Клеветник учился и работал в тех же
местах, где и Кис (за исключением краткого десятилетнего перерыва), а в
таких местах появление чего-то значительного (и Кис это очень хорошо знал)
было исключено априори. Если уж даже он сам, Кис, не смог сделать ничего
такого, на что обратили бы внимание Там (а все значительное может быть
только Там, и все, что Там, то значительно!), так уж Клеветник не мог
сделать этого тем более. И если Там переводят его работы и говорят о нем, то
это -- нездоровое явление, имеющее явно идеологический или даже политический
характер. Неужели начальство не понимает этого? Надо при случае сказать об
этом честно, прямо и открыто. И Кис написал закрытый донос.
Неожиданно произошло событие, поставившее точки над "и" (как красиво
потом выразился Мыслитель). С группой сотрудников Кис попал на симпозиум
туда, куда был приглашен, но не был выпущен (из-за письма Киса) Клеветник. И
им по этой причине пришлось пережить неприятности. Скандал замяли. Но
решение поставить точки над "и" обрело действенные формы. С этим пора
кончать, сказал Кис. С тем, что в отношении Клеветника пора принять меры,
согласны были все. Но никто не решался взять на себя инициативу. Теперь эта
проблема была решена. Вернувшись с симпозиума, Кис сделал доклад, в котором
осветил огромную работу нашей делегации и вскользь упомянул имя Клеветника,
считая его поведение непатриотичным и нетоварищеским. Претендент предложил
доработать доклад и дать в Журнал. Воодушевленный успехом, Кис начал
собирать материалы. И впервые после многих лет он почувствовал, что, хотя он
и бесполезен для общества, зато необходим.
ОБ АБСТРАКЦИИ ИНДИВИДА
Для тебя элементарный социальный индивид -- бесструктурный шарик,
говорит Мазила. Но ведь реальный индивид не таков. Он имеет отростки в
прошлое (предки, прошлые события его жизни), в будущее (дети, замыслы) и в
пространстве (связи с другими людьми). Попробуй, вырви меня, например, из
общественной среды, и я потяну за собой тысячи всякого рода нитей. Ну и что,
говорит Шизофреник. Начни строить науку, и сам убедишься в том, что без моей
абстракции ничего не сделаешь. Как ты будешь учитывать свои нити? Придется,
очевидно, ввести какие-то термины и рассматривать обозначаемое ими в
качестве признаков индивидов. Так что будешь ты теперь индивиды
рассматривать как гладкие шарики или бесформенные образования с множеством
отростков, роли не играет. Набор-то признаков будет тот же самый. Суть дела
не в образных представлениях (твердый шарик, уплотнение в сплошной среде,
пластичное тело с отростками и т.п.), а в выборе исходных признаков и их
зависимостей. У нас теория, согласно которой люди суть винтики, клеточки,
ячейки и т.п. сложного механизма общества, официально осуждена, сказал
Мазила. Не теория, а идеология, сказал Шизофреник. Осуждена официально, а
практически это банальный факт. Тем самым заранее вообще исключается
возможность научного подхода к проблемам общества. Стоит заикнуться, как
тебя сразу окунают в трясину идеологии и держат так до тех пор, пока ты не
околеешь в качестве ученого. Плюс к тому -- обывательские предрассудки. Я же
вижу, что даже для тебя мои рассуждения суть лишь более или менее забавное
развлечение. А представляешь, как на них реагируют все наши общие друзья?
Страшно подумать.
НОРМАЛЬНОСТЬ НЕЛЕПОСТИ И НЕЛЕПОСТЬ НОРМЫ
Вот смотри, показал Клеветник Мазиле свою книгу, изданную на английском
языке. Посмотри цену. Умножь на тираж. Приличная сумма, А валюта государству
во как нужна. В свое время можно было издать книгу на английском языке здесь
и продать за границей. Вся эта сумма досталась бы нам. Отказались. Коллеги
книгу забраковали как не соответствующую уровню. Еще бы, разве они могут
допустить, чтоб) популярность Клеветника там выросла! Да и гонорар мог
получить, что тоже недопустимо. Ладно, бог с ними. Одно издательство там
предложило одной нашей организации заключить договор на издание этой книги.
Государство получило бы валюту. Правда, меньше, чем в первом случае, но все
же получило бы. И мне кое-что перепало бы. Организация обратилась за советом
в наше учреждение. Друзья написали погромную рецензию, и сделка не
состоялась. А книгу все равно издали. Только государство уже ни копейки не
получит.
Я тебе расскажу еще более смешной случай, сказал Мазила. Один
иностранец решил купить мои гравюры вполне по закону. Предложил по сто
рублей за штуку. Наши отказались. Потребовали двадцать пять. Иностранцу
невыгодно покупать дешево, ибо для него это -- вклад капитала. Чем дороже
купит, тем дороже продаст. А почему наши настаивали на двадцати пяти рублях,
ты можешь понять? Нет, сказал Клеветник. Очень просто, сказал Мазила. Дело в
том, что самые дорогие наши академики продаются не дороже двадцати пяти
рублей. И допустить, чтобы какой-то Мазила, нетитулованный, ненагражденный,
продавался дороже, они ни в коем случае не могут. Чем же кончилось, спроси
Клеветник. Сделка не состоялась, сказал Мазила. Я как-то подсчитал, сколько
государство могло на мне заработать. Хотя Шизофреник мне вроде бы все
объяснил с исчерпывающей ясностью, я все равно не могу понять чудовищной
бессмысленности такого рода явлений.
Стали говорить о положении творческой интеллигенции и, естественно,
сравнивать. Клеветник сказал, что он зарабатывает меньше, чем
машинистка-стенографистка там, и профессор его ранга там зарабатывает раз в
двадцать больше. Мазила сказал, что все у него с удовольствием берут в
качестве подарка рисунки, а покупать не хотят даже за гроши. Болтун сказал,
что разговор вследствие обилия выпитого принял нелепый сумбурный характер и
призвал к ясности. Много ли профессоров такого ранга, как Клеветник, в наших
кругах? Один. Других нет. А остальные? Остальные, имеющие степени и звания,
живут не так уж плохо. А если учесть, что они -- дерьмо по сравнению даже со
своими титулами, они живут превосходно. Много ли у нас таких художников, как
Мазила? Один. Как живут прочие? Это все ясно, сказал Мазила. Я не об этом.
Так о чем же, спросил Болтун. Не покупают? Те, которые тебя ценят, денег не
имеют и купить не могут. Те, которые деньги имеют, либо тебя не ценят, либо
предпочитают по привычке получать даром, либо предпочитают гарнитуры и
антикварные люстры и фужеры с вензелями Наполеона Первого или Николая
Второго. Одним словом, никаких нелепостей нет. Нелепости здесь -- вы сами и
ваши претензии. У нас нет претензий, сказал Мазила. Мы только удивляемся.
Ваше удивление и есть нелепость, сказал Болтун. Вы живете в обществе одного
типа, а питаетесь культурой общества другого типа. И работаете вы в этой
культуре. И критерии оценки своего положения берете оттуда. Вы здесь
исключение, а не норма. И потому все нормальное по отношению к вам выглядит
как нелепость. Вы здесь чужие, а хотите, чтобы к вам относились так, будто
вы есть добродетель этого общества. Почему Клеветник должен жить лучше, чем
Социолог или Претендент? Потому, что он выдающийся ученый, а те --
ничтожества? Ерунда. Кто определяет, какие они ученые? По нашим критериям
Социолог и Претендент -- выдающиеся ученые, а Клеветник -- неплохой,
серьезный и т.п. ученый, но рангом пониже. Кроме того, Социолог и Претендент
ездят в командировки, заседают в комиссиях, советах, президиумах. Ходят к
Помощникам и даже Заместителям. Короче говоря, они функционируют, а
Клеветник лишь гнет спину над бумажками, которые никому здесь не нужны. С
ним поступают великодушно, поскольку его терпят. И это для него тут высшая
награда. И для Мазилы тоже. Поймите же, в конце концов, что все,
происходящее с вами, закономерно. Это не есть всеобщее явление, ибо вас
мало. И случаев таких мало. Это закономерное явление. Явление может быть
закономерным, т.е. быть следствием действия законов данного общества, если
даже оно вообще беспрецедентно. Более того, законом общества данного типа
является тенденция к тому, чтобы такого рода исключительных явлений, как
Клеветник и Мазила, вообще не было. Замечу между прочим, что АС есть
нормальное проявление жизнедеятельности данного общества, хотя к нему и
относятся как к врагу. А вы -- отклонение от нормы, хотя к вам и могут
относиться как к своим или быть безразличными. Такого рода факты путают
общую картину нашей жизни, загоняя в один лагерь качественно разнородные
явления.
СОЦИАЛЬНОЕ ДЕЙСТВИЕ
Социальное действие (поступок) есть действие индивида, обладающее
такими признаками, писал Шизофреник. Это есть действие по отношению к
другому индивиду или к другим индивидам, так или иначе затрагивающее их
интересы. Во-вторых, это есть действие сознательное. Индивид при этом отдает
себе отчет в том, к чему приведет его действие для определенных или каких-то
индивидов. В-третьих, это есть действие свободное, т.е. индивид волен
осуществлять или не осуществлять его. Наконец, индивид осуществляет это
действие в своих интересах.
Уклонение от действия также может быть социальным действием. Действие
индивида по отношению к себе является либо неявно действием по отношению к
другим (к неопределенным, возможным, любым индивидам), и тогда оно есть
социальное действие (например, самосожжение), либо индикаторным действием,
имеющим целью показать окружающим, что из себя представляет индивид,
определить свое лицо в глазах лиц, в которых индивид заинтересован. И в этом
случае оно также есть действие по отношению к другим, т.е. социальное
действие. К числу таких действий относятся часто встречающиеся действия,
которые можно обозначить как действия "Я готов на все, что вам угодно", "На
меня можно рассчитывать", "Я с вами не хочу иметь дела" и т.п.
Обычно социальное действие сразу приносит результат и исчерпывает себя.
Случаи, когда кажется, что действие осуществляется с перспективой на
длительное время вперед (иногда -- на годы), либо социальными действиями не
являются, либо оцениваются как перспективные лишь постфактум, либо имеют
неявные результаты, исчерпывающие их. Впрочем, этот вопрос для социологии
интереса на представляет.
Что заставляет индивидов осуществлять те или иные социальные действия?
Обычно в таких случаях говорят о целях и мотивах действий. Но я такой подход
принципиально отвергаю как бессмысленный. Люди осуществляют социальные
действия в силу социальных законов. И никакой более глубокой основы
социальные действия не имеют. Что же касается целей и мотивов, то они
относятся к действиям людей совсем в ином, несоциологическом плане, в
частности -- в психологическом. С точки зрения социологической, они суть
лишь маскировка социальных законов для себя и других. Возьмем такой пример.
Человек А выступает на собрании и критикует В. Для себя он мотивирует свой
поступок как заботу о В, как желание помочь ему встать на путь истинный.
Кто-то другой оценивает поступок А как заботу о себе (выслуживается перед
начальством). Третий оценивает поступок А как желание причинить В зло. А что
имеет место на самом деле? Никакого "на самом деле" нет, ибо есть и то, и
другое, и третье. Остается только общепринятость оценок, последнее слово,
отсутствие оспаривающих, безразличие и т.п. Понятие цели здесь также
неопределенно и пусто. Цель социального действия -- то, чего хочет индивид,
осуществляя это действие. Но человек к себе относится часто как к
постороннему наблюдателю и обманывает себя так же, как и окружающих. Кроме
того, даже тогда, когда он осознает, что хочет причинить другим людям зло,
он не отдает себе отчета в том, что относится к ним по социальному закону,
заставляющему индивида делать все, чтобы ослабить социальные позиции своих
собратьев. И что есть его цель на самом деле, установить в принципе
невозможно.
Если индивид в некотором социальном действии по отношению к каким-то
индивидам использует другого индивида в качестве посредника или средства
этого действия, то этот индивид выступает для него не кав социальный
индивид, а как любое другое средство (как нож, ружье, дубина и т.п.). Его
действие по отношению к нему не есть социальное действие (если, конечно,
этот индивид есть только средство). Такого рода случаи образуют одно из
неконтролируемых направлении возникновения неожиданных последствий
социальных действий. В частности, желая причинить кому-то зло, индивид может
причинить другому индивиду добро, используя его в качестве посредника, ибо в
этом случае поступок совершается не по социальным законам.
Люди совершают огромное число социальных действий. Последние
различаются по степени важности их для лиц, на которых направлены действия.
Ко многим из них люди привыкают, не замечают их, не придают им большого
значения. Таковы, например, оскорбления людьми друг друга в местах скопления
(в очередях, в транспорте), грубости продавцов в магазинах, намеренное
задерживание посетителей в учреждениях, хамство всякого рода начальников,
уверенных в безнаказанности, и т.п. Другие играют более заметную роль в
жизни людей, влияя на их судьбы существенным образом. Таковы, например,
предательство, ложный донос, удар в спину и т.п. Каждый индивид обладает
более или менее устойчивой сложившейся в его индивидуальном развитии
предрасположенностью совершать действия определенного типа, так что бывает
возможно дать его поведенческую характеристику: двуличен, труслив, надежен,
откровенен, мстителен и т.п. Но не всякая характеристика такого рода есть
характеристика социальная. Поскольку все индивиды подчиняются одним и тем же
социальным законам, то социальная поведенческая характеристика индивида
может содержать только чисто количественные и структурные свойства действий
(говоря о структурных свойствах, я имею в виду, например,
предрасположенность к действиям через посредников или без них). По этой
причине нет и принципиально не может быть никаких объективно стабильных
социальных оценок индивидов, кроме чисто количественных. И часто
встречающиеся случаи, когда один человек высказывает о другом человеке
различные и даже противоположные оценочные суждения, свидетельствуют не о
какой-то порочности людей, а о том, что они суть лишь люди, и ничего более.
Они поступают так в силу социальных законов, и угрызения совести их, как
правило, не мучают.
Для двух или более индивидов имеет место социальная ситуация, если и
только если каждый из этих индивидов совершает социальные действия в
отношении других из них или сам является объектом действий Других (или то и
другое), причем все индивиды осознают свое положение в этих действиях и
положение других индивидов этой группы.
Прочитав этот отрывок рукописи Шизофреника, Социолог по забывчивости
сунул его к себе в карман и унес домой.
СНИМУ КОМНАТУ
Вот уже много лет каждая осень для Клеветника начиналась с того, что он
покупал бланки для объявлений и заполнял их таким текстом: одинокий
ибанчанин научный работник снимет изолированную комнату в тихой квартире.
Лица, сдававшие комнаты, по опыту знали, что жилец такого типа является
наивыгоднейшим со всех точек зрения, и через несколько дней Клеветник
находил комнату, вполне удовлетворявшую его сверхскромные потребности.
Изучив за эти годы фактически существовавшую неофициальную систему сдачи
комнат. Клеветник был потрясен следующими обстоятельствами. Снимающие платят
за комнаты (и квартиры) огромные деньги. Число снимающих колоссально. В
результате буквально сотни миллионов рублей перераспределяются в обществе,
минуя официальную финансовую систему. Произведя несложные расчеты, Клеветник
установил, что несколько десятков упрощенных гостиниц с повышенной оплатой
окупились бы за несколько лет, приносили бы государству огромный доход и
облегчили бы людям существование. Об этом он рассказал у Ларька. Член пришел
в сильнейшее возбуждение. Болтун, как всегда, быстро разрушил иллюзии и
посеял разочарование. Во-первых, сказал он, кому и как будут сдавать номера.
Кому угодно? У нас этот номер не пройдет. Номера будут сдавать лицам,
которые и без этого более удовлетворены гостиницами, -- командировочным и за
взятки.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52