В силу
разделения труда все более отчетливо обнаруживается простота и даже
примитивность интеллектуальных функций для подавляющего большинства лиц,
занятых в науке. Происходит престижное обесценивание самой деятельности
ученого сравнительно с уровнем недавнего прошлого. Вместе с тем, чтобы стать
крупным ученым, теперь действительно требуется более высокое
интеллектуальное развитие и выдающийся вклад в науку, или, на худой конец,
-- более выдающиеся способности карьериста. Поэтому выбиться в крупные
ученые исключительно за счет научных открытий теперь труднее, чем раньше.
Талантом и интеллектуальным трудом рядовых работников науки благодаря самой
социальной структуре научных исследований часто пользуются люди, занятые
организационной деятельностью или занимающие ответственные посты. Все это
создает определенную моральную и психологическую атмосферу в науке, ничего
общего не имеющую с теми идиллическими картинками, которые можно вычитать в
самых критических и обличительных произведениях художественной литературы и
мемуарах, посвященных науке прошлого.
Современная наука не есть сфера человеческой деятельности, участники
которой только и заняты поисками истины. Наука содержит в себе не только и
даже не столько научность как таковую, которая совсем не похожа на науку в
общепринятом стиле, но и антинаучность, которая глубоко враждебна научности,
но выглядит гораздо более научно, чем сама научность. Увы, этот мир так уж
устроен. Здесь все раздвоено и вывернуто наизнанку. Принципы научности и
антинаучности диаметрально противоположны. Научность производит абстракции,
антинаучность их разрушает под тем предлогом, что не учитывается то-то и
то-то. Научность устанавливает строгие понятия, антинаучность делает их
многосмысленными под предлогом охвата реального многообразия. Научность
избегает использовать те средства, без которых можно обойтись. Антинаучность
стремится привлечь все, что можно привлечь под тем или иным предлогом.
Научность стремится найти простое и ясное в сложном и запутанном.
Антинаучность стремится запутать простое и сделать труднопонимаемым
очевидное. Научность стремится к установлению обычности всего, что кажется
необычным. Антинаучность стремится к сенсационности, к приданию обычным
явлениям формы загадочности и таинственности. Причем, сначала научность и
антинаучность (под другими названиями, конечно) рассматривают как
равноправные стороны единой науки, но затем антинаучность берет верх,
подобно тому, как сорняки глушат оставленные без прополки культурные
растения. Научности в рамках науки отводится жалкая роль чего-то
низкосортного. Ее терпят лишь в той мере, в какой за ее счет может жить
антинаучность. В тенденции ее стремятся изгнать из науки насовсем, ибо она
есть укор для нечистой совести. Это -- типичный случай борьбы социальности и
антисоциальности. Причем, научность, представляет элемент и средство
антисоциальности, тогда как антинаучность есть ярчайшее выражение
социальности. Так что когда возлагают надежды на то, что наука будет играть
роль средства прогресса цивилизации, то совершают грубейшую ошибку. Наука
есть массовое явление, само целиком и полностью управляемое социальными
законами и лишь в ничтожной мере содержащее в себе научность (т.е. лишь в
ничтожной мере продуцирующее антисоциальность). А в условиях чистой
социальности элемент научности в науке стремится к нулю.
КРЫСЫ
Качества социальных индивидов можно разделить на негативные и
позитивные. Пример первых -- ум. Пример вторых -- глупость. Мы хотим
обратить внимание на то, что...
ДЕНЬ РОЖДЕНИЯ ПРЕТЕНДЕНТА
Празднование дня рождения Претендента было задумано как единение всех
сил ибанской либеральной мыслящей интеллигенции. Ужин проходил как обычно.
Жрали. Пили. Произносили тосты. Претендент непрерывно разглагольствовал.
Социолог пытался перекричать Претендента, а Супруга -- Социолога. Потом
Претендент упился и уединился с Мыслителем и Мазилой. Общество распалось на
группы. В одной из групп вертлявый молодящийся человечек, ближайший друг
всех ибанских знаменитостей, стал рассказывать интересные истории про
китайцев. В том числе он рассказал и общеизвестную историю о том, как из-за
грамматической ошибки нескольким десяткам тысяч человек вместо кос отрезали
головы. Но рассказал он ее так великолепно, что все весело смеялись.
Карьерист сказал по этому поводу, что ему однажды пришлось в Англии
присутствовать на приеме у одного крупного математика (он назвал известное
всему миру имя). Присутствовали всякого рода знаменитости, в том числе
хорошо известный вам всем специалист по Ибанску. Он рассказывал о наших
давно изжитых и позабытых событиях. Одна дама воскликнула: "Боже! Так они
скоро друг друга насовсем перестреляют". Математик попросил у ибановеда
какие-то данные эмпирического порядка и углубился в вычисления. Через
полчаса, когда все уже забыли об этой теме, математик объявил, что по его
подсчетам ибанцы смогут перестрелять друг друга лишь через сто лет. Сначала
все были поражены, потом долго и весело смеялись. После рассказа Карьериста
наступило неловкое молчание, быстро сменившееся смехом. А ведь
действительно, сказал Мыслитель, они на нас смотрят так же, как мы на
китайцев. Здесь есть одно отличие, сказал Карьерист. И я об этом сказал
тогда своим английским собеседникам. История с древними китайцами не есть
факт нашей жизни. А то, о чем говорил ибановед англичанам, есть факт в их
собственной жизни. Причем настолько серьезный, что многое в их жизни нельзя
понять, игнорируя его. Но эти кретины органически неспособны понять это.
В другой группе говорили о Клеветнике и Шизофренике. Неврастеник
сказал, что Шизофреник пишет совершенно бредовый трактат в духе модных
сейчас сенсационных разоблачений. Конечно, ничего особенного в нем нет. Но
неприятности могут быть. И Социолог теперь вряд ли сможет его вытянуть, как
в прошлый раз. Да, сказала Супруга, если бы не Социолог, то тогда
Шизофренику был бы капут. А Клеветник, судя по всему, совсем выдохся и
опустился. Когда-то он неплохо писал. Да и лекции читал интересно. Теперь
вроде ничего уже не может. Что поделаешь, время идет, меняются критерии.
Много талантливой и более образованной молодежи выросло. Вот у Мыслителя
статью там перевели. Кстати, у меня вышла брошюра. Правда, она считается
популярной. Но мне в ней удалось... Кис сказал, что он начал работать над
очень сложной и важной темой. Такую тему надо годами обдумывать. А редакция
требует, чтобы через месяц в набор сдать. Это несерьезно! Это же не землю
копать. Они там привыкли писать всякое и не имеют ни малейшего
представления... Та моя статья, которую перевели... Да, на английский...
Хорошая статья... Теперь не часто можно прочитать такое... Так я над ней два
года работал... Потому и получилась отличная работа.
Тут стало известно, что скоро приедет Помощник. Претендент мигом
протрезвел. Кис покрылся красными пятнами и на всякий случай сходил в
туалет. Все встали. И стоя руки по швам и затаив дыхание два часа ждали
прибытия высокого гостя. Гость заехал на минутку. И просидел чуть не до
утра. Есть отказался. И сожрал гуся с яблоками, утку по-пекински, банку
черной икры, банку красной икры, кусок жареной телятины, шашлык и многое
другое. И выпил стакан водки, стакан коньяку, три бутылки пива, опять стакан
коньяку и опять стакан водки. Одновременно он кидал в благоговейно разинутые
пасти собравшихся такие банальности, что фраза Супруги "Претендент среди Них
-- белая ворона", сказанная в минуту припадка гражданского мужества, (после
третьей рюмки), теряла комизм и обретала трагические очертания. В заключение
Помощник (большой политик, ничего не скажешь, заметил после этого Кис)
объявил приятную для всех новость. За выпуск двенадцати юбилейных номеров
Журнала со ста двадцатью юбилейными статьями Претендент удостоен высокой
награды. Мыслитель тоже удостоен награды, чуть поменьше, чем Претендент, но
тоже высокой. Потом все по этому поводу ехидно переглядывались. Ну и ну!
Мыслитель на себе всю работу тащит, а Претендент только и делает, что
околачивается в приемных и сидит в президиумах. Такова се ля ви, сказал
Мыслитель грустно. Претендент и Мыслитель (а также все остальные
приглашенные и неприглашенные) о награде знали давно (из-за этого, между
нами говоря, и сборище устроили, но были потрясены неожиданностью и
преисполнились уверенности. Всем стало совершенно очевидно, что вопрос о
Директоре предрешен. И наступило некоторое успокоение. Супруга, однако,
призвала к бдительности. Мы победили, это вне всякого сомнения, сказала она.
Но эти гады без боя свои позиции не сдадут. Надо быть готовыми к любой их
пакости. Если кому рассказать, что пришлось нам выдержать, прежде чем..., не
поверят, сказал Претендент. Без борьбы ни одно большое дело не делается,
сказала Супруга, и прослезилась. Удачная мысль, подумала она, надо записать,
пока не украли.
КРЫСЫ
Социальными действиями мы называем такие действия крысиных особей и
групп крыс, которые суть их действия по отношению к другим особям и группам,
так или иначе затрагивающие их интересы. Причем эти действия являются
преднамеренными (крысиные особи так или иначе отдают себе отчет в том, к
чему приведут их действия для других особей), свободными (крысиные особи их
могут осуществлять и не осуществлять) и эгоистичными (крысиные особи
осуществляют их в своих интересах). Мы категорически возражаем в данном
пункте против отождествления сознательности, свободности и
заинтересованности действий крысиных особей с аналогичными качествами
социальных действий людей. Сознательность человеческих действий означает,
что они обдуманы и оценены с точки зрения исторически завоеванных правовых и
нравственных (и, возможно, иных) критериев. Свобода человеческих действий
означает, что человеку существующими общественными институтами и привычным
способом жизни гарантированы возможности осуществления действий
определенного рода (таковы, например, свобода слова, свобода совести,
свобода передвижений и т.п.). Соблюдение своих интересов человеком
предполагает учет интересов других людей и нахождение оптимальных вариантов
поведения (соглашения, взаимные уступки, договор, слово и т.п.). Ничего
подобного нет в отношении крысиных действий, ибо они исключают оценочные
критерии и исторически завоеванные, преемственные и охраняемые обществом
институты, лишь благодаря которым человеческое общество отделилось от
обществ животных и оказалось способным к небиологическому прогрессу.
МНЕНИЕ БОЛТУНА
Неврастеник сказал, что он это предвидел. В общем, они победили. Теперь
начнется дележ мест. Вопрос, в общем, решен. Болтун сказал, что все это
ерунда, самообман, иллюзии. Претендент и его банда выдают желаемое за
действительное и распространяют выгодные для них слухи. Награды никакой роли
не играют. Теперь всех награждают. Претендент в директора все равно не
пройдет. Речи Болтуна доходили до конкурентов, завистников и недовольных.
Все знали, что Болтун -- не дурак, слов на ветер зря не бросает. Но не
понимали, в чем основа его уверенности. Его прогнозы всегда сбывались, и его
заявление внушало тревогу. Мыслитель пытался порасспросить Неврастеника и
потом Мазилу, откуда у Болтуна сведения. Мазила сказал, что у Болтуна
никогда никаких сведений не бывает, и потому он всегда говорит правду.
Неврастеник сказал, что сведений пока еще ни у кого нет. Есть только
предположения. А между тем основа уверенности Болтуна была проста. И он ее
не скрывал.
Претендент не пройдет, говорил Болтун и предлагал всем желающим пари.
Почему? Очень просто. Вы считаете, что Претендент -- талантливый карьерист,
хотя и ничтожен как ученый и вообще сочинитель текстов. Я согласен. Но дело
все в том, что талантливый карьерист в кругу карьеристов такая же редкость,
как и талантливый писатель среди необъятного числа преуспевших ибанских
писателей. Самый наивыгоднейший метод делания карьеры, к которому прибегает
несомненно талантливый карьерист Претендент, в ибанских условиях, однако,
дает колоссальные преимущества бездарным карьеристам. Даже сам Хозяин
захватил власть и создал свою систему власти вовсе не благодаря тому, что
был гением в своем грязном деле, а исключительно благодаря тому, что был
полнейшим ничтожеством именно в этом деле. Он вполне адекватен своему делу и
как личность. Предводителем крыс не может быть лев. Предводителем крыс может
быть только крыса. Сотрудники с интересом слушали речи Болтуна. Одни из них
потом информировали о них Мыслителя и Претендента, другие -- Секретаря и его
банду, третьи -- Сотрудника и Инструктора. Претендент сказал Мыслителю, что,
может быть, стоит этому трепачу заткнуть глотку и опубликовать какую-нибудь
вшивенькую его писульку. Мыслитель сказал, что он пробовал с ним
побеседовать, но он отказался.
ВЫПИСКИ ИЗ КНИГИ КЛЕВЕТНИКА
Наука влияет на идеологию общества не непосредственно, а через
методологию науки, в которой резюмируются все идеологически значимые
элементы науки. Но методология сама есть социальное образование.
В последние десятилетия появилось великое множество групп, секторов,
отделов, отделений, семинаров, совещаний, симпозиумов, коллоквиумов,
журналов, сборников, ассоциаций, конгрессов и т.д. по методологии науки.
Печатается и пишется огромное количество докладов, сообщений, заметок,
статей и книг. И еще большее количество остается ненаписанным и
ненапечатанным в умах лихорадочно мыслящего человечества. За всю прошлую
историю не было столько раздумий и разговоров о методологии науки и не было
написано столько страниц о ней, как за последние десятилетия. Одним словом,
методология науки подобно физкультуре стала подлинно массовым явлением.
Считается, что это знамение времени: наука, мол, стала настолько сложной и
трудной, что без методологии она уже не может развиваться, что ученые не
могут сделать нового шага вперед, предварительно не обдумав методологию
этого шага. В этом, возможно, есть доля истины. Но чаще люди обращаются к
методологии науки по иным причинам: не имеют в своем распоряжении
фактических данных для обычных исследований; нет желания заниматься наукой;
скучно заниматься наукой; нет способностей к науке и т.п. В методологию
науки стекаются отходы из всех наук, которые волею истории оказались
причастными к каким-либо проблемам методологии. Одним словом, есть основания
видеть причину неимоверного разрастания методологии науки не только в
гносеологических трудностях познания, но и в социальных возможностях
превратить разговоры об этих трудностях в источник существования.
Литература по методологии науки угрожающе растет. Но это не вносит
успокоения в умы. Обилие литературы вместо внесения ясности стало все более
затруднять не только решение проблем, но даже их формулировку и однозначное
понимание. И от трудностей такого рода не стремятся избавиться. Их
культивируют. Специалисты по решению проблем уступают место специалистам по
литературе, относящейся к этим проблемам, но не дающей их решения.
Стремление понять чужое мнение уступает место активному непониманию, так что
невозможно высказать мысль, которую не исказили бы коллеги и не отвергли бы
на том или ином основании.
Трудно назвать хотя бы один методологический термин, который благодаря
усилиям специалистов не превратился бы в бессмысленный путем приобретения
неконтролируемой многосмысленности. Попробуйте узнать, что такое причина (уж
кажется привычное и банальнее термина нет), и вы получите десятки
несовместимых ответов.
С многосмысленностью терминологии тесно связан новый тип дискуссий по
спорным проблемам. Научная дискуссия по идее должна заключаться в том, что
одни ученые выдвигают некоторые точно сформулированные утверждения, а другие
их оспаривают. Однозначность терминологии, однозначность понимания смысла
спорных утверждений -- необходимые условия ведения такого научного спора.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52