Так,
хорошо известен факт, что храбрость какого-нибудь животного
увеличивается прямо пропорционально числу сотоварищей, ко-
торых он видит перед собою, и таким же образом уменьшается
от большей или меньшей степени его изолированности.
Самое блестящее подтверждение этого закона было дано Фо-
релем в сделанном им опыте над муравьями, послужившем те-
мой большой работы. Он унес из двух враждебных армий луго-
вых муравьев 7 индивидов, участвовавших в сражениях (из од-
ной армии 4-х, из другой 3-х муравьев), и сейчас же поместил их
в один и тот же сосуд. Все семь муравьев, бывшие только что
возбужденными и сражавшиеся одни против других, сделались
друзьями.
Не ясное ли это доказательство, что только численность будит
в толпе зверские инстинкты и страсть к битвам?
ГЛАВА ВТОРАЯ
ПРЕСТУПЛЕНИЯ ТОЛПЫ
Общие вопросы, на которых мы до сих пор останавливали вни-
мание читателя, были нам необходимы для того, чтобы сделать
понятным, какой страшной внутренней силой обладает толпа.
Теперь, запасшись фактами, необходимо не только исследо-
вать, каким образом проявляется эта внутренняя сила, но также
поискать, нет ли и других факторов, производящих коллек-
тивные преступления большого числа лиц, и каковы эти факто-
ры. Только после такого исследования можно будет ответить на
вопрос, заданный себе нами в начале этого сочинения, именно:
какая самая подходящая форма социальной реакции против та-
кого рода преступлений?
Прежде всего нам нужно оставить на мгновение изучение
толпы с психологической точки зрения, т. е. такой толпы, кото-
рая, собравшись и бушуя, ждет только искры, чтобы со страш-
ным взрывом освободить всю заключающуюся в ней потенци-
альную энергию. Нам нужно обратиться к наблюдениям совер-
шенно иного рода, принадлежащим скорее к области социоло-
гии, чем коллективной психологии, - науки более узкой. Необ-
ходимо исследовать, что в настоящее время считается нормаль-
ными условиями народа, каковы его чувства, идеи, нужды. По-
добно тому, как мы не можем вынести приговор над преступни-
ком, исследуя его поведение только по отношению к преступ-
лению, но нам необходимо проследить состояние его духа, ха-
рактер и экономические условия, в которых он поставлен, -
точно также нельзя судить толпу за ее преступления, не зная ее
влечений, ее тенденций, вообще нравственного и материального
С. Сигеле <Преступная толпа>
состояния того народа, ничтожной частью которого является дан-
ная толпа.
Понятно, анализ такого рода - сравнительно довольно лег-
кий, когда дело идет об одном индивиде - представляет громад-
ные трудности, когда прилагается к целому обществу. Между
этими двумя случаями такая же разница, как между биографией
и историей. Этим конечно мы не хотим сказать, что для такого
анализа необходимо подробное исследование, но что нужно по
меньшей мере, так это - одним взором окинуть главные харак-
теры эпохи, составить себе наконец, по возможности, самое точ-
ное мнение о постоянном психологическом состоянии народа,
который может быть завтра почему либо будет собираться в тол-
пы для совершения преступлений.
Даже весьма непрозорливый наблюдатель не может отрицать
того, что в наше время в народе существует нечто похожее на
стремление к восстаниям. В рабочих, а там и сям и в крестья-
нах-пролетариях, появляется сознание, что из них образуется
новое сословие, и так как нынешняя политическая свобода дала
абсолютное могущество численности, то это сословие, видя себя
самым многочисленным, весьма логично требует, чтобы осталь-
ные сословия предоставили ему гораздо больше, чем теперь,
прав и привилегий.
В этом простом и вполне свойственном человеку требовании,
существующем в истории всякого прогресса и являющемся в
обществе - как и во всяком индивидуальном организме - ре-
зультатом инстинкта самосохранения, и заключается первый и
даже единственный источник всех тех более или менее преуве-
личенных идей, которые распространяются все шире и шире.
Многие приписывают этим идеям недовольство и возбужден-
ность народа, говоря, что они ведут от радикализма к анархии, и
думают, что, не будь лиц, которые делают самих себя и других
апостолами этих идей, деревенские жители и городской рабочий
класс были бы до сих пор спокойны и довольны своим положе-
нием, не мечтая о лучшем.
Я не отрицаю того, что эти идеи заставили расти их желания:
<нет ничего более опасного, чем большая мысль в малой голове>, -
сказал Тэн, и понятно, что возвышенность социалистических
стремлений может повлиять на потерю нравственного и умствен-
ного равновесия у многих из тех, которые, имея очень мало или
Преступления толпы.
даже никаких познаний и очень большую нужду, по необходи-
мости принимают с энтузиазмом какую угодно теорию, лишь бы
она обещала материальных благ более, чем другие. Я, со своей
стороны, допускаю, хотя и весьма относительно, что эти идеи -
как говорил некий итальянский консерватор - вселили в неко-
торых <предубеждение вместо верных мнений, искушение -
вместо спокойствия, вожделение - вместо веры>.
Но я считаю самой роковой ошибкой мнение, будто эти идеи
являются единственной причиной брожения, охватившего низ-
шие классы. Оно зависит от более далеких и глубоких причин,
которые, к несчастью, гораздо труднее уничтожить, чем теории
той или другой политической партии; оно зависит от того давя-
щего нас социального кризиса, который тем более мучителен,
чем выше наша чувствительность и чем больше потребностей
развил в нас прогресс.
Говорить об опасности, проистекающей от известных полити-
ческих доктрин, приписывая им возбуждение в народе таких
жалоб, которых без них не было бы, - это все равно, что, гово-
ря о бессмертии каких-нибудь научных истин, обвинять их в
развращении общества, или бороться против вечности методов
натуралиста, обвиняя его в том, что он принимает от этого весь-
ма дурные привычки^. Все эти три рода интеллектуальной дея-
тельности не имеют другой цели, кроме раскрытия истины. <Да,
господа, - говорил в 1850 г. Стендаль относительно этого же
предмета, смотря на него однако с точки зрения литератора, -
книга это - зеркало, прогуливающееся по большой дороге. Оно
отражает перед вашими взорами то лазурь небес, то грязь, нахо-
дящуюся в лужах. Неужели вы обвините в безнравственности
человека, который несет в своей корзине зеркало? или зеркало,
Жюль Валес в своем сочинении Ьев ге^гас1а1гез поместил главу под
заглавием: Без икИтез <1и Ииге, где он указывает на то большое влия-
ние, которое может оказывать литература на развитие чувств и дей-
ствий у индивида. Конечно мы не желаем отрицать этого влияния, но
полагаем, что оно более узко, чем думают. - <Когда страдающий са-
харным мочеизнурением нанесет себе легкую рану, - писал Бурже -
он умирает. Но смерть его вовсе не зависит от этой раны. Она только
обнаружила общее состояние организма, которое оказалось весьма пло-
хим, что и показал другой фактор. Точно такое же влияние показывают
и самые опасные книги>.
С. Сигеле <Преступная толпа>
так как оно отражает грязь? Скорее обвиняйте проезжую дорогу
или лужи, или еще скорее - инспектора дорог, не обращающего
внимания на то, что вода застаивается и образует лужи>.
Не станем повторять глупых обвинений, возводимых на тех,
которые поднимают покрывало с многочисленных социальных
несправедливостей; они только констатируют истину; и если она
тягостна, то чья же это вина? Стендаль ответил очень опреде-
ленно: <обвиняйте большую дорогу, и гораздо больше - инспек-
тора дороги>.
Однако нужно согласиться, что обыкновенно не ограничивают-
ся одним только указанием на существующее зло и на способы
его исправления, совершаемого постепенно и вполне справедли-
во. Некоторые советуют жестокие и преступные средства, и это
те - скажут иные - которые возбуждают пролетариев против
богачей. Эволюционист в душе, я не могу одобрить тех, которые
хотят при помощи насилия дать возможность восторжествовать
известной идее: <насилие и истина, - сказал Паскаль, - это
две могущественные силы, не действующие друг на друга: исти-
на не может управлять насилием, и последнее никогда не поль-
зовалось для своих целей истиной>. Все это я утверждаю, как
теорию, как идеал, к которому стремится и которого, без сомне-
ния, достигнет человечество. На практике же и в нынешнее вре-
мя, к несчастью, иногда необходимо противоположное. Чтобы
это доказать, достаточно окинуть взором историю Италии во
второй половине нынешнего века: без революции мы не были бы
сегодня свободной нацией. С точки зрения истории, слова Пас-
каля: <1а и1о1епсе п'а ]ата1з зегу1 иН1етеп{ а 1а иёгИё> - бес-
смысленны; но поддерживать то же в теории было бы безрассуд-
ством, преступлением, так как мы должны делать все возможное
чтобы способствовать прогрессу во всем, не принося в жертву
людей. Во всяком случае, я думаю, что влияние известных опас-
ных учений сильно преувеличено, если последние излагаются
только в теории. <Мысль, - писал Милль, - что продавец пше-
ницы заставляет бедняков умирать с голода, или что частная
собственность, это - добро, похищенное у других, не должна
иметь препятствий к тому, чтобы быть напечатанной в журна-
лах; но ее следует наказывать по закону, раз она внушается сло-
весно толпе, находящейся перед продавцом пшеницы, или когда
ее с умыслом пропагандируют в большом собрании, при помощи
Преступления толпы
прокламаций>. Вы можете во всех журналах мира писать, что
необходимо отнять избыток у того, кто его имеет, но эти слова
убедят только таких субъектов, которые уже антропологически
расположены к воровству; они не будут иметь никакого значе-
ния для честного человека, так как <человек (по верному заме-
чанию Ферри) поступает сообразно со своими чувствами, а не
сообразно со своим образом мыслей>.
Итак все теории, даже самые жестокие, имеют весьма мало зна-
чения в нашей нравственной динамике; что имеет какое либо зна-
чение - так это наше чувство. Оно-то и говорит не только пролета-
риям, но и всем другим людям. Утонченность чувств варьирует у
индивидов и у классов индивидов; вообще те индивиды и те их
классы, которым в жизни приходится переносить более легкие не-
счастья, имеют гораздо более утонченную чувствительность.
Экономические трудности поражают богачей также тяжело,
как и пролетариев; вместе с появлением экономических бедствий
возникает много горя, много несчастий, не щадящих никого и
дающих всем право жаловаться. Если же все это справедливо,
если истинно, что только невзгоды и несправедливости делают
толпу недовольной, а не те или другие теории, могущие, самое
большее, только усилить это недовольство, то не должны ли мы
иметь хоть немного снисхождения к случайным и внезапным
эксцессам толпы?
Протестующие плебеи, как назвал их в заседании сената Элле-
ро, дают большую часть преступлений толпы, и их страдания -
истинная причина тех крайностей, на которые они решаются.
Относительно восстаний и тревог всякого рода можно сказать
то же, что и относительно двух друзей, когда один из них, всег-
да спокойный и молчаливый, делает другому сцену из-за пустя-
ка. - Из-за чего он ссорится? На это он не имеет ни малейшего
основания! - может воскликнуть кто-нибудь. Но более близкие
к нему ответят: - Да, вы ведь не знаете! Он был так огорчен!...
II
После этого отступления, которое однако было необходимо, вер-
немся к психологическому анализу толпы.
з*
С. Сигеле <Преступная толпа>
В конце предыдущей главы мы сказали, что численность уве-
личивает интенсивность душевных движений, и, вслед за Эспи-
насом, дали математическое доказательство этого явления. Те-
перь мы должны прибавить, что численность не только произво-
дит этот арифметический эффект, но что, сверх того, она сама по
себе является источником новых душевных движений. Числен-
ность дает всем своим единицам чувство их внезапного и необы-
чайного могущества. Они знают, что могут бесконтрольно упо-
требить все свое могущество, что их за это не осудят, не будут
наказывать; и эта уверенность придает им храбрость для совер-
шения поступков, которые они сами осуждают, чувствуя их не-
справедливость .
Всякая диктатура по необходимости приводит к деспотизму и
несправедливости, так как тот, кто имеет возможность сделать
все, на все решается. Это считается психологическим законом.
Таким образом вполне естественно, что 100, 1000, и 2000 че-
ловек, случайно собранные вместе, сознавая свою силу и видя
себя хозяевами известного места, считают себя вправе быть су-
дьями, а подчас даже и палачами. <Неожиданное всемогущество
и безнаказанность за убийство, - писал Тэн, - чересчур креп-
кое вино для человеческой головы: головокружение наступает
быстро, перед глазами появляются красные круги, и от исступ-
ления человек доходит до жестокости>.
В подобных случаях на сцене появляются самые зверские
страсти; даже в цивилизованном человеке просыпается мгновенно
свирепость, и чтобы объяснить это явление, нам почти против
воли приходится обратиться к гипотезе Барбаста и Лаверня: что
в человеке просыпается врожденное стремление к убийству себе
подобных, скрытое подобно огню, находящемуся под пеплом, но
ожидающее только искры, чтобы, вспыхнув, проявиться наружу.
Понятно, что этому-то мы и должны сверх внешних, выше-
означенных причин - приписать преступления толпы. Потому
что, если описание человеческого характера, сделанное Серги,
имеет твердое основание, а не представляет из себя простого
уподобления, то очень логично и естественно допустить, что са-
мые низкие слои характера подымаются наверх, когда психоло-
гическая буря совершенно переворачивает наш организм.
Однако то, что какой-нибудь человек, в особенности человек
народа, которого долгие века цивилизации приучили к состра-
Преступления толпы
данью, делается в одно мгновение неограниченным властителем
и в тоже время палачом, - не проходит для него безнаказанно.
Хотя его и толкает на преступление просыпающийся в нем ди-
кий инстинкт, хоть он и возбужден против своих жертв, нанося
им оскорбления и несправедливости, но при всем том он смутно
чувствует, что совершает какой-то необычайный поступок, и
душа его, подобно Макбетовой, <полна скорпионов>.
<Несмотря на это, он, благодаря страшному противоречию, не
поддается полученной в наследство гуманности, которая в нем
возмущена: она удерживает его, он раздражается еще больше, и
чтобы ее потушить, у него нет других средств, кроме одного -
<упиться ужасами>, прибавляя все новые убийства, так как
убийство - особенно в том виде, в каком оно им совершается,
т. е. при помощи холодного оружия и над беззащитными - произ-
водит в его животной и нравственной машине две необычайные
и потрясающие ее эмоции: с одной стороны чувство всемогущест-
ва, которым можно злоупотреблять, не подвергаясь никакому
контролю или опасности для собственной жизни, - и с другой -
чувство разнообразно совершаемого кровавого убийства с его по-
стоянным. аккомпанементом: судорогами и криками>.
Так писал Тэн; но не всегда человек поступает вопреки внут-
реннему голосу, советующему ему быть гуманным и сострада-
тельным; не всегда бывает, что человек уступает инстинкту че-
ловекоубийства.
Если верно, что толпа совершает подчас такие жестокости, ко-
торые никогда даже не снились самому пылкому воображению, но
также истинно и то, что иногда она не совершает многих чудо-
вищных преступлений, даже будучи в состоянии их совершить.
Рядом со слепой, жестокой, неукротимой, потерявшей всякое
чувство справедливости, находящейся в состоянии буйного умо-
помешательства толпой - существует толпа, которая не перехо-
дит через известные границы, которая раскаивается, совершив
какое-нибудь преступление, и следует советам того, кто желает
водворить в ней спокойствие.
Доказательством этому может служить история всех револю-
ций, как больших, так и малых, как политических, так и рели-
гиозных и экономических, и это разнообразие в манифестациях
С, Сигеле <Преступная толпа>
весьма ясно указывает на то, что причиной преступлений толпы
бывает не одно только внушение, влияние численности и нрав-
ственное опьянение, являющееся результатом победы атавизма
над медленным, вековым трудом воспитания.
Существуют другие причины, имеющие начало в том, что
каждая толпа имеет свой особый состав; что люди, ее состав-
ляющие, обладают самыми разнообразными характерами, буду-
чи подчас глубоко честными, а подчас увлекаемые к преступле-
нию собственной своей природой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38
хорошо известен факт, что храбрость какого-нибудь животного
увеличивается прямо пропорционально числу сотоварищей, ко-
торых он видит перед собою, и таким же образом уменьшается
от большей или меньшей степени его изолированности.
Самое блестящее подтверждение этого закона было дано Фо-
релем в сделанном им опыте над муравьями, послужившем те-
мой большой работы. Он унес из двух враждебных армий луго-
вых муравьев 7 индивидов, участвовавших в сражениях (из од-
ной армии 4-х, из другой 3-х муравьев), и сейчас же поместил их
в один и тот же сосуд. Все семь муравьев, бывшие только что
возбужденными и сражавшиеся одни против других, сделались
друзьями.
Не ясное ли это доказательство, что только численность будит
в толпе зверские инстинкты и страсть к битвам?
ГЛАВА ВТОРАЯ
ПРЕСТУПЛЕНИЯ ТОЛПЫ
Общие вопросы, на которых мы до сих пор останавливали вни-
мание читателя, были нам необходимы для того, чтобы сделать
понятным, какой страшной внутренней силой обладает толпа.
Теперь, запасшись фактами, необходимо не только исследо-
вать, каким образом проявляется эта внутренняя сила, но также
поискать, нет ли и других факторов, производящих коллек-
тивные преступления большого числа лиц, и каковы эти факто-
ры. Только после такого исследования можно будет ответить на
вопрос, заданный себе нами в начале этого сочинения, именно:
какая самая подходящая форма социальной реакции против та-
кого рода преступлений?
Прежде всего нам нужно оставить на мгновение изучение
толпы с психологической точки зрения, т. е. такой толпы, кото-
рая, собравшись и бушуя, ждет только искры, чтобы со страш-
ным взрывом освободить всю заключающуюся в ней потенци-
альную энергию. Нам нужно обратиться к наблюдениям совер-
шенно иного рода, принадлежащим скорее к области социоло-
гии, чем коллективной психологии, - науки более узкой. Необ-
ходимо исследовать, что в настоящее время считается нормаль-
ными условиями народа, каковы его чувства, идеи, нужды. По-
добно тому, как мы не можем вынести приговор над преступни-
ком, исследуя его поведение только по отношению к преступ-
лению, но нам необходимо проследить состояние его духа, ха-
рактер и экономические условия, в которых он поставлен, -
точно также нельзя судить толпу за ее преступления, не зная ее
влечений, ее тенденций, вообще нравственного и материального
С. Сигеле <Преступная толпа>
состояния того народа, ничтожной частью которого является дан-
ная толпа.
Понятно, анализ такого рода - сравнительно довольно лег-
кий, когда дело идет об одном индивиде - представляет громад-
ные трудности, когда прилагается к целому обществу. Между
этими двумя случаями такая же разница, как между биографией
и историей. Этим конечно мы не хотим сказать, что для такого
анализа необходимо подробное исследование, но что нужно по
меньшей мере, так это - одним взором окинуть главные харак-
теры эпохи, составить себе наконец, по возможности, самое точ-
ное мнение о постоянном психологическом состоянии народа,
который может быть завтра почему либо будет собираться в тол-
пы для совершения преступлений.
Даже весьма непрозорливый наблюдатель не может отрицать
того, что в наше время в народе существует нечто похожее на
стремление к восстаниям. В рабочих, а там и сям и в крестья-
нах-пролетариях, появляется сознание, что из них образуется
новое сословие, и так как нынешняя политическая свобода дала
абсолютное могущество численности, то это сословие, видя себя
самым многочисленным, весьма логично требует, чтобы осталь-
ные сословия предоставили ему гораздо больше, чем теперь,
прав и привилегий.
В этом простом и вполне свойственном человеку требовании,
существующем в истории всякого прогресса и являющемся в
обществе - как и во всяком индивидуальном организме - ре-
зультатом инстинкта самосохранения, и заключается первый и
даже единственный источник всех тех более или менее преуве-
личенных идей, которые распространяются все шире и шире.
Многие приписывают этим идеям недовольство и возбужден-
ность народа, говоря, что они ведут от радикализма к анархии, и
думают, что, не будь лиц, которые делают самих себя и других
апостолами этих идей, деревенские жители и городской рабочий
класс были бы до сих пор спокойны и довольны своим положе-
нием, не мечтая о лучшем.
Я не отрицаю того, что эти идеи заставили расти их желания:
<нет ничего более опасного, чем большая мысль в малой голове>, -
сказал Тэн, и понятно, что возвышенность социалистических
стремлений может повлиять на потерю нравственного и умствен-
ного равновесия у многих из тех, которые, имея очень мало или
Преступления толпы.
даже никаких познаний и очень большую нужду, по необходи-
мости принимают с энтузиазмом какую угодно теорию, лишь бы
она обещала материальных благ более, чем другие. Я, со своей
стороны, допускаю, хотя и весьма относительно, что эти идеи -
как говорил некий итальянский консерватор - вселили в неко-
торых <предубеждение вместо верных мнений, искушение -
вместо спокойствия, вожделение - вместо веры>.
Но я считаю самой роковой ошибкой мнение, будто эти идеи
являются единственной причиной брожения, охватившего низ-
шие классы. Оно зависит от более далеких и глубоких причин,
которые, к несчастью, гораздо труднее уничтожить, чем теории
той или другой политической партии; оно зависит от того давя-
щего нас социального кризиса, который тем более мучителен,
чем выше наша чувствительность и чем больше потребностей
развил в нас прогресс.
Говорить об опасности, проистекающей от известных полити-
ческих доктрин, приписывая им возбуждение в народе таких
жалоб, которых без них не было бы, - это все равно, что, гово-
ря о бессмертии каких-нибудь научных истин, обвинять их в
развращении общества, или бороться против вечности методов
натуралиста, обвиняя его в том, что он принимает от этого весь-
ма дурные привычки^. Все эти три рода интеллектуальной дея-
тельности не имеют другой цели, кроме раскрытия истины. <Да,
господа, - говорил в 1850 г. Стендаль относительно этого же
предмета, смотря на него однако с точки зрения литератора, -
книга это - зеркало, прогуливающееся по большой дороге. Оно
отражает перед вашими взорами то лазурь небес, то грязь, нахо-
дящуюся в лужах. Неужели вы обвините в безнравственности
человека, который несет в своей корзине зеркало? или зеркало,
Жюль Валес в своем сочинении Ьев ге^гас1а1гез поместил главу под
заглавием: Без икИтез <1и Ииге, где он указывает на то большое влия-
ние, которое может оказывать литература на развитие чувств и дей-
ствий у индивида. Конечно мы не желаем отрицать этого влияния, но
полагаем, что оно более узко, чем думают. - <Когда страдающий са-
харным мочеизнурением нанесет себе легкую рану, - писал Бурже -
он умирает. Но смерть его вовсе не зависит от этой раны. Она только
обнаружила общее состояние организма, которое оказалось весьма пло-
хим, что и показал другой фактор. Точно такое же влияние показывают
и самые опасные книги>.
С. Сигеле <Преступная толпа>
так как оно отражает грязь? Скорее обвиняйте проезжую дорогу
или лужи, или еще скорее - инспектора дорог, не обращающего
внимания на то, что вода застаивается и образует лужи>.
Не станем повторять глупых обвинений, возводимых на тех,
которые поднимают покрывало с многочисленных социальных
несправедливостей; они только констатируют истину; и если она
тягостна, то чья же это вина? Стендаль ответил очень опреде-
ленно: <обвиняйте большую дорогу, и гораздо больше - инспек-
тора дороги>.
Однако нужно согласиться, что обыкновенно не ограничивают-
ся одним только указанием на существующее зло и на способы
его исправления, совершаемого постепенно и вполне справедли-
во. Некоторые советуют жестокие и преступные средства, и это
те - скажут иные - которые возбуждают пролетариев против
богачей. Эволюционист в душе, я не могу одобрить тех, которые
хотят при помощи насилия дать возможность восторжествовать
известной идее: <насилие и истина, - сказал Паскаль, - это
две могущественные силы, не действующие друг на друга: исти-
на не может управлять насилием, и последнее никогда не поль-
зовалось для своих целей истиной>. Все это я утверждаю, как
теорию, как идеал, к которому стремится и которого, без сомне-
ния, достигнет человечество. На практике же и в нынешнее вре-
мя, к несчастью, иногда необходимо противоположное. Чтобы
это доказать, достаточно окинуть взором историю Италии во
второй половине нынешнего века: без революции мы не были бы
сегодня свободной нацией. С точки зрения истории, слова Пас-
каля: <1а и1о1епсе п'а ]ата1з зегу1 иН1етеп{ а 1а иёгИё> - бес-
смысленны; но поддерживать то же в теории было бы безрассуд-
ством, преступлением, так как мы должны делать все возможное
чтобы способствовать прогрессу во всем, не принося в жертву
людей. Во всяком случае, я думаю, что влияние известных опас-
ных учений сильно преувеличено, если последние излагаются
только в теории. <Мысль, - писал Милль, - что продавец пше-
ницы заставляет бедняков умирать с голода, или что частная
собственность, это - добро, похищенное у других, не должна
иметь препятствий к тому, чтобы быть напечатанной в журна-
лах; но ее следует наказывать по закону, раз она внушается сло-
весно толпе, находящейся перед продавцом пшеницы, или когда
ее с умыслом пропагандируют в большом собрании, при помощи
Преступления толпы
прокламаций>. Вы можете во всех журналах мира писать, что
необходимо отнять избыток у того, кто его имеет, но эти слова
убедят только таких субъектов, которые уже антропологически
расположены к воровству; они не будут иметь никакого значе-
ния для честного человека, так как <человек (по верному заме-
чанию Ферри) поступает сообразно со своими чувствами, а не
сообразно со своим образом мыслей>.
Итак все теории, даже самые жестокие, имеют весьма мало зна-
чения в нашей нравственной динамике; что имеет какое либо зна-
чение - так это наше чувство. Оно-то и говорит не только пролета-
риям, но и всем другим людям. Утонченность чувств варьирует у
индивидов и у классов индивидов; вообще те индивиды и те их
классы, которым в жизни приходится переносить более легкие не-
счастья, имеют гораздо более утонченную чувствительность.
Экономические трудности поражают богачей также тяжело,
как и пролетариев; вместе с появлением экономических бедствий
возникает много горя, много несчастий, не щадящих никого и
дающих всем право жаловаться. Если же все это справедливо,
если истинно, что только невзгоды и несправедливости делают
толпу недовольной, а не те или другие теории, могущие, самое
большее, только усилить это недовольство, то не должны ли мы
иметь хоть немного снисхождения к случайным и внезапным
эксцессам толпы?
Протестующие плебеи, как назвал их в заседании сената Элле-
ро, дают большую часть преступлений толпы, и их страдания -
истинная причина тех крайностей, на которые они решаются.
Относительно восстаний и тревог всякого рода можно сказать
то же, что и относительно двух друзей, когда один из них, всег-
да спокойный и молчаливый, делает другому сцену из-за пустя-
ка. - Из-за чего он ссорится? На это он не имеет ни малейшего
основания! - может воскликнуть кто-нибудь. Но более близкие
к нему ответят: - Да, вы ведь не знаете! Он был так огорчен!...
II
После этого отступления, которое однако было необходимо, вер-
немся к психологическому анализу толпы.
з*
С. Сигеле <Преступная толпа>
В конце предыдущей главы мы сказали, что численность уве-
личивает интенсивность душевных движений, и, вслед за Эспи-
насом, дали математическое доказательство этого явления. Те-
перь мы должны прибавить, что численность не только произво-
дит этот арифметический эффект, но что, сверх того, она сама по
себе является источником новых душевных движений. Числен-
ность дает всем своим единицам чувство их внезапного и необы-
чайного могущества. Они знают, что могут бесконтрольно упо-
требить все свое могущество, что их за это не осудят, не будут
наказывать; и эта уверенность придает им храбрость для совер-
шения поступков, которые они сами осуждают, чувствуя их не-
справедливость .
Всякая диктатура по необходимости приводит к деспотизму и
несправедливости, так как тот, кто имеет возможность сделать
все, на все решается. Это считается психологическим законом.
Таким образом вполне естественно, что 100, 1000, и 2000 че-
ловек, случайно собранные вместе, сознавая свою силу и видя
себя хозяевами известного места, считают себя вправе быть су-
дьями, а подчас даже и палачами. <Неожиданное всемогущество
и безнаказанность за убийство, - писал Тэн, - чересчур креп-
кое вино для человеческой головы: головокружение наступает
быстро, перед глазами появляются красные круги, и от исступ-
ления человек доходит до жестокости>.
В подобных случаях на сцене появляются самые зверские
страсти; даже в цивилизованном человеке просыпается мгновенно
свирепость, и чтобы объяснить это явление, нам почти против
воли приходится обратиться к гипотезе Барбаста и Лаверня: что
в человеке просыпается врожденное стремление к убийству себе
подобных, скрытое подобно огню, находящемуся под пеплом, но
ожидающее только искры, чтобы, вспыхнув, проявиться наружу.
Понятно, что этому-то мы и должны сверх внешних, выше-
означенных причин - приписать преступления толпы. Потому
что, если описание человеческого характера, сделанное Серги,
имеет твердое основание, а не представляет из себя простого
уподобления, то очень логично и естественно допустить, что са-
мые низкие слои характера подымаются наверх, когда психоло-
гическая буря совершенно переворачивает наш организм.
Однако то, что какой-нибудь человек, в особенности человек
народа, которого долгие века цивилизации приучили к состра-
Преступления толпы
данью, делается в одно мгновение неограниченным властителем
и в тоже время палачом, - не проходит для него безнаказанно.
Хотя его и толкает на преступление просыпающийся в нем ди-
кий инстинкт, хоть он и возбужден против своих жертв, нанося
им оскорбления и несправедливости, но при всем том он смутно
чувствует, что совершает какой-то необычайный поступок, и
душа его, подобно Макбетовой, <полна скорпионов>.
<Несмотря на это, он, благодаря страшному противоречию, не
поддается полученной в наследство гуманности, которая в нем
возмущена: она удерживает его, он раздражается еще больше, и
чтобы ее потушить, у него нет других средств, кроме одного -
<упиться ужасами>, прибавляя все новые убийства, так как
убийство - особенно в том виде, в каком оно им совершается,
т. е. при помощи холодного оружия и над беззащитными - произ-
водит в его животной и нравственной машине две необычайные
и потрясающие ее эмоции: с одной стороны чувство всемогущест-
ва, которым можно злоупотреблять, не подвергаясь никакому
контролю или опасности для собственной жизни, - и с другой -
чувство разнообразно совершаемого кровавого убийства с его по-
стоянным. аккомпанементом: судорогами и криками>.
Так писал Тэн; но не всегда человек поступает вопреки внут-
реннему голосу, советующему ему быть гуманным и сострада-
тельным; не всегда бывает, что человек уступает инстинкту че-
ловекоубийства.
Если верно, что толпа совершает подчас такие жестокости, ко-
торые никогда даже не снились самому пылкому воображению, но
также истинно и то, что иногда она не совершает многих чудо-
вищных преступлений, даже будучи в состоянии их совершить.
Рядом со слепой, жестокой, неукротимой, потерявшей всякое
чувство справедливости, находящейся в состоянии буйного умо-
помешательства толпой - существует толпа, которая не перехо-
дит через известные границы, которая раскаивается, совершив
какое-нибудь преступление, и следует советам того, кто желает
водворить в ней спокойствие.
Доказательством этому может служить история всех револю-
ций, как больших, так и малых, как политических, так и рели-
гиозных и экономических, и это разнообразие в манифестациях
С, Сигеле <Преступная толпа>
весьма ясно указывает на то, что причиной преступлений толпы
бывает не одно только внушение, влияние численности и нрав-
ственное опьянение, являющееся результатом победы атавизма
над медленным, вековым трудом воспитания.
Существуют другие причины, имеющие начало в том, что
каждая толпа имеет свой особый состав; что люди, ее состав-
ляющие, обладают самыми разнообразными характерами, буду-
чи подчас глубоко честными, а подчас увлекаемые к преступле-
нию собственной своей природой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38