Еще находясь в Москве, мы восхищались самоотверженной деятельностью «к
раснокапельцев» и каждый раз с душевным трепетом ждали от них вестей…
И вот здесь, в Швеции, в 1942 году мы получаем сверхоперативное задание Центр
а: немедленно подыскать подходящего человека, которому можно доверить п
ередачу для «Красной капеллы» нового шифра и кварцев для радиостанции.

«Кин» и я прибыли в здешнюю резидентуру практически на пустое место и то
лько-только обзаводились нужными связями и приобретением агентуры.
Прежде всего надо было найти человека, имеющего деловые связи с Германие
й, совершающего регулярные поездки из Стокгольма в Берлин. Стали искать
такого среди наших довоенных промышленных и коммерческих клиентов. Но, у
вы, многие из них, после того как война прервала торговые отношения с Сове
тским Союзом, связались с фирмами других стран, преимущественно с англий
скими, а некоторые предпочли немецкие.
Кроме всего прочего, нам требовался человек абсолютно надежный, кому мы
могли бы доверить уникальную ценность, которой располагала наша развед
ка в Европе, Ц неповторимую «Красную капеллу».
Мы понимали всю важность и ответственность задания. Тем более что срок н
ам был дан архикороткий Ц две недели.
Трудно передать наши переживания и каких усилий стоило найти такого чел
овека. Дорожили каждой минутой. Перебрали десятки и десятки персонажей.
«Проиграли» самые, казалось бы, невероятные и непредсказуемые варианты.
И наконец Ц о счастье! Ц нашли.
Меня пригласила жена чехословацкого посланника на дамское чаепитие, и т
ам я познакомилась с женой шведского промышленника, русской по происхож
дению, но родившейся в Швеции. У нас сразу установился контакт, и мы с «Кин
ом» подружились с этой семьей.
…Это был человек, назовем его «Директор», который в любое время мог отпра
виться в Берлин по своим коммерческим делам. Я не называю его имени, возмо
жно, он еще жив.
Нужно побывать в нашей шкуре, чтобы понять, как невероятно сложно в течен
ие фактически нескольких суток не только привлечь, но и обучить нового а
гента правилам конспирации, умению вовремя учесть назревающий срыв, пре
дусмотреть и предотвратить любые случайности.
Наш новый знакомый, теперь уже друг, с немалым трудом воспринимал тонкос
ти и сложности предстоящей работы. Ведь раньше ничего подобного он не зн
ал.
А задание выглядело так. Он должен по приезде в Берлин посетить кладбище
и под скамейкой у одной могилы закопать крохотную коробочку с кварцами д
ля радиостанции. На следующий день встретиться со «Старшиной» Ц руково
дителем «Красной капеллы» Ц и передать ему шифр.
Но как провезти шифр? Я придумала. Взяла кусок тончайшего белого шифона, п
риклеила кончики воздушной материи к листу бумаги. Вставила эту комбини
рованную прослойку в пишущую машинку и напечатала на ней шифр, порядок п
ользования им и условия работы радиостанции. Затем углы шифона срезала и
сняла его с бумаги. Напечатанный текст оказался совершенно незаметным.
Прочитать можно было, только наложив шифон на белый лист бумаги.
Я купила два одинаковых галстука, распорола один и вырезала из его внутр
енности часть фланели, которая прилегает к шее. Эту часть я заменила слож
енным раз в восемь шифром с текстом, напечатанным на машинке. Зашила галс
тук и с победным видом предложила «Кину» определить, в каком галстуке сп
рятано письмо на шифоне. «Кин» долго прощупывал оба галстука, обнаружил
Ц и то не сразу Ц швы, но похвалил за первоклассную портновскую работу.

Весь вечер «Кин» растолковывал «Директору», как действовать. Галстук «с
начинкой» он должен повязать себе на шею, а в коробочку для запонок вложи
ть кварцы и закопать на кладбище в условленном месте. При встрече со «Ста
ршиной» передать ему галстук с шифром, а другой такой же надеть на себя. Вс
е, казалось, проще простого, но «Директор» никак не мог уяснить, почему пон
адобилось два одинаковых галстука. Понял лишь после популярного объясн
ения «Кина»: «За вами и «Старшиной» может быть слежка. Пришел на встречу в
одном галстуке, а ушел в другом. Явная улика!»
Пока «Кин» обучал «Директора» элементарным правилам поведения разведч
ика, я занималась с его женой, назовем ее «Катрин», учила вышивать русской
гладью. «Катрин» с восторгом восприняла мои уроки и сказала, что у нее сох
ранился вышитый гладью ночной чепец ее бабушки.
Все эти дни мы вели активную шифрованную переписку с Центром. «Добро» на
вербовку «Директора» под личную нашу ответственность было дано, план де
йствий утвержден.
И вот он улетел на три дня в Берлин. Мы напряженно ждали его возвращения. И
что же? «Кин» в условленное время пошел к нему и вернулся вконец расстрое
нный.
Ц Ты знаешь, «Директор» не выполнил нашего задания. Ц Я ахнула. Ц Он уве
рял меня, что, как только сел в самолет, все стали обращать внимание на его
галстук. Когда шел по Берлину или ехал в метро, тоже отмечал подозрительн
ые взгляды. Галстук не давал ему покоя. Он даже не решился ехать на кладбищ
е. И все привез обратно. Ты подумай…
Признаться, мы были потрясены этой неудачей. Но психологию человека, впе
рвые выполняющего конспиративное задание, можно понять. Его «заклинило
» на этом злосчастном галстуке. Всю дорогу ему мерещилось, что встречные
только и глядят на коварное украшение, повязанное под воротником его руб
ашки.
Мы доложили Центру об этой истории, объяснили случившееся неопытностью
человека. Сообщили, что на следующей неделе он снова полетит в Берлин и мы
со всем тщанием морально и «технически» подготовили его к выполнению за
дания. В ответ получили крепкий нагоняй. «Плохо работаете». Все же Центр в
торичную поездку «Директора» разрешил.
На этот раз «Директор» вернулся сияющий, заявил, что все сделал, как поруч
ено, и сам удивляется, откуда У него появилась такая смелость.
Шлем шифровку в Центр. Деловую, спокойную.
Прошло три-четыре недели. Вдруг получаем телеграмму, похожую на разряд ш
аровой молнии. «Ваш «Директор» Ц провокатор. Все члены «Красной капеллы
» арестованы и казнены». Центр предложил направить «Директора» в Берлин
на связь с нашим бывшим агентом, работавшим в гестапо и разоблаченным, ка
к «двойник». Связь с этим «двойником» прервана. «Вы увидите, Ц говорилос
ь далее в шифровке, Ц что «Директор» вернется из Берлина еще более готов
ым к услугам нам…»
Мы просидели с «Кином» всю ночь, не сомкнув глаз. Оплакивали гибель герое
в «Красной капеллы». Обдумывали происшедшее. Взвешивали все «за» и «прот
ив». Как мы могли напороться на провокатора? Неужели ошиблись? И оба пришл
и к заключению, что в этом провале «Директор» не повинен.
«Директор» Ц честный человек. Словно рентгеном мы просветили множеств
о деталей в его поведении, в его биографии, в его отношениях с нами, все нюа
нсы, которые не изложишь ни в письме, ни в устном докладе.
Мы запротестовали. Что же получается? Если «Директор» Ц провокатор, он о
станется ненаказанным, если он честен, в чем мы уверены, его там схватят и
он безвинно погибнет на плахе. Этого допускать нельзя. Погибнет ради чег
о? Ради того, чтобы Центр убедился в своем неправильном предположении? Не
велика ли цена этой жертвы?
Мы настойчиво пытались доказать Центру свою правоту. Последовал приказ:
«Выполняйте указание». Мы снова просим все взвесить. В ответ Ц грубый ок
рик. Тогда мы решили обратиться к наркому. Просили отменить указание гла
вка, не губить человека.
Через пару дней пришел ответ. Посылка «Директора» в Берлин отменяется, с
ним предложено прекратить всякую связь. «Кину» приказано отбыть в Москв
у. Я все поняла Ц нас решили наказать за непослушание.
…Борис Аркадьевич улетел на английском самолете в Лондон. Взял с собой т
еплые вещи: смену белья, плед, какие-то консервы, пару обуви. Багаж его не мо
г превышать пятнадцать килограммов. Так положено, ни грамма сверх!
А в это время в Лондоне наши торговые представители закупили партию пени
циллина Ц новейшего антибиотика, который англичане уже ввели в промышл
енное производство.
Посол Иван Михайлович Майский объяснил Борису Аркадьевичу, что это чудо
действенное лекарство способно спасти жизнь сотням тысяч людей. Просил
взять с собой пятнадцать килограммов пенициллина.
Борис Аркадьевич все понял. Чемодан со своим имуществом передал жене Май
ского в пользу Красного Креста. Поблагодарил за драгоценный груз и сказа
л: «Только бы не сбили проклятые фрицы в пути. Везу ведь тысячи жизней».
Лететь в Москву ему довелось через Францию, Португалию, Испанию, Алжир, Ли
вию, Египет, Иран, Ирак, Баку. В Африке шла война. По прибытии в Москву Борис
Аркадьевич был направлен на фронт.
…Только после окончания войны было документально установлено, что «Кра
сную капеллу» провалил не «Директор», а другой европейский агент из воен
ной разведки. «Директор» был реабилитирован, а с полковника Рыбкина снят
о тяжкое обвинение.


ЕЕ ГЛАВНЫЙ ПОДВИГ

Глава 20. Вблизи

Мы встретились с Александрой Михайловной Коллонтай у входа в посольств
о. Она вышла из машины, я соскочила с седла велосипеда.
Ц О, кстати, вы мне нужны, Ц сказала Александра Михайловна.
Горничная Рагнер ждала у раскрытого лифта, чтобы его кто-нибудь не перех
ватил и не заставил посла ожидать. Я обратила внимание на ярко-красные пя
тна на лице и шее Александры Михайловны. Глаза ее лихорадочно блестели и
были, как мы их называли, «грозовыми». Я молчала и решила не задавать вопро
сов, видя, что Александра Михайловна чувствует себя плохо, явно поднялос
ь давление. Она заметила мой тревожный взгляд и сказала:
Ц Была у Гюнтера, изругалась. Министр всячески оправдывался. Мол, это ник
акое не нарушение нейтралитета: немцы везут через Швецию раненых или воз
вращают выздоровевших, то же самое с военной техникой, в ремонт и из ремон
та. Я выложила ему всю цифирь, которую от вас получила…
И тут я, к ужасу своему, вижу, что у нее вдруг скривились губы, перекосилось
лицо и она медленно сползает по стенке лифта. Мы с Рагнер подхватили ее. Ли
фт остановился, и бесчувственную Коллонтай мы внесли в ее квартиру.
Мгновенно был собран консилиум. Врачи признали положение безнадежным. П
ришла карета с красным крестом. Александру Михайловну положили на носил
ки, она была без сознания. Ее поместили в больницу.
Слухи о болезни Коллонтай распространились по всей стране, газеты предс
казывали печальный конец. Журналисты с блокнотами в руках круглосуточн
о дежурили в приемном покое на первом этаже больницы Красного Креста. У А
лександры Михайловны перебывали все «звезды» здешней медицины и все пр
едсказывали неминуемый летальный исход. Кто-то посоветовал пригласить
молодого профессора Нонну Сварц, уже имевшую в Стокгольме хорошую репут
ацию.
В холле перед палатой Коллонтай были советники и дипломатические работ
ники посольства, сменяли друг друга. Нонну Сварц разыскали на каком-то уч
еном симпозиуме. И вот она здесь. Высокая, спортивной стати, красивая, очен
ь молодая, по виду лет 25 Ц 30. Профессор подробно ознакомилась с заключения
ми других специалистов, обследовавших Александру Михайловну, и с чувств
ом неудовлетворенности отодвинула папку.
Ц Я должна обследовать госпожу министра, Ц сказала она и прошла в палат
у.
Мы сидели молча. Ждали заключения профессора. Она вышла погруженная в св
ои размышления. Наши мужчины поднялись.
Ц Положение весьма и весьма тяжелое. Жить мадам министр осталось недол
го, несколько дней. Она лишена дара речи, парализована вся левая сторона. О
днако надежда у меня теплится. Я могу предложить одно средство, которое п
рошло процесс эксперимента, но еще не утверждено, Ц и она назвала по-лат
ыни лекарство. Ц Это сильное средство, оно должно вызвать кризис: или Ц
или… Продлить существование можно лишь на несколько дней, лекарство же э
то даст немедленный эффект…
Я видела, как растерялись наши мужчины. Запрашивать Москву нет времени. А
все мы в таких вопросах некомпетентны. Разгорелась острая дискуссия шеп
отом. Одни говорили, что надо довериться профессору Нонне Сварц, другие с
читали, что немедленная
смерть от этого лекарства ляжет невыносимо тяжелым грузом на наши плечи.

Ц Я жду, Ц раздался требовательный голос профессора. Ц Я ждать могу, но
болезнь ожидания не терпит.
Старший советник Владимир Семенович Семенов сказал:
Ц Надо вверить судьбу Александры Михайловны в руки профессора. Иного в
ыхода нет.
Получив согласие дипломатов, профессор Сварц сделала знак сопровождав
шей ее медсестре, та подала ей свежий халат и понесла за ней аккуратный ко
жаный саквояж, очевидно медицинского назначения.
Ц Omnia mea mecum porta «
Omnia mea mecum porta» (лат.) Ц «все мое ношу с собой», изречение греческого му
дреца Биаса.
Ц кивнула профессор на саквояж.
Наступили мучительные минуты. Курильщики нервно поглощали антиникотин
овые леденцы, боялись произнести лишнее слово. Прошло десять, пятнадцать
минут, полчаса, сорок пять минут, прошел уже час. Что же это значит? Хорошо э
то или плохо?…
Наконец профессор вышла из палаты. Все краски погасли на ее цветущем лиц
е. Она была бледна.
Ц Мадам Коллонтай будет жить, Ц говорит она и почти падает в кресло. Ц М
адам министр пришла в себя и даже узнала меня.
Владимир Семенович расцеловал руки профессора, даже не заметив, что они
были в резиновых перчатках.
Нонна Сварц выходила из здания больницы Красного Креста сквозь строй жу
рналистов, повторяя: «Мадам министр будет жить, мадам Коллонтай родилась
под счастливой звездой».
На следующий день газеты писали, что в отличие от прошлогодней утки, подк
инутой Геббельсом в шведскую печать, о смерти Черчилля, на этот раз шведс
кие газеты воздержались от преждевременных мрачных прогнозов и сообщи
ли, что «мадам Коллонтай будет жить».
Шли недели и месяцы медленного, но верного выздоровления. Восстановилас
ь речь, но левая рука и нога остались неподвижны. Александра Михайловна п
ередвигалась в коляске. После больницы, осенью 1943 года, ее перевезли в сана
торий Мёсеберг, на юге Швеции. Туда к ней не реже двух раз в неделю (чаще вра
чи не разрешали) приезжали работники посольства.
Со мной в то же время произошла беда. Мне пришлось перенести тяжелую опер
ацию, после которой врачи рекомендовали реабилитироваться в санатории,
и Александра Михайловна потребовала, чтобы меня привезли к ней в Мёсебер
г.
Я провела с Александрой Михайловной целый месяц, который стал для меня у
ниверситетом. За эти дни совместного пребывания в санатории мы ближе узн
али друг друга и о многом было переговорено. Я глубже и лучше познала ее об
лик и хочу рассказать о своих собственных наблюдениях, о которых ни в как
их книгах не сказано. Ведь большинство биографов лично не встречались с
Александрой Михайловной и писали со слов других или использовали архив
ные материалы.
С чего же начать? Начну с ее образа жизни, с ее облика женщины.

…Квартира Александры Михайловны. Здесь редко кто бывал. Встречи с сотруд
никами посольства, иностранными дипломатами, шведскими гостями происх
одили в официальных апартаментах посольства на Виллагатен, 16, на втором э
таже. А ее квартира Ц на третьем. Три маленькие комнаты: гостиная, кабинет
и спальня. В гостиной круглый стол, покрытый старинной плюшевой скатерт
ью, два кресла возле, у стены диван. На столе всегда ваза с цветами… Домашн
ий кабинет не больше шести-семи метров. Маленький дамский письменный ст
ол на выпуклых точеных ножках, на нем чернильный прибор. На стенах в рамоч
ках портреты родных и близких. Книжный шкаф с любимыми книгами. В спальне
торцом к стене широкая тахта, зеркальный шкаф. У двери на балкон Ц кресло
-качалка. На балконе кормушка для птиц и ящичек с конопляным семенем. У та
хты на стуле старенький патефон с единственной пластинкой: под мелодию в
альса «На сопках Маньчжурии» Александра Михайловна утром делала заряд
ку. Никаких статуэток, украшений, картин в квартире не было. В спальне Ц б
ольшой портрет подруги, Ларисы Рейснер, погибшей в 1926 году.

РЕЙСНЕР Лариса Михайловна (1895
Ц 1926) Ц русская писательница. В годы Гражданской войны была бойцом и поли
тработником в частях Красной Армии. Член КПСС с 1918 года. Автор цикла очерко
в «Фронт» о событиях Гражданской войны в период 1918 Ц 1922 годов, опубликован
ных в 1924 году. Ее перу принадлежат также книги «Гамбург на баррикадах», «Уг
оль, железо и живые люди», «Берлин в октябре 1923 года», «Афганистан», «В стра
не Гинденбурга».
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44