В по-
добных случаях ваша теория - по которой душевное движение
распространяется благодаря тому, что один какой-нибудь индивид
проявлением этого душевного движения оказывает влияние (5и -
е5Цоп) на всю толпу, и что в последней, непосредственно вслед
за представлением об известном действии, следует импульс -
совершенно недостаточна. Вы не можете сказать, что какой-
нибудь человек убивает исключительно потому, что видит, как
убивает другой, или что последний принял только соответст-
вующую позу. Чтобы сделать из человека убийцу, нужна другая
причина.
Это возражение (основанное, как мы докажем, на истине) са-
мо возникло в уме авторов, пытавшихся анализировать причины
преступлений толпы. Они смутно чувствовали, что зверский и
жестокий поступок не может являться результатом одних только
внешних причин, но что он должен иметь причину в самом ор-
ганизме того, кто его совершит.
<Что, - спрашивает Барбаст (ВагЬав^е), - происходит в сердцах
людей, когда они подобным образом увлекаются сообща к
С. Сигеле <Преступная толпа>
убийству, к пролитию крови? Откуда появляется эта подра-
жательная способность, заставляющая и увлекающая их
уничтожать друг друга? Результатом исследования этого
вопроса является предположение о врожденном предрасполо-
жении к убийству, о каком-то инстинктивном бешенстве -
печальных атрибутах человечества, находящих могуще-
ственную поддержку в склонности к подражанию. Внешние
обстоятельства всякого рода, действуя на эти скрытые спо-
собности, возбуждают их и заставляют прорываться наружу.
В одном случае - вид крови порождает идею о пролитии ее:
в другом, прозелитизм, корпоративный и партийный дух по-
буждают к действию всякого рода дурные страсти, вооружаю-
щие человеческую руку для пролития крови. Иногда все сводит-
ся к воображению, усиленно работающему, благодаря раздра-
жительности темперамента, приводящего человека в
беспокойство при рассказе о каких-либо несчастных случаях,
заставляющему его бросать громы и молнии, когда они преданы
гласности, и обращающему в один миг самого робкого человека в
настоящего дикого зверя>.
Еще до Барбаста, Лавернь для объяснения преступлений тол-
пы прибегнул к предположению о природной склонности челове-
ка к убийству. <Подражательный центр, - писал он, - нахо-
дится в одном ряду с центром драчливости и жестокости. Во
время анархии и революций все совершаемые преступления яв-
ляются результатом функций этих трех пунктов мозга, бескон-
трольно властвующих над умом и рассудком, которым они
должны быть подчинены. Человек, жестокий от рождения, засу-
чивает тогда рукава и делается поставщиком гильотины. Под-
ражать ему явится толпа тех, которые желали образца, ждали
только толчка к тому, что они чувствовали себя способными сде-
лать. Их жертвами будут слабые и недеятельные люди, вообще
такие, которые, благодаря хорошим образцам, хорошим приме-
рам мудрости и рассудительности, сделались гуманными и бла-
гочестивыми, и у которых органы жестокости и подражания,
хотя и имеют над ними большую силу и значение, должны были
однако уступить 1аЪоп 1тргоЬо ума и чувства>^.
^ Шопенгауэр говорит, что преимущественно в народных восстаниях
появляются на сцене эгоизм и жестокость, основные качества человека.
Психофизиология толпы
Понятно, что слова Барбаста и Лаверня - глубокая истина.
ранние предвестники новой отрасли знания - судебной антро-
пологии - они относят к психологическим и физиологическим
условиям организации индивида причины некоторых явлений в
жизни человека, вместо того (как хотели некоторые), чтобы при-
писывать их целиком социальным условиям.
Но прежде чем обратиться к антропологическому фактору, я
считаю нелишним рассмотреть здесь несколько вопросов другого
рода, которые объяснят, если и не сами по себе, то по меньшей
мере в принципе, каким образом толпа может быть вовлечена в
совершение диких и свирепых поступков.
Прежде всего следует отметить, что толпа вообще больше рас-
положена ко злу, чем к добру.
Героизм, доблесть, доброта могут быть качествами одного ин-
дивида; но они никогда, или почти никогда, не являются отличи-
тельными признаками большого собрания индивидов. В этом нас
убеждает самое обыкновенное наблюдение: толпа индивидов всег-
да наводит страх; очень редко от нее ждут чего-нибудь хорошего.
Весь мир знает по опыту, что пример развратника или помешан-
ного может увлечь толпу к преступлению; очень немногие верят, и
на самом деле это происходит весьма редко, чтобы голос порядоч-
ного или смелого человека мог убедить толпу успокоиться.
Коллективная психология, как это было сказано нами во вве-
дении, богата сюрпризами: сто, тысяча человек, соединившись,
могут совершать поступки, которых не совершит ни один из них
в отдельности, но эти сюрпризы по большей части печального
свойства. От соединения хороших людей вы почти никогда не
получите прекрасных результатов; часто результат будет только
посредственным, подчас даже очень скверным.
Толпа - это субстрат, в котором микроб зла развивается
очень легко, тогда как микроб добра умирает почти всегда, не
найдя подходящих условий жизни. Почему же так?
<Когда остервенелая толпа нарушила законы или порядок, тогда во
всей силе выступает известная Ье11ит оттит саШга отпез, удивитель-
ную картину которой Гоббс нарисовал в первой главе своего Т)е сше.
Тогда делается ясным, как каждый не только похищает у других то,
чего он жаждет, но и уничтожает счастье и существование себе подоб-
ных с единственной целью сделать хоть ничтожную прибавку к своему
благоденствию>. (Мир, как воля и представление, кн. IV).
С. Сигеле <Преступная толпа>
Не говоря здесь о разнообразных элементах, из которых со-
стоит толпа, где рядом с сердечными людьми, находятся индиф-
ферентные и жестокие, рядом с честными - очень часто бродяги
и преступники, и ограничиваясь на минуту общим обзором, мы
можем ответить на этот вопрос, сказав, что среди множества лиц
хорошие качества отдельных индивидов, вместо того, чтобы сла-
гаться, взаимно уничтожаются.
Они уничтожаются, во-первых, вследствие естественной, скажу
даже, арифметической необходимости. Подобно тому, как сред-
нее арифметическое нескольких чисел не может, конечно, рав-
няться большему из них, точно так же собрание людей не может
отражать в своих поступках более возвышенные способности,
свойственные только некоторым из них; оно будет представлять
только те отличительные черты, которые свойственны всем или
большей части индивидов.
<Самые последние и лучшие наслоения в характере, - говорит
Серги, - образованные и собранные в нескольких индивидах ци-
вилизацией и воспитанием, и сделавшие их, таким образом,
привилегированными, затемняются средними слоями, являю-
щимися достоянием всех; в общей сумме первые исчезают, по-
следние одерживают верх>.
С точки зрения нравственности, в толпе происходит то же,
что, как мы показали выше, происходит в многочисленных со-
браниях людей, с интеллектуальной точки зрения. Сотовари-
щество одинаково - по отношению к общему результату -
уменьшает как талант, так и добрые чувства.
Этим нам совсем не желательно сказать, что толпа совершен-
но неспособна ни к какому благородному и великому поступку ,
В первом издании этого сочинения я указал на случай, когда ин-
дивид может быть увлечен толпою к добру скорее, чем ко злу. Я сказал,
что в политических революциях возможно, что человек, увлеченный
энтузиазмом и возбуждением толпы, делается героем или мучеником,
тогда как в обыкновенное время он был бы простым, добрым гражда-
нином, или даже плохим гражданином, если бы жил среди испорченных
людей. По этому поводу я привел слова Мора, относительно парижского
гамена, который <в мирное время к 16-ти годам занимается уже гряз-
ными делишками, делается вором, убийцей и т. п., и с 28-летнего воз-
Психофизиология толпы
что она далека от великих мыслей или чувств. У нас очень много
фактов, могущих опровергнуть это: так, главным образом все те,
которые берут свое начало из любви к отечеству и которые -
начиная от 300 спартанцев, умерших при Фермопилах, до по-
следних мучеников за итальянскую независимость - образуют,
так сказать, священный путь, доказывающий сам по себе, что
толпа так же хорошо, как и один индивид, может подняться до
самой высшей степени самоотвержения и героизма.
Я хотел только констатировать, что толпа, вследствие роково-
го арифметического закона психологии, предрасположена ко злу
более, чем к добру, точно так же, как всякое собрание людей
предрасположено давать интеллектуальный результат более низ-
кий, чем должна дать сумма таких единиц. В толпе находится
скрытое стремление к жестокости, являющееся, так сказать,
сложным органическим фактором ее будущих поступков и этот
фактор, подобно антропологическому фактору в индивиде, может
принять хорошее или дурное направление, смотря по обстоя-
тельствам и тому внушению, которое будет на него действовать
извне.
Точно так же, как и собрание, представляющее средний интел-
лектуальный уровень, может подчас подняться до понимания ге-
ниальной идеи или благородного чувства, если кто-нибудь сумеет
их изложить в соответственной форме, точно так же, повторяем, и
толпа со средним и даже низким нравственным уровнем может
дойти в некоторых случаях до совершения героических подвигов,
если найдется апостол или атаман, умеющий ею руководить...
Жалкая посредственность в первом случае и жестокость - во вто-
ром могут таким образом превратиться в великие и даже прекрас-
ные мысли и чувства, благодаря оратору, вождю или вообще тому,
кто является виновником данного поступка толпы.
Последнее условие было изложено Пюльезом в великолепном
сравнении: <Толпа возбуждена; но сила, способная привести ее в
движение, подобно взволнованному морю, не начала еще своего
действия; - котел находится под давлением пара, но еще не
открыта заслонка, долженствующая выпустить пар; - куча по-
Роху приготовлена, но никто не поднес к ней огня, чтобы ее вос-
пламенить... Но вот подымается человек, появляется идея или
раста поступает в тюрьму Ларокет, откуда получает билет в Новую Ка-
ледонию; во время же баррикад - он умирает, как герой>.
С. Сигеле <Преступная толпа>
слышится крик: <смерть такому-то, врагу народа!> или: <осво-
бодим такого-то, друга бедных!> - и толчок дан, заслонка от-
крыта, порох воспламенен. Вот - толпа>.
У Спенсера есть несколько выражений, которые, если приме-
нить их к толпе, можно рассматривать, как ту же самую мысль,
что и в сравнении Пюльеза: <слова, - сказал английский фило-
соф, - находятся с возбуждаемым ими душевным движением в
определенном отношении, очень похожем на то, которое су-
ществует между нажатием ружейного спуска и следующим затем
выстрелом: они не рождают силы, но только делают ее свобод-
ной>. Итак, в толпе, как и в индивиде, всякое действие обуслов-
лено двумя рядами факторов: антропологическим и социаль-
ным : толпа потенциально может быть чем угодно, и только слу-
чай дает тот или другой исход ее силам. Однако, здесь есть
некоторая особенность: случай, т. е. слово или крик человека,
является по отношению к толпе бесконечно более важным, чем
по отношению к отдельному человеку. Отдельный человек - в
обществе, в нормальном состоянии - всегда более или менее
маловоспламенимая материя: приблизьте к ней горящий трут,
она будет гореть более или менее медленно, а то и совсем потух-
нет. Толпа, наоборот, всегда похожа на кучу сухого пороха: если
вы приблизите к ней фитиль, то взрыв не заставит себя долго
ждать. Случай, таким образом, является в толпе, весьма страш-
ным, благодаря своей непредвидимости^.
Навряд ли нужно прибавлять, что, говоря о двух рядах факторов,
антропологическом и социальном, мы совсем не желаем исключать
физические факторы. Мы говорим специально о двух первых потому,
что они одни только и интересны при нашей аргументации.
Ломброзо и Ляши занимались вопросом о влиянии климата на рево-
люции и мятежи. Приводя статистические данные возмущений в древ-
ности по месяцам и временам года, они пришли к следующим выводам:
летом число вспышек всегда более велико, зимой менее; число это до-
стигает максимума в продолжение месяца, следующего за началом са-
мой сильной жары, - в июле, и, напротив, оно делается минимальным
в ноябре, когда начинаются холода.
Не имея времени собрать самые новые данные по этому вопросу, я
совершенно оставил изучение физических факторов.
Эту истину можно доказать и для других случаев, кроме тех, где
рассматриваются преступления толпы, например вовремя народных
политических выборов. Имя, искусно и во время брошенное в толпу,
психофизиология толпы
После всех этих соображений можно прийти к заключению,
что изложенный выше принцип, по которому толпа представляет
из себя субстрат, в котором микроб добра умирает очень часто и,
наоборот, микроб зла культивируется очень легко - не верен.
Так как (скажет кто-нибудь) все зависит от случая, который мо-
жет быть и хорошим, и дурным, то вероятность для совершенно
противоположных результатов вполне одна и та же.
Но это не так.
Если верно, что все зависит от случая, то не менее вероятно и
то, что случай оказывается дурным гораздо чаще, чем хорошим.
Это происходит вот почему: если бы в толпе число людей,
желающих вести ее на доброе дело, было равно числу людей,
стремящихся увлечь ее к дурному поступку, то последние в
большей части случаев одержат верх. Злоба - качество гораздо
более активное, чем добродушие, ибо класс злых состоит из
тех, кто желает нанести другим вред, тогда как класс добрых
составляют люди, не делающие никогда другим зла (люди пас-
сивные) и затем, вообще, такие, которые не только никогда не
причинили другим зла, но которые желают делать добро и де-
лают его, но легко понять, что пассивная доброта не может
влиять на толпу и руководить ею: эти отрицательные качества
делают пассивно добрых людей слепыми орудиями тех, кто
сумеет одержать верх.
Что касается до активно добрых, то их влияние встречает
массу затруднений, так как если они попытаются вмешаться,
реагировать против влияния злых, если они захотят восстано-
вить спокойствие, то очень часто наткнутся на превратное тол-
кование своих мыслей, на обвинения в трусости или в чем-
нибудь еще более худшем.
Вот почему если они и дерзнут когда-нибудь на реакцию, то
вторично уж этого не сделают, и влияние (ви^ез^юп) тех, которые
привлекает всех далее помимо их воли и только потому, что оно произне-
сено. Если бы тогда назвать другого, эффект был бы тот же. Этому можно
привести тысячи примеров; вот один: когда турецкий султан Осман был
низложен, никто из свергнувших его не думал делать этого; они только
Униженно просили о справедливом удовлетворении нескольких жалоб.
Вдруг один голос, который никогда не был узнан, случайно выделился из
толпы: произнесено было имя Мустафы, и нежданно-негаданно Мустафа
стал султаном. (Монтескье. <Персидские письма>, письмо 81).
С. Сигеле <Преступная толпа>
желают создать что-нибудь серьезное, не встретит никакого пре-
пятствия. Сколько людей кричат во время народных восстаний:
<смерть!> или <да здравствует!> только потому, что боятся, если
будут безмолвствовать, обвинения со стороны соседей в трусости.
И сколько, на том же самом основании, переходит от слов к по-
ступкам! Необходима недюжинная сила воли, чтобы воспроти-
виться тем крайностям, который совершает окружающая вас
толпа, и очень немногие обладают такого рода силой. Большая
часть понимает, что поступает дурно, и все-таки делает это, по-
тому что ее толкает и увлекает толпа. Члены ее знают, что не
последуй они за общим течением, им придется расплатиться за
это званием подлецов и сделаться жертвами чужого гнева. Чисто
материальный страх быть обруганным и получить побои соеди-
няется с моральным страхом - прослыть трусом.
У Манцони, в его <Обрученных>, мы находим прекрасную
страничку с описанием такого рода нравственной и психической
несостоятельности, до которой были доведены порядочные люди,
бывшие в толпе, несостоятельности, выразившейся в полнейшей
невозможности сопротивляться большинству, безрассудно стре-
мящемуся к преступлению: <...Это было непрерывное движение:
все толкали, тащили друг друга; были и остановки, вызванные
сомнением, нерешимостью, постоянной сменой контрастов, ре-
шений. Вдруг среди толпы подымается голос, проклятый голос:
<мы найдем это перед домом наместника;
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38
добных случаях ваша теория - по которой душевное движение
распространяется благодаря тому, что один какой-нибудь индивид
проявлением этого душевного движения оказывает влияние (5и -
е5Цоп) на всю толпу, и что в последней, непосредственно вслед
за представлением об известном действии, следует импульс -
совершенно недостаточна. Вы не можете сказать, что какой-
нибудь человек убивает исключительно потому, что видит, как
убивает другой, или что последний принял только соответст-
вующую позу. Чтобы сделать из человека убийцу, нужна другая
причина.
Это возражение (основанное, как мы докажем, на истине) са-
мо возникло в уме авторов, пытавшихся анализировать причины
преступлений толпы. Они смутно чувствовали, что зверский и
жестокий поступок не может являться результатом одних только
внешних причин, но что он должен иметь причину в самом ор-
ганизме того, кто его совершит.
<Что, - спрашивает Барбаст (ВагЬав^е), - происходит в сердцах
людей, когда они подобным образом увлекаются сообща к
С. Сигеле <Преступная толпа>
убийству, к пролитию крови? Откуда появляется эта подра-
жательная способность, заставляющая и увлекающая их
уничтожать друг друга? Результатом исследования этого
вопроса является предположение о врожденном предрасполо-
жении к убийству, о каком-то инстинктивном бешенстве -
печальных атрибутах человечества, находящих могуще-
ственную поддержку в склонности к подражанию. Внешние
обстоятельства всякого рода, действуя на эти скрытые спо-
собности, возбуждают их и заставляют прорываться наружу.
В одном случае - вид крови порождает идею о пролитии ее:
в другом, прозелитизм, корпоративный и партийный дух по-
буждают к действию всякого рода дурные страсти, вооружаю-
щие человеческую руку для пролития крови. Иногда все сводит-
ся к воображению, усиленно работающему, благодаря раздра-
жительности темперамента, приводящего человека в
беспокойство при рассказе о каких-либо несчастных случаях,
заставляющему его бросать громы и молнии, когда они преданы
гласности, и обращающему в один миг самого робкого человека в
настоящего дикого зверя>.
Еще до Барбаста, Лавернь для объяснения преступлений тол-
пы прибегнул к предположению о природной склонности челове-
ка к убийству. <Подражательный центр, - писал он, - нахо-
дится в одном ряду с центром драчливости и жестокости. Во
время анархии и революций все совершаемые преступления яв-
ляются результатом функций этих трех пунктов мозга, бескон-
трольно властвующих над умом и рассудком, которым они
должны быть подчинены. Человек, жестокий от рождения, засу-
чивает тогда рукава и делается поставщиком гильотины. Под-
ражать ему явится толпа тех, которые желали образца, ждали
только толчка к тому, что они чувствовали себя способными сде-
лать. Их жертвами будут слабые и недеятельные люди, вообще
такие, которые, благодаря хорошим образцам, хорошим приме-
рам мудрости и рассудительности, сделались гуманными и бла-
гочестивыми, и у которых органы жестокости и подражания,
хотя и имеют над ними большую силу и значение, должны были
однако уступить 1аЪоп 1тргоЬо ума и чувства>^.
^ Шопенгауэр говорит, что преимущественно в народных восстаниях
появляются на сцене эгоизм и жестокость, основные качества человека.
Психофизиология толпы
Понятно, что слова Барбаста и Лаверня - глубокая истина.
ранние предвестники новой отрасли знания - судебной антро-
пологии - они относят к психологическим и физиологическим
условиям организации индивида причины некоторых явлений в
жизни человека, вместо того (как хотели некоторые), чтобы при-
писывать их целиком социальным условиям.
Но прежде чем обратиться к антропологическому фактору, я
считаю нелишним рассмотреть здесь несколько вопросов другого
рода, которые объяснят, если и не сами по себе, то по меньшей
мере в принципе, каким образом толпа может быть вовлечена в
совершение диких и свирепых поступков.
Прежде всего следует отметить, что толпа вообще больше рас-
положена ко злу, чем к добру.
Героизм, доблесть, доброта могут быть качествами одного ин-
дивида; но они никогда, или почти никогда, не являются отличи-
тельными признаками большого собрания индивидов. В этом нас
убеждает самое обыкновенное наблюдение: толпа индивидов всег-
да наводит страх; очень редко от нее ждут чего-нибудь хорошего.
Весь мир знает по опыту, что пример развратника или помешан-
ного может увлечь толпу к преступлению; очень немногие верят, и
на самом деле это происходит весьма редко, чтобы голос порядоч-
ного или смелого человека мог убедить толпу успокоиться.
Коллективная психология, как это было сказано нами во вве-
дении, богата сюрпризами: сто, тысяча человек, соединившись,
могут совершать поступки, которых не совершит ни один из них
в отдельности, но эти сюрпризы по большей части печального
свойства. От соединения хороших людей вы почти никогда не
получите прекрасных результатов; часто результат будет только
посредственным, подчас даже очень скверным.
Толпа - это субстрат, в котором микроб зла развивается
очень легко, тогда как микроб добра умирает почти всегда, не
найдя подходящих условий жизни. Почему же так?
<Когда остервенелая толпа нарушила законы или порядок, тогда во
всей силе выступает известная Ье11ит оттит саШга отпез, удивитель-
ную картину которой Гоббс нарисовал в первой главе своего Т)е сше.
Тогда делается ясным, как каждый не только похищает у других то,
чего он жаждет, но и уничтожает счастье и существование себе подоб-
ных с единственной целью сделать хоть ничтожную прибавку к своему
благоденствию>. (Мир, как воля и представление, кн. IV).
С. Сигеле <Преступная толпа>
Не говоря здесь о разнообразных элементах, из которых со-
стоит толпа, где рядом с сердечными людьми, находятся индиф-
ферентные и жестокие, рядом с честными - очень часто бродяги
и преступники, и ограничиваясь на минуту общим обзором, мы
можем ответить на этот вопрос, сказав, что среди множества лиц
хорошие качества отдельных индивидов, вместо того, чтобы сла-
гаться, взаимно уничтожаются.
Они уничтожаются, во-первых, вследствие естественной, скажу
даже, арифметической необходимости. Подобно тому, как сред-
нее арифметическое нескольких чисел не может, конечно, рав-
няться большему из них, точно так же собрание людей не может
отражать в своих поступках более возвышенные способности,
свойственные только некоторым из них; оно будет представлять
только те отличительные черты, которые свойственны всем или
большей части индивидов.
<Самые последние и лучшие наслоения в характере, - говорит
Серги, - образованные и собранные в нескольких индивидах ци-
вилизацией и воспитанием, и сделавшие их, таким образом,
привилегированными, затемняются средними слоями, являю-
щимися достоянием всех; в общей сумме первые исчезают, по-
следние одерживают верх>.
С точки зрения нравственности, в толпе происходит то же,
что, как мы показали выше, происходит в многочисленных со-
браниях людей, с интеллектуальной точки зрения. Сотовари-
щество одинаково - по отношению к общему результату -
уменьшает как талант, так и добрые чувства.
Этим нам совсем не желательно сказать, что толпа совершен-
но неспособна ни к какому благородному и великому поступку ,
В первом издании этого сочинения я указал на случай, когда ин-
дивид может быть увлечен толпою к добру скорее, чем ко злу. Я сказал,
что в политических революциях возможно, что человек, увлеченный
энтузиазмом и возбуждением толпы, делается героем или мучеником,
тогда как в обыкновенное время он был бы простым, добрым гражда-
нином, или даже плохим гражданином, если бы жил среди испорченных
людей. По этому поводу я привел слова Мора, относительно парижского
гамена, который <в мирное время к 16-ти годам занимается уже гряз-
ными делишками, делается вором, убийцей и т. п., и с 28-летнего воз-
Психофизиология толпы
что она далека от великих мыслей или чувств. У нас очень много
фактов, могущих опровергнуть это: так, главным образом все те,
которые берут свое начало из любви к отечеству и которые -
начиная от 300 спартанцев, умерших при Фермопилах, до по-
следних мучеников за итальянскую независимость - образуют,
так сказать, священный путь, доказывающий сам по себе, что
толпа так же хорошо, как и один индивид, может подняться до
самой высшей степени самоотвержения и героизма.
Я хотел только констатировать, что толпа, вследствие роково-
го арифметического закона психологии, предрасположена ко злу
более, чем к добру, точно так же, как всякое собрание людей
предрасположено давать интеллектуальный результат более низ-
кий, чем должна дать сумма таких единиц. В толпе находится
скрытое стремление к жестокости, являющееся, так сказать,
сложным органическим фактором ее будущих поступков и этот
фактор, подобно антропологическому фактору в индивиде, может
принять хорошее или дурное направление, смотря по обстоя-
тельствам и тому внушению, которое будет на него действовать
извне.
Точно так же, как и собрание, представляющее средний интел-
лектуальный уровень, может подчас подняться до понимания ге-
ниальной идеи или благородного чувства, если кто-нибудь сумеет
их изложить в соответственной форме, точно так же, повторяем, и
толпа со средним и даже низким нравственным уровнем может
дойти в некоторых случаях до совершения героических подвигов,
если найдется апостол или атаман, умеющий ею руководить...
Жалкая посредственность в первом случае и жестокость - во вто-
ром могут таким образом превратиться в великие и даже прекрас-
ные мысли и чувства, благодаря оратору, вождю или вообще тому,
кто является виновником данного поступка толпы.
Последнее условие было изложено Пюльезом в великолепном
сравнении: <Толпа возбуждена; но сила, способная привести ее в
движение, подобно взволнованному морю, не начала еще своего
действия; - котел находится под давлением пара, но еще не
открыта заслонка, долженствующая выпустить пар; - куча по-
Роху приготовлена, но никто не поднес к ней огня, чтобы ее вос-
пламенить... Но вот подымается человек, появляется идея или
раста поступает в тюрьму Ларокет, откуда получает билет в Новую Ка-
ледонию; во время же баррикад - он умирает, как герой>.
С. Сигеле <Преступная толпа>
слышится крик: <смерть такому-то, врагу народа!> или: <осво-
бодим такого-то, друга бедных!> - и толчок дан, заслонка от-
крыта, порох воспламенен. Вот - толпа>.
У Спенсера есть несколько выражений, которые, если приме-
нить их к толпе, можно рассматривать, как ту же самую мысль,
что и в сравнении Пюльеза: <слова, - сказал английский фило-
соф, - находятся с возбуждаемым ими душевным движением в
определенном отношении, очень похожем на то, которое су-
ществует между нажатием ружейного спуска и следующим затем
выстрелом: они не рождают силы, но только делают ее свобод-
ной>. Итак, в толпе, как и в индивиде, всякое действие обуслов-
лено двумя рядами факторов: антропологическим и социаль-
ным : толпа потенциально может быть чем угодно, и только слу-
чай дает тот или другой исход ее силам. Однако, здесь есть
некоторая особенность: случай, т. е. слово или крик человека,
является по отношению к толпе бесконечно более важным, чем
по отношению к отдельному человеку. Отдельный человек - в
обществе, в нормальном состоянии - всегда более или менее
маловоспламенимая материя: приблизьте к ней горящий трут,
она будет гореть более или менее медленно, а то и совсем потух-
нет. Толпа, наоборот, всегда похожа на кучу сухого пороха: если
вы приблизите к ней фитиль, то взрыв не заставит себя долго
ждать. Случай, таким образом, является в толпе, весьма страш-
ным, благодаря своей непредвидимости^.
Навряд ли нужно прибавлять, что, говоря о двух рядах факторов,
антропологическом и социальном, мы совсем не желаем исключать
физические факторы. Мы говорим специально о двух первых потому,
что они одни только и интересны при нашей аргументации.
Ломброзо и Ляши занимались вопросом о влиянии климата на рево-
люции и мятежи. Приводя статистические данные возмущений в древ-
ности по месяцам и временам года, они пришли к следующим выводам:
летом число вспышек всегда более велико, зимой менее; число это до-
стигает максимума в продолжение месяца, следующего за началом са-
мой сильной жары, - в июле, и, напротив, оно делается минимальным
в ноябре, когда начинаются холода.
Не имея времени собрать самые новые данные по этому вопросу, я
совершенно оставил изучение физических факторов.
Эту истину можно доказать и для других случаев, кроме тех, где
рассматриваются преступления толпы, например вовремя народных
политических выборов. Имя, искусно и во время брошенное в толпу,
психофизиология толпы
После всех этих соображений можно прийти к заключению,
что изложенный выше принцип, по которому толпа представляет
из себя субстрат, в котором микроб добра умирает очень часто и,
наоборот, микроб зла культивируется очень легко - не верен.
Так как (скажет кто-нибудь) все зависит от случая, который мо-
жет быть и хорошим, и дурным, то вероятность для совершенно
противоположных результатов вполне одна и та же.
Но это не так.
Если верно, что все зависит от случая, то не менее вероятно и
то, что случай оказывается дурным гораздо чаще, чем хорошим.
Это происходит вот почему: если бы в толпе число людей,
желающих вести ее на доброе дело, было равно числу людей,
стремящихся увлечь ее к дурному поступку, то последние в
большей части случаев одержат верх. Злоба - качество гораздо
более активное, чем добродушие, ибо класс злых состоит из
тех, кто желает нанести другим вред, тогда как класс добрых
составляют люди, не делающие никогда другим зла (люди пас-
сивные) и затем, вообще, такие, которые не только никогда не
причинили другим зла, но которые желают делать добро и де-
лают его, но легко понять, что пассивная доброта не может
влиять на толпу и руководить ею: эти отрицательные качества
делают пассивно добрых людей слепыми орудиями тех, кто
сумеет одержать верх.
Что касается до активно добрых, то их влияние встречает
массу затруднений, так как если они попытаются вмешаться,
реагировать против влияния злых, если они захотят восстано-
вить спокойствие, то очень часто наткнутся на превратное тол-
кование своих мыслей, на обвинения в трусости или в чем-
нибудь еще более худшем.
Вот почему если они и дерзнут когда-нибудь на реакцию, то
вторично уж этого не сделают, и влияние (ви^ез^юп) тех, которые
привлекает всех далее помимо их воли и только потому, что оно произне-
сено. Если бы тогда назвать другого, эффект был бы тот же. Этому можно
привести тысячи примеров; вот один: когда турецкий султан Осман был
низложен, никто из свергнувших его не думал делать этого; они только
Униженно просили о справедливом удовлетворении нескольких жалоб.
Вдруг один голос, который никогда не был узнан, случайно выделился из
толпы: произнесено было имя Мустафы, и нежданно-негаданно Мустафа
стал султаном. (Монтескье. <Персидские письма>, письмо 81).
С. Сигеле <Преступная толпа>
желают создать что-нибудь серьезное, не встретит никакого пре-
пятствия. Сколько людей кричат во время народных восстаний:
<смерть!> или <да здравствует!> только потому, что боятся, если
будут безмолвствовать, обвинения со стороны соседей в трусости.
И сколько, на том же самом основании, переходит от слов к по-
ступкам! Необходима недюжинная сила воли, чтобы воспроти-
виться тем крайностям, который совершает окружающая вас
толпа, и очень немногие обладают такого рода силой. Большая
часть понимает, что поступает дурно, и все-таки делает это, по-
тому что ее толкает и увлекает толпа. Члены ее знают, что не
последуй они за общим течением, им придется расплатиться за
это званием подлецов и сделаться жертвами чужого гнева. Чисто
материальный страх быть обруганным и получить побои соеди-
няется с моральным страхом - прослыть трусом.
У Манцони, в его <Обрученных>, мы находим прекрасную
страничку с описанием такого рода нравственной и психической
несостоятельности, до которой были доведены порядочные люди,
бывшие в толпе, несостоятельности, выразившейся в полнейшей
невозможности сопротивляться большинству, безрассудно стре-
мящемуся к преступлению: <...Это было непрерывное движение:
все толкали, тащили друг друга; были и остановки, вызванные
сомнением, нерешимостью, постоянной сменой контрастов, ре-
шений. Вдруг среди толпы подымается голос, проклятый голос:
<мы найдем это перед домом наместника;
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38