— Сама, кстати, виновата — на хрена такого амбала подцепила? Да он сам нас чуть не поубивал! Что, не видела? Тебе еще ноги за такой сюрприз повыдергать не помешало бы.
— А я виновата? Он сам ко мне приклеился, как только увидел. Да так, что не оторвать. Не нравится, иди сам снимай в следующий раз, может у тебя лучше получится… — Света еще не протрезвела и потому нисколько не боялась гнева Головы. — А что, подкрасим тебя — и вперед! — даже развеселилась она.
— Поговори мне еще, — проворчал Голованов больше для порядка. Он был доволен добытой суммой, а все остальное являлось ерундой. Правда, какое-то сомнение все же не покидало его, поэтому и было слегка тревожно на душе.
— А если он какой-нибудь крутой? — Дрын, еще не до конца пришедший в себя, будто прочитал его мысли. — Ведь нам тогда может и звиздец настать.
— Если найдут, — возразил ему Голова, убеждая заодно и себя, — только вот хрена им всем. Но в этом кабаке светиться больше нельзя, согласен. Что-то у нас не очень-то гладко получилось… Да, Дрын, а чего ты с баллончиком-то телился? — вспомнил он. — И отчего он не подействовал?
— А черт его знает. Может бракованный какой попался?
Или, еще я слышал — на некоторых не действует, особенно если пьяный… Ну и приложил же он меня, до сих пор в башке гудит. Здоровый, падла, — уважительно добавил Дрын.
— Так что будем делать дальше? — напомнил Сокол.
— Сменим кабак, — решил Голова. — Хотя жаль, «Якорь» был самым клевым, да и недалеко… В общем, там посмотрим. А сейчас, — он потер руки, — будем делить добычу…
Швейцар-охранник из заведения Бодрова, моментально признав приятеля своего патрона, предупредительно распахнул дверь. Мышастый посмотрел на часы — до встречи оставалось пять минут. Зная, что Лысый любит точность и появится минута в минуту, он не спеша вошел в зал ресторана и двинулся к отдельной кабинке, где они обычно сидели во время нечастых в последнее время встреч. Едва, оставив своего телохранителя снаружи, он уселся за покрытый белоснежной скатертью стол, появился Бодров. Точь-в-точь, — отметил Мышастый, вставая.
По нему можно часы сверять. Широко расставив руки, они заключили друг друга в объятия.
— Не часто ты меня балуешь своим появлением, — радостно провозгласил Лысый. — Что, дела одолели? Или завел себе молоденькую любовницу?
— Да какие там дела, — отмахнулся Мышастый, — так, ерунда, одна текучка.
— Ну, а насчет второго? — подмигнул Бодров. — Не злоупотребляешь?
— В наши годы не особо-то разгуляешься, — с наигранной грустью вздохнул Мышастый, глядя на собеседника с хитрецой.
— Что, какие-то нелады с этим делом? — заинтересовался тот. — Ты смотри, мы тебе его в миг на ноги поставим. Есть у меня на примете один старичок — знахарь; или, как сейчас модно говорить — экстрасенс. Тот, говорят, руками вокруг этого дела покрутит, побормочет — и настоящий Ванька-встанька получается. Так что скажи, если надо, вмиг организуем.
— Да нет, — отмахнулся Мышастый, — с этим делом пока все в порядке, не жалуюсь. Да и откровенно говоря, было б что, так я лучше не старичка-целителя пригласил бы, а молоденькую целительницу, и она не заговорами да рукомаханиями, а язычком да губками быстро бы мне все в порядок привела.
Откинувшись на мягкую спинку стула, Бодров оглушительно захохотал:
— Ты, я вижу, Антон, все такой же острый на язык! Тебе пальца в рот не клади!
Хорошо вышколенный официант почтительно, но без излишнего подобострастия принял заказ и моментально удалился. Через непродолжительное время стол был уставлен всевозможными аппетитно выглядевшими блюдами, закусками, выпивкой. Неспешно смакуя действительно вкусный обед, не забывая и о выдержанном коньячке, к которому оба были неравнодушны, если только не было появлявшегося порой настроения пить именно водку, они вели обстоятельный разговор, стараясь по возможности избегать деловых тем — оба пришли сюда просто повидаться друг с другом, отдохнуть, расслабиться, поделиться новостями. Лишь перед самым окончанием застолья Мышастый извлек из закоулков памяти просьбу жены и произнес:
— Слушай, Александр Иванович, совсем вылетело из головы… Что там у тебя с неким Романовым? Он тебе где-то дорогу перебежал?
— Романов, Романов, — наморщил Лысый свой ленинский лоб, пытаясь вспомнить, — а ну, освежи в памяти, в чем там дело?
— Да дверь его универсама что-то вдруг вылетела, огорчен парень.
— А, этот… — вспомнил Бодров. — А с чего ты, Антон, взял себе в голову, что это моих рук дело? А?
— А чьих? Ребятишки, балуясь, новогоднюю хлопушку рванули? — засмеялся Мышастый.
— Ладно, ладно тебе! — тоже рассмеялся Бодров. — Сдаюсь. Признаю, был грех, перестарались мои ребята немного. Он там просрочил какие-то выплаты, ну они напомнили, да как это водится на Руси, переборщили… Знаешь ведь сам, как все бывает? — Он посерьезнел. — А что, у тебя в этом деле имеется какой-то свой интерес?
— Да какой там интерес? — недовольно скривился Мышастый. — Жену мою кто-то попросил… Он там чьим-то дальним родственником оказался. Так, седьмая вода на киселе.
— Ну и хорошо, — расслабился Лысый. — Еще не хватало нам с тобой ссориться из-за какого-то там… Короче, скажу ребятам сегодня же, чтобы они его успокоили; тем более, что все платежи он уже давно произвел. К тому же просьба жены — святое, по себе знаю. — Он усмехнулся. — Лады?
— Ты знаешь… — Мышастый на мгновение задумался, потерев переносицу кончиками пальцев. — Повремени-ка ты с этим, я сам потом ему скажу.
— Подоить хочешь? — догадался Бодров. — Подержать его в напряженке? Ну да хрен с тобой, делай что хочешь — не больно-то он мне нужен. Дашь мне вместо него кого другого, конечно. В порядке компенсации… Да, а ты знаешь, какая недавно история произошла? — перескочил он на другую тему, заранее предвкушая удовольствие от своего рассказа. — Наказал я тут недавно одних приезжих молодцов. Совсем оборзели, кинуть хотели.
— Слышал кое-что, — уклончиво ответил Мышастый, хотя на самом деле ничего об этом не знал.
— Ну так вот, слушай… — Лысый отхлебнул из чашечки глоток только что принесенного дымящегося кофе и закурил. — Недавно провел я одну весьма выгодную сделку — купил кое-что по дешевке. Тебе подробности знать ни к чему, да и суть вовсе не в этом. Суть в том, как именно все происходило. А происходило очень просто — меня решил нагреть один партнер с Кавказа, понимаешь? Просто кинуть, и ищи-свищи его там в горах, сам знаешь, что у них там сейчас творится… Ведь достать его на ихней территории даже воспользовавшись помощью местных авторитетов было бы весьма проблематично. А узнал я о том, что меня хотят нагреть, от одного верного мне человечка — есть в тех краях мой пожизненный должник, он меня и информирует: как да что, в общем, держит в курсе. Вот он весточку мне и прислал: так мол и так, подробностей узнать не удалось, но что-то затевается, держи ухо востро, по всему видать, хотят тебя на чем-то кинуть… Ну, дождался я этих посланцев, поговорил, хотели они мне товар сбросить, причем очень дешево, чтобы я сразу клюнул. По этой, да по еще кой-каким деталям убедился я, что все сходится — в итоге ни товара, ни бабок мне не светит, в общем, все классически.
Тогда и задумал я тоже кое-какую комбинацию…
Лысый смачно затянулся и расплылся в улыбке, видимо освежая в памяти приятные подробности.
— И представляешь, во время заключения сделки всех неожижанно вяжут мусора и увозят в свои подвалы. Там и подтвердилось, что основного товара у них не было, но и тех образцов, что они привезли, хватало, чтоб десяток лет провести у хозяина. Ну, посидели они в подвале, отведали допросов с пристрастием и раскололись как миленькие — что да как, кто их надоумил и прислал. В общем, получился хороший компромат на их пахана-вдохновителя. Моего, кстати, дружка закадычного. Ну я и послал к нему гонца с этим компроматом железным… Все задокументировано, на видик записано, его ребята там все подчистую рассказывают, в общем, все дела. Короче, пригрозил я дружку третейским судом — как мол к этому делу наша общественность прогрессивная отнесется? Аксакалы, опять же, их местные… Он и просек, что те его съедят с потрохами, сдадут, чтобы имидж свой не подпортить — и пошел на попятную. Короче, пришлось ему обещанный товарец отдать мне по обещанной цене — той самой, что первоначально лишь приманкой служила, чтобы я наживку заглотил побыстрее. Да еще извинения принес, подарки прислал… — Лысый опять улыбнулся. — Потом покажу тебе мой новый «Вольво» — ничего штучка… — Он подозвал официанта и заказал еще кофе. Мышастый последовал его примеру, и все еще не до конца понимая смысла только что услышанного, спросил, нахмурившись:
— Ну, а менты что же? И тебя почему не тряхнули? Не тяни, Александр Иванович, удовлетвори любопытство.
Бодров, запрокинув голову, раскатисто рассмеялся, видимо давно ожидая этого вопроса. Вероятно, весь рассказ был им тщательно срежиссирован и ко всей этой истории еще прилагался весьма эффектный финал.
— В том-то и дело, Антон Алексеевич, — принялся разъяснять Бодров свою хитрость, — и все эти менты, и подвал, и даже сокамерники — все это было мое, мои люди. Соображаешь?
— Он опять засмеялся, довольный произведенным эффектом — Мышастый от восхищения разве что рот не раскрыл, начиная наконец осознавать гениальную хитрость Лысого. Если только Бодров не жрал водку, от чего его природная вспыльчивость повышалась до крайности, он действительно мог работать с выдумкой, разыгрывая неплохие комбинации — Мышастый знал кое-какие тому примеры. Дальнейшие его объяснения это лишь подтвердили.
— Так вот, Антоша… Предполагая во всей этой истории весьма значительный куш, я решил не скупиться на расходы — если дело того требует, нечего экономить на мелочах, потом все окупится сторицей. В общем, у меня случайно оказался небольшой особнячок в одном тихом местечке, отданный в счет погашения долгов. Особнячок — так себе, откровенное дерьмо.
Недостроен, отделка там и прочее, не в этом дело… Что с ним делать, я даже не представлял, сам понимаешь, жильем я вроде как обеспечен… — Он взял в руку очередную чашечку кофе, принесенного официантом. — А тут как раз эта история и развернулась. Вот я и занялся по-быстрому перестройкой да ремонтом, только в соответствии уже с моим личным планом, а не первоначальной задумкой архитектора. Короче, в этом самом особнячке ускоренными темпами была воспроизведена обстановка нашего Мшанского ИВС. Так, лишь примерно. Точность деталей была особо ни к чему, потому как мне в точности было известно — те ребята у нас в городе не парились, с интерьером незнакомы. Так что, главным было воспроизвести сам дух этого славного учреждения. Чтобы все было как полагается — кабинет следователя, менты в настоящей форме, камеры, баланда, параша, тюремные коридоры — в общем, все как надо, чтобы ребятки разом убедились — курорт еще тот.
Бодров в очередной раз довольно усмехнулся, заметив с каким неподдельным интересом слушает его рассказ собеседник.
— Ну, ну… — подбодрил его тот.
— Вот тебе и «ну»… Повязали их, в общем, якобы омоновцы, понял? В черных масках, все как положено. Закинули в автобус, а там натянули мешки на голову, чтобы те видеть ничего не могли. Это для того, чтобы фасад не переделывать, к чему лишние затраты? — пояснил Бодров. — В общем, дали очухаться им только в камере, а там уже компания развеселая сидит, сокамерники якобы парятся. Ну, уж в этом-то материале затруднений не возникло, сам понимаешь! — весело гоготнул Лысый. — Сам знаешь, у меня весь контингент как раз оттуда… Вот и получилось все настолько правдоподобно, что ребятам даже играть не понадобилось, только майку сними и видно, что не из пионерского лагеря. Пришлось, правда, за вредность им доплатить. — Он усмехнулся. — Александр Иванович, говорят, нам бы на молочко за вредность полагается, мы и так только что оттуда, а здесь такое дело. Тягостно, мол, давит… Единственная трудность была, — тут Бодров опять развеселился, — это кого на роль ментов поставить, чтоб ни наколок там и вообще… Ну, нашли нескольких, менты вылитые! — с удовольствием живописал он, — морды красные, пропитые, животы за ремень вываливаются — одно слово, настоящие мусора.
На допросах их помяли, конечно, не без этого, но все равно не хватало какой-то малой толики, какой-то детальки, чтобы они колонулись, ну буквально самой малости. И тут…
Лысый выдержал паузу и торжествующе посмотрел на Мышастого, по чему тот заключил, что сейчас последует кульминация и в своем предположении не ошибся, убедившись мгновением позже, что помимо всего прочего, в собеседнике скрывается и незаурядный актерский дар.
— И тут, — наслаждаясь повторил Бодров, — им устраивают очную ставку… со мной. Да-а-а-а… — Он мечтательно закрыл глаза, видимо вспоминая в очередной раз произошедшее и вновь смакуя свой триумф — некий момент истины. — Ввели меня в кабинет, как полагается, по всей процедуре, в наручниках, вот тут-то они и поплыли, раскололись как миленькие. Думали-то сначала, что я их прикрою, не последний все же в городе человек, — он с нарочитой скромностью потупил глаза, — ну, а раз меня тоже повязали, то все, крышка. А мне, собственно, даже интересно стариной было тряхнуть, когда-то ведь в художественной самодеятельности в лагере выступал, да и вообще, для разнообразия. Развлекся, в общем, разогнал скуку…
Ну и мастак! — подумал Мышастый, наконец полностью оценив гениальный замысел и немалый труд, проделанный своим коллегой. — У него порой можно кое-чему поучиться…
Позже, после дружеского прощания, уже сев в свою машину, Мышастый, глядя на проносящиеся мимо дома, все думал о только что состоявшемся разговоре, интуитивно чувствуя, что только что получил какую-то очень важную для себя информацию и не осознавая пока до конца, как же ему доведется ею воспользоваться. Но придется, точно…
Ольга Скрипка, проснувшись в одиннадцать часов дня, какое-то время нежилась в постели, стараясь как можно дальше оттянуть момент окончательного пробуждения и пытаясь удержать настроение, навеянное чем-то прекрасным, только что ей снившимся. Но хотя виденный сон был очень приятным, восстановить его в памяти не было никакой возможности, какие усилия она к этому не прилагала. Наконец, приняв твердое решение подниматься, Ольга присела, сунула ноги в мягкие комнатные туфли и посидев еще немного, решительно поднялась и проследовала на кухню, захватив по дороге белый шелковый халат, лежавший на тумбочке рядом с широким диваном, на котором она только что спала. На кухне она зажгла газ под красным в белых яблоках чайником и пошла в ванную комнату приводить себя в порядок.
Проходя по коридору мимо большого зеркала, автоматически бросив взгляд на свое отражение, Оля вспомнила бывшего мужа Валерия, с которым ей довелось прожить чуть меньше года и который погиб в автомобильной катастрофе. Так иногда бывавало, ведь именно он купил и установил это красивое зеркало.
Вспомнив Валеру, она испытала легкую грусть, которая не шла ни в какое сравнение с тем, что с ней творилось сразу после его нелепой гибели. Однако всю жизнь не прогорюешь, боль постепенно ушла глубоко внутрь, потеряв остроту первого времени, и это было хорошо, так как с ее впечатлительностью и отзывчивым сердцем, переживая, можно было окончательно себя загнать.
Ольга приехала в Приреченск после окончания института пищевой промышленности и ей выделили комнату в общежитии, где она и проживала долгое время с соседкой, девушкой примерно ее лет. Жизнь без строгих родителей, оставшихся в небольшом поселке, где она родилась и выросла, не ударила Ольге в ее молодую голову. Она отказалась принимать участие во всяческого рода увеселениях, до которых были охочи некоторые ее подруги по общежитию и через некоторое время ее уже прекратили приглашать во всяческие сомнительные компании с веселым времяпрепровождением, предполагающим в основном один и тот же стандартный набор — много спиртного и мужчин.
С Валерой они познакомились в кинотеатре, куда она зашла, чтобы скоротать один из вечеров как раз в стремлении избежать участия в одной из вечеринок. Ей он понравился как-то сразу и Оля без присущих ей, в общем-то, кокетства и легкого манерничанья приняла предложение встретиться на выходные с поездкой на пикник. Как оказалось, Валера с друзьями недавно зарегистрировали свою фирму и на данный момент довольно сносно зарабатывали. В местном политехническом институте он окончил факультет прикладной математики и работал программистом — Ольга, к сожалению, в этом совсем не разбиралась.
Вскоре после их знакомства он смог приобрести девятую модель «Жигулей» и отложить деньги на покупку однокомнатной квартиры, чтобы отделиться от родителей, с которыми пока жил. Потом, когда финансовые дела окончательно наладились, он сделал Ольге предложение, будучи уверенным, что второй такой девушки ему уже не встретить, потому что такой, какой была Ольга, попросту нет на свете.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90