Его лицо было почти на одном уровне с моим, а в голубых глазах сверкало веселье. Он подмигнул мне.
– Пожалуйста, сэр, можно немножко еще? – пропищала я голосом, похожим на голос английского ребенка (только что в Пэмбертоне закончился показ сериала „Оливер Твист"), и толпа взорвалась смехом и аплодисментами.
Том Дэбни ликующе прокукарекал и поцеловал меня снова.
После этого он рассмеялся, легко обнял меня за плечи и отошел в гущу гостей, а я пошла обратно к Картеру. Лед в его глазах растаял, он только заметил, улыбаясь: „Смотри, не развей вкус к этому делу", – и мы направились к столу с эгногом и закусками. Но лицо Картера все еще оставалось розовым и опухшим, и он не часто обращался в разговорах непосредственно ко мне. Я смутно чувствовала себя кающейся. Но только смутно. В большей степени я ощущала себя колючей и упрямой. Это был первый случай, когда Картер рассердился на меня, и я ощутила немалое смятение, обнаружив, что его гнев зажигает во мне ответный огонь. До этого я видела, кроме его счастья, только его боль, и это ранило мое сердце.
Пэт Дэбни смеялась с Чипом, смотрела сквозь меня, как будто я не существовала. В общем-то я была благодарна ей за это.
В дамской туалетной комнате Пэт Тиш сказала мне:
– Мне не нужно спрашивать, было ли это так же приятно, как выглядело. Ты покраснела до самого пупка.
– Что ж, семь бед – один ответ, – решила я. – Но, Бог ты мой, можно подумать, что мы занимались любовью прямо на полу, если судить по тому, как Картер и Пэт отреагировали. Картер очень мил, но я не его собственность, к тому же ему что-то запало в голову насчет Тома, и это перестает быть смешным. Кроме того, прошли годы с тех пор, как Пэт имела какие-то права на Тома, насколько мне известно.
– Между прочим, все выглядело именно так, как будто вы собирались заняться любовью на полу, – возразила Тиш. – И не думай, что каждая женщина, присутствующая здесь сегодня, не хотела бы быть на твоем месте. Не нужно нападать на Картера, он очень старомоден под всем накладным шармом. Картеру не нравится, когда его женщина целует другого. И он особенно не выносит, когда это происходит подобным образом. Это не Бакхед, Энди. Что касается Пэт, то большинство из нас думает, что она все еще неравнодушна к Тому. И ты заплатишь за этот небольшой поцелуйчик. И Том тоже, это я тебе гарантирую.
– Что она теперь может сделать Тому?
– Возможно, не разрешит взять мальчиков на ручей. Дети сейчас приехали из школы на праздники. Существует нечто вроде традиции: они гостят у Тома на Рождество. Я могу поспорить, что Пэт не разрешит им поехать на этот раз. Она способна сделать все, что угодно, ведь Том помешан на своих мальчишках. Он обходил бы дом Пэт за десять миль, если бы это было не так. Он всегда приходит на ее рождественский прием – единственный день в году, когда Том бывает тут. Он не хочет портить сыновьям Рождество, ссорясь с матерью.
Гнев, тихо клокочущий во мне в течение вечера, забился и сверкнул снова:
– Но это просто гнусно, она ведет себя как сука!
– Добавить нечего, – призналась Тиш.
И Том действительно заплатил, но не так, как предполагала Тиш. Заплатила и я.
В конце вечера, когда гости начали забирать свои пальто и подтягиваться к выходу, Том, перекинув красивое серое пальто через руку, подошел попрощаться с Пэт. Картер и я, уже одевшись, стояли вместе с Чипом, Люси, Дейзи и Клэем Дэбни. Тиш и Чарли находились неподалеку.
– Спасибо, Пэт, это был потрясающий вечер, как всегда, – любезно сказал Том своей бывшей жене. – Сообщи мальчикам, я буду завтра около полудня и захвачу их. – Вдруг он улыбнулся всем нам. – Рождественская оргия покупок начинается.
– Тебе придется засунуть руку глубоко в кошелек, дорогуша, – манерно протянула Пэт, и я увидела, что она слегка покачивается на высоких каблуках бронзовых босоножек. – Твой сын номер один ожидает ту маленькую винтовку, „Пурди", которую Вин Талбот держит для тебя в оружейной лавке. Я уже распорядилась, чтобы он сделал гравировку на ложе, я знала, что ты забудешь. А мальчик номер два считает, что уже достаточно вырос, чтобы иметь свою собственную лошадь для охоты. Я также позаботилась об этом. Она прибывает завтра из Камдена, Фил Пэрхэм нашел ее для меня. Красивое животное. Но я предупреждаю, тебе следует немедленно искать дополнительную работу.
Смуглое лицо Тома залила тусклая краска, но выражение его не изменилось. Лишь голубые глаза стали холодными и скучными.
– Ты же знаешь, что я не могу управлять делами подобного масштаба, Пэт, – мягко заметил Том. – Мальчики не ждут от меня таких подарков. Это больше твое дело. Я поговорю с ними утром.
– Какой стыд, – протянула блондинка. – Я уже рассказала мальчикам, что они получат от тебя. Ты же так и сказал: все, что угодно, в разумных пределах…
– Разумных в моем смысле, Пэт, а не в твоем. Ну ладно, не имеет значения. Я урегулирую этот вопрос с ребятами. Спокойной ночи всем и счастливого Рождества.
Он повернулся и легко направился к двери.
– Подожди, Том, – позвала Пэт. – Том остановился и повернулся к бывшей жене.
– У меня есть прекрасная идея, – заявила она.
Так же, как и раньше, при звуке ее голоса все головы повернулись, а глаза воззрились на нее и Тома, стоявших друг против друга на разных концах холла прекрасного дома, в котором Том никогда не хотел жить.
– В Уэйкроссе открылся новый клуб нудистов. – Пэт усмехнулась. – Чип сказал мне об этом. Я думаю, он бывает там каждый вечер. Он говорит, что там демонстрируют акты совместно обучающихся. Он имеет в виду действительно акты. Почему бы тебе и Энди не взять твою маленькую тарахтелку и не отправиться на гастроли? С ее сиськами и твоим членом вы, возможно, за неделю заработаете достаточно, чтобы заплатить за…
Раздался взрыв хохота, и я увидела сквозь туман ярости, застилавший мои глаза, как Чип и Картер навалились друг другу на плечи, воя от восторга.
Том любезно кивнул и вышел в ночь, а Пэт широко улыбнулась и повернулась к группе гостей, собирающихся уходить. Я стояла, задыхаясь от гнева, и наблюдала, как Картер и Чип хватали воздух, утирали слезы и колотили друг друга по плечам. Я посмотрела на лица окружавших меня людей. Челюсти Тиш и Чарли отвисли от шока, а Дейзи и Люси выглядели просто смущенными и вежливо улыбались, как какой-то мужской шутке, которую они не поняли. Лицо Клэя Дэбни напоминало маску.
Должно быть, я выглядела ужасно, потому что Тиш произнесла тихо: „Энди…", а Чарли сделал движение в мою сторону, будто пытаясь похлопать меня по руке.
– Не жди меня, Картер, – сказала я и вышла из дома вслед за Томом.
Он сидел в кабине своего грузовичка, откинув темную голову на спинку сиденья, и смотрел прямо перед собой. Двигатель работал, и снежно-белые клочья выхлопных газов равномерно вырывались на холодный воздух. Том не казался рассерженным, он выглядел так, как будто просто отдыхал в ожидании. Я расслышала тихую фортепианную музыку, доносившуюся из приемника в грузовичке.
Я замешкалась около его машины. Том повернул голову, увидел меня и улыбнулся. Он нагнулся и открыл дверцу со стороны пассажирского сиденья.
– Я думал, что ты, возможно, скоро подойдешь. – Его голос был таким же, как всегда, – легким и насмешливым, как будто смех кипел внутри этого темноволосого мужчины. – Прыгай сюда, я включил для тебя печку.
Я забралась в грузовик. Внутри машины пахло так же, как и сам Том, – мягкой кожей, теплой шерстью и почему-то холодным ночным лесом. В кабине было приятно тепло, а Шопен плыл во тьме, как расплавленное серебро.
– Том, послушай… – начала п. В моих ушах сильно звенело, и я не знала, что именно собираюсь сказать.
– Нет, – возразил он, – все это не имеет значения. Это было глупо и теперь не имеет никакого значения. По крайней мере, не должно. Не порти остаток вечера разговорами об этом.
Он потянулся за сиденье, вытащил оттуда что-то и обернул вокруг меня. Это было норковое покрывало с кровати на Козьем ручье, показавшееся густым и теплым на моих коленях и ногах.
– Будет холодно к тому времени, когда мы доберемся туда, – объяснил Том.
– Доберемся куда? – спросила я. Жара в кабине, музыка по радио, успокаивающийся адреналин вызвали у меня головокружение. Мне казалось, что я могу потерять сознание, и эта мысль была мне неприятна.
– К Королевскому дубу, – ответил Том. – Еще до того, как я выехал из дома, я знал, что мы поедем" к Королевскому дубу сегодня ночью – ты и я. Разве это для тебя неожиданно?
– Нет.
Ночь была темной и дышала морозом, а небо над пустынными зимними полями было осыпано звездами, как серебряным перцем. Я приоткрыла окно, стараясь освежить голову, и воздух, ворвавшийся в кабину, пах холодом и дикостью. В нем был и запах мускуса от лесного дыма – богатый, успокаивающий аромат, говорящий о свете, тепле и закрытых на ночь комнатах. Том не произнес ни слова, пока мы не доехали до узкого, с глубокой колеей поворота к „Королевскому дубу", лишь взял мою руку и держал ее в своей сердечно и твердо. Я не отняла ее.
Мы тряслись по длинной заросшей аллее, которую я помнила по другой ночной поездке, той, когда мы с Картером ехали на барбекю. Но, выехав на расчищенное место, где стоял огромный темный дом Клэя, Том не остановился, а проехал мимо него по дороге, которая вела через открытые соевые поля по направлению к темной линии леса на болоте Биг Сильвер. И тогда Том заговорил.
– Луна не взойдет еще некоторое время, поэтому мы подъедем поближе. Слишком темно, чтобы идти пешком, да и ты не одета для этого. Но в одну прекрасную ночь, мне этого очень хочется, ты прокрадешься со мной вверх по ручью к Королевскому дубу. Ты этого никогда не забудешь, Диана. И не беспокойся, что дядя Клэй или кто-нибудь другой помешает нам. Клэй не бывает в лесу в эту ночь и не разрешает никому.
– А что это за ночь? – спросила я онемевшими от чего-то губами.
– Зимнее солнцестояние. Самая святая из всех ночей. От нее мы получили Рождество. Я прихожу сюда каждый год в эту ночь. Клэй это знает. Раньше он тоже приходил. И мой отец. Ты не боишься? Нет?
– Боюсь, – произнесла я и поняла, отчего онемели мои губы.
– Ты хочешь, чтобы я отвез тебя обратно? Я отвезу.
– Нет.
Мы вышли из грузовичка на маленькой поляне на берегу ручья. Тишина вокруг была древней, чистой и бесконечной, она была больше, чем тем утром, когда так напугала меня, – сейчас не было шума ветра, птиц, насекомых или бегущей воды, только хруст наших шагов по покрытой льдом траве и звук нашего дыхания.
Том взял меня под локоть и помог спуститься с берега туда, где неподвижно у темной кромки воды стоял челнок, и твердо удержал меня, когда я покачнулась на высоких серебряных каблуках.
На другой руке он нес норковое покрывало. Сумасшедшая мысль пришла мне в голову: если бы не необычный сверток меха, мы походили бы на людей, отправляющихся на полуночное венское жаркое, и смех подступил к моему горлу, но я сдержала его из последних сил.
Том перевез меня на остров несколькими глубокими уверенными толчками шеста, выпрыгнул в темную мелкую воду и подтянул челнок на берег под огромный шатер Королевского дуба. Даже в середине зимы дерево было увешано мхом и сохранило все листья. Я вспомнила слова Клэя Дэбни о том, что это живой дуб, он не роняет листву осенью. Я ступила на мох под деревом, в густую тьму, и посмотрела вверх в искривленные ветви. Как будто я вошла в огромный дом с низкими потолками, в кафедральный собор язычников. Сквозь ветви я не могла ничего увидеть, но я вспомнила, как хорошо я видела все происходившее внизу, сидя на Королевском дубе в тот день. Знакомое медленное предательское тепло повернулось в моем паху и внизу живота.
Я тихо стояла и просто наблюдала за Томом Дэбни.
Он улыбнулся мне – белозубая улыбка рассекла темноту, – вынул зажигалку из кармана, нагнулся, зажег от нее костер, сложенный из поленьев. Буйно заиграли тени от шатра из ветвей, а за ними черная поверхность воды отразила ожившее пламя.
В свете костра Том казался мне совершенно чужим, абсолютно уверенным и спокойным в этом диком месте, как лиса или волк… или даже что-то более древнее и дикое. Что-то, состоящее из воздуха, холода, зелени и тишины. Он расстелил норковое покрывало на земле около костра, выпрямился и протянул мне руку. Держась за сильную кисть, я сбросила вымазанные в земле босоножки и ступила на покрывало. Ноги погрузились в него, согретые мехом и огнем костра.
– Я приходил сюда днем и сложил костер, – сказал Том. – Я делаю это каждый год. И прихожу сюда каждую ночь зимнего солнцестояния, зажигаю костер и остаюсь до рассвета. Это моя единственная рождественская традиция. Я приводил сюда Скретча, Мартина и Риза пару раз. Но больше никого. Ты первая… единственная, кого я сюда допустил. В один прекрасный день я приведу сюда своих мальчиков, и мне бы хотелось, чтобы под этим дубом побывала и Хилари. Но этот раз все только для тебя.
Я молчала. Мне пришло в голову, что он может быть действительно неуравновешенным, но почему-то эта мысль не обеспокоила меня. Какими-то глубинами сознания я понимала, что это не так; не этого я боялась.
А я действительно боялась. Рот пересох от страха, сердце стучало, ноги, Дуни, пальцы чуть дрожали. Казалось, мне не хватит дыхания, чтобы заговорить, а Том не замечал ничего необычного.
– Иди сюда, Диана, позволь мне рассказать кое о чем, – проговорил он, опустился в своем смокинге на покрывало рядом с деревом и протянул мне руку. Я взяла ее, он тихонько потянул вниз. Мы сели в свете мерцавшего и прыгавшего пламени костра, и я не чувствовала холода, хотя была лишь в тонком шелковом джерси. Том пристально смотрел на меня, но не прикасался к моему телу.
– Во времена, когда история еще не записывалась, в некоторых лесах существовали рощи, в центре которых стояло одно огромное дерево. В большинстве случаев это был дуб. Эти рощи были священными рощами богини Дианы – покровительницы плодородия и охоты. Леса охранялись королем, который был одновременно и жрецом. Он оставался на страже в роще, защищал ее от пришельцев и служил Диане, пока не приходил другой человек, бывший в состоянии сразиться с королем и убить его. Тогда этот пришелец, в свою очередь, становился властелином. Он назывался Королем Священной Рощи или Королем Леса. Почти в каждой культуре была подобная роща и подобный король, который служил богине и умирал, чтобы уступить место другому повелителю. Хотя не везде богиню называли Дианой.
Богиня покровительствовала плодородию и охоте, а король был смертным мужчиной, и, говорят, именно поэтому он мог брать богиню в супруги и овладевать ею. И от этого союза священная роща и священное дерево получали благословение на следующий год. Этот союз освящал лес и животных в нем и сохранял их в безопасности.
Меня начало трясти. Голова качалась из стороны в сторону. Нет, я даже не знала, что делаю. Том улыбнулся, протянул руну и коснулся моей щеки. Это было нежное прикосновение. Я перестала качать головой, но все еще смотрела на него, должно быть, безумными глазами.
– Разве ты не знала? – мягко спросил Том. – Разве не знала, когда впервые пришла и Королевскому дубу и увидела, как я принес оленя к нему? Я знаю, ты была там. И знаю, ты видела меня. Я чувствовал, что ты там, наверху. И разве ты не знала, когда мы встретились позже в тот день и ты сказала, что тебя зовут Диана, и я так рассмеялся? И сегодня, когда ты пришла туда, где был я, в белом греческом платье и лавровом венке именно в ночь зимнего солнцестояния… Разве ты не знала?
– Знала что? – прошептала я. – Что я должна была знать? Том, ты пугаешь меня. Я не знаю, что ты хочешь…
Но я знала. Мои колени знали. Знала и теплая впадина между ног. Я попыталась сделать глубокий вдох, но не смогла.
– Встань, Диана, – произнес Том. – Если в любой момент ты захочешь уехать, только произнеси слово. Я отвезу тебя домой. Дай мне посмотреть на тебя.
Он протянул руки, я ухватилась за них и позволила ему медленно поднять меня на ноги. Мои руки свободно упали по бокам, и я просто смотрела в его лицо. Он изучал меня довольно долго, а затем подошел, взял мое лицо в свои ладони и поцеловал. Это снова был мягкий поцелуй, но он опалил мой рот, подобно огню.
– Ты очень красива и оказываешь честь этому месту, – проговорил Том.
Затем он медленно протянул руки, нашел на моей спине молнию платья и опустил ее вниз. Наряд упал к моим ногам, и я оставила его лежать там, пока Том расстегивал мой бюстгальтер без лямок и, отбросив его в сторону, так же неторопливо спустил чулки до лодыжек. Я ничего не говорила. Мое сердце почти вырывалось из грудной клетки. Большими пальцами он снял с меня трусики, и я шагнула через них так же просто, как ребенок, которого раздевают перед купанием. Теперь я стояла перед Томом нагая в огромном черном лесу при свете прыгающего пламени костра в тишине зимней ночи. Я знала, что холодный воздух касается моей кожи, но я не чувствовала его.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68
– Пожалуйста, сэр, можно немножко еще? – пропищала я голосом, похожим на голос английского ребенка (только что в Пэмбертоне закончился показ сериала „Оливер Твист"), и толпа взорвалась смехом и аплодисментами.
Том Дэбни ликующе прокукарекал и поцеловал меня снова.
После этого он рассмеялся, легко обнял меня за плечи и отошел в гущу гостей, а я пошла обратно к Картеру. Лед в его глазах растаял, он только заметил, улыбаясь: „Смотри, не развей вкус к этому делу", – и мы направились к столу с эгногом и закусками. Но лицо Картера все еще оставалось розовым и опухшим, и он не часто обращался в разговорах непосредственно ко мне. Я смутно чувствовала себя кающейся. Но только смутно. В большей степени я ощущала себя колючей и упрямой. Это был первый случай, когда Картер рассердился на меня, и я ощутила немалое смятение, обнаружив, что его гнев зажигает во мне ответный огонь. До этого я видела, кроме его счастья, только его боль, и это ранило мое сердце.
Пэт Дэбни смеялась с Чипом, смотрела сквозь меня, как будто я не существовала. В общем-то я была благодарна ей за это.
В дамской туалетной комнате Пэт Тиш сказала мне:
– Мне не нужно спрашивать, было ли это так же приятно, как выглядело. Ты покраснела до самого пупка.
– Что ж, семь бед – один ответ, – решила я. – Но, Бог ты мой, можно подумать, что мы занимались любовью прямо на полу, если судить по тому, как Картер и Пэт отреагировали. Картер очень мил, но я не его собственность, к тому же ему что-то запало в голову насчет Тома, и это перестает быть смешным. Кроме того, прошли годы с тех пор, как Пэт имела какие-то права на Тома, насколько мне известно.
– Между прочим, все выглядело именно так, как будто вы собирались заняться любовью на полу, – возразила Тиш. – И не думай, что каждая женщина, присутствующая здесь сегодня, не хотела бы быть на твоем месте. Не нужно нападать на Картера, он очень старомоден под всем накладным шармом. Картеру не нравится, когда его женщина целует другого. И он особенно не выносит, когда это происходит подобным образом. Это не Бакхед, Энди. Что касается Пэт, то большинство из нас думает, что она все еще неравнодушна к Тому. И ты заплатишь за этот небольшой поцелуйчик. И Том тоже, это я тебе гарантирую.
– Что она теперь может сделать Тому?
– Возможно, не разрешит взять мальчиков на ручей. Дети сейчас приехали из школы на праздники. Существует нечто вроде традиции: они гостят у Тома на Рождество. Я могу поспорить, что Пэт не разрешит им поехать на этот раз. Она способна сделать все, что угодно, ведь Том помешан на своих мальчишках. Он обходил бы дом Пэт за десять миль, если бы это было не так. Он всегда приходит на ее рождественский прием – единственный день в году, когда Том бывает тут. Он не хочет портить сыновьям Рождество, ссорясь с матерью.
Гнев, тихо клокочущий во мне в течение вечера, забился и сверкнул снова:
– Но это просто гнусно, она ведет себя как сука!
– Добавить нечего, – призналась Тиш.
И Том действительно заплатил, но не так, как предполагала Тиш. Заплатила и я.
В конце вечера, когда гости начали забирать свои пальто и подтягиваться к выходу, Том, перекинув красивое серое пальто через руку, подошел попрощаться с Пэт. Картер и я, уже одевшись, стояли вместе с Чипом, Люси, Дейзи и Клэем Дэбни. Тиш и Чарли находились неподалеку.
– Спасибо, Пэт, это был потрясающий вечер, как всегда, – любезно сказал Том своей бывшей жене. – Сообщи мальчикам, я буду завтра около полудня и захвачу их. – Вдруг он улыбнулся всем нам. – Рождественская оргия покупок начинается.
– Тебе придется засунуть руку глубоко в кошелек, дорогуша, – манерно протянула Пэт, и я увидела, что она слегка покачивается на высоких каблуках бронзовых босоножек. – Твой сын номер один ожидает ту маленькую винтовку, „Пурди", которую Вин Талбот держит для тебя в оружейной лавке. Я уже распорядилась, чтобы он сделал гравировку на ложе, я знала, что ты забудешь. А мальчик номер два считает, что уже достаточно вырос, чтобы иметь свою собственную лошадь для охоты. Я также позаботилась об этом. Она прибывает завтра из Камдена, Фил Пэрхэм нашел ее для меня. Красивое животное. Но я предупреждаю, тебе следует немедленно искать дополнительную работу.
Смуглое лицо Тома залила тусклая краска, но выражение его не изменилось. Лишь голубые глаза стали холодными и скучными.
– Ты же знаешь, что я не могу управлять делами подобного масштаба, Пэт, – мягко заметил Том. – Мальчики не ждут от меня таких подарков. Это больше твое дело. Я поговорю с ними утром.
– Какой стыд, – протянула блондинка. – Я уже рассказала мальчикам, что они получат от тебя. Ты же так и сказал: все, что угодно, в разумных пределах…
– Разумных в моем смысле, Пэт, а не в твоем. Ну ладно, не имеет значения. Я урегулирую этот вопрос с ребятами. Спокойной ночи всем и счастливого Рождества.
Он повернулся и легко направился к двери.
– Подожди, Том, – позвала Пэт. – Том остановился и повернулся к бывшей жене.
– У меня есть прекрасная идея, – заявила она.
Так же, как и раньше, при звуке ее голоса все головы повернулись, а глаза воззрились на нее и Тома, стоявших друг против друга на разных концах холла прекрасного дома, в котором Том никогда не хотел жить.
– В Уэйкроссе открылся новый клуб нудистов. – Пэт усмехнулась. – Чип сказал мне об этом. Я думаю, он бывает там каждый вечер. Он говорит, что там демонстрируют акты совместно обучающихся. Он имеет в виду действительно акты. Почему бы тебе и Энди не взять твою маленькую тарахтелку и не отправиться на гастроли? С ее сиськами и твоим членом вы, возможно, за неделю заработаете достаточно, чтобы заплатить за…
Раздался взрыв хохота, и я увидела сквозь туман ярости, застилавший мои глаза, как Чип и Картер навалились друг другу на плечи, воя от восторга.
Том любезно кивнул и вышел в ночь, а Пэт широко улыбнулась и повернулась к группе гостей, собирающихся уходить. Я стояла, задыхаясь от гнева, и наблюдала, как Картер и Чип хватали воздух, утирали слезы и колотили друг друга по плечам. Я посмотрела на лица окружавших меня людей. Челюсти Тиш и Чарли отвисли от шока, а Дейзи и Люси выглядели просто смущенными и вежливо улыбались, как какой-то мужской шутке, которую они не поняли. Лицо Клэя Дэбни напоминало маску.
Должно быть, я выглядела ужасно, потому что Тиш произнесла тихо: „Энди…", а Чарли сделал движение в мою сторону, будто пытаясь похлопать меня по руке.
– Не жди меня, Картер, – сказала я и вышла из дома вслед за Томом.
Он сидел в кабине своего грузовичка, откинув темную голову на спинку сиденья, и смотрел прямо перед собой. Двигатель работал, и снежно-белые клочья выхлопных газов равномерно вырывались на холодный воздух. Том не казался рассерженным, он выглядел так, как будто просто отдыхал в ожидании. Я расслышала тихую фортепианную музыку, доносившуюся из приемника в грузовичке.
Я замешкалась около его машины. Том повернул голову, увидел меня и улыбнулся. Он нагнулся и открыл дверцу со стороны пассажирского сиденья.
– Я думал, что ты, возможно, скоро подойдешь. – Его голос был таким же, как всегда, – легким и насмешливым, как будто смех кипел внутри этого темноволосого мужчины. – Прыгай сюда, я включил для тебя печку.
Я забралась в грузовик. Внутри машины пахло так же, как и сам Том, – мягкой кожей, теплой шерстью и почему-то холодным ночным лесом. В кабине было приятно тепло, а Шопен плыл во тьме, как расплавленное серебро.
– Том, послушай… – начала п. В моих ушах сильно звенело, и я не знала, что именно собираюсь сказать.
– Нет, – возразил он, – все это не имеет значения. Это было глупо и теперь не имеет никакого значения. По крайней мере, не должно. Не порти остаток вечера разговорами об этом.
Он потянулся за сиденье, вытащил оттуда что-то и обернул вокруг меня. Это было норковое покрывало с кровати на Козьем ручье, показавшееся густым и теплым на моих коленях и ногах.
– Будет холодно к тому времени, когда мы доберемся туда, – объяснил Том.
– Доберемся куда? – спросила я. Жара в кабине, музыка по радио, успокаивающийся адреналин вызвали у меня головокружение. Мне казалось, что я могу потерять сознание, и эта мысль была мне неприятна.
– К Королевскому дубу, – ответил Том. – Еще до того, как я выехал из дома, я знал, что мы поедем" к Королевскому дубу сегодня ночью – ты и я. Разве это для тебя неожиданно?
– Нет.
Ночь была темной и дышала морозом, а небо над пустынными зимними полями было осыпано звездами, как серебряным перцем. Я приоткрыла окно, стараясь освежить голову, и воздух, ворвавшийся в кабину, пах холодом и дикостью. В нем был и запах мускуса от лесного дыма – богатый, успокаивающий аромат, говорящий о свете, тепле и закрытых на ночь комнатах. Том не произнес ни слова, пока мы не доехали до узкого, с глубокой колеей поворота к „Королевскому дубу", лишь взял мою руку и держал ее в своей сердечно и твердо. Я не отняла ее.
Мы тряслись по длинной заросшей аллее, которую я помнила по другой ночной поездке, той, когда мы с Картером ехали на барбекю. Но, выехав на расчищенное место, где стоял огромный темный дом Клэя, Том не остановился, а проехал мимо него по дороге, которая вела через открытые соевые поля по направлению к темной линии леса на болоте Биг Сильвер. И тогда Том заговорил.
– Луна не взойдет еще некоторое время, поэтому мы подъедем поближе. Слишком темно, чтобы идти пешком, да и ты не одета для этого. Но в одну прекрасную ночь, мне этого очень хочется, ты прокрадешься со мной вверх по ручью к Королевскому дубу. Ты этого никогда не забудешь, Диана. И не беспокойся, что дядя Клэй или кто-нибудь другой помешает нам. Клэй не бывает в лесу в эту ночь и не разрешает никому.
– А что это за ночь? – спросила я онемевшими от чего-то губами.
– Зимнее солнцестояние. Самая святая из всех ночей. От нее мы получили Рождество. Я прихожу сюда каждый год в эту ночь. Клэй это знает. Раньше он тоже приходил. И мой отец. Ты не боишься? Нет?
– Боюсь, – произнесла я и поняла, отчего онемели мои губы.
– Ты хочешь, чтобы я отвез тебя обратно? Я отвезу.
– Нет.
Мы вышли из грузовичка на маленькой поляне на берегу ручья. Тишина вокруг была древней, чистой и бесконечной, она была больше, чем тем утром, когда так напугала меня, – сейчас не было шума ветра, птиц, насекомых или бегущей воды, только хруст наших шагов по покрытой льдом траве и звук нашего дыхания.
Том взял меня под локоть и помог спуститься с берега туда, где неподвижно у темной кромки воды стоял челнок, и твердо удержал меня, когда я покачнулась на высоких серебряных каблуках.
На другой руке он нес норковое покрывало. Сумасшедшая мысль пришла мне в голову: если бы не необычный сверток меха, мы походили бы на людей, отправляющихся на полуночное венское жаркое, и смех подступил к моему горлу, но я сдержала его из последних сил.
Том перевез меня на остров несколькими глубокими уверенными толчками шеста, выпрыгнул в темную мелкую воду и подтянул челнок на берег под огромный шатер Королевского дуба. Даже в середине зимы дерево было увешано мхом и сохранило все листья. Я вспомнила слова Клэя Дэбни о том, что это живой дуб, он не роняет листву осенью. Я ступила на мох под деревом, в густую тьму, и посмотрела вверх в искривленные ветви. Как будто я вошла в огромный дом с низкими потолками, в кафедральный собор язычников. Сквозь ветви я не могла ничего увидеть, но я вспомнила, как хорошо я видела все происходившее внизу, сидя на Королевском дубе в тот день. Знакомое медленное предательское тепло повернулось в моем паху и внизу живота.
Я тихо стояла и просто наблюдала за Томом Дэбни.
Он улыбнулся мне – белозубая улыбка рассекла темноту, – вынул зажигалку из кармана, нагнулся, зажег от нее костер, сложенный из поленьев. Буйно заиграли тени от шатра из ветвей, а за ними черная поверхность воды отразила ожившее пламя.
В свете костра Том казался мне совершенно чужим, абсолютно уверенным и спокойным в этом диком месте, как лиса или волк… или даже что-то более древнее и дикое. Что-то, состоящее из воздуха, холода, зелени и тишины. Он расстелил норковое покрывало на земле около костра, выпрямился и протянул мне руку. Держась за сильную кисть, я сбросила вымазанные в земле босоножки и ступила на покрывало. Ноги погрузились в него, согретые мехом и огнем костра.
– Я приходил сюда днем и сложил костер, – сказал Том. – Я делаю это каждый год. И прихожу сюда каждую ночь зимнего солнцестояния, зажигаю костер и остаюсь до рассвета. Это моя единственная рождественская традиция. Я приводил сюда Скретча, Мартина и Риза пару раз. Но больше никого. Ты первая… единственная, кого я сюда допустил. В один прекрасный день я приведу сюда своих мальчиков, и мне бы хотелось, чтобы под этим дубом побывала и Хилари. Но этот раз все только для тебя.
Я молчала. Мне пришло в голову, что он может быть действительно неуравновешенным, но почему-то эта мысль не обеспокоила меня. Какими-то глубинами сознания я понимала, что это не так; не этого я боялась.
А я действительно боялась. Рот пересох от страха, сердце стучало, ноги, Дуни, пальцы чуть дрожали. Казалось, мне не хватит дыхания, чтобы заговорить, а Том не замечал ничего необычного.
– Иди сюда, Диана, позволь мне рассказать кое о чем, – проговорил он, опустился в своем смокинге на покрывало рядом с деревом и протянул мне руку. Я взяла ее, он тихонько потянул вниз. Мы сели в свете мерцавшего и прыгавшего пламени костра, и я не чувствовала холода, хотя была лишь в тонком шелковом джерси. Том пристально смотрел на меня, но не прикасался к моему телу.
– Во времена, когда история еще не записывалась, в некоторых лесах существовали рощи, в центре которых стояло одно огромное дерево. В большинстве случаев это был дуб. Эти рощи были священными рощами богини Дианы – покровительницы плодородия и охоты. Леса охранялись королем, который был одновременно и жрецом. Он оставался на страже в роще, защищал ее от пришельцев и служил Диане, пока не приходил другой человек, бывший в состоянии сразиться с королем и убить его. Тогда этот пришелец, в свою очередь, становился властелином. Он назывался Королем Священной Рощи или Королем Леса. Почти в каждой культуре была подобная роща и подобный король, который служил богине и умирал, чтобы уступить место другому повелителю. Хотя не везде богиню называли Дианой.
Богиня покровительствовала плодородию и охоте, а король был смертным мужчиной, и, говорят, именно поэтому он мог брать богиню в супруги и овладевать ею. И от этого союза священная роща и священное дерево получали благословение на следующий год. Этот союз освящал лес и животных в нем и сохранял их в безопасности.
Меня начало трясти. Голова качалась из стороны в сторону. Нет, я даже не знала, что делаю. Том улыбнулся, протянул руну и коснулся моей щеки. Это было нежное прикосновение. Я перестала качать головой, но все еще смотрела на него, должно быть, безумными глазами.
– Разве ты не знала? – мягко спросил Том. – Разве не знала, когда впервые пришла и Королевскому дубу и увидела, как я принес оленя к нему? Я знаю, ты была там. И знаю, ты видела меня. Я чувствовал, что ты там, наверху. И разве ты не знала, когда мы встретились позже в тот день и ты сказала, что тебя зовут Диана, и я так рассмеялся? И сегодня, когда ты пришла туда, где был я, в белом греческом платье и лавровом венке именно в ночь зимнего солнцестояния… Разве ты не знала?
– Знала что? – прошептала я. – Что я должна была знать? Том, ты пугаешь меня. Я не знаю, что ты хочешь…
Но я знала. Мои колени знали. Знала и теплая впадина между ног. Я попыталась сделать глубокий вдох, но не смогла.
– Встань, Диана, – произнес Том. – Если в любой момент ты захочешь уехать, только произнеси слово. Я отвезу тебя домой. Дай мне посмотреть на тебя.
Он протянул руки, я ухватилась за них и позволила ему медленно поднять меня на ноги. Мои руки свободно упали по бокам, и я просто смотрела в его лицо. Он изучал меня довольно долго, а затем подошел, взял мое лицо в свои ладони и поцеловал. Это снова был мягкий поцелуй, но он опалил мой рот, подобно огню.
– Ты очень красива и оказываешь честь этому месту, – проговорил Том.
Затем он медленно протянул руки, нашел на моей спине молнию платья и опустил ее вниз. Наряд упал к моим ногам, и я оставила его лежать там, пока Том расстегивал мой бюстгальтер без лямок и, отбросив его в сторону, так же неторопливо спустил чулки до лодыжек. Я ничего не говорила. Мое сердце почти вырывалось из грудной клетки. Большими пальцами он снял с меня трусики, и я шагнула через них так же просто, как ребенок, которого раздевают перед купанием. Теперь я стояла перед Томом нагая в огромном черном лесу при свете прыгающего пламени костра в тишине зимней ночи. Я знала, что холодный воздух касается моей кожи, но я не чувствовала его.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68