Это самое главное!
При угрозе капитана устроить очную ставку сердце Ольги опять ушло в пятки — нет, это просто невозможно! Но почему капитан вдруг так к ней переменился? Что наболтал про нее этот подонок?
Не поднимая на капитана глаз, вся пунцовая от стыда, запинаясь и делая долгие паузы, она рассказала капитану обо всем, что сотворил с ней «Илья Матвеевич» в спортивном зале особняка. Со всеми отвратительными и постыдными для нее подробностями…
— Вот так-то будет уже получше! — с удовлетворением произнес капитан. — Давно бы так! — Показалось ли ей, что в его голосе прозвучали какие-то торжествующе-веселые нотки?
Ведь она все еще не решалась поднять на него глаза.
— А теперь, гражданочка, я должен провести с вами следственный эксперимент, — жестко объявил капитан.
— Какой… какой еще эксперимент? — Ольга все же осмелилась на него посмотреть.
— Следственный, — теперь спокойно повторил капитан.
Своим странным поведением он не нравился мучительно переживающей свое вынужденное откровение женщине все больше и больше. — Сейчас мы пригласим сюда вашего «режиссера», и вы воспроизведете с ним все те действия, о которых только что мне рассказали. Ну, не по-настоящему, разумеется, — успокоил ее капитан. — Все необходимое для этого уже подготовлено. — Он вышел из-за стола и подошел к другому, почти такому же, стоящему чуть поодаль. Когда он сдернул материю, укутывавшую что-то находящееся на этом столе, Ольга едва сдержала вскрик — на его поверхности была закреплена видеокамера, своим бесстрастным глазком объектива направленная прямо в их сторону. Не в силах оторвать от страшного предмета своих глаз, в которых затаился страх, молодая женщина молчала, пребывая в самом настоящем шоке от увиденного.
— Вы… вы что… вы надо мной издеваетесь?.. — ошарашено прошептала она, и наконец перевела на мужчину широко распахнувшиеся от ужаса глаза.
— Ничуть, — спокойно возразил тот. — По закону положено произвести следственный эксперимент, чтобы в точности уяснить, как все на самом деле происходило. Ведь в деле существует еще очень много неясностей.
Ольга растерянно молчала, не зная что и подумать. Если он действительно собирается пригласить того подонка, и ее вновь коснутся его грубые руки… Ведь она даже от опознания отказалась, боясь встретиться с ним лицом к лицу, а то, что предлагает капитан… Но все-таки, почему он так изменил к ней свое отношение? Ольга чувствовала страх. Теперь она уже боялась абсолютно всего, и этого капитана тоже.
— Вы боитесь, что он будет к вам прикасаться? — догадался тот. — Вам противно?
— Не просто противно. Это же… это же просто омерзительно! И еще я очень боюсь, — призналась женщина.
— А тогда мы с вами сделаем вот как… — решил капитан, включая камеру. — Хотя это и против наших правил, да и расходится с требованиями уголовно-процессуального кодекса, — размышлял он вслух, — но я пойду вам навстречу. Я сам буду изображать вашего насильника! — окончательно решил он.
— И что… что я теперь должна делать? — обреченно спросила Ольга.
— А вот что, — подходя к ней вплотную, принялся объяснять Решетников. — Встаньте-ка… Да вставайте, вставайте же! — громко приказал он, уже стоя за ее спиной. — Представьте себе, что это спортивный «козел». — Подтолкнув парализованную страхом женщину к столу, он похлопал по нему рукой. — И что, говорите, было дальше?
— Он положил меня грудью, — еле слышно произнесла Ольга.
— Ложитесь! Повторяйте свои действия, чтобы все было в точности как тогда, с насильником! — приказал капитан. — Показывайте, показывайте!
Ольга неуверенно легла грудью на стол, боязливо оборачиваясь на находящегося сзади мужчину, чувствуя себя при этом нелепо и униженно, и одновременно с этим испытывая все усиливающееся чувство страха. Когда ее спины неожиданно коснулись ладони капитана, она в отчаянии попыталась выпрямиться, но жилистые и, не смотря на худобу, оказавшиеся очень сильными мужские руки, вновь, как это происходило с ней совсем недавно, крепко прижали ее к столу…
— Не надо! Что вы хотите со мной сделать! — в отчаянии закричала Ольга, которая как и в недавнем случае с «режиссером», только сейчас, с изрядным запозданием, лишь в самый последний момент начала понимать, к какому страшному окончанию неминуемо приведут ее все эти жуткие приготовления, уже явно вышедшие за рамки дозволенного, и чем для нее закончится весь этот «следственный эксперимент». Но… но ведь такого просто не может быть!.. Она же не где-нибудь, а в милиции… Это же просто нелепо!..
— Я не хочу! Нет!.. — Одна из мужских рук оторвалась от ее спины и уже задрала платье, нетерпеливо сорвала трусики… — Не хочу! Не надо меня… нет… нет… — Ее голос слабел, она чувствовала, как твердая, налитая жаром мужская плоть с жестокой неумолимостью протискивается в ее анальное отверстие, уверенно продираясь все глубже и глубже, причиняя при этом столь знакомую ей мучительную боль… — Нет же… нет… нет… не надо, пожалуйста…
Вот в ее ягодицы уже уперся жесткий мужской лобок, и нетерпеливо пульсирующий член замер на какую-то краткую секунду в вожделении, чтобы через мгновение взорваться нетерпеливо-яростным ритмом…
Вдруг четко осознав, что ее с поистине фатальной неизбежностью ожидает в самом конце этого циничного надругательства, девушка бессильно уронила голову… Ей очень хотелось потерять сознание, как это было в первый раз, но избавление все не приходило. С ней сейчас оставалась только боль. Одна лишь боль, отвращение, и никакой надежды на спасение…
«Я просто сошла с ума… Я просто сошла с ума… — подобно заклинанию повторяла женщина, лежа вечером на диване в „комнате для свидетелей“. — Этого просто не может быть…
Это сон, мне надо лишь проснуться… Просто проснуться…»
Все происходило, как нельзя более точно повторяя предшествующие события — тошнота, раковина, чистка зубов, забытье… Опять тошнота… Все было точно так же. Отличалось только место действия и мужчина, который все это с ней проделал. И все это не где-нибудь — в милиции… И что ей теперь делать? Что все это означает?.. Она сошла с ума — вот и все… Надо ждать Филипыча, он ей все объяснит и поможет. Но ведь он же, кажется, убит. Бедный старик… А она? Она сама — жива или нет?
Нет, она просто сошла с ума…
— Ну вот на хрена я тебя послушался! — простонал Чиж, вертя в руках сочащийся своим черным содержимым отработанный масляный фильтр. — Давно бы уже в этом Благогорске был, если б на поезде поехал… — Он со злостью отшвырнул фильтр в сторону. Перепачканный машинным маслом с головы до ног, Чиж сейчас напоминал своим видим Сергея, каким тот был в день его приезда.
— Ничего, ничего, еще какой денек, и в путь! — раздался бодрый голос из под старенького, местами чуть изъеденного ржавчиной синего «Москвича». — Немного осталось-то!
— Немного, — проворчал с сомнением Чиж. — Который день уже возимся.
— Зато потом, знаешь как классно будет? Ведь там, возможно, поколесить по городу придется, поискать. Да и вообще, колеса — есть колеса, — так же оптимистично продолжал Сергей, закручивая что-то гаечным ключом. — Что, не согласен?
— Согласен, — со вздохом ответил Чиж. — Иначе бы не согласился. Ну давай, рули, что мне делать дальше?
— А дальше, — скомандовал Сергей, вылезая из-под днища, — бери вот это, — он катнул ногой в сторону Александра какую-то черную промасленную деталь, — и помыть ее так, чтоб блестела, как у кота сам знаешь что! Понятно? Исполнять!
— Есть! — Тот обреченно вздохнул и, брезгливо скривившись, уцепил деталь двумя пальцами. — Купаться-то хоть вечером пойдем? А то чумазые, словно черти в преисподней!
— А как же, обязательно пойдем, — подтвердил Сергей и тихо добавил, зная, что творится сейчас в душе его друга, скрываясь под внешней невозмутимостью. — Ничего, Сашка, думаю, завтра после обеда уже сможем тронуться в путь.
— Хорошо бы… — в очередной раз вздохнул тот.
— Ну, а раз так, — объявил Сергей, вновь ныряя под днище, — хватит уже вздыхать, и к работе, сэр!..
Как это водилось у Тани, важный разговор со своим любовником она проводила обнаженной, находясь в кровати снимаемой ими квартиры.
— Да ты что, совсем охренела? — Резко вскочивший Анатолий ошеломлено уставился на Татьяну. — Да у тебя просто крыша поехала! Ты сошла с ума! — Он для доходчивости покрутил пальцем у виска. — Поняла?
— Успокойся. — Таня взяла тонкую сигарету «more» и прикурила. Ее пальцы совершенно не дрожали — она уже сто раз обдумывала в деталях предстоящий нелегкий разговор. — Какая у тебя фамилия?
— Да при чем здесь моя фамилия? — Мужчина принялся нервно носиться по комнате, чем-то напоминая Татьяне в этот момент большую безволосую обезьяну, разве что чуток посимпатичнее. Что же касалось поведения — все сходилось одно к одному. Что она, мало бывала в зоопарке, что ли?
— А я тебе говорю, успокойся. — Она поманила его пальчиком и похлопала по простыне рядом с собой. — Иди сюда.
Анатолий недоверчиво, опять же напоминая ей обезьяну, потянувшуюся за предлагаемым ей бананом, но боящуюся какого-либо подвоха, подошел, но, немного помявшись, ложиться все же не стал — вдруг банан был отравлен? А еще из чувства протеста — он еще далеко не успокоился.
— Что ты хочешь?
— Я спрашиваю, какая у тебя фамилия? — почти пропела Таня, стараясь, чтобы ее речь звучала по возможности как можно более плавно — так обезьяний самец побыстрее придет в себя и угомонится. С ними необходимо умелое обращение, она это прекрасно знала. И умела. Обращаться.
— Да зачем тебе?
— Да хотя бы только затем, что я спрашиваю, — вновь певуче, ласковым голосом протянула она.
— Ну, допустим Маслов, — уже гораздо спокойнее буркнул Анатолий. — И что?
— Маслов. Маслов… — Таня прислушалась к звучанию его фамилии. — Маслов. А моя фамилия как звучит? Скажи-ка.
— Я знаю твою фамилию, — проворчал Анатолий.
— Нет, скажи.
— Зачем?
— Скажи! — уже потребовала Таня.
— Ну… Мышастая, — нехотя произнес Анатолий.
— Вот видишь, такую фамилию ты даже произносить стесняешься. А представь, каково мне?
— Не понимаю, к чему ты клонишь? — уже слегка заинтересовался направлением разговора Анатолий.
— А к тому. Знаешь, сколько я с детства натерпелась? И в детском садике, и в школе… Мне даже прозвища никакого не требовалось, достаточно было только произнести: «Вон Мышастая идет», — и всем уже становилось весело. Надо же, Мышастая! Действительно, смешно. Знаешь, как я дралась со своими, так называемыми, подругами? Да и с мальчишками тоже.
— Ну, положим, против мальчишек у тебя было совсем другое оружие. И уж гораздо действеннее кулаков, — не выдержав, улыбнулся Анатолий и, повернувшись к ней, провел рукой по женской груди. — Как раз с мальчишками-то ты вряд ли так уж часто дралась.
— Это было уже потом, позднее, — что-то вспомнив, тоже улыбнулась Таня. — А в младших классах знаешь какой им был кайф? Дернуть за косичку и заорать непременно погромче, чтобы слышали все: «Эй, Мышастая, в мышеловку новый сыр завезли!» Ну, и всякое прочее в том же духе — кто во что был горазд. Про щелкунчика тоже…
— Про какого еще щелкунчика? — с недоумением посмотрел Анатолий.
— Да так… — ушла от ответа Таня, подумав, что объяснять ему наверняка бесполезно. Вот как раз он-то орал бы именно про сыр, если бы учился с ней в свое время, а про щелкунчика вворачивала только парочка общепризнанных школьных интеллектуалов. — Неважно. Важно другое.
— Что, например?
— А например, не догадываешься, зачем я про твою фамилию спросила?
— Так ведь я и жду ответа, а ты мне все про каких-то дурацких щелкунчиков лепишь, — снова начал раздражаться самец, и в наказание даже убрал с ее груди руку.
— А тебе не хотелось бы, чтоб я тоже носила фамилию Маслова? — вкрадчиво поинтересовалась Таня. — А? Татьяна Маслова! Звучит?
— Это как же? — округлив глаза, посмотрел на нее Анатолий. — Ты намекаешь… Ты думаешь за меня замуж? Так что ли получается?
— Ну наконец-таки дошло, — с облегчением выдохнула девушка. — Или ты думаешь, что я твою фамилию намереваюсь не иначе как купить? Как, например, какой-нибудь графский титул?
Молчун все никак не мог переварить обрушившуюся на него информацию… В первую секунду идея жениться на Татьяне показалась ему чистейшей воды бредом. Но с другой стороны, стать мужем дочери Мышастого — чем плохо? У такого папочки, да под крылышком? Тогда он, может быть, прыгнет из шоферов куда-нибудь повыше. Ну, стать правой рукой, ему конечно, вряд ли светит, там уж очень сильны позиции Ворона — его зама, но какое-нибудь тепленькое местечко ему наверняка будет гарантировано. Вон, хотя бы как Буров, состоявший на должности наподобие курьерской — мотается себе по регионам, поручения шефа исполняет, его везде встретят, накормят, напоят, обласкают, девочками угостят — лафа! А сама Танька?..
Она девчонка ничего, знойная, в жены в самый раз. И внешность очень даже клевая… А что там до всякой любви — так на это ему начхать, он о таком никогда даже и не думал; ведь это только в романах все какие-то идиоты бегают, да через страницу друг дружке в любви до гроба клянутся, вот поэтому-то он ни одного и не дочитал до конца, потому что туфта все это.
В общем, идея Таньки ему понравилась — не каждый день удается вытащить такой счастливый билет.
— Ну я это… в общем… В общем, не против я, — наконец выдавил из себя он.
— Вот спасибочки-то! — чуточку стервозно засмеялась Таня. — И как же мне отблагодарить тебя, сокол ясный, что ты до меня все-таки снизошел? Может так? — Она опять положила его руку на свою грудь.
— Подожди! — Толик опять отдернул руку. — Не время сейчас. Давай дальше базарь, что ты конкретно хочешь?
— Ты погляди? — притворно удивилась девушка. — Тебе от меня и этого уже не надо? Что, надоела тебе, пресытился? А ведь как всего пару недель назад было? Уж так на коленки мои пялился, так пялился! Я даже боялась, что дырку в колготках прожжешь — до того им бывало жарко.
— Ну… — Анатолий не знал, что и ответить. Вот ведь бабы, так ловко сумеют все повернуть. Вот он и виноват уже вроде в чем-то получается… Он попытался пристроить руку на старое место, но теперь ее сбросила уже Таня:
— Не хочешь — не надо! Больше вообще ни разу не дам, — решительно заявила она и принялась подниматься с кровати.
Вообще-то она просто забавлялась с этим глуповатым неотесанным парнем, у которого был лишь красивый фасад и который — она готова была поспорить на что угодно — не прочитал в жизни ни одной книжки. Ну, или, по крайней мере, ни одной не дочитал до конца. Единственным его плюсом, это справедливости ради необходимо было отметить, что в постели он был хорош — уж в этом-то она толк знала. Сейчас ей необходимо было так заморочить этому недотепе его пустую голову, чтобы пара ее извилин, если таковые вообще имелись у него в наличии, окончательно переплелись между собой — тогда он согласится на все ее планы, в которых бедняге уготована весьма незавидная роль.
— Ну подожди, Таня, ты просто не так меня поняла. — Он попытался ее удержать, обняв за плечи… Как же так? Только что все было так хорошо и вдруг — на тебе! Да что же это за бабы такие? Был бы сейчас перед ним мужик, ему можно было врезать промеж глаз, а бабе… Хотя, бабе — тоже запросто, но не дочке же Мышастого!
— Ну ладно, — вроде бы не очень-то охотно уступая своему любовнику, ответила та. — Так и быть, если ты обещаешь впредь вести себя хорошо, на первый раз прощаю.
— Так что ты говорила насчет женитьбы? — испытывая облегчение оттого, что все вроде бы уладилось и эта сучка успокоилась, ее вспышка злости прошла, — спросил Анатолий. — Значит, выйдешь за меня замуж, да?
— Может и выйду, — пообещала «сучка». — Только тут есть небольшая загвоздка — на что мы с тобой будем жить?
— На что? — механически-туповато переспросил Анатолий и закурил, чтобы как-то собраться с ответом. Вообще-то он считал, что здесь все предельно ясно, ведь не забыла же она, дочерью кого является? Неужели ее папашка ничего им не подбросит? А с другой стороны, как он ей об этом скажет? Признается, что хочет жить за счет бабы? Да он и сам в зоне таких не очень-то уважал… Сам, правда, другое дело: он — это он, тут случай особый, ему можно… — Не знаю, — признался он наконец.
— Вот видишь, — подытожила Таня, — не знаешь. А как только я предложила тебе нормальное дело, ты сразу взвился.
Разве так поступают настоящие мужчины?
— Ты опять за свое? — действительно взвился Анатолий. — Опять вернулась к своей херне?
— Да, опять, — спокойно подтвердила молодая женщина.
Собственно, весь этот дурацкий разговор и был затеян ею только в качестве способа опять вернуться к предложению, которое его так разъярило. А разъярило — потому что испугало.
Оно угрожало его безопасности, Таня хорошо это осознавала. — Давай разберемся во всем по порядку…
— Да не хочу я даже слушать эту херню!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90
При угрозе капитана устроить очную ставку сердце Ольги опять ушло в пятки — нет, это просто невозможно! Но почему капитан вдруг так к ней переменился? Что наболтал про нее этот подонок?
Не поднимая на капитана глаз, вся пунцовая от стыда, запинаясь и делая долгие паузы, она рассказала капитану обо всем, что сотворил с ней «Илья Матвеевич» в спортивном зале особняка. Со всеми отвратительными и постыдными для нее подробностями…
— Вот так-то будет уже получше! — с удовлетворением произнес капитан. — Давно бы так! — Показалось ли ей, что в его голосе прозвучали какие-то торжествующе-веселые нотки?
Ведь она все еще не решалась поднять на него глаза.
— А теперь, гражданочка, я должен провести с вами следственный эксперимент, — жестко объявил капитан.
— Какой… какой еще эксперимент? — Ольга все же осмелилась на него посмотреть.
— Следственный, — теперь спокойно повторил капитан.
Своим странным поведением он не нравился мучительно переживающей свое вынужденное откровение женщине все больше и больше. — Сейчас мы пригласим сюда вашего «режиссера», и вы воспроизведете с ним все те действия, о которых только что мне рассказали. Ну, не по-настоящему, разумеется, — успокоил ее капитан. — Все необходимое для этого уже подготовлено. — Он вышел из-за стола и подошел к другому, почти такому же, стоящему чуть поодаль. Когда он сдернул материю, укутывавшую что-то находящееся на этом столе, Ольга едва сдержала вскрик — на его поверхности была закреплена видеокамера, своим бесстрастным глазком объектива направленная прямо в их сторону. Не в силах оторвать от страшного предмета своих глаз, в которых затаился страх, молодая женщина молчала, пребывая в самом настоящем шоке от увиденного.
— Вы… вы что… вы надо мной издеваетесь?.. — ошарашено прошептала она, и наконец перевела на мужчину широко распахнувшиеся от ужаса глаза.
— Ничуть, — спокойно возразил тот. — По закону положено произвести следственный эксперимент, чтобы в точности уяснить, как все на самом деле происходило. Ведь в деле существует еще очень много неясностей.
Ольга растерянно молчала, не зная что и подумать. Если он действительно собирается пригласить того подонка, и ее вновь коснутся его грубые руки… Ведь она даже от опознания отказалась, боясь встретиться с ним лицом к лицу, а то, что предлагает капитан… Но все-таки, почему он так изменил к ней свое отношение? Ольга чувствовала страх. Теперь она уже боялась абсолютно всего, и этого капитана тоже.
— Вы боитесь, что он будет к вам прикасаться? — догадался тот. — Вам противно?
— Не просто противно. Это же… это же просто омерзительно! И еще я очень боюсь, — призналась женщина.
— А тогда мы с вами сделаем вот как… — решил капитан, включая камеру. — Хотя это и против наших правил, да и расходится с требованиями уголовно-процессуального кодекса, — размышлял он вслух, — но я пойду вам навстречу. Я сам буду изображать вашего насильника! — окончательно решил он.
— И что… что я теперь должна делать? — обреченно спросила Ольга.
— А вот что, — подходя к ней вплотную, принялся объяснять Решетников. — Встаньте-ка… Да вставайте, вставайте же! — громко приказал он, уже стоя за ее спиной. — Представьте себе, что это спортивный «козел». — Подтолкнув парализованную страхом женщину к столу, он похлопал по нему рукой. — И что, говорите, было дальше?
— Он положил меня грудью, — еле слышно произнесла Ольга.
— Ложитесь! Повторяйте свои действия, чтобы все было в точности как тогда, с насильником! — приказал капитан. — Показывайте, показывайте!
Ольга неуверенно легла грудью на стол, боязливо оборачиваясь на находящегося сзади мужчину, чувствуя себя при этом нелепо и униженно, и одновременно с этим испытывая все усиливающееся чувство страха. Когда ее спины неожиданно коснулись ладони капитана, она в отчаянии попыталась выпрямиться, но жилистые и, не смотря на худобу, оказавшиеся очень сильными мужские руки, вновь, как это происходило с ней совсем недавно, крепко прижали ее к столу…
— Не надо! Что вы хотите со мной сделать! — в отчаянии закричала Ольга, которая как и в недавнем случае с «режиссером», только сейчас, с изрядным запозданием, лишь в самый последний момент начала понимать, к какому страшному окончанию неминуемо приведут ее все эти жуткие приготовления, уже явно вышедшие за рамки дозволенного, и чем для нее закончится весь этот «следственный эксперимент». Но… но ведь такого просто не может быть!.. Она же не где-нибудь, а в милиции… Это же просто нелепо!..
— Я не хочу! Нет!.. — Одна из мужских рук оторвалась от ее спины и уже задрала платье, нетерпеливо сорвала трусики… — Не хочу! Не надо меня… нет… нет… — Ее голос слабел, она чувствовала, как твердая, налитая жаром мужская плоть с жестокой неумолимостью протискивается в ее анальное отверстие, уверенно продираясь все глубже и глубже, причиняя при этом столь знакомую ей мучительную боль… — Нет же… нет… нет… не надо, пожалуйста…
Вот в ее ягодицы уже уперся жесткий мужской лобок, и нетерпеливо пульсирующий член замер на какую-то краткую секунду в вожделении, чтобы через мгновение взорваться нетерпеливо-яростным ритмом…
Вдруг четко осознав, что ее с поистине фатальной неизбежностью ожидает в самом конце этого циничного надругательства, девушка бессильно уронила голову… Ей очень хотелось потерять сознание, как это было в первый раз, но избавление все не приходило. С ней сейчас оставалась только боль. Одна лишь боль, отвращение, и никакой надежды на спасение…
«Я просто сошла с ума… Я просто сошла с ума… — подобно заклинанию повторяла женщина, лежа вечером на диване в „комнате для свидетелей“. — Этого просто не может быть…
Это сон, мне надо лишь проснуться… Просто проснуться…»
Все происходило, как нельзя более точно повторяя предшествующие события — тошнота, раковина, чистка зубов, забытье… Опять тошнота… Все было точно так же. Отличалось только место действия и мужчина, который все это с ней проделал. И все это не где-нибудь — в милиции… И что ей теперь делать? Что все это означает?.. Она сошла с ума — вот и все… Надо ждать Филипыча, он ей все объяснит и поможет. Но ведь он же, кажется, убит. Бедный старик… А она? Она сама — жива или нет?
Нет, она просто сошла с ума…
— Ну вот на хрена я тебя послушался! — простонал Чиж, вертя в руках сочащийся своим черным содержимым отработанный масляный фильтр. — Давно бы уже в этом Благогорске был, если б на поезде поехал… — Он со злостью отшвырнул фильтр в сторону. Перепачканный машинным маслом с головы до ног, Чиж сейчас напоминал своим видим Сергея, каким тот был в день его приезда.
— Ничего, ничего, еще какой денек, и в путь! — раздался бодрый голос из под старенького, местами чуть изъеденного ржавчиной синего «Москвича». — Немного осталось-то!
— Немного, — проворчал с сомнением Чиж. — Который день уже возимся.
— Зато потом, знаешь как классно будет? Ведь там, возможно, поколесить по городу придется, поискать. Да и вообще, колеса — есть колеса, — так же оптимистично продолжал Сергей, закручивая что-то гаечным ключом. — Что, не согласен?
— Согласен, — со вздохом ответил Чиж. — Иначе бы не согласился. Ну давай, рули, что мне делать дальше?
— А дальше, — скомандовал Сергей, вылезая из-под днища, — бери вот это, — он катнул ногой в сторону Александра какую-то черную промасленную деталь, — и помыть ее так, чтоб блестела, как у кота сам знаешь что! Понятно? Исполнять!
— Есть! — Тот обреченно вздохнул и, брезгливо скривившись, уцепил деталь двумя пальцами. — Купаться-то хоть вечером пойдем? А то чумазые, словно черти в преисподней!
— А как же, обязательно пойдем, — подтвердил Сергей и тихо добавил, зная, что творится сейчас в душе его друга, скрываясь под внешней невозмутимостью. — Ничего, Сашка, думаю, завтра после обеда уже сможем тронуться в путь.
— Хорошо бы… — в очередной раз вздохнул тот.
— Ну, а раз так, — объявил Сергей, вновь ныряя под днище, — хватит уже вздыхать, и к работе, сэр!..
Как это водилось у Тани, важный разговор со своим любовником она проводила обнаженной, находясь в кровати снимаемой ими квартиры.
— Да ты что, совсем охренела? — Резко вскочивший Анатолий ошеломлено уставился на Татьяну. — Да у тебя просто крыша поехала! Ты сошла с ума! — Он для доходчивости покрутил пальцем у виска. — Поняла?
— Успокойся. — Таня взяла тонкую сигарету «more» и прикурила. Ее пальцы совершенно не дрожали — она уже сто раз обдумывала в деталях предстоящий нелегкий разговор. — Какая у тебя фамилия?
— Да при чем здесь моя фамилия? — Мужчина принялся нервно носиться по комнате, чем-то напоминая Татьяне в этот момент большую безволосую обезьяну, разве что чуток посимпатичнее. Что же касалось поведения — все сходилось одно к одному. Что она, мало бывала в зоопарке, что ли?
— А я тебе говорю, успокойся. — Она поманила его пальчиком и похлопала по простыне рядом с собой. — Иди сюда.
Анатолий недоверчиво, опять же напоминая ей обезьяну, потянувшуюся за предлагаемым ей бананом, но боящуюся какого-либо подвоха, подошел, но, немного помявшись, ложиться все же не стал — вдруг банан был отравлен? А еще из чувства протеста — он еще далеко не успокоился.
— Что ты хочешь?
— Я спрашиваю, какая у тебя фамилия? — почти пропела Таня, стараясь, чтобы ее речь звучала по возможности как можно более плавно — так обезьяний самец побыстрее придет в себя и угомонится. С ними необходимо умелое обращение, она это прекрасно знала. И умела. Обращаться.
— Да зачем тебе?
— Да хотя бы только затем, что я спрашиваю, — вновь певуче, ласковым голосом протянула она.
— Ну, допустим Маслов, — уже гораздо спокойнее буркнул Анатолий. — И что?
— Маслов. Маслов… — Таня прислушалась к звучанию его фамилии. — Маслов. А моя фамилия как звучит? Скажи-ка.
— Я знаю твою фамилию, — проворчал Анатолий.
— Нет, скажи.
— Зачем?
— Скажи! — уже потребовала Таня.
— Ну… Мышастая, — нехотя произнес Анатолий.
— Вот видишь, такую фамилию ты даже произносить стесняешься. А представь, каково мне?
— Не понимаю, к чему ты клонишь? — уже слегка заинтересовался направлением разговора Анатолий.
— А к тому. Знаешь, сколько я с детства натерпелась? И в детском садике, и в школе… Мне даже прозвища никакого не требовалось, достаточно было только произнести: «Вон Мышастая идет», — и всем уже становилось весело. Надо же, Мышастая! Действительно, смешно. Знаешь, как я дралась со своими, так называемыми, подругами? Да и с мальчишками тоже.
— Ну, положим, против мальчишек у тебя было совсем другое оружие. И уж гораздо действеннее кулаков, — не выдержав, улыбнулся Анатолий и, повернувшись к ней, провел рукой по женской груди. — Как раз с мальчишками-то ты вряд ли так уж часто дралась.
— Это было уже потом, позднее, — что-то вспомнив, тоже улыбнулась Таня. — А в младших классах знаешь какой им был кайф? Дернуть за косичку и заорать непременно погромче, чтобы слышали все: «Эй, Мышастая, в мышеловку новый сыр завезли!» Ну, и всякое прочее в том же духе — кто во что был горазд. Про щелкунчика тоже…
— Про какого еще щелкунчика? — с недоумением посмотрел Анатолий.
— Да так… — ушла от ответа Таня, подумав, что объяснять ему наверняка бесполезно. Вот как раз он-то орал бы именно про сыр, если бы учился с ней в свое время, а про щелкунчика вворачивала только парочка общепризнанных школьных интеллектуалов. — Неважно. Важно другое.
— Что, например?
— А например, не догадываешься, зачем я про твою фамилию спросила?
— Так ведь я и жду ответа, а ты мне все про каких-то дурацких щелкунчиков лепишь, — снова начал раздражаться самец, и в наказание даже убрал с ее груди руку.
— А тебе не хотелось бы, чтоб я тоже носила фамилию Маслова? — вкрадчиво поинтересовалась Таня. — А? Татьяна Маслова! Звучит?
— Это как же? — округлив глаза, посмотрел на нее Анатолий. — Ты намекаешь… Ты думаешь за меня замуж? Так что ли получается?
— Ну наконец-таки дошло, — с облегчением выдохнула девушка. — Или ты думаешь, что я твою фамилию намереваюсь не иначе как купить? Как, например, какой-нибудь графский титул?
Молчун все никак не мог переварить обрушившуюся на него информацию… В первую секунду идея жениться на Татьяне показалась ему чистейшей воды бредом. Но с другой стороны, стать мужем дочери Мышастого — чем плохо? У такого папочки, да под крылышком? Тогда он, может быть, прыгнет из шоферов куда-нибудь повыше. Ну, стать правой рукой, ему конечно, вряд ли светит, там уж очень сильны позиции Ворона — его зама, но какое-нибудь тепленькое местечко ему наверняка будет гарантировано. Вон, хотя бы как Буров, состоявший на должности наподобие курьерской — мотается себе по регионам, поручения шефа исполняет, его везде встретят, накормят, напоят, обласкают, девочками угостят — лафа! А сама Танька?..
Она девчонка ничего, знойная, в жены в самый раз. И внешность очень даже клевая… А что там до всякой любви — так на это ему начхать, он о таком никогда даже и не думал; ведь это только в романах все какие-то идиоты бегают, да через страницу друг дружке в любви до гроба клянутся, вот поэтому-то он ни одного и не дочитал до конца, потому что туфта все это.
В общем, идея Таньки ему понравилась — не каждый день удается вытащить такой счастливый билет.
— Ну я это… в общем… В общем, не против я, — наконец выдавил из себя он.
— Вот спасибочки-то! — чуточку стервозно засмеялась Таня. — И как же мне отблагодарить тебя, сокол ясный, что ты до меня все-таки снизошел? Может так? — Она опять положила его руку на свою грудь.
— Подожди! — Толик опять отдернул руку. — Не время сейчас. Давай дальше базарь, что ты конкретно хочешь?
— Ты погляди? — притворно удивилась девушка. — Тебе от меня и этого уже не надо? Что, надоела тебе, пресытился? А ведь как всего пару недель назад было? Уж так на коленки мои пялился, так пялился! Я даже боялась, что дырку в колготках прожжешь — до того им бывало жарко.
— Ну… — Анатолий не знал, что и ответить. Вот ведь бабы, так ловко сумеют все повернуть. Вот он и виноват уже вроде в чем-то получается… Он попытался пристроить руку на старое место, но теперь ее сбросила уже Таня:
— Не хочешь — не надо! Больше вообще ни разу не дам, — решительно заявила она и принялась подниматься с кровати.
Вообще-то она просто забавлялась с этим глуповатым неотесанным парнем, у которого был лишь красивый фасад и который — она готова была поспорить на что угодно — не прочитал в жизни ни одной книжки. Ну, или, по крайней мере, ни одной не дочитал до конца. Единственным его плюсом, это справедливости ради необходимо было отметить, что в постели он был хорош — уж в этом-то она толк знала. Сейчас ей необходимо было так заморочить этому недотепе его пустую голову, чтобы пара ее извилин, если таковые вообще имелись у него в наличии, окончательно переплелись между собой — тогда он согласится на все ее планы, в которых бедняге уготована весьма незавидная роль.
— Ну подожди, Таня, ты просто не так меня поняла. — Он попытался ее удержать, обняв за плечи… Как же так? Только что все было так хорошо и вдруг — на тебе! Да что же это за бабы такие? Был бы сейчас перед ним мужик, ему можно было врезать промеж глаз, а бабе… Хотя, бабе — тоже запросто, но не дочке же Мышастого!
— Ну ладно, — вроде бы не очень-то охотно уступая своему любовнику, ответила та. — Так и быть, если ты обещаешь впредь вести себя хорошо, на первый раз прощаю.
— Так что ты говорила насчет женитьбы? — испытывая облегчение оттого, что все вроде бы уладилось и эта сучка успокоилась, ее вспышка злости прошла, — спросил Анатолий. — Значит, выйдешь за меня замуж, да?
— Может и выйду, — пообещала «сучка». — Только тут есть небольшая загвоздка — на что мы с тобой будем жить?
— На что? — механически-туповато переспросил Анатолий и закурил, чтобы как-то собраться с ответом. Вообще-то он считал, что здесь все предельно ясно, ведь не забыла же она, дочерью кого является? Неужели ее папашка ничего им не подбросит? А с другой стороны, как он ей об этом скажет? Признается, что хочет жить за счет бабы? Да он и сам в зоне таких не очень-то уважал… Сам, правда, другое дело: он — это он, тут случай особый, ему можно… — Не знаю, — признался он наконец.
— Вот видишь, — подытожила Таня, — не знаешь. А как только я предложила тебе нормальное дело, ты сразу взвился.
Разве так поступают настоящие мужчины?
— Ты опять за свое? — действительно взвился Анатолий. — Опять вернулась к своей херне?
— Да, опять, — спокойно подтвердила молодая женщина.
Собственно, весь этот дурацкий разговор и был затеян ею только в качестве способа опять вернуться к предложению, которое его так разъярило. А разъярило — потому что испугало.
Оно угрожало его безопасности, Таня хорошо это осознавала. — Давай разберемся во всем по порядку…
— Да не хочу я даже слушать эту херню!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90