По сравнению с первым примером Гарри в одном
г rt
вощении достиг большего, а в другом - меньшего.
несмотря нэ более поверхностный самоанализ Джона,
он тем не менее сделал один шаг, которого не сделал
pgpppi. Джон не успокоился, объяснив только одну час-
тную ситуацию: он осознал возможность того, что все
его головные боли могли происходить из-за вытесняе-
мого гнева. Гарри же не пошел дальше анализа одной
ситуации. Ему и в голову не пришло поинтересоваться,
не имеет ли его открытие отношение к другим присту-
пам тревоги. С другой стороны, то осознание, которого
достиг Гарри, было значительно более глубоким, чем у
Джона. Осознавание смертоносного побуждения было
реальным эмоциональным переживанием. Он по край-
ней мере нашел намек на причину своей враждебности
и осознал тот факт, что оказался в тисках конфликта.
Во втором случае также вызывает удивление то ко-
личество вопросов, которые не были затронуты. При-
знавая тот факт, что Гарри раздражался, когда при нем
хвалили другого человека,, возникает вопрос: откуда же
проистекала такая интенсивность его реакции? Если по-
хвала была единственным источником его враждебно-
сти, то почему она имела характер такой большой угро-
зы для него, что вообуждала импульс к насилию? Не
находился ли он в тисках чрезмерно сильного и уязви-
мого тщеславия? А если так, то какие недостатки ему
приходилось так тщательно скрывать? Соперничество с
братом, конечно, было важным фактором истории его
развития, но недостаточным для объяснения. Другую
сторону конфликта, природу его преданности девушке,
он совершенно не затронул. Нуждался ли он главным
образом в ее восхищении? И как много зависимости
было вовлечено в его любовь? Существовали ли другие
источники враждебности по отношению к ней?
Третий пример имеет отношение к анализу своего
рода <боязни сцены>. Билл, здоровый, сильный, образо-
ванный и преуспевающий адвокат, консультировался у
меня из-за страха высоких мест. Его мучил повторяю-
щийся ночной кошмар, в котором его сталкивали с мо-
ста или башни. Он чувствовал головокружение, сидя в
первом ряду балкона в театре или выглядывая из окна
высокого этажа. Он также иногда чувствовал панику
перед появлением в суде или же встречей с важными
клиентами. В люди он выбился из бедной среды и боял-
ся, что не сможет сохранить хорошее место и то поло-
жение, которого сумел достичь. Его не покидало чувст-
во, что он просто-напросто блефует и что рано или поз-
дно об этом все равно узнают. Он не мог объяснить этот
страх, потому что считал себя таким же образованным
и умным, как и его коллеги. Он был хорошим оратором
и обычно мог убедить других своей аргументацией.
Так как он говорил о себе вполне откровенно, нам
даже всего за несколько сеансов удалось увидеть кон-
туры конфликта между его честолюбием, самоуверен-
ностью, стремлением произвести впечатление на дру-
гих, с одной стороны, и его потребностью сохранять
видимость чрезвычайно прямого, искреннего парня, ко-
торый лично для себя не хочет ничего, - с другой. Ни
одна сторона конфликта не была вытеснена глубоко. Он
просто не сумел осознать силу и противоречивый ха-
рактер этих стремлений. Но, когда однажды эти стрем-
ления были поставлены в центр внимания, он ясно осоз-
нал, что действительно блефовал. Затем он спонтанно
наметил связь между этим непреднамеренным обманом
и головокружением. Он увидел, что страстно желает
достичь высокого положения в жизни, но не смеет при-
знаться самому себе в своем честолюбивом желании.
Он боялся, что если другие поймут, насколько он чес-
толюбив, то обязательно помешают ему достичь цели, а
может быть, и <столкнут вниз>. Поэтому ему приходи-
лось играть роль эдакого веселого и доброго парня, для
которого деньги и престиж значат не так уж и много в
жизни. Тем не менее, будучи человеком честным, он
смутно сознавал некоторый обман, который в свою оче-
редь вызвал у него сильный страх разоблачения. Это
прояснение оказалось достаточным для устранения его
головокружений, которые были своеобразным перево-
дом его страхов на язык физических проявлений.
Затем ему пришлось покинуть город. Мы не каса-
лись его страхов перед публичными выступлениями и
встречами с определенными людьми. Я советовала ему
понаблюдать и подумать, чем вызывался этот страх,
когда он усиливался и когда ослабевал. Некоторое
время спустя я получила этот отчет. Сначала он думал,
что его боязнь возникала, когда дело или используе-
352
и им аргумент были довольно спорными. Но по-
g этом направлении увели его недалеко, хотя он
ано чувствовал, что не был целиком не прав. Затем
допустил в работе большую оплошность, которая,
днако, оказалась полезной для его собственного по-
нимания: он не очень аккуратно подготовил судебное
заключение, но не слишком тревожился по поводу
представления его в суд, так как знал, что судья был
не слишком придирчивым человеком. Но вскоре он
узнал, что этот судья заболел, а вместо него временно
назначен другой, не отличающийся лояльностью. Он
пытался как-то утешить себя, стараясь представить се-
бе этого человека более покладистым, чем он был на
самом деле. Но это не уменьшало возникшей у него
тревоги. Затем он подумал о моем совете и постарался
дать свободу своим мыслям. Сначала он увидел себя
ребенком, испачканным с головы до пят шоколадным
тортом. Это совершенно сбило его с толку, но затем
он вспомнил, что этот случай действительно имел мес-
то в его жизни, Его даже хотели наказать, но он
избежал этого, потому что был весьма <находчивым>
для своих лет. Тема ухода от наказания осталась. Воз-
никло несколько воспоминаний тех случаев, когда он
нс был готов к занятиям в школе, по ухитрялся <про-
скочить>. Затем он вспомнил об учителе истории, ко-
торого тогда ненавидел. Он все еще был способен
ощущать эту ненависть. Классу пришлось писать сочи-
нение па тему о Французской революции. Раздавая
работы, учитель покритиковал его за то, что его сочи-
нение изобиловало высокопарными фразами, но было
лишено твердых знаний: он процитировал одну из этих
фраз, и все хохотали над ней. Билл почувствовал тогда
острое унижение. Учитель английского языка всегда
восхищался его стилем, а вот учитель истории оказал-
ся совершенно невосприимчив к его чарам. Эта фраза,
<невосприимчив к его чарам>, очень удивила его, пото-
му что он имел в виду <невосприимчив к его стилю>.
И он не мог не рассмеяться, так как именно слово
<чары> и выражало его подлинный смысл. Конечно
же, судья был похож на учителя истории, то есть был
невосприимчив к его <чарам> или к его краснобайству.
И это действительно было так. Он и в самом деле
привык полагаться на свое очарование и свою способ-
ность посредством плетения кружев из слов <выхо-
дить всегда сухим из воды> вместо того, чтобы тща-
тельно готовиться. В результате этого он всегда впадал
в панику при одной только мысли о том, что может
оказаться в трудной для себя ситуации.
И так как Билл еще не слишком сильно запутался в
сетях своих невротических наклонностей, он смог по-
лучить непосредственный практический вывод из этого
осознания: сесть и более тщательно проработать судеб-
ное заключение.
Он даже сделал еще один шаг: осознал, что в отно-
шениях с друзьями и женщинами в основном полагался
на свое обаяние. Он связал свою находку с нашим об-
суждением, поняв, что открыл еще один обман, и закон-
чил осознанием того, что он должен <быть честным>.
Очевидно, он и в самом деле мог выполнить это в
значительной степени, потому что со времени данного
эпизода прошло уже шесть лет и его страхи практиче-
ски исчезли, Этот результат напоминает собой дости-
жение Джона, который преодолел свои головные боли,
но этот результат следует оценивать по-иному. Голо-
вные боли Джона, как мы уже указывали, были симп-
томом периферическим. Это определение базируется
на двух фактах. Во-первых, они были довольно слабыми
и повторялись не часто и поэтому существенно не бес-
покоили Джона; они не успели приобрести никакой вто-
ричной функции. Действительные расстройства Джона,
как это обнаружилось в последующем психоанализе,
лежали в другой области. Во-вторых, страхи Билла яв-
лялись следствием основного конфликта, они мешали
лишь его деятельности в жизненно важных областях.
Головные боли Джона исчезли, никак не изменив его
личность, не считая чуть лучшего осознания своего гне-
ва, Страхи Билла исчезли потому, что он увидел их ис-
точник в определенных противоречащих друг Другу на-
клонностях его личности, и, что более важно, потому,
что он смог изменить эти наклонности.
Здесь опять, как и в случае с Джоном, результаты
кажутся значительнее, чем услилия, затраченные на их
достижение. Но при более внимательном рассмотрении
несоответствие оказывается не так уж и велико. Верно,
Билл сравнительно легко сумел не только избавиться от
своих расстройств, достаточно серьезных для того, что-
354
д д конечном счете стать опасными для его карьеры,
ц также и осознать несколько весьма важных фактов
самом себе. Он увидел, что, создавая свой несколько
обмамтът образ как для самого себя, так и для ос-
тцлъных, он был намного более честолюбив, чем призна-
нался в этом себе, что он стремился достичь своих чес-
толюбивых целей посредством остроумия и обаяния, а
нс с помощью серьезной работы. Но в оценке этого
успеха мы не должны забывать, что Билл в отличие от
Джона и Гарри был, в сущности, психически здоровым
человеком, правда, не без умеренных невротических
наклонностей. Его честолюбие и потребность <избе-
гать> наказания не были глубоко вытеснены и не имели
упорного навязчивого характера. Его личностная орга-
низация была такова, что он смог значительно изменить
эти наклонности, как только их осознал. Оставив на ми-
нуту попытку научного объяснения затруднений Билла,
его можно охарактеризовать как человека, который пы-
тался максимально облегчить себе жизнь и который
смог работать куда лучше, как только осознал, что та-
кой способ действий не проходит.
Осознания (инсайты) у Билла были вполне достаточ-
ными, для того чтобы устранить некоторые грубые стра-
хи. Но даже и в этом весьма успешном кратковремен-
ном самоанализе многие вопросы все равно остались
открытыми. Каков был истинный смысл ночного кошма-
ра Билла (вы, очевидно, помните, что его сбрасывали с
моста) ? Было ли ему необходимо одному оставаться на-
верху? Не возникало ли у него желания столкнуть дру-
гих вниз из-за того, что он не выносил никакой конку-
ренции? И не потому ли он так боялся, что другие могут
поступить с ним точно так же? Был ли его страх высоты
только страхом потери того положения, которого он до-
стиг, или же это был также и страх упасть вниз с пье-
дестала фиктивного превосходства - как это обычно и
случается при фобиях такого типа? Далее, почему он не
выполнял того объема работы, который соответствует
его способностям и его честолюбию? Брала ли эта лень
свое начало только в его вытесненном честолюбии или
же он чувствовал, что уменьшение лени умалит ощуще-
ние собственного превосходства, если он будет прила-
гать соответствующие усилия, - ведь только людям по-
средственным приходится работать как следует? И по-
355
чему он был так поверхностен в отношениях с другими?
Нс был ли он чрезмерно погружен в себя? Может быть,
он слишком презирал других, чтобы быть способным
испытывать непосредственные чувства?
Насколько необходимо с точки зрения терапии про-
должать заниматься обсуждением всех этих дополни-
тельных вопросов, мы сейчас не будем выяснять. В слу-
чае Билла очевидно, что небольшой проделанный ана-
лиз имел намного более глубокие последствия, чем ус-
транение явных страхов. Возможно, что этот анализ
привел в движение нечто, что может быть названо бла-
готворным кругом. Через осознание своего честолюбия
и выполнение большего объема работы он действитель-
но сможет укрепить свое честолюбие на более реали-
стической и более прочной основе. Вследствие этого он
будет чувствовать себя более защищенным и менее уяз-
вимым и уменьшится его потребность <пускать пыль в
глаза>. Отказываясь от фальшивого образа себя, он, ес-
тественно, станет ощущать меньшую напряженность и
меньше бояться разоблачения. Все эти факторы могут
значительно углубить его отношения с другими людьми,
и это улучшение также увеличит его чувство безопас-
ности, Такой благотворный круг мог быть приведен в
движение даже при неполном анализе. Если бы анализ
открыл все незатронутые внутренние смыслы, он почти
наверняка имел бы такое действие.
Последний пример уводит нас еще дальше от дейст-
вительного невроза. Этот пример содержит в себе ана-
лиз расстройства, вызванного в основном реальными
трудностями в конкретной ситуации. Том работал асси-
стентом у известного клинициста. Он проявлял глубо-
кий интерес к своей работе и пользовался благосклон-
ностью своего шефа. Между ними завязалась искрен-
няя дружба. Они часто завтракали вместе. Однажды по-
сле одного такого завтрака у Тома появилось легкое
расстройство желудка, которое он приписал исключи-
тельно пище, не придав этому случаю никакого значе-
ния. Но после следующего завтрака с шефом он почув-
ствовал тошноту и дурноту. Его желудок исследовали,
но ничего патологического не обнаружили. Затем рас-
стройство повторилось в третий раз, и теперь уже вме-
сте с болезненной чувствительностью к запахам. И
только после третьего завтрака он обратил внимание на
356
ц ЦТ-0 все эти расстройства происходили тогда, когда
он ел вместе с шефом.
С некоторых пор он чувствовал себя весьма неловко
дедине с шефом. И причину этого он прекрасно знал.
едавно проведенная им исследовательская работа
привела его к выводам, которые противоречили взгля-
дам его шефа. А в последние недели он еще более убе-
дился в своих выводах. Он хотел поговорить об этом с
шефом, но все никак не мог собраться с духом сделать
это. Он осознавал, что откладывает со дня на день такой
разговор, но его шеф, человек пожилой, придерживал-
ся довольно твердой позиции в научных вопросах и не
терпел никаких разногласий. Том откинул в сторону
свою озабоченность, говоря себе, что разговор по ду-
шам все решит. Он рассудил, что если расстройство же-
лудка имеет отношение к его страхам, то эти страхи
должны быть куда сильнее, чем он в этом сам себе при-
знавался,
Он чувствовал, что именно так и было, и немедленно
получил два доказательства этому. Первым было то, что
как только он начинал думать о шефе, так внезапно чув-
ствовал себя нехорошо, точно так же, как после завтра-
ков. Другим - то, что он внезапно осознал, что было
началом такой его реакции. Во время завтрака, за кото-
рым впервые началась эта <болезнь>, шеф высказал не-
сколько пренебрежительных замечаний относительно
неблагодарности предшественника Тома. Он выразил
свое возмущение по поводу молодых людей, которые
сначала многому научились у него, а потом не только
покинули его, но даже позабыли о его существовании,
Все, что Том сознательно чувствовал в тот момент, было
симпатией к шефу. Он вытеснил из своего сознания
мысль о том, что в действительности шеф не смог вы-
нести того, что предшественник Тома пошел своим, не-
зависимым путем,
Таким образом, Том осознал, что закрывал глаза на
существующую опасность, и также осознал степень
своих страхов. Его работа создавала реальную опас-
ность для хороших отношений с шефом и поэтому, ес-
тественно, угрожала его карьере. Он испугался того,
что шеф может и в самом деле выступить против него.
Он почувствовал что-то вроде паники при этой мысли и
задал себе вопрос, не будет ли для него лучше прове-
357
рить свои открытия еще раз - или даже забыть о них
вообще. Мысль об этом только промелькнула в его моз-
гу, но в одно мгновение показала ему, что это был кон-
фликт между его научной честностью и критическим
положением в его карьере. Вытесняя свои страхи, он
следовал страусиной политике, целью которой было из-
бежать необходимости принятия решения. При этом
осознании он почувствовал в себе свободу и облегче-
ние. Он понимал, что принять решение будет для него
тягостно, но нисколько не сомневался, что оно окажет-
ся в пользу его убеждений.
Эта история была рассказана мною не как пример
самоанализа, а просто как пример того, насколько ве-
лико иногда искушение не быть честным с самим со-
бою. Том был моим другом и в высшей степени уравно-
вешенным молодым человеком.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60