальным, а пользование не было ни
удобным, ни предупредительно-сервисным.
Поэтому предлагаемое современному читателю издание имеет сле-
дующую базу:
1. Количество персоналки: 120.
2. Охват: от царя Соломона до Фридриха Ницше и Василия Розанова.
3. Обращение только к тем фигурам, мыслительная компонента в
творчестве которых убедительно очевидна.
4. Сопровождение всех текстов коллекционной иконографией, уни-
кальной по количеству иллюстративного материала, адекватности его и
полноте.
Композиционно книга состоит из настраивающего Предисловия, 120
фрагментов и справочного аппарата.
Каждый фрагмент структурно строится по схеме:
- презентационный портрет, изображение или графическая аллюзия;
- исповедальные изречения или девизовые афоризмы:
- содержательный очерк жизненного пути в контуре <факт-смысл>;
- перечень литературного наследия;
- факты из биографии мыслителя, характеризующие его особенную
нестандартность:
- моментальный срез наиценкейшего из учения, научной позиции,
веры, общественно-политических предпочтений, познавательной ориен-
тации:
- подробный и достаточно целостный свод афоризмов, оригиналь-
ных мыслей, житейских воззрений, замечаний, советов, предостереже-
ний. рекомендаций.
Книга ориентирована - при таком подходе - на любого читателя.
Она проста для начинающего. Она полна для профессионала. Удобна
для исследователя. Полезна для любителя затейливого чтения. И может
служить просто справочником человеческой мудрости в весьма широ-
ком спектре ее проявлений и приложения.
<Анатомия мудрости> - не хрестоматия. Это не подборка текстов
или выдержек из произведении, а скрупулезно задуманный, аналитиче-
ски выверенный, тщательно исполненный мгновенно-показательный ох-
ват мыслеемкости и мыслеценности мыслителя. Это своеобразное интел-
лектуальное фото в полный рост.
<Анатомия мудрости> - не диссертация. Автор представлен здесь не
количеством своих рассуждений и множеством демонстраций эрудиции
- что (увы, пока этот так!) обычное дело для учебников и обучающих
пособии и из-за назойливости чего мы так не дорожим этим видом nin i:-
рд i уры, - а проясненностью понимания героя фрагмента и резонансной
точностью его представления читателю. При этом возникает феномен
адекватизации, удивительный тем, что воспринимаемое многократно пре-
вышает текстовую основу.
Содержание книги сознательно спроектировано так, что, ложась на
внимание читателя, оно полностью подчиняет себе ассоциативность всех
его интересов, нисколько не вызывая ощущений затруднения в одолении
или освоении читаемого. Напротив, все время чувствуется умиротворен-
ное удовлетворение от быстроты усвоения и легкости сопричастности
материалу.
Студенты и учителя, интеллектуалы и любомудры, случайные чита-
тели и коллекционеры, знатоки и ценители прекрасного совершенства,
начинающие и уже подуставшие от книг люди - вот лишь начало переч-
ня тех, кому приобретение книги <Анатомия мудрости> будет в радость
и в пользу.
Но особенно такая книга подходит для представителей публичной
деятельности: высшим должностным лицам, руководителям государст-
венного уровня, парламентариям, журналистам, обозревателям, полито-
логам, аналитикам. В каждой из этихпрофессий <Анатомия мудрости>
дает повод и необходимые основания для всех возможных ходов мысли и
раздумий...ПРЕДИСЛОВИЕ К ПЕРВОМУ ИЗДАНИЮ
Обычная практика сегодняшней комментаторской литературы -
это чрезмерность второстепенного. Вокруг одной мысли философа-
персонажа нагромождаются десятки страниц привнесений автора по-
собия. Как они многословны, как велеречивы! Не по существу, а по
поводу. Здесь тебе и история вопроса, и обилие разноречивых <точек
зрения>...
Это сродни ситуации, как если бы, покупая торт ко дню рождения, мы
обязательно должны были бы выслушать в магазине лекцию о свойствах
всех тортов, об отличии от других именно этого, покупаемого, и о техно-
логии кулинарного дела. Но почему я не могу купить просто торт, а
шедевр чьего-то искусства?! Почему я не могу познать его. как и положе-
но, языком, а не ушами?! Без принудительного приложения дополнитель-
ных и заведомо не обязательных и явно лишних усилий!
<Анатомия мудрости> - попытка уйти от этого недостатка. Кстати,
и от других тоже. на которые я не указываю, потому что они уже давно
стали как бы общим местом. О них так много говорили в свое время, что
сегодня даже забыли от привычки беспрерывно повторять.
Эта книга не хрестоматия, но может быть использована как хресто-
матия, подобно тому как пирог - не хлеб, но может быть и им, потому
как тоже из муки. Она не учебник, ибо намного полнее, всестороннее,
объективнее и конкретнее. Но может быть использована как учебник,
так как составлена с научительной целью и сосредоточена на последова-
тельном во времени преподнесении материала. Она не антология, пото-
му что не было задачи <надергать> кусочков из многообразного и необо-
зримого, дабы внушить читателю мысль, что все-таки материал ему
доступен, подъемен и постижим. Но что мешает использовать ее и в этом
качестве - разве нам не хватает лазурного <пятачка> глади бухты, что-
бы без натяжек и подразумеваемых преувеличений говорить всем: как
прекрасно море?
Те, которые ничего не знают, будут теперь, благодаря этой книге,
знать философию процентов эдак на восемьдесят; те, которые уже имеют
какой-то элементарный философский багаж, могут достроить здание
своих устремлений практически <под ключ>; те же, кто знаком с филосо-
фией профессионально, получают подспорье уже никогда не растерять
имеющееся.
В этой книге я пользовался теми же красками, что биографы и иссле-
дователи до меня, но картины вырисовывал совсем другие: во-первых.,
посвежее, во-вторых, в стиле ударного, ярко запоминающегося воздей-
ствия. а в-третьих, на основе царствующей логики в изложении.
Я не ставил себе целью пересказательно напомнить о философах,
напротив, я хотел, чтобы в читателе осуществилась возможность их
услышать, воспринять, вникнуть и понять.
Мне захотелось разбудить личностную неповторимость людей, кого
время и обычные сутолока и суета мира завалили спорами неприятия,
диспутами признания, школьными воззрениями, толкованиями и пере-
толкованиями, так же, как это бывает с увядшими городами, когда их
засыпает песком и мусором безжалостный Хронос. Часто приходилось
поступать совсем по-шлимановски, ища на порослье того или иного
философа уже ушедшую в небытийность его Трою.
Результаты таких подходов и общее то, что получилось, однозначно
убеждают, что дело настойчивости всегда вознаграждается. Мыслители
и мудрецы, философы и ученые предстают в составленном данной кни-
гой своде такими, какими они были для себя, для тех, кому доверяли,
чьим мнением дорожили. Мы смотрим на них не глазами потомков, а
заинтересованным взором причастных современников, получивших раз-
решение стать рядом.
Иногда, в отдельных - особенно важных или трудных - случаях,
приходилось вступать в настраничный диалог с тем или иным филосо-
фом и мудрецом, принимая в качестве таковых и читателей тоже. Поми-
мо прочего и как правило, это делалось для того, чтобы идеи, притенен-
ные отдаленностью тех эпох, получили дополнительные стимульные
импульсы для восстановления тогдашней их привлекательности и перво-
зданной красоты.
Персоналии выбраны по критерию наличия <философического> в
текстах, высказываниях, действиях. Однако их замыкания в некую исто-
рико-философскую цепь в этой книге не производится, как не связыва-
ются же линеаризирующей веревкой картины в музеях и на выставках.
Связью людей, представленных в этой галерее, является общее мужество
их неспокойного разума, дерзнувшего познать мир и раскрыть его тайны
миру людей.
Фрагменты подобраны и выстроены таким образом, чтобы у читате-
ля возник <настрой> на восприятие преподносимого человека, убежде-
ние в значимости самого обращения к данной персоналии и <плавное>
вхождение в круг общефилософских и научных проблем именно через
данного мудреца, интеллектуального энтузиаста, мыслителя.
Избранный способ изложения внутрифрагментного материала помо-
гает органично смикшировать контрасты и подчеркнуть палитру воззре-
ний, что выгодно отличает данную книгу от другой научной и учебной
литературы, где противоречивость персонажа весьма мешала пишущим
и заставляла их заниматься комментаторской эквилибристикой, что, без-
условно, влекло невольное накручивание листажа.Я сознательно элиминировал надуманную проблему <ранних> и <позд-
них> взглядов. Всякий, кто хоть сколько был приобщен к счастью твор-
чества, знает, что так называемые <поздние> мысли - это вовсе не взгля-
ды, родившиеся в зрелости или собранные в саду преклонных лет, а всего
лишь навсего то, что было найдено в юности или молодости, но до чего
только сейчас наконец-то дошли руки или подоспело время.
Иногда я поступал как реставратор, был и ретушером, а по большей
части - выбирал поудобнее ракурс и освещал лицо, как это делает
любой фотограф, стараясь преподнести облик клиента в наиболее выиг-
рышном для последнего виде.
Внимательное знакомство с текстом книги <Анатомия мудрости>
предполагает наведение той мысли, что репертуарный набор почти у
всех <интеллектуалов> один и тот же. Это поддающиеся перечислению
проблемы и общеузловые точки стандартных координат и отсчетов в
философии. Но вот музыка, которую исполняли все персонажи данной
книги, была строго индивидуальной, своеобразной, принципиально от-
стоящей от таковой у предшественников и современников. Каждый из
философов убедительно показывал на своем примере, что на острие и
одному тесно, не то что толпой.
А острием предмет рассмотрения становился как бы сам собой. Сня-
тие с объекта наслоений ложных воззрений и устремление ударов крити-
ческой мысли в одну точку в чем-то сродни состругиванию, заостряюще-
му карандаш в точилке.
Я старался брать у своих героев только те мысли, суждения и утвер-
ждения, которые после их преподнесения миру становятся истинами фак-
та, то есть их бесспорность столь велика и однозначна, что так и хочется
воскликнуть каждому, к ним приобщающемуся: <И как это люди могли
такого не видеть?!>.
Неоспоримость включенных в книгу заметок не в том, что их не
оспаривали, а в том, что их не смогли оспорить, то есть заряд новизны
выявленного обогащал копилку знания рода человеческого независимо
от личности нашедшего и судьбы концептуального фона, в котором
новинка опубликовывалась или предавалась гласности.
При подготовке этой книги мною были использованы многие сотни
источников - газеты, журналы, монографии, коллективные труды, раз-
нообразные компендиумы, заурядные компиляции, теоретические изы-
скания в параллельных или близлежащих сферах, общефоновые тексты и
материалы.
Что меня поразило, так это обилие <коммуникационных> искажений
и ошибок. Смысловые и орфографические, лексические и пунктуацион-
ные, стилистические и просто из-за невнимательности и небрежности!
Порой я ловил себя на мысли: а как же люди понимают философскую
литературу, если сплошь и рядом встречаются лишние или недостающие
частицы <не>, колеблются основания частицы <ни>, отсутствует чет-
кость в употреблении словосочетаний <так же> и <также>, а тяжеловес-
ность иных конструкций превращает обычное по мысли предложение в
неприступную крепость для любого ума.
Получается, что даже если не давать ничего нового, а только занять-
ся исправлением уже изданного, и то можно рассчитывать на признание
такого труда.
Я думаю, что философские произведения должны с периодичностью
20-40 лет полностью и заново переиздаваться: смена парадигм мышле-
ния, социальной и научной культуры, языковое развитие ведут к тому,
что лексика и понимание философских проблем должны приводиться в
соответствие с новейшими запросами времени. В этом смысле, каждому
поколению - свою философию! Ибо философия - это не проблемы, а
то, как мы хотим и можем их понимать.
В данной работе учтены все моменты, потребовавшие коррекции.
Специальные усилия были положены на отслеживание единой логики,
как внутри фрагментов, так и в целом по каждой из систем, по любому из
учений.
В ряде случаев переводы были изложены в соответствии с содержа-
нием фрагментов и удобочитаемым восприятием. Что касается слова
<бог>, то оно употребляется и с большой и с маленькой буквы - по
характеру передачи этого понятия первоисточниками. Можно было, ко-
нечно, унифицировать стилистику первой буквы, но что, если этот раз-
нобой идет не от произвола издателей и публикаторов, а от воли самих
авторов?!
Существенным является также и то, что наследие каждого философа
подвергалось прессованию по однопорядковым позициям и по смыслооб-
разующим блокам. В результате чего самопогашались многословие и
повторения. Большинство рассуждений в итоге сжималось до уровня
значимых концентратов: формул, постулатов, аксиом, системных пред-
писаний. Естественно, что мудрость в рафинированной форме более
удобна к употреблению; логика мысли выстраивается очевиднее и коро-
че.
В заставочном разделе каждого фрагмента даны, так сказать, <порт-
ретные афоризмы>, то есть высказывания сверхзначимого плана именно
в устах данной личности, именно как ее основное интеллектуальное
наследие.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66
Анатомия мудрости:
120 философов:
В Двух томах
Том первый
Симферополь: Реноме. 1997.
624с.
В >ту книгу вошли имена самых знаменитых умов человечества, просла-
вившихся своей универсальной философской ученое гью или i ем, что называ-
юг мудрое ILIO, Сократ и Платон, Конфуции и Ибн-Сина, Шопен! ау>р и
Ницше, Чаадаев и Розанов всего 120 мыслителей всех времен и народов.
Материал собран и выстроен гаким образом, что иредставляег ценное гь
и для новичка, и для профессионала. Давая слово мысли гелям, автор весьма
изобрета гельно дополняет их взгляды своими.
Первое издание двухтомника стало интеллектуальным бесгселлером и
разошлось очень быстро. Надеемся, что второе будет еще более ин гересным
для чигателей.
1SUN 966-718>-П7-3
c Таранов П..С., 1997.
И Издательсгво <Таврия>, 1997
Оформление
С1 Фирма <Реноме>, 1997
ОТ ИЗДАТЕЛЬСТВА
Перед вами второе, исправленное и дополненное издание книги, ко-
торая получила высокую оценку читателей. В августе 1995 года газета
<Книжное обозрение> (№ 31) в очередном списке интеллектуальных бест-
селлеров поместила под номером один двухтомник <Анатомия мудро-
сти. 106 философов>. Эта оценка вполне адекватно отразила успех кни-
ги - ну читателей, и у книготорговцев. Это побудило издательство
<Таврия>, в сотрудничестве с П. С. Тарановым, подготовить второе,
обновленное издание книги. Наш двухтомник стал еще фундаменталь-
ней - он пополнился четырнадцатью новыми персоналиями, существен-
но обогащающими интеллектуальный спектр книги:
1. Хань Фэй (288-235 гг." до га. э.)
2. Аль-Фараби (870-950 гг.)
3. Ибн-Сина (980-1037 гг.)
4. Ибн-Рушд (1126-1198гг.)
5. Чжу Си (1130-1200гг.)
6. Ф. Петрарка (1304-1374 гг..)
7. Ван Шоужень (1472-1529 гг.)
8. И. Шеффлер (1624-1677 гг..)
9. М. Ломоносов (1711-1765 irr.)
10. Д.Дидро (1713-1784гг.)
11. Де Сад (1740-1814гг.)
12. П. Чаадаев (1794-1856 гг.)
13. Ф. Ницше (1844-1900 гг.)
14. В. Розанов (1856-1919 гг.)
Обновлен иллюстративный ряд двухтомника (весь материал предо-
ставил автор из своей уникальной иконографической коллекции).
Издание, которое сейчас перед [вами, - необычно. Такого вы еще не
читали. С таким материалом - ецце не знакомились. Такого приятного
средства приобщения к сложнейшим пластам знания - не имели.
Речь здесь идет о мудрости: и о той, что мирами движет, и о той, что
нужна всем нам в повседневной жизни.
Казалось бы, сложнейшая вещ:ь! А вот как раз и нет. Это только
проглатывая большой кусок, рискуешь подавиться; а если порезать на
ломтики... да еще с вилкой... да на> изящном красивом блюде- тогда
совсем другое дело.
Усвоение мудрости - тоже поглющение, тоже питание. Что же меша-
ет и здесь не обходиться без должной культуры?
Книга <Анатомия мудрости> иимеет целью элиминировать или ком-
пенсировать те проблемы, который связаны с доступностью философ-скоп литературы: моноперсональность. произвольность выоора пред-
ставителя, сброс на читателя текста или в режиме <целиком, все сразу>,
или в режиме <текстовых подборок>.
До сих пор практиковавшиеся издания критериально не балансиро-
вались и были скорее спонтанны, нежели оправданны. Пользователь
такой литературы не был универсальным, а пользование не было ни
удобным, ни предупредительно-сервисным.
Поэтому предлагаемое современному читателю издание имеет сле-
дующую базу:
1. Количество персоналки: 120.
2. Охват: от царя Соломона до Фридриха Ницше и Василия Розанова.
3. Обращение только к тем фигурам, мыслительная компонента в
творчестве которых убедительно очевидна.
4. Сопровождение всех текстов коллекционной иконографией, уни-
кальной по количеству иллюстративного материала, адекватности его и
полноте.
Композиционно книга состоит из настраивающего Предисловия, 120
фрагментов и справочного аппарата.
Каждый фрагмент структурно строится по схеме:
- презентационный портрет, изображение или графическая аллюзия;
- исповедальные изречения или девизовые афоризмы:
- содержательный очерк жизненного пути в контуре <факт-смысл>;
- перечень литературного наследия;
- факты из биографии мыслителя, характеризующие его особенную
нестандартность:
- моментальный срез наиценкейшего из учения, научной позиции,
веры, общественно-политических предпочтений, познавательной ориен-
тации:
- подробный и достаточно целостный свод афоризмов, оригиналь-
ных мыслей, житейских воззрений, замечаний, советов, предостереже-
ний. рекомендаций.
Книга ориентирована - при таком подходе - на любого читателя.
Она проста для начинающего. Она полна для профессионала. Удобна
для исследователя. Полезна для любителя затейливого чтения. И может
служить просто справочником человеческой мудрости в весьма широ-
ком спектре ее проявлений и приложения.
<Анатомия мудрости> - не хрестоматия. Это не подборка текстов
или выдержек из произведении, а скрупулезно задуманный, аналитиче-
ски выверенный, тщательно исполненный мгновенно-показательный ох-
ват мыслеемкости и мыслеценности мыслителя. Это своеобразное интел-
лектуальное фото в полный рост.
<Анатомия мудрости> - не диссертация. Автор представлен здесь не
количеством своих рассуждений и множеством демонстраций эрудиции
- что (увы, пока этот так!) обычное дело для учебников и обучающих
пособии и из-за назойливости чего мы так не дорожим этим видом nin i:-
рд i уры, - а проясненностью понимания героя фрагмента и резонансной
точностью его представления читателю. При этом возникает феномен
адекватизации, удивительный тем, что воспринимаемое многократно пре-
вышает текстовую основу.
Содержание книги сознательно спроектировано так, что, ложась на
внимание читателя, оно полностью подчиняет себе ассоциативность всех
его интересов, нисколько не вызывая ощущений затруднения в одолении
или освоении читаемого. Напротив, все время чувствуется умиротворен-
ное удовлетворение от быстроты усвоения и легкости сопричастности
материалу.
Студенты и учителя, интеллектуалы и любомудры, случайные чита-
тели и коллекционеры, знатоки и ценители прекрасного совершенства,
начинающие и уже подуставшие от книг люди - вот лишь начало переч-
ня тех, кому приобретение книги <Анатомия мудрости> будет в радость
и в пользу.
Но особенно такая книга подходит для представителей публичной
деятельности: высшим должностным лицам, руководителям государст-
венного уровня, парламентариям, журналистам, обозревателям, полито-
логам, аналитикам. В каждой из этихпрофессий <Анатомия мудрости>
дает повод и необходимые основания для всех возможных ходов мысли и
раздумий...ПРЕДИСЛОВИЕ К ПЕРВОМУ ИЗДАНИЮ
Обычная практика сегодняшней комментаторской литературы -
это чрезмерность второстепенного. Вокруг одной мысли философа-
персонажа нагромождаются десятки страниц привнесений автора по-
собия. Как они многословны, как велеречивы! Не по существу, а по
поводу. Здесь тебе и история вопроса, и обилие разноречивых <точек
зрения>...
Это сродни ситуации, как если бы, покупая торт ко дню рождения, мы
обязательно должны были бы выслушать в магазине лекцию о свойствах
всех тортов, об отличии от других именно этого, покупаемого, и о техно-
логии кулинарного дела. Но почему я не могу купить просто торт, а
шедевр чьего-то искусства?! Почему я не могу познать его. как и положе-
но, языком, а не ушами?! Без принудительного приложения дополнитель-
ных и заведомо не обязательных и явно лишних усилий!
<Анатомия мудрости> - попытка уйти от этого недостатка. Кстати,
и от других тоже. на которые я не указываю, потому что они уже давно
стали как бы общим местом. О них так много говорили в свое время, что
сегодня даже забыли от привычки беспрерывно повторять.
Эта книга не хрестоматия, но может быть использована как хресто-
матия, подобно тому как пирог - не хлеб, но может быть и им, потому
как тоже из муки. Она не учебник, ибо намного полнее, всестороннее,
объективнее и конкретнее. Но может быть использована как учебник,
так как составлена с научительной целью и сосредоточена на последова-
тельном во времени преподнесении материала. Она не антология, пото-
му что не было задачи <надергать> кусочков из многообразного и необо-
зримого, дабы внушить читателю мысль, что все-таки материал ему
доступен, подъемен и постижим. Но что мешает использовать ее и в этом
качестве - разве нам не хватает лазурного <пятачка> глади бухты, что-
бы без натяжек и подразумеваемых преувеличений говорить всем: как
прекрасно море?
Те, которые ничего не знают, будут теперь, благодаря этой книге,
знать философию процентов эдак на восемьдесят; те, которые уже имеют
какой-то элементарный философский багаж, могут достроить здание
своих устремлений практически <под ключ>; те же, кто знаком с филосо-
фией профессионально, получают подспорье уже никогда не растерять
имеющееся.
В этой книге я пользовался теми же красками, что биографы и иссле-
дователи до меня, но картины вырисовывал совсем другие: во-первых.,
посвежее, во-вторых, в стиле ударного, ярко запоминающегося воздей-
ствия. а в-третьих, на основе царствующей логики в изложении.
Я не ставил себе целью пересказательно напомнить о философах,
напротив, я хотел, чтобы в читателе осуществилась возможность их
услышать, воспринять, вникнуть и понять.
Мне захотелось разбудить личностную неповторимость людей, кого
время и обычные сутолока и суета мира завалили спорами неприятия,
диспутами признания, школьными воззрениями, толкованиями и пере-
толкованиями, так же, как это бывает с увядшими городами, когда их
засыпает песком и мусором безжалостный Хронос. Часто приходилось
поступать совсем по-шлимановски, ища на порослье того или иного
философа уже ушедшую в небытийность его Трою.
Результаты таких подходов и общее то, что получилось, однозначно
убеждают, что дело настойчивости всегда вознаграждается. Мыслители
и мудрецы, философы и ученые предстают в составленном данной кни-
гой своде такими, какими они были для себя, для тех, кому доверяли,
чьим мнением дорожили. Мы смотрим на них не глазами потомков, а
заинтересованным взором причастных современников, получивших раз-
решение стать рядом.
Иногда, в отдельных - особенно важных или трудных - случаях,
приходилось вступать в настраничный диалог с тем или иным филосо-
фом и мудрецом, принимая в качестве таковых и читателей тоже. Поми-
мо прочего и как правило, это делалось для того, чтобы идеи, притенен-
ные отдаленностью тех эпох, получили дополнительные стимульные
импульсы для восстановления тогдашней их привлекательности и перво-
зданной красоты.
Персоналии выбраны по критерию наличия <философического> в
текстах, высказываниях, действиях. Однако их замыкания в некую исто-
рико-философскую цепь в этой книге не производится, как не связыва-
ются же линеаризирующей веревкой картины в музеях и на выставках.
Связью людей, представленных в этой галерее, является общее мужество
их неспокойного разума, дерзнувшего познать мир и раскрыть его тайны
миру людей.
Фрагменты подобраны и выстроены таким образом, чтобы у читате-
ля возник <настрой> на восприятие преподносимого человека, убежде-
ние в значимости самого обращения к данной персоналии и <плавное>
вхождение в круг общефилософских и научных проблем именно через
данного мудреца, интеллектуального энтузиаста, мыслителя.
Избранный способ изложения внутрифрагментного материала помо-
гает органично смикшировать контрасты и подчеркнуть палитру воззре-
ний, что выгодно отличает данную книгу от другой научной и учебной
литературы, где противоречивость персонажа весьма мешала пишущим
и заставляла их заниматься комментаторской эквилибристикой, что, без-
условно, влекло невольное накручивание листажа.Я сознательно элиминировал надуманную проблему <ранних> и <позд-
них> взглядов. Всякий, кто хоть сколько был приобщен к счастью твор-
чества, знает, что так называемые <поздние> мысли - это вовсе не взгля-
ды, родившиеся в зрелости или собранные в саду преклонных лет, а всего
лишь навсего то, что было найдено в юности или молодости, но до чего
только сейчас наконец-то дошли руки или подоспело время.
Иногда я поступал как реставратор, был и ретушером, а по большей
части - выбирал поудобнее ракурс и освещал лицо, как это делает
любой фотограф, стараясь преподнести облик клиента в наиболее выиг-
рышном для последнего виде.
Внимательное знакомство с текстом книги <Анатомия мудрости>
предполагает наведение той мысли, что репертуарный набор почти у
всех <интеллектуалов> один и тот же. Это поддающиеся перечислению
проблемы и общеузловые точки стандартных координат и отсчетов в
философии. Но вот музыка, которую исполняли все персонажи данной
книги, была строго индивидуальной, своеобразной, принципиально от-
стоящей от таковой у предшественников и современников. Каждый из
философов убедительно показывал на своем примере, что на острие и
одному тесно, не то что толпой.
А острием предмет рассмотрения становился как бы сам собой. Сня-
тие с объекта наслоений ложных воззрений и устремление ударов крити-
ческой мысли в одну точку в чем-то сродни состругиванию, заостряюще-
му карандаш в точилке.
Я старался брать у своих героев только те мысли, суждения и утвер-
ждения, которые после их преподнесения миру становятся истинами фак-
та, то есть их бесспорность столь велика и однозначна, что так и хочется
воскликнуть каждому, к ним приобщающемуся: <И как это люди могли
такого не видеть?!>.
Неоспоримость включенных в книгу заметок не в том, что их не
оспаривали, а в том, что их не смогли оспорить, то есть заряд новизны
выявленного обогащал копилку знания рода человеческого независимо
от личности нашедшего и судьбы концептуального фона, в котором
новинка опубликовывалась или предавалась гласности.
При подготовке этой книги мною были использованы многие сотни
источников - газеты, журналы, монографии, коллективные труды, раз-
нообразные компендиумы, заурядные компиляции, теоретические изы-
скания в параллельных или близлежащих сферах, общефоновые тексты и
материалы.
Что меня поразило, так это обилие <коммуникационных> искажений
и ошибок. Смысловые и орфографические, лексические и пунктуацион-
ные, стилистические и просто из-за невнимательности и небрежности!
Порой я ловил себя на мысли: а как же люди понимают философскую
литературу, если сплошь и рядом встречаются лишние или недостающие
частицы <не>, колеблются основания частицы <ни>, отсутствует чет-
кость в употреблении словосочетаний <так же> и <также>, а тяжеловес-
ность иных конструкций превращает обычное по мысли предложение в
неприступную крепость для любого ума.
Получается, что даже если не давать ничего нового, а только занять-
ся исправлением уже изданного, и то можно рассчитывать на признание
такого труда.
Я думаю, что философские произведения должны с периодичностью
20-40 лет полностью и заново переиздаваться: смена парадигм мышле-
ния, социальной и научной культуры, языковое развитие ведут к тому,
что лексика и понимание философских проблем должны приводиться в
соответствие с новейшими запросами времени. В этом смысле, каждому
поколению - свою философию! Ибо философия - это не проблемы, а
то, как мы хотим и можем их понимать.
В данной работе учтены все моменты, потребовавшие коррекции.
Специальные усилия были положены на отслеживание единой логики,
как внутри фрагментов, так и в целом по каждой из систем, по любому из
учений.
В ряде случаев переводы были изложены в соответствии с содержа-
нием фрагментов и удобочитаемым восприятием. Что касается слова
<бог>, то оно употребляется и с большой и с маленькой буквы - по
характеру передачи этого понятия первоисточниками. Можно было, ко-
нечно, унифицировать стилистику первой буквы, но что, если этот раз-
нобой идет не от произвола издателей и публикаторов, а от воли самих
авторов?!
Существенным является также и то, что наследие каждого философа
подвергалось прессованию по однопорядковым позициям и по смыслооб-
разующим блокам. В результате чего самопогашались многословие и
повторения. Большинство рассуждений в итоге сжималось до уровня
значимых концентратов: формул, постулатов, аксиом, системных пред-
писаний. Естественно, что мудрость в рафинированной форме более
удобна к употреблению; логика мысли выстраивается очевиднее и коро-
че.
В заставочном разделе каждого фрагмента даны, так сказать, <порт-
ретные афоризмы>, то есть высказывания сверхзначимого плана именно
в устах данной личности, именно как ее основное интеллектуальное
наследие.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66