Каждый вечер письма на тонкой папиросной бумаге сворачивались в крошечные трубочки, которые можно было спрятать в швах на одежде, в каблуке, под носок, за щекой и в других тайниках.
Чтобы понять ситуацию, нужна была информация. По утрам они рассеивались по всей тюрьме. Источники информации были разные: газеты, офицеры, надзиратели, которые жили за пределами тюрьмы и являлись сюда на работу по утрам, врачи и санитары в госпитале, арестанты, которых навещали друзья или родные или которые побывали на лечении, на суде, допросе, те, которые только что попали в тюрьму или были переведены из другого места заключения. Но прежде всего это были письма, которые они получали тайно с воли. Все эти сведения нужно было перехватить.
Со временем пришел опыт. Как затеять дискуссию и повернуть ее в интересующее русло. Времени всегда было достаточно, чтобы потолковать с нужным человеком. Они научились обеспечивать себе бесперебойное поступление писем и газет, устанавливать тесную связь с другими блоками тюрьмы, особенно с теми, где могли им помочь и держать их в курсе событий. Организовали эффективные информационные системы, которые поставляли новости комитету представителей, собиравшемуся каждый день в разных камерах то утром, то днем, то под вечер. Там все изучалось, обсуждалось, анализировалось, сопоставлялось. Шел процесс составления целостной картины.
Благодаря этому Азиз многое знал о том, что происходит в столице и в других частях страны. Знал, что британские войска все еще находились в зоне канала и что конфронтация неизбежна.
Он перестал шагать, замер и прислушался. Вроде бы прозвучало его имя на фоне общего шума в здании. Он торопливо вышел и склонился над перилами галереи. У входных ворот стоял тюремщик, рядом с ним арестант с листом бумаги в руках выкрикивал имена.
— Повторяю! Больница Каср аль-Айни! Мухаммед Мухаммед Арафа, Али Мустафа Шорбаги, Азиз Омран...
С площадки ему махал рукой Абдель Гаффар. Сзади на плечо легла рука. Обернулся. Хильми широко улыбался.
— Значит, уходишь?
— Похоже на то.
— Увидишь небо, людей на улицах. -Да.
— Больница Каср аль-Айни. Там встретишь знакомых. Ты уже сколько здесь?
— Три года.
— Не жаль тебе терять профессию?
— Ты знаешь, иногда охота к ней вернуться. Но голова постоянно занята другим.
— А что Нация? Она знает, что ты сегодня выходишь? -Да.
— Значит, придет с сынишкой.
— Надеюсь.
— Счастливый ты.
Азиз не сдержал радостного смеха, и Хильми тоже засмеялся.
— Ты попытаешься задержаться в больнице?
— Да, разумеется.
Хильми обнял Азиза, потом несколько раз тряхнул руку в рукопожатии.
— С другими не надо прощаться. Лучше уйти незаметно^ не привлекая к себе внимания. У них тут везде глаза и уши. А нам ни к чему наводить их на мысль, что ты хочешь укрыться в больнице.
— Хотя бы с Сайедом. Уж с ним-то я попрощаюсь.
Он заметил, как Абдель Гаффар махал ему рукой, торопил. Азиз крикнул:
— Сейчас бегу! Минуточку!
Они быстро прошли к последней камере. Хильми раскрыл дверь ногой. Сайед сидел на полу, прислонившись спиной к стене. На коленях — зеленая записная книжка, в которую он что-то записывал. Оторвался от своего занятия и улыбнулся, увидев Азиза.
— А вот и жених идет. Нич-чего... Красавчик. Конечно, дорогой доктор, сегодня вы встретите вашу даму сердца.
Глаза его излучали тепло. Он поднялся и подошел к ним.
— А я вот попрощаться зашел, — сказал Азиз.
— Будешь добиваться, чтобы тебя приняли в стационар? -Да.
Сайед обнял его и крепко прижал к себе.
— Скучать без тебя будем.
— Даст бог, встретимся на воле.
Азиз направился к двери. Затягивать прощание не хотелось: он не любил разлук. Сайед окликнул его тихо:
— Азиз.
Он обернулся. -Да?
— Будь осторожен.
Они замерли в молчании. Взгляды встретились и разошлись. Азиз решительно вышел.
За массивными средневековыми воротами тюремного комплекса его ждал открытый грузовик. Он ухватился руками, закованными в наручники, за борт, уперся ногой и ловко перемахнул в кузов. Сидений здесь не было* и он прошел к кабине. Двое полицейских уже стояли здесь, и он оказался между ними. Их присутствие действовало угнетающе, но он предпочел молча перетерпеть.
Грузовик быстро ехал по улицам города. Все выглядело странно, неузнаваемо. Купола мечетей под утренними лучами солнца казались умытыми и сверкали чистотой, минареты пронзали ясное небо. По улице Мухаммеда Али двигались старые обшарпанные трамваи; неожиданно в нем пробудились воспоминания давно прошедших дней. Вспомнился почему-то звон медных браслетов, худое бледное лицо дервиша, длинные развевающиеся волосы, бой барабанов. Обряд "зар" — изгнание дьявола из больного человека. Белые ноги женщин, мелькающие из-под длинных одеяний в танце, бьющие ритмично об пол. Молчаливый призыв во взгляде черных подкрашенных глаз. Воспоминания юности, познающей сокровенные тайны мира, который приближался к своему концу.
Грузовик тряхнуло на переезде через трамвайные рельсы, потом он снова покатил по ровной дороге. Азиз бездумно наслаждался дуновением встречного ветра, овевавшего лицо.
Вот маленькая закусочная "фуль", где готовят блюда из фасоли. Высокий мужчина с мускулистыми волосатыми руками
9 77
бросает бобовые котлетки таамия в черный чан с кипящим маслом. Пахнуло знакомым запахом, от которого у него защемило сердце.
Толпы прохожих на улицах, кафетерии, магазины, из окон выглядывают люди — в глазах сонная скука. Им наперед известно, что сулит очередной день. Он шарил по мелькавшим лицам взглядом, по сотням лиц, выискивая хоть одно знакомое, словно вернулся домой после долгого путешествия. Голова пошла кругом, пришлось остановить взгляд на капоте грузовика, быстро приближавшего его к месту назначения. Начал считать секунды под гул мотора. Вот и площадь Атаба, широкий разворот машины. Проплыли мимо над головой часы на башне центральной почты. Много лет минуло с той памятной ночи...
Улица Абдель Азиза. Стоявший рядом с ним полицейский потерял равновесие на ухабе и больно наступил ему на ногу. Азиз никак не отреагировал — будто ничего и не случилось. Отрешенность хронического страдания стала частью его натуры. Поднял лицо кверху — на голубом небе одно полупрозрачное облачко. Сердце словно замерло и вновь неровно забилось.
Площадь Цветов и Гарден-стрит. Он представил себе море цветов, танцующих в такт ветру. Что здесь было сотни лет назад?
Грузовик катил теперь по тихим и чистым улочкам мимо шеренг деревьев и благоустроенных домов. Короткий переулок неожиданно вывел их на набережную Нила. Воды великой реки побурели: признак сезона наводнений. Отсюда до его дома рукой подать. Интересно, что сейчас делает мать? Сидит, наверно, на диване в гостиной, вышивает чайную салфетку и думает. Он не сообщил ей, что именно сегодня его переводят в больницу. Не хотелось, чтобы видела его в наручниках. Ей стало бы грустно. Конечно, она постаралась бы скрыть свои чувства, а потом плакала бы ночью. Она вообще была очень сдержанной на людях. Ему это передалось по наследству. Вырос, возмужал, стал человеком, чье сердце отзывалось болью и радостью на все, что происходило в окружающем мире. Однако на лице его чувства не отражались, разве что мелькнет в глазах странное выражение, скользнет мимолетная горькая улыбка или сожмутся плотно губы: приметы никому не заметные, кроме тех, кто хорошо его знал.
Серебристые листья гигантских деревьев поблескивали на солнце. За ними впереди показалось белое массивное здание — полярный медведь, лежащий у кромки воды. Четверть жизни провел он в его коридорах и палатах, сначала обучаясь, а потом работая. Грузовик прокатил по небольшому мосту прямо к главному входу — вот-вот задавит группу людей, стоявших возле двери. Что-то сердито крикнул мужчина, подхватив под руку старушку, которая чуть было не угодила под колеса.
Машина, не снижая скорости, резко затормозила — взвизгнули тормоза, и она остановилась перед входом в отделение "скорой помощи". Азиз успел вцепиться в крышу кабины, чтобы не выпасть.
Сначала полицейский спрыгнул на землю, за ним — Азиз, потом второй полицейский. Их маленькую группу возглавил вылезший из кабины офицер — сигарета в зубах, на лице брезгливое выражение. Поднялись по мрачной лестнице в узкий коридор. Еще одна дверь — и они очутились в просторном центральном коридоре, по которому двигался поток людей. На них поглядывали с любопытством,, оборачивались вслед: человек в наручниках, полицейские в черном, офицер с повадками генерала.
Азиз вдруг узнал некоторые лица проходивших мимо людей. Профессор-ортопед, который когда-то учил его. Неплохо выглядит: гладко выбрит, лицо довольное, в волнистой шевелюре седина. Он посмотрел на Азиза в упор, кивнул ему с ободряющей улыбкой. Азиз ответил ему улыбкой, почувствовал, как сразу тепло стало на сердце. Здесь был его дом, здесь его знали. А некоторые отвели взгляд в сторону, сделали вид, что не узнали его или просто задумались.
Вот идет высокая стройная женщина в белом халате. Когда он познакомился с ней, она была еще совсем молоденькой девушкой. Теперь она старшая медсестра, делающая обходы палат. Они неожиданно оказались лицом к лицу, едва избежав столкновения. Выдохнула:
— Доктор Азиз...
— В сторонку, мадам, в сторонку, — сердито пробормотал полицейский.
Она отшатнулась. Когда Азиз бросил взгляд через плечо, она стояла посреди коридора, удивленно глядя им вслед. Кивнула ему и едва заметно помахала рукой.
Офицер внезапно остановился и, обернувшись, спросил:
— Дальше куда?
— В хирургический.
— Здесь их несколько.
— В ближайший кабинет.
— Тогда показывайте куда.
Они поднялись по лестнице на второй, потом на третий этаж, немного прошли по коридору, свернули вправо. Тяжелые башмаки громыхали по плитам пола. Ненавистный, кощунственный для больницы звук.
Большой зал был полон студентов. Они толпились возле черной доски, на которой мелом было начертано "Экзамены". Сердце слегка сжалось. Услышал голос офицера:
— Что здесь происходит? Почему вы привели нас в эту толпу?
— Я не знал, что идут экзамены.
— А нам-то что делать?
— Может, подождем начальника отделения на веранде? Мы оттуда увидим, когда он прибудет.
Они вышли из аудитории на балкон. Он облокотился на перила, вдыхая свежий утренний воздух. Прямо перед ним нес свои воды Нил — огромный водный поток, стиснутый зелеными берегами. Виднелись пальмы острова Гезира. Азиз сунул руку в карман и вытащил пачку сигарет. Полицейский медленно взял у него пачку из рук, сунул в зубы сигарету и вернул. Азиз закурил и выпустил струйку дыма, проводив ее взглядом. Хотелось улететь вместе с ней, раствориться в утреннем воздухе. Все молчали. Офицер искоса с любопытством наблюдал за ним, словно изучая перед тем, как начать разговор. Азиз смотрел на воду реки, на группу детей в ярких одеждах, играющих на берегу, вслушивался в их звонкие голоса.
Среди студентов началось какое-то движение. Они обернулись и увидели низенького человека, торопливо идущего через аудиторию. Азиз узнал высокий лоб, шевелюру коротких кудрявых волос, квадратную челюсть и хитрые смешливые глаза. Он пошел к нему навстречу, полицейские и офицер последовали за ним. Человек свернул направо — к раскрытой двери. Когда они вошли, он уже сидел за столом с сигаретой в зубах, собираясь ее прикурить от спички. Бросил взгляд на Азиза и его стражей. Ни малейшего удивления на лице — оно только чуточку посуровело. Он вдруг встал, обошел вокруг стола, подошел к Азизу и протянул ему руку. Рукопожатие было крепким. Человек засмеялся и сказал:
— Не одно, так другое! Вечно попадаете в неприятности, верно? Что вас привело сюда, Азиз?
— На обследование направили.
— С какой стати? Вы больны? Такого быть не может. — Он расхохотался, потом обернулся к офицеру. — Прошу вас, капитан! Присаживайтесь. Я его лично осмотрю. А знаете, он был моим любимчиком среди студентов. Умел мозгами шевелить, /мел. Только нельзя ли снять с него эти... кандалы?
Офицер заколебался, некоторое время стоял в нерешитель-юсти, не зная, как поступить. Лицо профессора снова посуровело, приняло упрямое выражение.
— Капитан! Снимите эти браслеты. Я не могу обследовать то в таком положении. Не волнуйтесь, он не сбежит. Дверь акрыта. — Он подошел к двери и повернул ключ. — Заперта! С тому же вас трое, и с оружием.
Офицер явно смутился. Его гладко выбритое лицо слегка юкраснело. Он сделал жест полицейскому:
— Сними наручники.
Полицейский прислонил карабин к стене, подошел к Азизу, зял его за руку и повернул ключик в маленькой скважине.
Азиз ощутил чудесную легкость в руках и потер запястья, чтобы согнать ноющую боль.
Профессор взял его за руку и подвел к кушетке, покрытой белой простыней. Азиз уловил запах одеколона и хорошего табака. Окинул взглядом комнату. На стене картина — целители древнего Вавилона потчуют микстурой пациента. Знакомая ему картина. Как часто заходил он в этот кабинет в свои студенческие годы и потом, уже работая здесь. На сердце стало легко и хорошо.
Профессор вытащил из кармана английские сигареты, предложил одну офицеру, потом Азизу:
— Закуривайте.
— Спасибо. После того как вы меня осмотрите, я выкурю одну вашу сигаретку.
Азиз снял жакет и повесил его в углу кабинета. Расстегнул брюки, снял туфли и лег на кушетку. Профессор подошел к нему. Двое полицейских стояли у двери, как черные изваяния, опираясь на стволы карабинов.
Он рассмотрел лицо профессора, когда оно приблизилось к нему, лукавый блеск в глазах, намек на ироническую улыбку в уголках рта. Он спросил:
— На что жалуетесь?
— У меня по утрам головокружение, которое сопровождается тошнотой. Иногда спазматические боли в правом боку.
— И давно это у вас?
— Да уж месяцев шесть.
— А до этого?
— Все было в порядке.
— Так. Покажите место, где болит.
— Вот здесь. — Азиз поднес руку к правому боку под ребрами.
— Так, так... А не заметили ли вы пожелтения кожи и белков глаз?
— Я не видел своего лица и глаз. Зеркала нет. Профессор озадаченно нахмурился. Потом возобновил
вопросы.
— Хм... а как насчет цвета мочи?
— Вроде бы нормальный.
— А не заметили ли вы, от какой пищи у вас бывают неприятные ощущения?
— Нет.
— Может быть, от жирной еды? Молока, яиц?
— Наше питание состоит из бобов, чечевицы и патоки. Профессор засмеялся и сказал:
— Получается, что вы на диете? Спустите-ка немного брюки. Толстые короткие пальцы осторожно ощупали живот. Он
наблюдал за сосредоточенным лицом профессора. Тот незаметно подмигнул Азизу и надавил на то место, где кончались ребра.
- Чувствуете что-нибудь здесь, когда я нажимаю?
- Да. Больновато...
— Опишите.
— Словно там острое воспаление.
— Так... Можете одеваться.
Он вернулся к столу и уселся. Закурил новую сигарету и выпустил колечко голубого дыма. Подвинул пачку сигарет Азизу.
— Берите вашу сигарету.
Профессор дал ему прикурить от маленькой серебряной зажигалки и указал на стул рядом с офицером. Нажал кнопку звонка, и вскоре дверь приоткрылась, заставив полицейских отойти в сторону. Вошла медсестра. Невысокая и хрупкая, она выглядела совсем маленькой рядом с рослыми охранниками. Чуть слышно прошептала:
— Да, доктор...
— Попросите доктора Алаа зайти ко мне. И скажите сестре-хозяйке, чтобы принесла бланк медицинской карточки.
Сестра торопливо вышла, захлопнув за собой дверь. Вид арестанта с вооруженными полицейскими явно смутил ее. Профессор откинулся в кресле и сделал несколько коротких затяжек. Лицо его окуталось дымом.
Вскоре появился моложавый доктор в коротком халате. Густые пряди черных волос падали на лоб.
— Доброе утро, доктор Алаа.
— Доброе утро, профессор. — Быстрый взгляд окинул присутствующих.
— Вы знаете доктора Азиза?
— Нет, еще не имел чести...
Азиз поднялся, и они обменялись рукопожатием. Профессор сказал:
— Это доктор Алаа, живущий при нашей больнице.
В дверь постучали, и вошла сестра-хозяйка, полноватая женщина среднего роста. Глаза умные, сообразительные.
— Доброе утро, — сказала она.
— Доброе утро, сестра Зейнаб. Карточку принесли?
— Да, пожалуйста.
— Доктор Алаа, будьте добры, заполните карточку на доктора Азиза. Предварительный диагноз — хроническое воспаление почечных лоханок. Необходимо провести полное обследование. Зейнаб, передайте мне карточку, я подпишу. — Он вытащил ручку из кармана и поставил округлую размашистую подпись, которая выглядела несколько вызывающе, мол, вот я подписал, а что вы теперь предпримете?
— Так что вот, доктор Азиз, — сказал он, весело глянув ему в глаза. —Сапожник без сапог! Доктор с запущенным здоровьем. Попытаемся починить вас.
Азиз поднялся. Их взгляды снова встретились. Азиз сказал тихо:
— Спасибо вам. — Он подошел и пожал руку профессору, потом доктору Алаа.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43