Причин этому много, так как вообще
причины всякого явления всегда многочисленны; но в данном
случае их можно свести к двум главным, именно: собрания эти
неоднородны и, так сказать, неорганические.
Очевидно, - нет потому и необходимости обращать на это
внимание, - что аналогия между агрегатом и составляющими
его единицами возможна только тогда, когда эти единицы равны
или, выражаясь точнее, весьма между собою схожи. Соединение
единиц, которые отличны друг от друга, не только не даст агре-
гата, воспроизводящего разнообразные черты его единиц, но
даже и совсем не может дать какого бы то ни было агрегата.
Человек, лошадь, рыба и насекомое не могут образовать друг с
другом никакого агрегата.
Здесь мы видим подтверждение встречающегося в арифметике
правила, по которому для сложения нескольких слагаемых не-
обходимо, чтобы они были однородны. Нельзя складывать фун-
ты со стульями или монеты с животными. Если бы мы во что бы
то ни стало желали сложить такие величины, то получилось бы
число, не имеющее ровно никакого смысла.
Если же аналогия между характером единиц и характером их
агрегата возможна только тогда, когда эти единицы имеют, по
меньшей мере, хотя бы некоторую степень сходства (как напри-
мер, люди), то легко вывести логическое заключение, что анало-
гия эта будет увеличиваться или уменьшаться с увеличением или
уменьшением сходства между составляющими агрегат единицами.
Всемирное собрание не может, очевидно, отражать в общем
различные характеры индивидов, его составляющих, с той же
степенью точности, с какой собрание, состоящее исключительно
из итальянцев или немцев, будет отражать особенность итальян-
ского или немецкого характера. То же можно сказать относи-
тельно суда присяжных (сопоставляя его например с собранием
экспертов), где слепой случай рядом с бакалейным торговцем
поместил человека науки; - относительно театра, где находятся
лица всевозможных состояний и степеней культуры; - относи-
тельно всех вообще многочисленных и разнообразных сборищ,
противопоставляя им собрания лиц известного класса или из-
вестного положения. Разнородность психологических элементов
(идей, интересов, вкусов, привычек) делает в первом случае не-
возможным сходство в характере между агрегатами и их состав-
Социология и коллективная психология
ными единицами, что возможно во втором случае, благодаря од-
нородности психологических элементов.
Однако недостаточно одного только сходства между единица-
ми, чтобы получить аналогию в характере между ними и состав-
ленным из них агрегатом; необходимо, чтобы эти единицы нахо-
дились между собою в постоянной и органической связи.
Спенсер в примере, цитированном в начале этого сочинения,
привел в виде доказательства того, что свойства составных частей
определяют свойства целого, тот случай, когда из твердых, хоро-
шо обожженных, правильных прямоугольных кирпичей можно
без известки построить довольно высокую стену, между тем как
невозможно достичь того же, если камни будут неправильны.
Легко понять, что возможность выстроить стену не зависит в
первом случае только от того, что мы будем пользоваться пра-
вильными кирпичами, вместо неправильных камней. Стена зави-
сит еще и от того, что кирпичи эти мы будем класть в известном
порядке, один на другом или один перед другим, т. е. что они бу-
дут прочно соединены между собою. Ясно на самом деле, что сме-
шай я эти же самые кирпичи без всякого порядка, кое-как, и аг-
регат, мною полученный, будет очень мало (или даже совсем не
будет) разниться от того, какой бы я мог получить, смешивая
камни, различные как по форме, так и по величине.
Перенеся это наблюдение на социологическую почву, мы сде-
лаем тот вывод, что случайные, неорганические соединения лю-
дей, каковы: суд присяжных, театральные зрители, толпа, не
могут, при проявлении своего характера, воспроизвести характер
составных единиц, точно так же, как неопределенная и беспоря-
дочная куча определенного вида кирпичей не может дать прямо-
угольной формы каждого отдельного кирпича.
Как в последнем случае необходимо правильное расположение
всех кирпичей, чтобы выстроить стену, так в первом случае, что-
бы агрегат представлял характер своих составных единиц, необ-
ходимо, чтобы эти единицы находились в постоянной и органи-
ческой связи между собою, каковы, например, члены одного и
того же семейства или члены одного и того же общественного
класса.
Итак, не только однородность, но и органическая связь между
единицами необходимы для того, чтобы составленный из них
агрегат воспроизводил их характерные особенности.
С. Сигеле <Преступная толпа>
III
Простое и логическое заключение, вытекающее из сделанных
нами выше наблюдений, может быть вкратце резюмировано сле-
дующим образом: Принцип Спенсера - характер агрегата опре-
деляется характером единиц, его составляющих, - совершенно
точен и может быть применим во всей своей полноте в том слу-
чае, когда речь идет об агрегатах, составленных из однородных и
органически между собою соединенных единиц; но он перестает
быть совершенно точным и может быть понимаем только в очень
узком смысле, когда говорится об имеющих малую однородность
и ничтожную органическую связь единицах.
Наконец он делается совершенно ложным и неприменимым,
когда агрегат состоит из неоднородных и неорганических единиц.
Эта эволюция в применении Спенсерова принципа к человечес-
ким агрегатам ясно указывает нам на то, что там, где эти агрега-
ты однородны и связаны органически, они управляются социаль-
ными законами, - которые, как мы сказали, хотя и более ши-
роки, но параллельны законам индивидуальной психологии, -
тогда как, по мере того, как агрегаты делаются менее однород-
ными и органическая связь их уменьшается, - возможность
применять к ним социальные законы делается гораздо меньшей,
и последние заменяются законами коллективной психологии,
которые, как было сказано, совершенно отличны от законов ин-
дивидуальной психологии.
Коллективная психология занимает совершенно другую сферу
и в своем развитии идет по пути, диаметрально противополож-
ному социологии; она имеет права гражданства там, где послед-
няя вовсе не имеет места, и ее законы управляют там, над чем
социологические законы потеряли свою власть.
Чем более временно и случайно собрание индивидов, чем бо-
лее оно является неорганическим, тем далее отстоит оно от Спен-
серовой аксиомы и тем скорее входит в сферу наблюдений кол-
лективной психологии.
Среди названных нами человеческих агрегатов, более или ме-
нее разнородных и неорганических, каковы: суд присяжных, съез-
Социология и коллективная психология
ды, театры, вообще всякого рода кратковременные собрания, ко-
торые более чем всякие другие не подчинены законам социоло-
гии и вполне управляются законами коллективной психологии,
можно, если не ошибаемся, назвать толпу.
В самом деле, толпа представляет из себя человеческой агре-
гат, разнородный по преимуществу, так как она составлена из
индивидов обоего пола, всех возрастов, классов, социальных
состояний, всех степеней нравственности и культуры, и по пре-
имуществу же неорганический, так как она образуется без пред-
варительного соглашения, произвольно, неожиданно.
Изучение психологии толпы будет, таким образом, изучением
коллективной психологии при помощи явлений, лучше, чем вся-
кие другие, позволяющих исследовать ее законы и обнаружить
их действие.
Вот скромное предположение того, что мы намерены сделать в
этом сочинении, чтобы в конце концов быть в состоянии дать
себе точный отчет в природе преступлений толпы и опасности их
для общества.
ГЛАВА ПЕРВАЯ
ПСИХОФИЗИОЛОГИЯ ТОЛПЫ
Вопрос об уголовной ответственности сравнительно прост, если
виновником преступления является одно лицо. Напротив, он
значительно осложняется, когда в одном и том же преступле-
нии участвует много лиц, так как тогда нужно исследовать
участие, которое принимал каждый в данном преступном дейс-
твии. Но вопрос делается крайне трудным, когда виновниками
преступления является не несколько лиц, даже не много лиц, а
очень большое число их, столь большое, что его трудно точно
определить.
Приведение в исполнение присужденного наказания, легкое в
первом случае и более трудное во втором, в последнем случае
делается совершенно невозможным, потому что неизвестно, где
найти истинных преступников, и нет, таким образом, возмож-
ности их наказать.
Как же тогда поступают? Одни, следуя ужасному военному
закону наказания через 10-го, т. е., наказав нескольких человек,
с успехом, но часто без всякого смысла, прекращают в толпе
волнение и внушают ей страх. Другие, следуя примеру Таркви-
ния (что бесспорно будет более логично, но все же далеко не
вполне справедливо), рассуждавшего, что для победы над врага-
ми необходимо поражать самых высоких, - наказывают глав-
ных зачинщиков и подстрекателей, в которых никогда нет недо-
статка в толпе.
Поставленные между этими двумя нелогичными выводами,
народные судьи часто оставляют всех на свободе, поступая таким
образом по словам Тацита, сказавшего, что <там, где виновных
много, не должно наказывать никого>. Это и будет тот случай,
когда, как говорит Пеллегрино Росси, благодаря глупому рас-
суждению, виновные остаются безнаказанными.
Но справедлива ли безнаказанность? Если она справедлива, то
на каком основании? Если же наоборот, то каким же тогда обра-
Психофизиология толпы
зом противодействовать преступлениям, совершаемым толпою?
Ответить на эти вопросы и будет целью нашего сочинения.
Классическая школа уголовного права никогда не задавала себе
вопроса, должно ли преступление, совершенное толпою, наказы-
ваться так же, как преступление одного человека. И это было
вполне естественно. Ей было совершенно достаточно изучить
преступление, как юридическую субстанцию; преступник был у
нее на втором плане; это был X, которого не хотели и не умели
определить. Для нее очень мало значения имело то обстоятельс-
тво, происходил ли преступник от эпилептических или пьянст-
вующих родителей, или же от здоровых; принадлежал ли он к
той или другой расе, родился в холодном или жарком климате,
был ли он до этого хорошего или дурного поведения. Знание
условий, при которых было совершено преступление, тоже каза-
лось ей не имеющим значения. В ее глазах, как бы преступник
ни действовал: один ли, или под влиянием толпы, возбуждавшей
и опьянявшей его своими криками, - всегда причиной, тол-
кавшей его на преступление, была его свободная воля. За один и
тот же проступок всегда назначалось одно и то же наказание.
При таком юридическом принципе действия судей были ло-
гичны; при отсутствии же этого принципа их выводы должны
были пасть сами собой. Это и случилось.
Позитивная школа доказала, что свободная воля - иллюзия
сознания; она открыла неизвестный до сих пор мир антрополо-
гических, физических и социальных факторов преступления и
подняла до юридического принципа идею, которая бессознатель-
но уже чувствовалась всеми, но не могла найти себе места среди
строгих юридических формул, - идею о том, что преступление,
совершенное толпою, должно судиться отлично от того преступ-
ления, которое совершено одним лицом, и это потому, что в пер-
вом и во втором случаях участие, принимаемое антропологичес-
кими и социальными факторами, совершенно различно.
Пюльезе первый изложил в брошюре, озаглавленной <О коллек-
тивном преступлении>, доктрину уголовной ответственности за
С. Сигеле <Преступная толпа>
коллективное преступление. Он допускает полу-ответственность для
всех тех, которые совершили преступление, увлеченные толпой.
<Когда, - писал он, - преступником, является толпа или бун-
тующий народ, то индивид не действует, как отдельный эле-
мент, но представляет из себя каплю выступившего из берегов
потока, и руки, которыми он наносит удары, как бы сами собой
превращаются в бессознательное орудие>.
Я пополнил мысль Пюльезе, попытавшись при помощи неко-
торого сравнения дать антропологическую подкладку его теории:
я сравнил в последующих главах преступление, совершенное под
влиянием толпы, с преступлением отдельного лица, совершен-
ным под влиянием страсти.
Пюльезе назвал коллективным преступлением то странное и
сложное явление, когда толпа совершает преступление, увлечен-
ная чарующими словами демагога или раздраженная каким-
нибудь фактом, который является несправедливостью или оби-
дой по отношению к ней, или хотя бы кажется ей таковым. Я
предпочел называть такой факт просто преступлением толпы,
так как, по моему мнению, существуют два вида коллективных
преступлений, которые необходимо ясно различать: есть пре-
ступления, совершенные вследствие общего всему агрегату при-
родного к ним влечения, каковы: разбой, каморра, мафия, и есть
преступления, вызванные страстями, выражающиеся самым
ясным образом в преступлениях толпы.
Первый случай аналогичен преступлению, совершенному при-
рожденным преступником, а второй - такому, которое соверше-
но случайным преступником.
Первое всегда может быть предупреждено, второе - никогда.
В первом одерживает верх антропологический фактор, во втором
господствует фактор социальный. Первое возбуждает постоян-
ный и весьма сильный ужас против лиц, его совершивших; вто-
рое - только легкое и кратковременное спасение.
Итак, предложенная Пюльезе полуответственность за пре-
ступления, совершенные толпою, была справедлива если и не
сама по себе, то как средство достичь намеченной цели.
Самым лучшим достижением желанной цели в каком-нибудь
частном случае будет по-видимому применение полуответствен-
Исихофизиология толпы
ности, так как при этом преступление массы будет наказано с
большей снисходительностью, чем преступление одного индивида.
Но, говоря научным языком, полуответственность равносиль-
на абсурду, особенно в глазах людей, держащихся того мнения,
что человек всегда вполне ответствен за все свои поступки.
Позитивная теория должна быть обоснована иначе.
Нам незачем искать, ответственны или полуответственны ви-
новники преступления, совершенного разъяренною толпою, -
старые формулы, выражающие глупые идеи; мы должны только
найти наиболее целесообразный способ для того, чтобы им про-
тиводействовать. Вот задача, которую нам необходимо решить.
II
Прежде чем определить болезнь и прописать лекарство, необходимо
сделать ей диагноз. Точно также, прежде чем рассуждать о том, что
такое преступление толпы и какие существуют средства для его
уничтожения, необходимо сначала изучить его в его проявлениях.
Итак, прежде всего мы исследуем, какие чувства заставляют
толпу действовать, и затем попытаемся изложить ее психологию.
<Толпа, - писал Тард, - это - груда разнородных, незнакомых
между собою элементов. Лишь только искра страсти, переска-
кивая от одного к другому, наэлектризует эту нестройную
массу, последняя получает нечто вроде внезапной, самопроиз-
вольно зарождающейся организации. Разрозненность переходит
в связь, шум обращается в нечто чудовищное, стремящееся к
своей цели с неудержимым упорством. Большинство пришло сю-
да, движимое простым любопытством; но лихорадка, охва-
тившая нескольких, внезапно завладевает сердцами всех, и все
стремятся к разрушению. Человек, прибежавший только с тем,
чтобы воспрепятствовать смерти невинного, одним из первых
заражается стремлением к человекоубийству и, что еще уди-
вительнее, совершенно не удивляется этому>.
Что непонятно в толпе, так это - ее внезапная организация.
В ней нет никакого предварительного стремления к общей цели,
С. Сигеле <Преступная толпа>
следовательно невозможно, чтобы она обладала коллективным
желанием, обусловленным возбужденными элементарными си-
лами всех составляющих ее лиц. Между тем, среди бесконечного
разнообразия ее движений мы видим некоторую целесообраз-
ность в поступках и стремлениях и слышим определенную ноту,
несмотря на диссонанс тысячи голосов. Само слово толпа, как
имя собирательное, указывает на то, что масса отдельных лично-
стей отождествляется с одной личностью. Таким образом, яв-
ляется настоятельной необходимостью определить - хотя бы и
не было возможности дать себе в этом ясного отчета - действие
того нечто, которое служит причиной единства мыслей, наблю-
даемого в толпе. Это нечто не есть появление на сцене самых
низких умственных сил и вместе с тем не может претендовать на
степень известной интеллектуальной способности;
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38
причины всякого явления всегда многочисленны; но в данном
случае их можно свести к двум главным, именно: собрания эти
неоднородны и, так сказать, неорганические.
Очевидно, - нет потому и необходимости обращать на это
внимание, - что аналогия между агрегатом и составляющими
его единицами возможна только тогда, когда эти единицы равны
или, выражаясь точнее, весьма между собою схожи. Соединение
единиц, которые отличны друг от друга, не только не даст агре-
гата, воспроизводящего разнообразные черты его единиц, но
даже и совсем не может дать какого бы то ни было агрегата.
Человек, лошадь, рыба и насекомое не могут образовать друг с
другом никакого агрегата.
Здесь мы видим подтверждение встречающегося в арифметике
правила, по которому для сложения нескольких слагаемых не-
обходимо, чтобы они были однородны. Нельзя складывать фун-
ты со стульями или монеты с животными. Если бы мы во что бы
то ни стало желали сложить такие величины, то получилось бы
число, не имеющее ровно никакого смысла.
Если же аналогия между характером единиц и характером их
агрегата возможна только тогда, когда эти единицы имеют, по
меньшей мере, хотя бы некоторую степень сходства (как напри-
мер, люди), то легко вывести логическое заключение, что анало-
гия эта будет увеличиваться или уменьшаться с увеличением или
уменьшением сходства между составляющими агрегат единицами.
Всемирное собрание не может, очевидно, отражать в общем
различные характеры индивидов, его составляющих, с той же
степенью точности, с какой собрание, состоящее исключительно
из итальянцев или немцев, будет отражать особенность итальян-
ского или немецкого характера. То же можно сказать относи-
тельно суда присяжных (сопоставляя его например с собранием
экспертов), где слепой случай рядом с бакалейным торговцем
поместил человека науки; - относительно театра, где находятся
лица всевозможных состояний и степеней культуры; - относи-
тельно всех вообще многочисленных и разнообразных сборищ,
противопоставляя им собрания лиц известного класса или из-
вестного положения. Разнородность психологических элементов
(идей, интересов, вкусов, привычек) делает в первом случае не-
возможным сходство в характере между агрегатами и их состав-
Социология и коллективная психология
ными единицами, что возможно во втором случае, благодаря од-
нородности психологических элементов.
Однако недостаточно одного только сходства между единица-
ми, чтобы получить аналогию в характере между ними и состав-
ленным из них агрегатом; необходимо, чтобы эти единицы нахо-
дились между собою в постоянной и органической связи.
Спенсер в примере, цитированном в начале этого сочинения,
привел в виде доказательства того, что свойства составных частей
определяют свойства целого, тот случай, когда из твердых, хоро-
шо обожженных, правильных прямоугольных кирпичей можно
без известки построить довольно высокую стену, между тем как
невозможно достичь того же, если камни будут неправильны.
Легко понять, что возможность выстроить стену не зависит в
первом случае только от того, что мы будем пользоваться пра-
вильными кирпичами, вместо неправильных камней. Стена зави-
сит еще и от того, что кирпичи эти мы будем класть в известном
порядке, один на другом или один перед другим, т. е. что они бу-
дут прочно соединены между собою. Ясно на самом деле, что сме-
шай я эти же самые кирпичи без всякого порядка, кое-как, и аг-
регат, мною полученный, будет очень мало (или даже совсем не
будет) разниться от того, какой бы я мог получить, смешивая
камни, различные как по форме, так и по величине.
Перенеся это наблюдение на социологическую почву, мы сде-
лаем тот вывод, что случайные, неорганические соединения лю-
дей, каковы: суд присяжных, театральные зрители, толпа, не
могут, при проявлении своего характера, воспроизвести характер
составных единиц, точно так же, как неопределенная и беспоря-
дочная куча определенного вида кирпичей не может дать прямо-
угольной формы каждого отдельного кирпича.
Как в последнем случае необходимо правильное расположение
всех кирпичей, чтобы выстроить стену, так в первом случае, что-
бы агрегат представлял характер своих составных единиц, необ-
ходимо, чтобы эти единицы находились в постоянной и органи-
ческой связи между собою, каковы, например, члены одного и
того же семейства или члены одного и того же общественного
класса.
Итак, не только однородность, но и органическая связь между
единицами необходимы для того, чтобы составленный из них
агрегат воспроизводил их характерные особенности.
С. Сигеле <Преступная толпа>
III
Простое и логическое заключение, вытекающее из сделанных
нами выше наблюдений, может быть вкратце резюмировано сле-
дующим образом: Принцип Спенсера - характер агрегата опре-
деляется характером единиц, его составляющих, - совершенно
точен и может быть применим во всей своей полноте в том слу-
чае, когда речь идет об агрегатах, составленных из однородных и
органически между собою соединенных единиц; но он перестает
быть совершенно точным и может быть понимаем только в очень
узком смысле, когда говорится об имеющих малую однородность
и ничтожную органическую связь единицах.
Наконец он делается совершенно ложным и неприменимым,
когда агрегат состоит из неоднородных и неорганических единиц.
Эта эволюция в применении Спенсерова принципа к человечес-
ким агрегатам ясно указывает нам на то, что там, где эти агрега-
ты однородны и связаны органически, они управляются социаль-
ными законами, - которые, как мы сказали, хотя и более ши-
роки, но параллельны законам индивидуальной психологии, -
тогда как, по мере того, как агрегаты делаются менее однород-
ными и органическая связь их уменьшается, - возможность
применять к ним социальные законы делается гораздо меньшей,
и последние заменяются законами коллективной психологии,
которые, как было сказано, совершенно отличны от законов ин-
дивидуальной психологии.
Коллективная психология занимает совершенно другую сферу
и в своем развитии идет по пути, диаметрально противополож-
ному социологии; она имеет права гражданства там, где послед-
няя вовсе не имеет места, и ее законы управляют там, над чем
социологические законы потеряли свою власть.
Чем более временно и случайно собрание индивидов, чем бо-
лее оно является неорганическим, тем далее отстоит оно от Спен-
серовой аксиомы и тем скорее входит в сферу наблюдений кол-
лективной психологии.
Среди названных нами человеческих агрегатов, более или ме-
нее разнородных и неорганических, каковы: суд присяжных, съез-
Социология и коллективная психология
ды, театры, вообще всякого рода кратковременные собрания, ко-
торые более чем всякие другие не подчинены законам социоло-
гии и вполне управляются законами коллективной психологии,
можно, если не ошибаемся, назвать толпу.
В самом деле, толпа представляет из себя человеческой агре-
гат, разнородный по преимуществу, так как она составлена из
индивидов обоего пола, всех возрастов, классов, социальных
состояний, всех степеней нравственности и культуры, и по пре-
имуществу же неорганический, так как она образуется без пред-
варительного соглашения, произвольно, неожиданно.
Изучение психологии толпы будет, таким образом, изучением
коллективной психологии при помощи явлений, лучше, чем вся-
кие другие, позволяющих исследовать ее законы и обнаружить
их действие.
Вот скромное предположение того, что мы намерены сделать в
этом сочинении, чтобы в конце концов быть в состоянии дать
себе точный отчет в природе преступлений толпы и опасности их
для общества.
ГЛАВА ПЕРВАЯ
ПСИХОФИЗИОЛОГИЯ ТОЛПЫ
Вопрос об уголовной ответственности сравнительно прост, если
виновником преступления является одно лицо. Напротив, он
значительно осложняется, когда в одном и том же преступле-
нии участвует много лиц, так как тогда нужно исследовать
участие, которое принимал каждый в данном преступном дейс-
твии. Но вопрос делается крайне трудным, когда виновниками
преступления является не несколько лиц, даже не много лиц, а
очень большое число их, столь большое, что его трудно точно
определить.
Приведение в исполнение присужденного наказания, легкое в
первом случае и более трудное во втором, в последнем случае
делается совершенно невозможным, потому что неизвестно, где
найти истинных преступников, и нет, таким образом, возмож-
ности их наказать.
Как же тогда поступают? Одни, следуя ужасному военному
закону наказания через 10-го, т. е., наказав нескольких человек,
с успехом, но часто без всякого смысла, прекращают в толпе
волнение и внушают ей страх. Другие, следуя примеру Таркви-
ния (что бесспорно будет более логично, но все же далеко не
вполне справедливо), рассуждавшего, что для победы над врага-
ми необходимо поражать самых высоких, - наказывают глав-
ных зачинщиков и подстрекателей, в которых никогда нет недо-
статка в толпе.
Поставленные между этими двумя нелогичными выводами,
народные судьи часто оставляют всех на свободе, поступая таким
образом по словам Тацита, сказавшего, что <там, где виновных
много, не должно наказывать никого>. Это и будет тот случай,
когда, как говорит Пеллегрино Росси, благодаря глупому рас-
суждению, виновные остаются безнаказанными.
Но справедлива ли безнаказанность? Если она справедлива, то
на каком основании? Если же наоборот, то каким же тогда обра-
Психофизиология толпы
зом противодействовать преступлениям, совершаемым толпою?
Ответить на эти вопросы и будет целью нашего сочинения.
Классическая школа уголовного права никогда не задавала себе
вопроса, должно ли преступление, совершенное толпою, наказы-
ваться так же, как преступление одного человека. И это было
вполне естественно. Ей было совершенно достаточно изучить
преступление, как юридическую субстанцию; преступник был у
нее на втором плане; это был X, которого не хотели и не умели
определить. Для нее очень мало значения имело то обстоятельс-
тво, происходил ли преступник от эпилептических или пьянст-
вующих родителей, или же от здоровых; принадлежал ли он к
той или другой расе, родился в холодном или жарком климате,
был ли он до этого хорошего или дурного поведения. Знание
условий, при которых было совершено преступление, тоже каза-
лось ей не имеющим значения. В ее глазах, как бы преступник
ни действовал: один ли, или под влиянием толпы, возбуждавшей
и опьянявшей его своими криками, - всегда причиной, тол-
кавшей его на преступление, была его свободная воля. За один и
тот же проступок всегда назначалось одно и то же наказание.
При таком юридическом принципе действия судей были ло-
гичны; при отсутствии же этого принципа их выводы должны
были пасть сами собой. Это и случилось.
Позитивная школа доказала, что свободная воля - иллюзия
сознания; она открыла неизвестный до сих пор мир антрополо-
гических, физических и социальных факторов преступления и
подняла до юридического принципа идею, которая бессознатель-
но уже чувствовалась всеми, но не могла найти себе места среди
строгих юридических формул, - идею о том, что преступление,
совершенное толпою, должно судиться отлично от того преступ-
ления, которое совершено одним лицом, и это потому, что в пер-
вом и во втором случаях участие, принимаемое антропологичес-
кими и социальными факторами, совершенно различно.
Пюльезе первый изложил в брошюре, озаглавленной <О коллек-
тивном преступлении>, доктрину уголовной ответственности за
С. Сигеле <Преступная толпа>
коллективное преступление. Он допускает полу-ответственность для
всех тех, которые совершили преступление, увлеченные толпой.
<Когда, - писал он, - преступником, является толпа или бун-
тующий народ, то индивид не действует, как отдельный эле-
мент, но представляет из себя каплю выступившего из берегов
потока, и руки, которыми он наносит удары, как бы сами собой
превращаются в бессознательное орудие>.
Я пополнил мысль Пюльезе, попытавшись при помощи неко-
торого сравнения дать антропологическую подкладку его теории:
я сравнил в последующих главах преступление, совершенное под
влиянием толпы, с преступлением отдельного лица, совершен-
ным под влиянием страсти.
Пюльезе назвал коллективным преступлением то странное и
сложное явление, когда толпа совершает преступление, увлечен-
ная чарующими словами демагога или раздраженная каким-
нибудь фактом, который является несправедливостью или оби-
дой по отношению к ней, или хотя бы кажется ей таковым. Я
предпочел называть такой факт просто преступлением толпы,
так как, по моему мнению, существуют два вида коллективных
преступлений, которые необходимо ясно различать: есть пре-
ступления, совершенные вследствие общего всему агрегату при-
родного к ним влечения, каковы: разбой, каморра, мафия, и есть
преступления, вызванные страстями, выражающиеся самым
ясным образом в преступлениях толпы.
Первый случай аналогичен преступлению, совершенному при-
рожденным преступником, а второй - такому, которое соверше-
но случайным преступником.
Первое всегда может быть предупреждено, второе - никогда.
В первом одерживает верх антропологический фактор, во втором
господствует фактор социальный. Первое возбуждает постоян-
ный и весьма сильный ужас против лиц, его совершивших; вто-
рое - только легкое и кратковременное спасение.
Итак, предложенная Пюльезе полуответственность за пре-
ступления, совершенные толпою, была справедлива если и не
сама по себе, то как средство достичь намеченной цели.
Самым лучшим достижением желанной цели в каком-нибудь
частном случае будет по-видимому применение полуответствен-
Исихофизиология толпы
ности, так как при этом преступление массы будет наказано с
большей снисходительностью, чем преступление одного индивида.
Но, говоря научным языком, полуответственность равносиль-
на абсурду, особенно в глазах людей, держащихся того мнения,
что человек всегда вполне ответствен за все свои поступки.
Позитивная теория должна быть обоснована иначе.
Нам незачем искать, ответственны или полуответственны ви-
новники преступления, совершенного разъяренною толпою, -
старые формулы, выражающие глупые идеи; мы должны только
найти наиболее целесообразный способ для того, чтобы им про-
тиводействовать. Вот задача, которую нам необходимо решить.
II
Прежде чем определить болезнь и прописать лекарство, необходимо
сделать ей диагноз. Точно также, прежде чем рассуждать о том, что
такое преступление толпы и какие существуют средства для его
уничтожения, необходимо сначала изучить его в его проявлениях.
Итак, прежде всего мы исследуем, какие чувства заставляют
толпу действовать, и затем попытаемся изложить ее психологию.
<Толпа, - писал Тард, - это - груда разнородных, незнакомых
между собою элементов. Лишь только искра страсти, переска-
кивая от одного к другому, наэлектризует эту нестройную
массу, последняя получает нечто вроде внезапной, самопроиз-
вольно зарождающейся организации. Разрозненность переходит
в связь, шум обращается в нечто чудовищное, стремящееся к
своей цели с неудержимым упорством. Большинство пришло сю-
да, движимое простым любопытством; но лихорадка, охва-
тившая нескольких, внезапно завладевает сердцами всех, и все
стремятся к разрушению. Человек, прибежавший только с тем,
чтобы воспрепятствовать смерти невинного, одним из первых
заражается стремлением к человекоубийству и, что еще уди-
вительнее, совершенно не удивляется этому>.
Что непонятно в толпе, так это - ее внезапная организация.
В ней нет никакого предварительного стремления к общей цели,
С. Сигеле <Преступная толпа>
следовательно невозможно, чтобы она обладала коллективным
желанием, обусловленным возбужденными элементарными си-
лами всех составляющих ее лиц. Между тем, среди бесконечного
разнообразия ее движений мы видим некоторую целесообраз-
ность в поступках и стремлениях и слышим определенную ноту,
несмотря на диссонанс тысячи голосов. Само слово толпа, как
имя собирательное, указывает на то, что масса отдельных лично-
стей отождествляется с одной личностью. Таким образом, яв-
ляется настоятельной необходимостью определить - хотя бы и
не было возможности дать себе в этом ясного отчета - действие
того нечто, которое служит причиной единства мыслей, наблю-
даемого в толпе. Это нечто не есть появление на сцене самых
низких умственных сил и вместе с тем не может претендовать на
степень известной интеллектуальной способности;
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38