Лишь в
силу внешних, а не социальных причин может случиться так, что руководитель
группы добивается личных целей путем обеспечения интересов дела. В качестве
социальной нормы имеет силу тенденция сделать ход дела группы независимым от
руководителя не только с точки зрения его социального положения, но и с
точки зрения организации самого дела. Что касается социального положения
руководителя, то оно имеет тенденцию к независимости как частный случай
общего закона для всех членов группы. Дело руководителя есть не дело группы,
а дело по выдвижению в руководители, по сохранению этого поста, по
использованию его в своих интересах, в том числе -- для карьеры.
Правила, по которым люди выдвигаются в руководители и делают служебную
карьеру, вырабатываются исторически и становятся обычными. И надеяться тут
на действие каких-то стихийных сил, которые сами сделают хорошее дело,
бессмысленно. Таких сил нет. А есть лишь то, что общеизвестно и вызывает
тоску и состояние безнадежности.
Прежде всего, в служебной карьере играет роль соотношение реальной и
номинальной оценки качеств личности. Как я уже говорил, эти оценки не
совпадают. И хотя здесь имеет место тенденция к соответствию, в отношении
лиц, претендующих на роль руководителей или на по-вышение ранга
руководителя, действует также закон, согласно которому предпочтение отдается
лицам с наиболее благоприятным отношением номинальной и реальной оценки. И
это не есть самообман или обман потребителя. Дело в том, что в реальных
социальных отношениях реальной является лишь номинальная оценка личности, а
реальная является лишь нереализуемой возможностью. Если нам известно, что А
-- карьерист, готовый ради своей карьеры загубить тысячи людей, а начальство
считает, что А есть деловой волевой организатор, то с точки зрения данной
социальной жизни лишь вторая оценка имеет смысл. Лишь в случае борьбы против
этой социальности может приобрести смысл первая. Как устанавливается
упомянутое благоприятное соотношение, зависит от типа служебной ситуации.
Здесь два типа. Тип рутинный, когда предпочтение отдается лицам со средней
степенью проходимости (последняя прямо пропорциональна видимой и обратно
пропорциональна реальной оценке индивида), и тип переворотный, когда
предпочтение отдается лицам с высокой степенью проходимости. И лишь в
немассовых спонтанных группах степень проходимости для руководителя может
быть низкой. Поскольку обычным является рутинный тип ситуации, то
руководство общества формируется из лиц, относительна которых известно, что
реально они суть посредственности, но имеют некоторую видимость
значительности, т.е. из лиц, которые в качестве социальных индивидов
считаются наименее опасными. Поскольку руководители высших рангов отбираются
уже из числа руководителей низших рангов, то здесь опять-таки действует тот
же закон отбора, и с повышением ранга руководителей происходит понижение
реальной ценности индивида (в том числе -- снижение интеллектуального
потенциала, уровня культуры, уровня профессиональности). Замечу между
прочим, что положительные качества индивида с повышением ранга руководства
сокращаются по формуле: исходная величина делится на число шагов, которые
индивиду пришлось сделать в своей карьере фактически, и умножается на
коэффициент ранговости, который меньше единицы и больше нуля. Отрицательные
же качества увеличиваются по формуле: исходная величина умножается на число
сделанных шагов и делится на коэффициент ранговости. Но индексы
положительных и отрицательных качеств поста данного ранга измеряются так,
что учитывается число всех возможных шагов (в нормальной карьере человек не
должен перескакивать через ступени), так что возможны несоответствия
индивидов посту. Так, иногда бывают случаи, когда высокий пост занимает
человек, слишком умный и слишком порядочный для этого поста. Но это,
повторяю, исключение, не вытекающее из сути социальных законов.
Имеются, однако, обстоятельства, компенсирующие эту тенденцию. Первое
-- наличие огромных штатов помощников, референтов, заместителей и т.п., а
также эксплуатация различного рода учреждений. Причем чем выше ранг
руководителя, тем больше группа, реализующая его руководство. Например,
доклады, читаемые крупными руководителями, составляются сотнями
квалифицированных людей. Сами руководители, читающие свои доклады, не только
не способны их написать, но в большинстве случаев даже толком в них
разобраться. Однако, все упомянутые лица сами являются социальными
индивидами. И попадают они в окружение руководителя по общим социальным
законам делания карьеры. Отличие здесь лишь в том, что низкий
интеллектуальный уровень, халтура, недобросовестность и т.п. здесь более
тонко замаскированы знанием иностранных языков, умением отыскивать цитаты и
т.п. Ум и талант группы не может превышать ум и талант членов группы. Он
ниже таковых самых сильных членов группы. Так что рассматриваемая
компенсация является фиктивной. Она создает лишь иллюзию ума, способностей,
труда и т.п. Но ведь кроме иллюзии здесь и не требуется ничего иного. Второе
обстоятельство более серьезное. Это -- эффект реальной неуправляемости
громоздкой системы общества. Начиная с некоторого момента любые решения
руководства по поводу некоторой проблемы имеют один и тот же результат.
Например, решение сократить штаты с таким же успехом ведет к их увеличению,
как и решение их увеличить. Третье обстоятельство -- примитивизация функций
управления с увеличением ранга руководителя. Дело в том, что индивид, какое
бы положение он ни занимал, в силу своей физической ограниченности способен
вступить в контакт лишь с ограниченным числом людей и высказать ограниченное
число суждений. Тем более -- маломальски обдуманных. И любой самый средний
(среднеспособный и среднеобразованный) индивид за среднекороткий срок
способен овладеть функциями управления на любом уровне, пройдя
соответствующие этапы карьеры. Трудность здесь состоит не в трудностях
деятельности управления как интеллектуальной деятельности, а в трудностях
самого делания карьеры как особого рода профессиональной деятельности.
Профессия руководителя заключается главным образом в том, чтобы уметь
удерживаться, пробиваться, лавировать, устранять и т.п. И лишь в
незначительной мере она связана с внешним делом -- с руководством людьми.
Потому на роль руководителей заявляют претензии лица, наименее связанные с
соображениями морали и наиболее бездарные с какой-то иной, профессиональной
точки зрения. Индивид, вступивший на путь карьеры руководителя, скоро
убеждается в том, что это -- наиболее легкий с точки зрения ума и
способностей и наиболее выгодный с точки зрения вознаграждения вид
деятельности. Число лиц, отказывающихся потом от этой деятельности,
настолько ничтожно, что их практически нет. Так что ничего ненормального нет
в том, что выжившие из ума старики занимают руководящие посты и добровольно
не покидают их. К тому же руководитель в таких случаях, начиная с некоторого
уровня, становится лишь символом большой группы лиц, стоящих у власти.
Наконец, надо заметить, что социальное господство в условиях, когда нет
никакой иной силы, от которой оно зависело бы существенным образом,
порождает систему производства жизни, в которой есть господа, но нет хозяев,
несущих личную ответственность за дело, вкладывающих в дело свою
индивидуальность, -- систему бесхозяйственности, безответственности,
обезличенности. Господа стремятся лишь урвать и занять более выгодное
положение для этого, не думая о несколько более отдаленных последствиях. О
последствиях, кстати сказать, думать вообще бессмысленно, ибо это одна из
самых запретных тем для размышлений в обществе, живущем по преимуществу по
законам социальности.
По изложенным причинам в системе руководства складывается гангстерская
система сознания и форма поведения, сознание моральной незаконности и
непрочности своего положения и потребность в постоянном оправдании,
подтверждении, искоренении и т.п., -- короче говоря, все то, что всем хорошо
известно по опыту.
Свойственное социальному индивиду стремление присвоить себе
положительные результаты деятельности других и переложить ответственность за
отрицательные результаты своих действий на других в случае с руководящими
индивидами (и в том числе -- руководящими организациями) принимает такую
форму. Все успехи, достигнутые каким-то образом данным обществом
(общественной группой), считаются успехами, достигнутыми благодаря мудрости
руководства. Причем не играет никакой роли степень и характер участия
руководства в достижении этих результатов. Если даже они получены вопреки
воле руководства, они все равно в силу приведенного закона рассматриваются
как успехи этого руководства. Успехи, достигнутые при данном руководстве,
суть успехи этого руководства. Этот закон имеет настолько мощную силу, что
даже все ранее гонимые и затем реабилитированные явления культуры
изображаются как продукт высшей мудрости начальства. И даже явления, вообще
не зависящие от руководства (например, хорошую погоду, старинные памятники
культуры, природные богатства и т.п.), руководители склонны рассматривать
как нечто, даруемое лично ими людям. Далее, ответственность за все
отрицательные последствия хозяйничанья руководства несет не руководство, а
те лица, слои, организации, которых руководство сочтет подходящими для
возложения на них вины за эти последствия. Оно имеет возможность это делать
и делает. Руководство не делает ошибок. Обычно виновные легко находятся. Но
бывают случаи, когда найти подходящих виновных трудно, и тогда их
изобретают. Поскольку различить явления, которые суть следствия плохого
руководства, и явления, которые все равно имели бы место при любом
руководстве, практически трудно и даже невозможно, то виновные отыскиваются
для любых отрицательных явлений жизни, о которых можно подумать, что они
могли бы быть результатом плохого руководства. В таких случаях руководство
действует слепо формально. Общеизвестные случаи, когда руководители
стремились представить свои преступные акции как волеизлияние народа или как
одобряемые народом, суть частный случай действия рассматриваемых законов.
Отсюда стремление руководителей представить свою деятельность как
деятельность на благо народа, волею народа и самого народа вообще. Это
удобно. Успехи народа всегда можно представить как успехи руководства
народом, а отрицательные явления, в крайнем случае, можно представить как
результат действия народа или действий, выражающих его волю и интересы.
Стремление преступных или аморальных руководителей сделать как можно больше
людей соучастниками своих преступных или аморальных действий есть не злой
умысел отдельных лиц, а продукт действия социальных законов, которым следуют
(часто -- с великим удовольствием) люди. И уж если бороться против зла,
заполняющего наш мир, то надо бороться с этим злом не только в отдельных его
ярких представителях, а во всех людях вообще. Бороться всегда и повсюду.
Поскольку власть в силу социальных законов присваивает ум и волю
общества, она, естественно, стремится фактическое положение дела сделать
максимально близким к этому идеалу и рассматривает своеволие лиц, которые
без ее ведома начинают размышлять об обществе, о его законах, о системе
управления, о состоянии хозяйства, права, печати, искусства и т.д., как
незаконное вторжение не в свое дело. А если эти лица начинают лучше
представителей власти разбираться в проблемах общественной жизни (а этого
нетрудно добиться, ибо официальный уровень понимания имеет тенденцию к
минимуму правды и максимуму заблуждения), то они представляются властям даже
как преступники, хотя юридически никому не возбраняется понимать окружающее.
Отсутствие юридической санкции легко обходят, представляя понимание общества
частными лицами как заведомую клевету, подрывающую существующее устройство,
на том основании, что это понимание не совпадает с официально предписанным.
О СУДЬБЕ
Утром увели Пораженца, читал Инструктор. Арестантов это потрясло, так
как Пораженец был самым безвредным и ничтожным среди них существом. Мерин
отдал ему на прощание запасные портянки. Уклонист сказал, что у карающих и
караемых лиц разные критерии оценки степени преступности. Паникер что-то
болтнул о превратностях судьбы. Завязалась дискуссия. Не подозревая того,
высказали все точки зрения, которые имелись и имеются на эту тему в
различного рода религиозных и философских концепциях. В конце концов
вниманием завладел Интеллигент. Слово "судьба", сказал он, когда все
забрались в сортир, почти выпало из нашего словесного обихода, а если и
употребляется, то совсем в другом смысле, не имеющем никакого отношения к
человеческой судьбе. Еще бы! В своем нормальном старом смысле оно таит в
себе намеки на предопределенность, непостижимость, беспричинность и т.п. А
это нам, как известно, чуждо. Наша жизнь ясна и прозрачна. Слушайся папу и
маму. Слушайся учителей. Слушайся начальников. Случайность есть проявление
необходимости, а необходимость -- закон. Всему есть причина, все можно
научно объяснить. Так что понятие "судьба" для нас чужое. Но так ли уж все
гладко на самом деле? Что такое предопределенность событий? Пусть некоторое
событие произошло в такое-то время. Событие это считается предопределенным в
том и только в том случае, если в любое время, предшествующее указанному,
будет верно утверждение, что данное событие произойдет в указанное время.
Поди докажи, что таких событий нет. Поди докажи, что есть события, в
отношении которых это неверно. Наука тут ни при чем. Принимать или не
принимать концепцию предопределенности -- это дело не науки, а отношения
человека к потоку своей жизни. Это один из винтиков глубочайшего механизма
его поведения. Это, так сказать, элемент стратегии его жизни. То же самое и
с причинным объяснением всего и вся. Я берусь показать, что здесь ничего не
докажешь и ничего не опровергнешь. И наука здесь ничего не дает ни за, ни
против. Но мы, кажется, забыли про судьбу. Интуитивно мы, говоря о судьбе,
выделяем в жизни человека нечто такое, что не определяется естественными и
общественными законами, стечением причин и т.п., в общем -- нечто такое, что
не находит успокоительного объяснения с точки зрения принятых в данном
обществе способов объяснения. Судьбой интуитивно называют именно то, что в
принципе не охватывается понятиями и принципами наших философов. Причем одно
и то же событие в одно время для человека есть элемент судьбы, в другое --
нет. Одно и то же событие может быть элементом судьбы для одного человека и
не быть таковым для другого, быть элементом судьбы в одно время и не быть
таковым в другое. Потому тут фактически невозможно привести поясняющие
примеры. Здесь ясность должна приходить не из отдельных примеров, а из
наблюдения сложного переплетения жизненных обстоятельств многих людей и
твоих собственных. Каждая эпоха, в которой мысль о судьбе играла
существенную роль, имела свое понимание природы судьбы. Суть проблемы для
нас с вами -- что есть судьба для человека нашего общества? Я могу дать вам
лишь очень грубый и приблизительный ответ на этот вопрос. Событие,
происходящее с человеком, есть элемент судьбы данного человека, если оно
удовлетворяет, по крайней мере, таким условиям. Оно не зависит от воли
данного человека. Оно может отвечать его желаниям или противоречить им. Но
это не играет роли. Судьбу не выбирают. Она выпадает. Событие, входящее в
судьбу человека, играет важную роль в жизни человека. Оно касается
жизненного статуса человека, его жизни и смерти, образа жизни в целом. Для
современного человека в число событий его судьбы из общего числа событий его
жизни выталкиваются такие, которые не связаны с законами природы
(землетрясение, например, влияет на жизнь того или иного человека, но не
определяет его судьбу) и с закономерными социальными конфликтами и
потрясениями (война, например, может привести человека к смерти, но смерть в
войне не есть элемент судьбы в современном смысле).
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52