М. Зарубин и генерал-лейтенант П. А. Судоплатов.
А. С. Феклисов в своей книге «За океаном и на острове» написал об отце, что п
ричина его отъезда из США как персоны нон грата состояла в том, что он из-з
а большой активности не всегда уделял достаточное внимание вопросу заш
ифровки своих действий. Эта причина, конечно, имела место, но главным, по-м
оему, было то, что в советской резидентуре был сотрудник по фамилии Мирон
ов, который в начале 1944 года написал письмо И. Сталину о том, что Зарубин и За
рубина завербованы и работают на одну из иностранных разведок. По возвра
щении в Москву родители подвергались служебному разбирательству, кото
рое продолжалось шесть месяцев.
В 1968 году, в преддверии пятидесятилетнего юбилея органов ВЧК Ц КГБ, в ЦК КП
СС был направлен список лиц для награждения различными орденами, в том ч
исле нескольким чекистам предлагалось присвоить звание Героя Советско
го Союза. Первым среди них, в соответствии с алфавитом, стояло имя моего от
ца. Однако главный тогдашний идеолог партии М. А. Суслов отклонил его канд
идатуру, ссылаясь на возраст Ц отцу было тогда семьдесят два года. Я наве
рняка не знаю, но думаю, что кроме возраста определенную роль мог сыграть
и тот давний навет Миронова. Отец тогда получил орден Ленина.
С матерью была неординарная история. Она ведь попала под обмен. Что это та
кое? Летом 1941 года она находилась в командировке в Берлине по линии развед
ки, но, естественно, в качестве сотрудницы советского посольства. И вдруг
война. Без всякого объявления. Вероломное нападение. Сотрудники нашего п
осольства остались в Германии по ту сторону фронта, а сотрудники германс
кого посольства в Москве. Поэтому и состоялся обмен персоналов посольст
в. Ехали они из Германии в СССР кружным путем, через Болгарию и Грецию, в за
печатанном поезде.
Мои родители, так же как многие их коллеги, были начисто лишены чувства ст
яжательства. Наоборот, отец очень любил застолье в хорошем смысле этого
слова. Из гостей, которые не знали отца, никто не мог угадать его профессию
. У него была, можно сказать, привычка: если какому-нибудь посетителю наше
го дома нравилась какая-то вещь и тот имел неосторожность похвалить ее, о
тец тут же дарил ее этому человеку».
Одним из ближайших сотрудников З. И. Воскресенской-Рыбкиной был Георгий
Иванович Мордвинов. В своей последней книге ему она посвятила немало теп
лых слов, в частности, в главе 5 «Постель на взрывчатке». Дополнить портрет
этого удивительного человека нам помогут строки из его автобиографии.

«Я родился 23.04. 1896 года в деревне Бурнашово Верхне-Удинского уезда Тарбагат
айской волости. Отец мой Ц Иван Ильич имел бедняцкое хозяйство, которое
бросил и поступил рабочим на Николаевский винокуренный завод А. К. Кобыл
кина. Свою мать я не помню, она умерла, когда мне было 2 Ц 3 года. После смерти
отца мне было 7 лет.
Трудовую жизнь я начал очень рано, с 5-классным образованием, работая с де
тства то на заводе, приучаясь к ремеслу, то мальчиком-учеником в магазине
, а затем в фирме «Духай» в Чите. Урывками я пополнял самообразование, но м
не не удалось осуществить свою мечту Ц поступить в городское или ремесл
енное училище, т. к. приходилось работать, чтобы существовать и еще помога
ть младшей сестре.
В 1915 году досрочно я был призван в армию и после двухмесячной муштры с марш
евой пластунской ротой попал на Юго-Западный фронт в 75-й Сибирский стрел
ковый полк в команду конных разведчиков, т. к. с детства был хорошим наездн
иком.
В дни Великой Октябрьской революции я, как фронтовик, был за большевиков
и с оружием в руках принимал активное участие в борьбе за Советы, участво
вал в ликвидации контрреволюционной верховной ставки генерала Духонин
а в Могилеве и борьбе с контрреволюционными корниловскими войсками, охр
анявшими ставку, «дикой» дивизией и прочее.
В декабре 1918 года я участвовал в подавлении юнкерского восстания в Иркутс
ке.
С апреля 1918 года я был привлечен к оперативной работе в Забайкальской обл
астной Чрезвычайной комиссии по борьбе с контрреволюцией, спекуляцией
и саботажем (ЧК). Здесь я был принят в июне 1917 года в члены партии.
Выполняя задание руководства ЧК, я со своим помощником Митей Ждановым в
августе 1918 года, когда чехи наступали с запада, а японцы с востока, проник в
стан врага и, выполняя роль связного между отрядами анархистов и штабом
белогвардейского подполья в Чите, вскрыл заговор анархистов и подготов
ленное белогвардейское восстание.
Заговор и восстание были ликвидированы, что обеспечило эвакуацию совет
ских организаций, припасов и наших войск на Амур.
После падения советской власти на Дальнем Востоке я с основной группой р
аботников Читинской ЧК, возглавляемой Григорием Трофимовичем Перевозч
иковым, ушел в тайгу в районе ст. Гондати (ныне Шимановская). Здесь по задан
ию партии я налаживал связи в казачьих хуторах по Амуру и с китайской сто
роной.
В декабре 1918 года мною был сформирован партизанский отряд, которым я кома
ндовал. Дрался с японцами и белогвардейцами до 1920 года.
В 1920 году на Восточно-Забайкальском и Амурском фронтах я командовал 1-й Ам
урской кавалерийской бригадой и одновременно по заданию командования
организовал и руководил разведкой фронта. Здесь мною были выполнены два
спецзадания командования. У меня до сих пор осталась книжка полевых доне
сений, в которой сохранились копии донесений в штаб фронта. В них сообщал
ось о том, что японцы меня расстреляли. Выполнение этих заданий имело важ
ное политическое значение, обеспечивало успешное начало переговоров и
последующее заключение перемирия с японцами.
…В дальнейшем перемирие было заключено.
Выполнение второго задания было связано с тем что, проникнув глубоко в т
ыл врага, я подчинил себе белогвардейский гарнизон Нерчинска. Это обеспе
чило успех ликвидации «читинской пробки», семеновцы были отсюда выбиты,
и учредительное собрание ДВР собиралось не в семеновской Чите, как хотел
и японцы, а в городе, занятом нашими амурскими и забайкальскими партизан
ами.
После ликвидации «читинской пробки» я был начальником транспортного о
тдела Госполитохраны ДРВ (ЧК).
В конце 1921 года на Восточном фронте под Хабаровском я был комиссаром Особ
ого Амурского полка, сведенного из третьей Амурской дивизии. С этим полк
ом я участвовал в знаменитых имском и волочаевских боях и в «босом» похо
де полка через ситухимскую тайгу в апрельскую распутицу 1922 года.
В конце лета 1922 года по особому заданию фронта я был послан в тыл врага, где
успешно сформировал китайский и корейский партизанские отряды, команд
уя которыми я подчинил нашему влиянию до 3-х тысяч хунхузов в Маньчжурии и
обеспечивал во время наступления на Владивосток наших войск охрану наш
их границ и железнодорожных коммуникаций нашей армии от белогвардейск
их диверсий со стороны Маньчжурии, где Чжан Цзолинь всегда оказывал бело
гвардейцам всяческое содействие.
В 1923-1924 гг. я учился на вечернем рабфаке в Чите и был секретарем партийной яч
ейки.
Летом 1924 г. меня направили на ликвидацию белых банд в пограничный район на
р. Аргунь. Я был назначен начальником 19-го, а затем 54-го Нерчинско-заводског
о пограничного отряда ОГПУ. Здесь я проработал до весны 1926 года до ликвида
ции крупного бандитизма, связанного с «Трехгорьем» в Маньчжурии.
В 1926 Ц 1929 годах я был комендантом Отдельной погранкомендатуры войск ОГПУ
и начальником Феодосийско-Судакского отдела ОГПУ. Участвовал в ликвида
ции «великброгимовщины» и лично руководил операцией, в результате кото
рой в открытом море на пути в Сипон мною захвачен Омер Хайсеров, являвший
ся душой националистической организации «милифирка», державший в свои
х руках все нити этой организации. Оперативное значение этой операции вы
ходило далеко за пределы Крыма. Дело Хайсерова велось непосредственно М
осквой.
В 1929 году учился на курсах усовершенствования Высшей пограничной школы О
ГПУ.
В том же году был зачислен студентом Института востоковедения на китайс
кое отделение.
В 1930 году по линии иностранного отдела ОГПУ был послан на разведывательну
ю работу за кордон: сначала в МНР, а затем в Китай. По возвращении из Китая в
1935 году сдал экзамены в Институте востоковедения и по линии ЦК партии был
послан на учебу в Институт красной профессуры по факультету истории на к
итайское отделение. На время учебы был в действующем резерве ОГПУ Ц НКВ
Д.
С 1938 по конец 1940 года я работал сначала старшим референтом, а затем руководи
телем восточного сектора «группы» в аппарате Исполнительного комитета
Коммунистического Интернационала (ИККИ).
В конце 1940 года я перешел на лекционную работу по международным вопросам
и одновременно заочно учился в аспирантуре исторического факультета М
ГУ имени Ломоносова. Я уже был готов защитить диссертацию по теме «Едины
й национальный фронт в Китае», но началась война.
В начале Отечественной войны я был призван в НКГБ и с июля по октябрь 1941 год
а руководил сектором Четвертого управления по партизанским формирован
иям и созданием баз в тылу врага.
В октябре 1941 года был послан на выполнение задания, с которого вернулся ли
шь в сентябре 1944 года».

В октябре 1941 года Георгий Иванович был послан в качестве вице-консула сов
етского консульства в Стамбуле, но весной следующего года попал в провок
ацию.
…К началу 1942 года нейтральная позиция Турции все больше не удовлетворяла
гитлеровскую Германию, несмотря на то что политика этого государства об
еспечивала безопасность балканских позиций немцев и облегчала, таким о
бразом, операции германских войск на Восточном фронте. Немцы стремились
, чтобы Турция пошла дальше по пути германо-турецкого договора о дружбе, з
аключенного за четыре дня до нападения Германии на Советский Союз. В это
й связи они организовали в Анкаре провокацию Ц инсценировали покушени
е на посла Германии в Анкаре фон Папена, чтобы склонить турецкое правите
льство к открытому вооруженному выступлению против Советского Союза.
Из официального правительственного сообщения Турции:
«24 февраля 1942 года. В 10 часов утра на бульваре Ататюрка в Анкаре взорвалась б
омба, разорвав на части одного человека, который в этот момент проходил в
указанном месте, неся что-то завернутое в руках. Полагают, что этот заверн
утый предмет был бомбой, которая разорвалась. Германский посол Папен и е
го жена, которые шли с противоположной стороны, находились на расстоянии
17 метров от места, где разорвалась бомба. От удара взрывной волны они упал
и на землю, но затем поднялись невредимыми и достигли здания посольства.
Начато расследование обстоятельств взрыва. Министр внутренних дел и пр
окурор немедленно направились на место происшествия. Президент респуб
лики и глава правительства послали в германское посольство своих начал
ьников кабинетов, а министр иностранных дел и генеральный секретарь мин
истерства иностранных дел лично посетили фон Папена. Тот факт, что взрыв
произошел поблизости от фон Папена, побуждает прокурора серьезно обрат
ить внимание следствия на возможность того, что злонамеренный акт был на
правлен против немецкого посла».
Через 24 часа после взрыва полиция арестовала двух турецких подданных Ц
студента Абдурахмана и парикмахера Сулеймана, а также двух советских гр
аждан: сотрудника советского торгпредства в Турции Корнилова и сотрудн
ика советского консульства в Стамбуле Павлова.
Немцы были весьма довольны поведением турецкой полиции и поспешили отк
рыто заявить об этом. Так, выступая перед журналистами в Софии, фон Папен с
удовлетворением отметил, что «турецкая полиция очень быстро арестовал
а виновных».
Слушание дела о «покушении» на фон Папена началось 1 апреля 1942 года в Анаар
ском уголовном суде. Абдурахман, Сулейман, Павлов и Корнилов обвинялись
в покушении на немецкого посла в связи с тем, что первые двое были товарищ
ами убитого Омерома Токата, который нес бомбу. Суд приговорил Павлова и К
орнилова к 20-ти годам тюремного заключения, а Абдурахмана и Сулеймана к 10-
ти годам заключения каждого (в решении суда чувствовалось немецкое влия
ние).
В ноябре 1942 года по кассационной жалобе Павлова и Корнилова турецкий касс
ационный суд, отменив приговор по причине многочисленных нарушений про
цессуальных норм, допущенных при судебном разбирательстве, направил де
ло на новое рассмотрение.
Повторный приговор для Абдурахмана и Сулеймана остался прежним, а для Па
влова и Корнилова сокращен до 16 лет и 8 месяцев.
И только в связи с успехами Красной Армии, наносившей удар за ударом арми
и Германии и ее сателлитам на всем протяжении Восточного фронта, 2 август
а 1944 года турецкий меджлис принял закон о разрыве дипломатических отноше
ний с Германией. На этом же заседании меджлиса был принят закон, по которо
му из тюрьмы были освобождены Павлов и Корнилов, просидевшие там два год
а и пять месяцев.
«В октябре 1944 года был послан на выполнение нового спецзадания, с которог
о вернулся лишь после капитуляции Германии в конце мая 1945 года».
…Новое задание заключалось в том, что в районе Белоруссии был создан из н
емцев-интернационалистов и наших специальных групп «Немецкий котел», к
оторый поддерживал постоянную радиосвязь с немецким командованием. В «
котле» даже принимали инспекторов из Германии, а немцы старательно и рег
улярно снабжали «войска», попавшие в «котел», оружием, боеприпасами и пр
одуктами питания. Однажды прислали награды за мужество и верность фюрер
у Ц Железные кресты.

В дополнение к героической биографии Г. И. Мордвинова считаю необходимым
рассказать эпизод из жизни его семьи, изложенный в газете «Вечерняя Мос
ква» № 69 от 22 марта 1969 года «Сын двух матерей (быль)».
«В 1947 году он был еще совсем маленьким китайчонком Ми Ми. За два месяца до е
го рождения отец мальчика погиб, сражаясь против гоминьдановцев. Двух ст
арших братьев Ми Ми тоже убили гоминьдановцы. И они остались вдвоем: мать
и сын. Мать была коммунисткой, а ее народ боролся за свободу. И она решила и
дти на фронт, стать бойцом народно-освободительной армии, как ее муж и сын
овья.
Но с кем оставить грудного ребенка? У матери были добрые друзья Ц советс
кие люди Мордвиновы, которые в то время жили и работали в Харбине. Георгий
Иванович Мордвинов еще в Гражданскую войну командовал партизанским от
рядом. В Великую Отечественную был трижды ранен. Его жена, Лидия Августов
на Ц тоже старая коммунистка.
И мать Ми Ми решилась: завернув сына в красное одеяло, она отнесла его русс
кой женщине. Сказала, что может не вернуться, и попросила, когда мальчик вы
растет, передать ему письмо. «Я ухожу воевать против ненавистных врагов,
Ц писала она. Ц Скорее всего я погибну, но я счастлива умереть за новый к
оммунистический Китай. И мне очень хочется, чтобы ты, мой единственный сы
н, вырос настоящим ленинцем и больше всего на свете дорожил дружбой с сов
етским народом».
Так маленький Ми Ми стал гражданином Советского Союза Мишей Мордвиновы
м. Вместе с приемными родителями он приехал в Москву. Шли годы, из неуклюже
го карапуза вырос смышленый мальчуган. Он хорошо учился в школе, увлекал
ся спортом.
Ц Это был чудесный парнишка, Ц вспоминает писательница Зоя Воскресен
ская, которая рассказала корреспонденту ТАСС эту историю. Ц Он очень др
ужил с моим сыном, часто бывал у нас дома.
За это время на его родине многое изменилось. Свершилось то, ради чего пош
ли на смерть его близкие, Ц многомиллионный народ обрел свободу. Китай с
тал социалистическим государством.
Мордвиновы были уверены, что мать Ми Ми (они ее называли Женя) погибла. Вед
ь уже десять лет от нее не было никаких вестей. И вдруг…
В жаркий июльский день, когда Миша Ц Ми Ми с Лидией Августовной был на дач
е, неожиданно приехала Женя. Оказалось, что в боях с гоминьдановцами ее не
сколько раз ранило. Однажды враги даже расстреляли ее, но она чудом остал
ась в живых Ц истекая кровью, выбралась из наспех вырытой могилы и уполз
ла в лес. После войны она работает на заводе, уже несколько лет входит в ру
ководство Общества китайско-советской дружбы. И вот разыскала сына…
Китайская коммунистка обратилась в Верховный Совет СССР с просьбой раз
решить ей взять мальчика с собой. Получив такое разрешение, она добавила
к настоящей фамилии Ми Ми еще один иероглиф Ц фамилию его советских род
ителей».
На родину мать и сын уехали вместе. Каждую неделю Мордвиновы получали пи
сьма. Миша писал, что мечтает приехать в Москву, чтобы повидать своих Друз
ей, приемных родителей.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44