Многим терапевтам доводи-
рсь работать с пациентами, пережившими угрозу смерти во время про-
эждения терапии по той или иной причине, что привело к резкой
рремене в их взглядах и жизненных приоритетах.
У Шмита была пациентка, которая вследствие отказа почек оказа-
icb очень близка к смерти. После длительного почечного диализа ей
.1ла проведена успешная трансплантация почки. Она вернулась к
изни, чувствуя себя заново родившейся как физически, так и пси-
тогически. Она так описывает произошедшие в ней перемены:
"Честно говоря, я могу сказать о себе лишь одно: я чув-
ствую себя человеком, прожившим две жизни. Я могу даже
называть это первая и вторая Кэти. Первая Кэти умерла во
время диализа. Она не могла долго выдержать близость смер-
ти. Должна была появиться другая Кэти - Кэти, родивша-
яся из смерти... Первая Кэти была легкомысленное дитя.
Она жила одной минутой. Она вечно жаловалась на холод-
ную пищу в кафетерии, на занудность лекций по уходу за
хирургическими больными, на несправедливость своих ро-
дителей. Ее жизненной целью было повеселиться в уик-
энд... Будущее было где-то в туманной дали и представляло
мало интереса. Она жила исключительно пустяками.
Вторая Кэти - это я сейчас. Я влюблена в жизнь. По-
смотрите, как прекрасно небо! Как великолепна его голу-
бизна! Я иду в сад, и каждый цветок сияет такими потряса-
ющими красками, что я ошеломлена его красотой... Уверена
в одном: останься я первой Кэти, я бы играла в свои игрушки
до самого конца, так и не узнав подлинную радость жизни.
Чтобы начать жить, я должна была увидеть смерть глаза в
глаза. Мне нужно было умереть для того, чтобы жить".
Встреча со смертью в необычных обстоятельствах стала поворотным
Цйунктом в жизни Артура, пациента, страдавшего алкоголизмом. Пе-
1)ед тем его состояние неуклонно ухудшалось. В течение нескольких
Некоторые исследования", проведенные при участии умирающих пациентов ста-
рвотонара, дали значительно более негативные результаты, чем наше. Однако эти
Пациенты часто изолированы, истощены и испытывают сильные боли. Недавно один
раковый больной критиковал Кюблер-Росса (Kubler-Ross) по этому самому поводу,
."Подчеркнув, что "стадии" умирания Кюблер-Росса описывают ситуацию истощен-
Цых пациентов больниц, игнорируя "счастливый период", наступающий для паци-
ента, имевшего возможность принять для себя встречу со смертью".
45
лет он сильно пил, ни разу не оставаясь трезвым настолько долго,
чтобы стал возможен эффективный психотерапевтический контакт. Он
вступил в терапевтическую группу и однажды пришел на групповую
сессию настолько переполненным алкоголем, что потерял сознание.
Пока он без чувств лежал на кушетке, группа продолжила свою ра-
боту, обсуждая, что же с ним делать. В конце концов участники
группы все вместе доставили его прямо с сессии в больницу.
Удачей было то, что сессия снималась на видеокассету: позже,
просматривая ее, Артур глубоко пережил свою конфронтацию со
смертью. Не один год все вокруг говорили ему, что он допьется до
смерти; но он никогда не позволял себе осознать, что это действи-
тельно может произойти, - до тех пор, пока не увидел видеозапись.
Он сам, распростертый на кушетке, и участники группы, собравшиеся
вокруг его тела и говорящие о нем, - это слишком сильно напомина-
ло картину похорон его брата-близнеца, умершего от алкоголизма
годом раньше. Он представил и самого себя около собственного тела,
лежащего на столе и окруженного вспоминающими о нем друзьями.
Это видение так потрясло его, что стало началом самого длительного
за всю взрослую жизнь Артура периода трезвости. В это время он
впервые взял на себя ответственность участия в терапии, которая в
конечном счете принесла ему значительную пользу.
Интерес к экзистенциальной терапии появился у меня после того,
как несколько лет назад я наблюдал влияние смерти на одну из моих
пациенток. Джейн, двадцатипятилетняя "вечная" студентка коллед-
жа, обратилась за терапией по поводу подавленности, тяжелого фун-
кционального гастрита, а также глубоких переживаний беспомощно-
сти и бесцельности. На первичном приеме она сбивчиво и пространно
излагала свои проблемы, неоднократно повторяя: "Я не знаю, что
происходит". Я не понимал, какой смысл пациентка вкладывает в эти
слова, которые к тому же были частью долгой самоуничижительной
тирады, и вскоре о них забыл. Я взял Джейн в терапевтическую груп-
пу, и там она вновь остро ощущала, что не знает, что происходит.
Она не понимала, что с ней, почему другие члены группы так рав-
нодушны к ней, почему у нее возник конверсионный паралич, по-
чему развились мазохистические отношения с другими участниками,
почему она без ума от терапевта. Жизнь была огромной загадкой: что-
то приходило к ней "оттуда"; что-то на нее сыпалось.
В терапевтической группе Джейн была робка и скучна. Каждую
ее реплику можно было предсказать заранее; прежде чем открыть рот,
она обводила взглядом лица окружающих, ища намеков на то, что они
хотят услышать, и строила свое высказывание так, как если бы стре-
милась угодить наибольшему числу слушателей. Она не позволяла себе
1иичего, что могло бы обидеть, оттолкнуть других. (Разумеется, в
1результате она отталкивала от себя, вызывая не гнев, но скуку.) Было
1ясно, что Джейн находится в состоянии хронического бегства от жиз-
1ни. Все участники группы наперебой пытались отыскать "подлинную
1Джейн" внутри кокона угодливости, который она вокруг себя спле-
1да. Все старались подбодрить Джейн; уговаривали ее выходить в со-
рщум, учиться, написать дипломную работу, купить себе новую одеж-
1ау, уплатить по счетам, привести себя в порядок, сделать прическу,
подготовить свое резюме, искать работу.
1 Когда эти увещевания, разделив судьбу большинства увещеваний
IB терапии, остались безуспешными, группа попробовала другую так-
1тику: они стали предлагать Джейн подумать о соблазнах и благах неус-
1пешности. Каковы дивиденды от неудачи? Чем она так щедро вознаг-
раждает? Этот подход оказался более продуктивным, и мы узнали, что
дивиденды значительны. Неуспешность позволяла Джейн оставаться
Володенькой, опекаемой и спасала от необходимости делать выбор.
ДИдеализация и обожеетшение терапевта служили той же функции.
1Помощь могла прийти только откуда-то извне. В терапии она счита-
1ла своей задачей стать настолько слабой, чтобы терапевт не мог воз-
Кдержаться от наложения своей королевской длани, не ощутив при этом
1горьких угрызений совести.
1 Критический перелом в терапии произошел тогда, когда Джейн
Рзаболела. Это была опасная опухоль подмышечного лимфатического
1узла. Группа встречалась по вторникам; так случилось, что именно
IBO вторник утром у Джейн взяли материал для биопсии, и ей пред-
стояло двадцать четыре часа ожидать результата, чтобы узнать, зло-
качественное образование или нет. На групповую встречу во вторник
1вечером она пришла в состоянии шока. Прежде она никогда не лу-
1мала о собственной смерти. Эта сессия стала очень важным событи-
ям для Джейн, поскольку группа помогла ей увидеть и выразить ее
1<трахи. Основным переживанием Джейн было мучительное одиноче-
ство - одиночество, которое всегда присутствовало на периферии ее
дознания и которого она всегда очень боялась. Во время этой груп-
повой сессии Джейн поняла на глубинном уровне: что бы она ни де-
1лала, сколь бы себя ни ослабляла, все равно в конце концов ей при-
Щется встретиться со смертью один на один - никто не встанет между
1ними, никто не умрет вместо нее.
1 На следующий день она узнала, что разрастание лимфатического
1узла доброкачественно, тем не менее психологический эффект пере-
1житого был глубоким. Многое для Джейн встало на свои места. Она
1начала принимать решения так, как никогда прежде, и взяла в свои
1руки управление собственной жизнью. На одной встрече мы услышали
47
от нее: "Мне кажется, я знаю, что происходит". Тогда я вспомнил и
наконец-то понял ее первоначальную жалобу, о которой давно и ду-
мать забыл. Прежде для нее важно было не знать, что происходит.
Более, чем чего бы то ни было, она стремилась избежать одиноче-
ства и смерти, приходящих к взрослым. Она пыталась победить смерть
магическим путем - оставаясь молодой, избегая выбора и ответствен-
ности, предпочитая держаться за иллюзию, что всегда найдется кто-
то, кто будет выбирать за нее, кто будет рядом с ней и для нее. Взрос-
ление, самостоятельный выбор, сепарация от других означают также
встречу с одиночеством и смертью.
Суммируя, скажу, что концепция смерти играет критически важ-
ную роль в психотерапии, поскольку она затрагивает жизненный опыт
каждого из нас. Жизнь и смерть взаимозависимы: физически смерть
уничтожает нас, но идея смерти спасает нас. Сознание смерти обо-
стряет чувство жизни и радикально меняет взгляд на нее; оно дает нам
толчок к переходу из модуса существования, основанного на отвле-
чениях, успокоениях и мелких тревогах, в более аутентичный. Исто-
рии людей, у которых после конфронтации со смертью произошли
значительные личностные изменения, несут недвусмысленное и важ-
ное сообщение для психотерапии. Дело за техниками, которые по-
зволили бы психотерапевтам использовать этот терапевтический ресурс
для всех пациентов, вне зависимости от их жизненных коллизий или
наступления смертельной болезни. Подробному рассмотрению этого
вопроса я посвятил главу 5.
Смерть и тревога
Тревога играет в психотерапии столь очевидную и столь первосте-
пенную роль, что едва ли нужно говорить об этом особо. Специаль-
ному месту тревоги отдает должное традиционная психиатрическая
нозология, в которой главные психиатрические синдромы именуют-
ся "реакциями": психотические реакции, невротические реакции,
психофизиологические реакции. Мы рассматриваем эти состояния как
реакции на тревогу. Они Представляют собой попытки, хотя и деза-
даптивные, овладеть тревогой. Психопатология - векторная сумма
тревоги и индивидуальных механизмов защиты от нее, как невроти-
ческих, так и характерологических. Обычно в начале работы с паци-
ентом терапевты главное внимание уделяют манифестной тревоге,
эквивалентам тревоги и защитам, построенным в попытках оградить
себя от тревоги. Впоследствии терапия может идти по многим направ-
лениям, но терапевты продолжают использовать тревогу пациента как
Ьаяк или компас, прокладывая курс терапии в направлении ее исто-
ков и ставя конечной целью их обезвреживание и устранение.
Тревога смерти: важный детерминант
человеческого опыта и поведения
Ужас смерти является настолько сильным и всеобъемлющим, что
отрицание смерти расходуется значительная доля нашей жизнен-
[ой энергии. Трансценденция смерти - фундаментальный мотив че-
1веческих переживаний, начиная от глубоко личностных внутренних
бытии, защит, мотиваций, снов и кошмаров вплоть до самых мас-
(огии, идеологии, кладбища со "спящими" на них мертвецами, баль-
амирование, стремление в космос и, по сути, весь строй нашей
кизни - заполнение времени, пристрастие к развлечениям, твердо-
каменная вера в миф о прогрессе, гонка за успехом, томление по
долгой славе.
s По спекулятивному предположению Фрейда, ядерные человечес-
кие группы, молекулы социума, составлялись под действием страха
>мерти: первые люди жались друг к другу из боязни остаться одним и
lrpaxa перед тем, что скрывалось во тьме. Мы увековечиваем группу,
1келая увековечить себя; историографическая деятельность группы - это
Символическое искание косвенного бессмертия. Воистину, как утвер-
1адал Гегель, сама история - это то, что человек делает со смертью.
Цоберт Джей Лифтон описал несколько путей, которыми человек
вытаетея достичь симвопического бессмертия. Только представим себе
х всеохватывающие культурные последствия: 1) биологический путь -
Продолжение собственной жизни через потомство, через бесконечную
Цепочку биологических связей; 2) теологический путь - жизнь на
1шом, более высоком плане существования; 3) творческий путь -
1кизнь через свои труды, через устойчивое влияние личных творений
ййли личное воздействие на других людей (Лифтон высказывает мысль,
1410 терапевт черпает личностную поддержку именно из этого источни-
ка: помогая пациенту, он дает начало бесконечной цепи, поскольку
1ети пациента и другие связанные с ним люди передают зароненное им
1еемя дальше); 4) путь вечной природы - мы продолжаем жить благо-
раря тому, что принадлежим круговороту жизненных энергий приро-
1ды; 5) трансцендентный путь внутреннего опыта - "потеря себя" бла-
1годаря переживанию столь интенсивному, что время и смерть исчеза-
IOT и мы остаемся жить в "непрерывном настоящем"".
49
Ветви культурального древа, вырастающего из страха смерти и
искания бессмертия, простираются очень широко, уводя далеко за
рамки этой книги. Из числа авторов, писавших на эти темы, следует
отметить Нормана Брауна (Norman Brown), Эрнеста Бекера (Ernest
Becker) и Роберта Джея Лифтона, которые блестяще продемонстри-
ровали, что страх смерти пропитывает собой всю нашу социальную
ткань. Меня здесь интересует воздействие тревоги смерти на внутрен-
нюю динамику индивида. Я буду говорить о том, что страх смерти
является первичным источником тревоги. Хотя этот тезис прост и
созвучен житейской интуиции, он влечет, как мы увидим, обшир-
ные последствия для теории и клинической практики.
Тревога смерти: определение
Прежде всего я хотел бы исследовать значение понятия "тревога
смерти". Я буду использовать как синонимы несколько выражений:
"тревога смерти", "страх смерти", "ужас смерти", "страх конца".
Философы говорят о сознавании "мимолетности бытия" (Ясперс), об
ужасе "не-бытия" (Кьеркегор), о "невозможности дальнейшей воз-
можности" (Хайдеггер), об онтологической тревоге (Тиллих). Мно-
гие из этих формулировок имеют свои нюансы смысла - люди пере-
живают страх смерти очень по-разному. Можем ли мы быть более
точными? Чего именно мы боимся в смерти?
Исследователи, занимавшиеся этим вопросом, выдвинули гипо-
тезу о том, что страх смерти составлен из нескольких отдельных стра-
хов. Так, например, Джеймс Диггори и Дорен Ротман опросили
большую выборку (N=563) из общей популяции, предлагая проран-
жировать по значимости несколько событий, сопутствующих смерти.
Список распространенных страхов, связанных со смертью, если их
расположить в порядке уменьшения частоты, выглядит так:
1. Моя смерть причинит горе моим родным и друзьям.
2. Всем моим планам и начинаниям придет конец.
3. Процесс умирания может быть мучительным.
4. Я уже не смогу ничего ощущать.
5. Я уже не смогу заботиться о тех, кто зависит от меня.
6. Я боюсь того, что со мной будет, если окажется, что
есть жизнь после смерти.
7. Я боюсь того, что будет с моим телом после смерти.
Некоторые из этих страхов, видимо, не имеют прямого отноше-
ния к личной смерти. Страх боли, несомненно, лежит по эту сторо-
ну смерти; страх посмертной жизни лишает смерть ее смысла как ко-
ечного события; страх за других - это, разумеется, не страх, свя-
нный с собой. Страх личного исчезновения - вот что должно со-
авлять суть беспокойства: "Моим планам и начинаниям придет ко-
1<ец" и "Я уже не смогу ничего ощущать".
1 Жак Хорон в своем обзоре основных философских взглядов на
Смерть приходит к аналогичной картине. Он различает три типа стра-
jtOB смерти: 1) страх того, что наступит после смерти; 2) страх само-
" события" умирания; 3) страх прекращения бытия". Первые два
них, как указывает Роберт Кастенбаум, - это страхи того, что сея-
но со смертью. Третий, страх "прекращения бытия" (уничтожения,
исчезновения, аннигиляции), ближе к собственно страху смерти, и
именно о нем я говорю в этих главах.
" Первым, кто четко разграничил страх и тревогу (ужас), был Кьер-
регор; он противопоставил предметному страху, страху чего-либо,
pax ничто, как он сам путано выразился, "ничто, с которым у ин-
вида нет ничего общего". Мы испытываем ужас (или тревогу) в
_ язи с перспективой потерять себя и стать ничем. Эта тревога не может
Быть локализована. Говоря словами Ролло Мэя, "она атакует нас со
вех сторон одновременно". Страху, который нельзя ни понять, ни
окализовать, противостоять невозможно, и от этого он становится
це страшнее: он порождает чувство беспомощности, неизменно вы-
двающее дальнейшую тревогу. (Фрейд считал тревогу реакцией на
спомощность: он писал, что это "сигнал об опасности" и что ин-
вид "ожидает наступления ситуации беспомощности").
Как мы можем бороться с тревогой?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84
рсь работать с пациентами, пережившими угрозу смерти во время про-
эждения терапии по той или иной причине, что привело к резкой
рремене в их взглядах и жизненных приоритетах.
У Шмита была пациентка, которая вследствие отказа почек оказа-
icb очень близка к смерти. После длительного почечного диализа ей
.1ла проведена успешная трансплантация почки. Она вернулась к
изни, чувствуя себя заново родившейся как физически, так и пси-
тогически. Она так описывает произошедшие в ней перемены:
"Честно говоря, я могу сказать о себе лишь одно: я чув-
ствую себя человеком, прожившим две жизни. Я могу даже
называть это первая и вторая Кэти. Первая Кэти умерла во
время диализа. Она не могла долго выдержать близость смер-
ти. Должна была появиться другая Кэти - Кэти, родивша-
яся из смерти... Первая Кэти была легкомысленное дитя.
Она жила одной минутой. Она вечно жаловалась на холод-
ную пищу в кафетерии, на занудность лекций по уходу за
хирургическими больными, на несправедливость своих ро-
дителей. Ее жизненной целью было повеселиться в уик-
энд... Будущее было где-то в туманной дали и представляло
мало интереса. Она жила исключительно пустяками.
Вторая Кэти - это я сейчас. Я влюблена в жизнь. По-
смотрите, как прекрасно небо! Как великолепна его голу-
бизна! Я иду в сад, и каждый цветок сияет такими потряса-
ющими красками, что я ошеломлена его красотой... Уверена
в одном: останься я первой Кэти, я бы играла в свои игрушки
до самого конца, так и не узнав подлинную радость жизни.
Чтобы начать жить, я должна была увидеть смерть глаза в
глаза. Мне нужно было умереть для того, чтобы жить".
Встреча со смертью в необычных обстоятельствах стала поворотным
Цйунктом в жизни Артура, пациента, страдавшего алкоголизмом. Пе-
1)ед тем его состояние неуклонно ухудшалось. В течение нескольких
Некоторые исследования", проведенные при участии умирающих пациентов ста-
рвотонара, дали значительно более негативные результаты, чем наше. Однако эти
Пациенты часто изолированы, истощены и испытывают сильные боли. Недавно один
раковый больной критиковал Кюблер-Росса (Kubler-Ross) по этому самому поводу,
."Подчеркнув, что "стадии" умирания Кюблер-Росса описывают ситуацию истощен-
Цых пациентов больниц, игнорируя "счастливый период", наступающий для паци-
ента, имевшего возможность принять для себя встречу со смертью".
45
лет он сильно пил, ни разу не оставаясь трезвым настолько долго,
чтобы стал возможен эффективный психотерапевтический контакт. Он
вступил в терапевтическую группу и однажды пришел на групповую
сессию настолько переполненным алкоголем, что потерял сознание.
Пока он без чувств лежал на кушетке, группа продолжила свою ра-
боту, обсуждая, что же с ним делать. В конце концов участники
группы все вместе доставили его прямо с сессии в больницу.
Удачей было то, что сессия снималась на видеокассету: позже,
просматривая ее, Артур глубоко пережил свою конфронтацию со
смертью. Не один год все вокруг говорили ему, что он допьется до
смерти; но он никогда не позволял себе осознать, что это действи-
тельно может произойти, - до тех пор, пока не увидел видеозапись.
Он сам, распростертый на кушетке, и участники группы, собравшиеся
вокруг его тела и говорящие о нем, - это слишком сильно напомина-
ло картину похорон его брата-близнеца, умершего от алкоголизма
годом раньше. Он представил и самого себя около собственного тела,
лежащего на столе и окруженного вспоминающими о нем друзьями.
Это видение так потрясло его, что стало началом самого длительного
за всю взрослую жизнь Артура периода трезвости. В это время он
впервые взял на себя ответственность участия в терапии, которая в
конечном счете принесла ему значительную пользу.
Интерес к экзистенциальной терапии появился у меня после того,
как несколько лет назад я наблюдал влияние смерти на одну из моих
пациенток. Джейн, двадцатипятилетняя "вечная" студентка коллед-
жа, обратилась за терапией по поводу подавленности, тяжелого фун-
кционального гастрита, а также глубоких переживаний беспомощно-
сти и бесцельности. На первичном приеме она сбивчиво и пространно
излагала свои проблемы, неоднократно повторяя: "Я не знаю, что
происходит". Я не понимал, какой смысл пациентка вкладывает в эти
слова, которые к тому же были частью долгой самоуничижительной
тирады, и вскоре о них забыл. Я взял Джейн в терапевтическую груп-
пу, и там она вновь остро ощущала, что не знает, что происходит.
Она не понимала, что с ней, почему другие члены группы так рав-
нодушны к ней, почему у нее возник конверсионный паралич, по-
чему развились мазохистические отношения с другими участниками,
почему она без ума от терапевта. Жизнь была огромной загадкой: что-
то приходило к ней "оттуда"; что-то на нее сыпалось.
В терапевтической группе Джейн была робка и скучна. Каждую
ее реплику можно было предсказать заранее; прежде чем открыть рот,
она обводила взглядом лица окружающих, ища намеков на то, что они
хотят услышать, и строила свое высказывание так, как если бы стре-
милась угодить наибольшему числу слушателей. Она не позволяла себе
1иичего, что могло бы обидеть, оттолкнуть других. (Разумеется, в
1результате она отталкивала от себя, вызывая не гнев, но скуку.) Было
1ясно, что Джейн находится в состоянии хронического бегства от жиз-
1ни. Все участники группы наперебой пытались отыскать "подлинную
1Джейн" внутри кокона угодливости, который она вокруг себя спле-
1да. Все старались подбодрить Джейн; уговаривали ее выходить в со-
рщум, учиться, написать дипломную работу, купить себе новую одеж-
1ау, уплатить по счетам, привести себя в порядок, сделать прическу,
подготовить свое резюме, искать работу.
1 Когда эти увещевания, разделив судьбу большинства увещеваний
IB терапии, остались безуспешными, группа попробовала другую так-
1тику: они стали предлагать Джейн подумать о соблазнах и благах неус-
1пешности. Каковы дивиденды от неудачи? Чем она так щедро вознаг-
раждает? Этот подход оказался более продуктивным, и мы узнали, что
дивиденды значительны. Неуспешность позволяла Джейн оставаться
Володенькой, опекаемой и спасала от необходимости делать выбор.
ДИдеализация и обожеетшение терапевта служили той же функции.
1Помощь могла прийти только откуда-то извне. В терапии она счита-
1ла своей задачей стать настолько слабой, чтобы терапевт не мог воз-
Кдержаться от наложения своей королевской длани, не ощутив при этом
1горьких угрызений совести.
1 Критический перелом в терапии произошел тогда, когда Джейн
Рзаболела. Это была опасная опухоль подмышечного лимфатического
1узла. Группа встречалась по вторникам; так случилось, что именно
IBO вторник утром у Джейн взяли материал для биопсии, и ей пред-
стояло двадцать четыре часа ожидать результата, чтобы узнать, зло-
качественное образование или нет. На групповую встречу во вторник
1вечером она пришла в состоянии шока. Прежде она никогда не лу-
1мала о собственной смерти. Эта сессия стала очень важным событи-
ям для Джейн, поскольку группа помогла ей увидеть и выразить ее
1<трахи. Основным переживанием Джейн было мучительное одиноче-
ство - одиночество, которое всегда присутствовало на периферии ее
дознания и которого она всегда очень боялась. Во время этой груп-
повой сессии Джейн поняла на глубинном уровне: что бы она ни де-
1лала, сколь бы себя ни ослабляла, все равно в конце концов ей при-
Щется встретиться со смертью один на один - никто не встанет между
1ними, никто не умрет вместо нее.
1 На следующий день она узнала, что разрастание лимфатического
1узла доброкачественно, тем не менее психологический эффект пере-
1житого был глубоким. Многое для Джейн встало на свои места. Она
1начала принимать решения так, как никогда прежде, и взяла в свои
1руки управление собственной жизнью. На одной встрече мы услышали
47
от нее: "Мне кажется, я знаю, что происходит". Тогда я вспомнил и
наконец-то понял ее первоначальную жалобу, о которой давно и ду-
мать забыл. Прежде для нее важно было не знать, что происходит.
Более, чем чего бы то ни было, она стремилась избежать одиноче-
ства и смерти, приходящих к взрослым. Она пыталась победить смерть
магическим путем - оставаясь молодой, избегая выбора и ответствен-
ности, предпочитая держаться за иллюзию, что всегда найдется кто-
то, кто будет выбирать за нее, кто будет рядом с ней и для нее. Взрос-
ление, самостоятельный выбор, сепарация от других означают также
встречу с одиночеством и смертью.
Суммируя, скажу, что концепция смерти играет критически важ-
ную роль в психотерапии, поскольку она затрагивает жизненный опыт
каждого из нас. Жизнь и смерть взаимозависимы: физически смерть
уничтожает нас, но идея смерти спасает нас. Сознание смерти обо-
стряет чувство жизни и радикально меняет взгляд на нее; оно дает нам
толчок к переходу из модуса существования, основанного на отвле-
чениях, успокоениях и мелких тревогах, в более аутентичный. Исто-
рии людей, у которых после конфронтации со смертью произошли
значительные личностные изменения, несут недвусмысленное и важ-
ное сообщение для психотерапии. Дело за техниками, которые по-
зволили бы психотерапевтам использовать этот терапевтический ресурс
для всех пациентов, вне зависимости от их жизненных коллизий или
наступления смертельной болезни. Подробному рассмотрению этого
вопроса я посвятил главу 5.
Смерть и тревога
Тревога играет в психотерапии столь очевидную и столь первосте-
пенную роль, что едва ли нужно говорить об этом особо. Специаль-
ному месту тревоги отдает должное традиционная психиатрическая
нозология, в которой главные психиатрические синдромы именуют-
ся "реакциями": психотические реакции, невротические реакции,
психофизиологические реакции. Мы рассматриваем эти состояния как
реакции на тревогу. Они Представляют собой попытки, хотя и деза-
даптивные, овладеть тревогой. Психопатология - векторная сумма
тревоги и индивидуальных механизмов защиты от нее, как невроти-
ческих, так и характерологических. Обычно в начале работы с паци-
ентом терапевты главное внимание уделяют манифестной тревоге,
эквивалентам тревоги и защитам, построенным в попытках оградить
себя от тревоги. Впоследствии терапия может идти по многим направ-
лениям, но терапевты продолжают использовать тревогу пациента как
Ьаяк или компас, прокладывая курс терапии в направлении ее исто-
ков и ставя конечной целью их обезвреживание и устранение.
Тревога смерти: важный детерминант
человеческого опыта и поведения
Ужас смерти является настолько сильным и всеобъемлющим, что
отрицание смерти расходуется значительная доля нашей жизнен-
[ой энергии. Трансценденция смерти - фундаментальный мотив че-
1веческих переживаний, начиная от глубоко личностных внутренних
бытии, защит, мотиваций, снов и кошмаров вплоть до самых мас-
(огии, идеологии, кладбища со "спящими" на них мертвецами, баль-
амирование, стремление в космос и, по сути, весь строй нашей
кизни - заполнение времени, пристрастие к развлечениям, твердо-
каменная вера в миф о прогрессе, гонка за успехом, томление по
долгой славе.
s По спекулятивному предположению Фрейда, ядерные человечес-
кие группы, молекулы социума, составлялись под действием страха
>мерти: первые люди жались друг к другу из боязни остаться одним и
lrpaxa перед тем, что скрывалось во тьме. Мы увековечиваем группу,
1келая увековечить себя; историографическая деятельность группы - это
Символическое искание косвенного бессмертия. Воистину, как утвер-
1адал Гегель, сама история - это то, что человек делает со смертью.
Цоберт Джей Лифтон описал несколько путей, которыми человек
вытаетея достичь симвопического бессмертия. Только представим себе
х всеохватывающие культурные последствия: 1) биологический путь -
Продолжение собственной жизни через потомство, через бесконечную
Цепочку биологических связей; 2) теологический путь - жизнь на
1шом, более высоком плане существования; 3) творческий путь -
1кизнь через свои труды, через устойчивое влияние личных творений
ййли личное воздействие на других людей (Лифтон высказывает мысль,
1410 терапевт черпает личностную поддержку именно из этого источни-
ка: помогая пациенту, он дает начало бесконечной цепи, поскольку
1ети пациента и другие связанные с ним люди передают зароненное им
1еемя дальше); 4) путь вечной природы - мы продолжаем жить благо-
раря тому, что принадлежим круговороту жизненных энергий приро-
1ды; 5) трансцендентный путь внутреннего опыта - "потеря себя" бла-
1годаря переживанию столь интенсивному, что время и смерть исчеза-
IOT и мы остаемся жить в "непрерывном настоящем"".
49
Ветви культурального древа, вырастающего из страха смерти и
искания бессмертия, простираются очень широко, уводя далеко за
рамки этой книги. Из числа авторов, писавших на эти темы, следует
отметить Нормана Брауна (Norman Brown), Эрнеста Бекера (Ernest
Becker) и Роберта Джея Лифтона, которые блестяще продемонстри-
ровали, что страх смерти пропитывает собой всю нашу социальную
ткань. Меня здесь интересует воздействие тревоги смерти на внутрен-
нюю динамику индивида. Я буду говорить о том, что страх смерти
является первичным источником тревоги. Хотя этот тезис прост и
созвучен житейской интуиции, он влечет, как мы увидим, обшир-
ные последствия для теории и клинической практики.
Тревога смерти: определение
Прежде всего я хотел бы исследовать значение понятия "тревога
смерти". Я буду использовать как синонимы несколько выражений:
"тревога смерти", "страх смерти", "ужас смерти", "страх конца".
Философы говорят о сознавании "мимолетности бытия" (Ясперс), об
ужасе "не-бытия" (Кьеркегор), о "невозможности дальнейшей воз-
можности" (Хайдеггер), об онтологической тревоге (Тиллих). Мно-
гие из этих формулировок имеют свои нюансы смысла - люди пере-
живают страх смерти очень по-разному. Можем ли мы быть более
точными? Чего именно мы боимся в смерти?
Исследователи, занимавшиеся этим вопросом, выдвинули гипо-
тезу о том, что страх смерти составлен из нескольких отдельных стра-
хов. Так, например, Джеймс Диггори и Дорен Ротман опросили
большую выборку (N=563) из общей популяции, предлагая проран-
жировать по значимости несколько событий, сопутствующих смерти.
Список распространенных страхов, связанных со смертью, если их
расположить в порядке уменьшения частоты, выглядит так:
1. Моя смерть причинит горе моим родным и друзьям.
2. Всем моим планам и начинаниям придет конец.
3. Процесс умирания может быть мучительным.
4. Я уже не смогу ничего ощущать.
5. Я уже не смогу заботиться о тех, кто зависит от меня.
6. Я боюсь того, что со мной будет, если окажется, что
есть жизнь после смерти.
7. Я боюсь того, что будет с моим телом после смерти.
Некоторые из этих страхов, видимо, не имеют прямого отноше-
ния к личной смерти. Страх боли, несомненно, лежит по эту сторо-
ну смерти; страх посмертной жизни лишает смерть ее смысла как ко-
ечного события; страх за других - это, разумеется, не страх, свя-
нный с собой. Страх личного исчезновения - вот что должно со-
авлять суть беспокойства: "Моим планам и начинаниям придет ко-
1<ец" и "Я уже не смогу ничего ощущать".
1 Жак Хорон в своем обзоре основных философских взглядов на
Смерть приходит к аналогичной картине. Он различает три типа стра-
jtOB смерти: 1) страх того, что наступит после смерти; 2) страх само-
" события" умирания; 3) страх прекращения бытия". Первые два
них, как указывает Роберт Кастенбаум, - это страхи того, что сея-
но со смертью. Третий, страх "прекращения бытия" (уничтожения,
исчезновения, аннигиляции), ближе к собственно страху смерти, и
именно о нем я говорю в этих главах.
" Первым, кто четко разграничил страх и тревогу (ужас), был Кьер-
регор; он противопоставил предметному страху, страху чего-либо,
pax ничто, как он сам путано выразился, "ничто, с которым у ин-
вида нет ничего общего". Мы испытываем ужас (или тревогу) в
_ язи с перспективой потерять себя и стать ничем. Эта тревога не может
Быть локализована. Говоря словами Ролло Мэя, "она атакует нас со
вех сторон одновременно". Страху, который нельзя ни понять, ни
окализовать, противостоять невозможно, и от этого он становится
це страшнее: он порождает чувство беспомощности, неизменно вы-
двающее дальнейшую тревогу. (Фрейд считал тревогу реакцией на
спомощность: он писал, что это "сигнал об опасности" и что ин-
вид "ожидает наступления ситуации беспомощности").
Как мы можем бороться с тревогой?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84