Пустые ящики и бочки рассыпались, перекатывал
ись по кабине. Сидеть было невозможно. Болтанка в воздухе была страшная. П
риземлились возле Деб-рецена. «Дальше лететь нельзя, Ц сказал командир
самолета, Ц Карпаты закрыты толстым слоем туч, при таком ветре можем вре
заться в горы. Я получил приказ ждать погоды». Продуктов и денег ни у кого
с собой не было. Кругом ходили гуси, утки, но венгры отказались обменять ут
ку или гуся на часы. Небольшая воинская часть при аэродроме была на строг
ом пайке. Командир роты подарил нам дикого гуся, которого он убил на охоте
. Я варила его много часов, но он был твердый как самшит. Даже наши молодые з
убы не могли справиться с ним. Просидели день, два. Я решила ехать на поезд
е. Пошла на вокзал, села в какой-то проходящий поезд с разбитыми окнами. Пр
ибыла на нашу границу. Там меня дальше не пустили: в паспорте была отметка
, что выезд из СССР и въезд разрешен самолетом через определенные погран
ичные пункты. Мое служебное удостоверение тоже не помогло. Денег на теле
грамму и железнодорожный билет не было. Я подошла на перроне к первому по
павшемуся советскому полковнику. Узнала, что он едет из Вены в отпуск в Ки
словодск. Попросила одолжить мне тысячу рублей, которые обещала выслать
ему в Кисловодск сразу по прибытии в Москву (что я и сделала). Разыскала на
чальника Транспортного отделения МВД, рассказала ему о своей одиссее. Он
пригласил меня к себе домой, дал телеграмму в Москву. Через два дня было п
олучено указание, чтобы меня пропустили.
Из прилагаемого письма Рыбкина Б. А. Осипову А. Е. (Синицкая Н. Д. Ц его жена)
видно, что 22 октября я еще не прибыла в Москву. Приписка в конце письма сдел
ана рукой Осипова: «Суббота в Вене, Дебрецен Ц вторник». Значит, в Дебреце
не я просидела в самолете.
По прибытии в Москву мне было приказано принять дела отдела в качестве з
амнач отдела. Начальника отдела не было, поэтому я стала врио нач. отдела 1-
го Гл. управления. В 4-м Управлении мне сказали, что Рыбкин выполняет опера
тивное задание в Праге и пробудет там две-три недели.
Раза два Рыбкин звонил мне по «ВЧ». Просил прислать осеннее пальто, шляпу
и шарф: наступили холода. Прислал несколько записочек с оказией. В письме,
датированном 11 ноября 1947 года, он писал:
«…Самый напряженный момент всей моей поездки наступил сейчас. Чтобы теб
е было понятно, представь себе Ц человек взбирается на высокую скользку
ю гору. Вот-вот доберется до верхушки и ее одолеет, но хоть осталось недал
еко, но страшно скользко. Рискуешь каждую минуту сорваться вниз с ушибам
и. Держишься буквально когтями, чтобы не сорваться. В самые ближайшие дни
все станет ясно. Надеюсь, все кончится благополучно. Ты, пожалуйста, не вол
нуйся. Может быть, пока это письмо дойдет, ситуация у меня изменится к лучш
ему».
Борис Аркадьевич по характеру был весьма уравновешен, спокоен и рассуди
телен. Ему чуждо было чувство паники, растерянности, преувеличения опасн
ости. Поэтому такое письмо меня встревожило. Я спросила Эйтингона, как ид
ут дела у Рыбкина. «Нормально», Ц ответил он. Спрашивать Ц в чем состоит
суть задания Ц было не в наших правилах.
Это письмо было из Праги. А последнее письмо, датированное 23 ноября (за чет
ыре дня до гибели) я получила через неделю после похорон Рыбкина. Это пись
мо он посылал с оказией, с капитаном Нефедовым из Дрездена. В этом письме о
н писал:
«Сейчас выезжаю на один день в Берлин, а 26-го из Берлина «к себе» в П., буду та
м вечером. А не позже (выделено Рыбкиным) 29-го буду у Белкина, т. к.
мои документы на пребывание в П. кончаются 30 ноября. Оттуда сейчас же созв
онюсь с начальством, после чего, уверен, смогу выехать домой.
В Дрездене, как всегда, остановился у тов. Прокопова».
28 ноября я была на работе. Настроение было тяжелое, беспокойное. Я просто н
е находила себе места, сама не знаю почему. 27-го утром я пошла к Эйтингону (н
ач. управления П. А. Судоплатов находился в это время в командировке) и поп
росила его дать указание Рыбкину возвращаться в Москву поездом, а не сам
олетом. У меня все еще в памяти была страшная болтанка в воздухе, когда я л
етела из Вены в Дебрецен. Он обещал. Состояние тревоги не проходило. Меня у
дивляло, что Рыбкин не дает о себе знать (капитан Нефедов задержался в Дре
здене, и я понятия не имела, когда Рыбкин должен был вернуться). 28-го утром м
еня вызвали к Эйтингону. «Борис звонит по «ВЧ» Ц было первой мыслью. Но ко
гда я вошла в кабинет Эйтингона, то увидела, что трубки всех телефонов леж
ат на месте, на рычагах. Затем я увидела жену Судоплатова Ц Эмму Карловну
Каганову. Она работала преподавателем в Высшей школе МВД в Варсонофьевс
ком переулке. Я заметила ее удрученный вид и спросила: «Ты чего такая кисл
ая?» Она ответила: «У Толюшки (сына) коклюш». «Борис звонил?» Ц спросила я Э
йтингона. Он затянулся сигаретой и сказал: «Ты баба мужественная». Меня п
окоробило обращение на «ты» и слово «баба». «Борис Аркадьевич звонил?»
Ц снова спросила я. «Борис погиб», Ц мрачно произнес Эйтингон. До моего
сознания это не дошло. «Совсем погиб? Вы шутите!» Ц «Борис Рыбкин погиб вч
ера под Прагой в автомобильной катастрофе». И все равно это не укладывал
ось в сознании, скользило мимо. «Как погиб?» Ц спросила я. «Сейчас выясняе
м. Поезжай домой. Эмма Карловна проводит тебя».
Я пошла к себе в кабинет, собрала со стола бумаги, уложила их в сейф, опечат
ала, вызвала машину. Сотрудникам сказала, что сегодня на работе не буду. От
казалась от сопровождения Кагановой, сказав, что ее вид может напугать м
аму, а мне нужно ее подготовить. Сама я была спокойна, чересчур спокойна, в
ернее одеревенела, и это меня пугало. Ведь накануне я металась, места себе
не находила, а тут окоченела.
Приехала к маме, сказала, что мне нездоровится. Она взглянула на меня и с т
ревогой спросила: «Говори, что случилось?» Я ответила, что Борис попал в ав
томобильную катастрофу и отправлен в больницу, но жизнь его вне опасност
и. «Не расстраивайся и не переживай, ну сломал руку или ногу. Срастется, за
живет. Мое сердце чует, что все обойдется благополучно».
На следующий день я поехала на работу. Мне казалось, что я приеду и мне ска
жут, что Борис жив. Но сотрудники уже знали о гибели Рыбкина. Это я поняла п
о их виду, по отношению ко мне.
Меня снова вызвали к Эйтингону.
Он сказал, что «происходит какая-то чертовщина», что ему звонили из Будап
ешта и сообщили, что под Будапештом обнаружена разбитая машина «эмка» и
в ней два трупа: полковника Рыбкина и солдата-шофера. Звонил в Прагу, там Э
йтингону сказали, что генерал Белкин, который ехал из Карловых Вар в Праг
у утром 27 ноября, увидел на обочине дороги, недалеко от Праги, смятую машин
у «шкода» и в ней два трупа, в одном из которых, находившемся на переднем с
иденье рядом с водителем, Белкин опознал полковника Рыбкина Б. А. Белкин в
ынул из кармана Рыбкина документы и поехал дальше в Прагу, чтобы сообщит
ь о случившемся и потребовать расследования.
Какая-то надежда затеплилась в моем сердце. «Не может человек в течение д
вух дней погибнуть дважды, один раз в автомобильной катастрофе под Праго
й, а второй раз под Будапештом, в таких же обстоятельствах: он жив!»
Вызвали меня к министру Абакумову. Он выразил мне свои соболезнования и
сказал, что ведется расследование, создана комиссия.
К вечеру того же дня выяснилось, что за рулем машины «шкода» сидел майор (?)
Волков, сотрудник 4-го Управления. Поскольку сам Рыбкин был отличным води
телем машины, значит, Волков возил его или на свидание с каким-то человеко
м, или другие обстоятельства дела требовали, чтобы Рыбкин был не за рулем.
В Праге, в морге, выяснилось, что Волков был в шоковом состоянии, что у него
всего-навсего сломано одно ребро, весь удар пришелся на Рыбкина Б. А.
В машине «эмка», что попала в катастрофу под Будапештом, был капитан Сури
ков в шинели, папахе и с удостоверением личности полковника Рыбкина Б. А. (
Рыбкин перед отъездом в Прагу оставил свою шинель, папаху и удостоверени
е личности в Бадене, уехав выполнять задание в Прагу по удостоверению на
имя Тихомирова Александра Николаевича). 28 ноября погода была холодная, а у
Сурикова, который находился в Бадене в командировке, не было с собой шине
ли. Его вызвали в Будапешт, и он решил надеть шинель и папаху Рыбкина и взя
л с собой удостоверение личности полковника Рыбкина Б. А.
Суриков и солдат-водитель оба погибли в автомобильной катастрофе при не
известных обстоятельствах.
Так и осталось неизвестным, как же произошли обе катастрофы со «шкодой»
и «эмкой».
29 ноября 1947 года тело Рыбкина Б. А самолетом было доставлено в Москву, в инст
итут им. Склифосовского. В свидетельстве о смерти дата смерти обозначена
«29 ноября 1947 г.», причина смерти: «перелом основания черепа». Место смерти: «
Москва».
От меня скрывали, что Рыбкин доставлен в Москву, говорили, что гроб с его т
елом везут на грузовой автомашине. И только 2 декабря утром меня привезли
в клуб им. Дзержинского, где был установлен гроб с телом Рыбкина. Было мног
о венков и цветов. Я подошла ближе. Лицо мужа не было повреждено, высокий л
ысый лоб был чист. Я хотела поправить розу, надвинувшуюся на его щеку, сдви
нула ее и за правым ухом увидела зияющую черную рану… Его сложенные на гр
уди руки тоже были чисты, без ранений и царапин. А через несколько дней мне
принесли его часы, которые я ему подарила и которые он всегда носил на лев
ой руке. Ремешок и сами часы были сплошь покрыты запекшейся кровью.
В клубе собралось много народа. Гроб выносили генералы, в том числе П. А. Су
доплатов, которого вызвали из командировки… В крематории речи… салют… Ч
ерез несколько дней урну с прахом захоронили на Новодевичьем кладбище в
склепе, поверх которого насыпали могильный холм. И снова речи…
После похорон мне стали приносить деньги: зарплату Рыбкина за несколько
месяцев, пособие, его накопления в кассе взаимопомощи, услугами которой
мы никогда не пользовались. На окнах лежали пачки денег, набралось что-то
около 70 000 рублей. Через несколько дней была объявлена денежная реформа и 70
тысяч превратились в 7 тысяч. На эти и свои деньги я поставила Рыбкину Б. А. п
амятник.
Сразу после похорон я написала министру Абакумову рапорт с просьбой пер
евести меня на работу в 4-е Управление и поручить мне дальше вести дела Ры
бкина Б. А. Мне в этом было отказано, хотя мы с Рыбкиным были на одинаковой д
олжностной ступени.
Почему я написала этот рапорт? Во-первых, мне хотелось принять эстафету о
т мужа, с которым я работала много лет, была его заместителем за границей,
когда он был там резидентом. Мне хотелось чувствовать его руку. Во-вторых
, у меня было смутное, даже неосознанное желание выяснить обстоятельства
гибели Рыбкина. Какое задание он выполнял. Судоплатов как-то в разговоре
много позже сказал мне, что в Праге Рыбкин организовывал связь с нелегал
ьной резидентурой Николая Варсонофьевича Волкова в Турции.
В это же время происходило отделение разведки от МВД и объединение ее с в
оенной разведкой. Я была членом комиссии по разработке задач и положения
о советской разведке, которая стала называться «Комитетом информации п
ри СМ СССР». Возглавлял эту комиссию от ЦК партии Б. Н. Пономарев. В середин
е декабря Комитет информации (КИ) переехал в новое место за ВДНХ, где сейча
с размещается Институт марксизма-ленинизма при ЦК КПСС.
Однажды я поехала к Судоплатову П. А., который со своей службой остался в М
ВД СССР, и попросила его показать мне все документы и фотографии, раскрыв
ающие обстоятельства гибели Рыбкина и Сурикова. Судоплатов, с которым мы
были дружны и эта дружба возникла в Финляндии, где Судоплатов жил на неле
гальном положении, а Рыбкин был там резидентом под легальной крышей, я Ц
заместитель резидента. Судоплатов сказал, что оба случая аварии тщатель
но расследовались, виновные не найдены, что фотографии страшные и незаче
м «травить себе душу».
Как-то в разговоре с женой Судоплатова Ц Кагановой я сказала, что хочу пр
осить министра МВД показать мне все документы об обстоятельствах гибел
и Рыбкина и хочу сама разобраться во всем этом. Дело в том, что за две недел
и до гибели Рыбкина и Сурикова почти в аналогичных обстоятельствах поги
б в автомобильной катастрофе народный артист СССР Михоэлс. Ходили разны
е слухи о том, что эта катастрофа была не случайной…
Каганова просила меня не делать этого. «Борис работал в подчинении Павла
(Судоплатова), Ц сказала она. Ц Рследование твое ничего нового не даст, Б
ориса к жизни ты не вернешь. Не трепли нервы ни себе, ни Павлу». Я согласила
сь.
В январе 1948 года замнач управления КИ полковник Д. Г. Федичкин, в подчинении
которого я работала сказал, что он едет работать в Прагу и формирует груп
пу оперативных работников, в которую хочет включить и меня. Я отказалась.
«Куда угодно, только не в Прагу. Там я сейчас работать не смогу».
У читающих этот документ может возникнуть законный вопрос Ц почему я, с
пустя 33 года после гибели Рыбкина, поднимаю этот вопрос.
Этот вопрос жжет меня все тридцать три года. А вчера, 28 июля 1980 года, у меня бы
л Дмитрий Георгиевич Федичкин и мы почему-то вспомнили и те далекие годы
и гибель Рыбкина. Дмитрий Георгиевич сказал мне, что он передал мне лично
фотографии с места катастрофы, в которой погиб Рыбкин. Я этого момента аб
солютно не помню. Память у меня не плохая, и уж, конечно, в моем сознании сох
ранились бы эти фотографии. Но я ровным счетом ничего не помню, связанное
с фотографиями или документами, связанными с гибелью Рыбкина. Федичкин с
казал, что он отлично помнит, что вызвал меня к себе в кабинет, что мы сели д
руг против друга у столика перед письменным столом, что он выложил на сто
л фотографии, что я взглянула на них и мне стало плохо. Но потом я эти фотог
рафии взяла с собой. Ничего этого я не помню. Может быть, у меня тогда произ
ошел какой-то мозговой спазм и образовался провал в памяти. Если бы я взял
а эти фотографии, то в семье об этом знали бы. И куда девались эти фотограф
ии? Не помню, абсолютно никакого даже смутного отпечатка в памяти не оста
лось.
Я рассказала Федичкину обстоятельства гибели Сурикова, о чем он не знал.
А когда я показала письма Рыбкина и рассказала Д. Г. Федичкину все, что мно
ю написано выше, он сказал, что «от Белкина всего можно было ждать». Охарак
теризовал Белкина крайне отрицательно, сказал, что, если ему память не из
меняет, Белкин был махновцем, что он в политическом отношении человек не
чистоплотный, и снова повторил: «способный на все».
Когда-то мой старший сын Рыбкин Владимир Борисович рассказал мне, что, бу
дучи в командировке в Крыму, он встретился там с шофером генерала Белкин
а, который ему рассказал, что в 1947 году недалеко от Праги он видел разбитую
машину, в которой погиб полковник Рыбкин. «Это был мой отец», Ц сказал шо
феру Владимир. Сегодня я вспомнила об этом и попросила Владимира восстан
овить в памяти детали разговора с шофером.
Владимир рассказал, что году в 1960 Ц 1961 он, работая тогда в КГБ, был в командир
овке в Симферополе, где оборудовал радиостанциями оперативные машины. О
днажды он поехал по Крыму на автомашине. Шофер Владимир Черноусое по дор
оге рассказал ему, что в свое время он работал личным шофером у генерала Б
елкина. Однажды осенью 1947 года в Будапеште генерал Белкин разбудил его но
чью и велел ехать в Прагу по указанной им дороге. Недалеко от Праги они уви
дели разбитую машину. Авария произошла, по-видимому, только что. Белкин ве
лел остановиться. Они подошли. На переднем сиденье, рядом с водителем леж
ал мужчина, весь в крови. Он был мертв. «Это полковник Рыбкин», Ц сказал Бе
лкин. Вместе с шофером они забрали из карманов документы и полевую сумку.
Водитель «шкоды» тоже был мертв. Поехали в Прагу. «Так вы что Ц ехали заве
домо на место катастрофы? Так, что ли?» Ц спросил Владимир Рыбкин. «Да, Ц о
тветил Черноусое, Ц мне показалось странным, что Белкину ночью вздумал
ось ехать в Прагу, что он сам указывал, какой именно дорогой ехать…» Потом
Черноусое посмотрел на Владимира и сказал: «А вы ведь тоже Рыбкин. Родств
енник, что ли?» Ц «Это был мой отец», Ц ответил Владимир. Черноусов замол
чал и на дальнейшие расспросы Владимира отвечал незнанием.
Итак, как же и от чьей руки погиб Рыбкин?
Может быть, когда-нибудь то, что я написала, поможет прояснить обстоятель
ства гибели Рыбкина. Пригодится для истории нашей разведки.
Рыбкин Борис Аркадьевич был не рядовым разведчиком. Он был прежде всего
коммунистом кристальной честности. Ему чуждо было хвастовство, чинопоч
итание, он был скромен и абсолютно бескорыстен.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44