существова-
ние внезапно сбросило свои покровы. Оно утратило безо-
бидный облик абстрактной категории, это был сам мозг
вещей, корень был замешан в глину существования. Нет -
корень, дорога, парковые ворота, скамейка, скудная тра-
ва - все это исчезло: разнообразие вещей, их индивидуаль-
ность были лишь кажимостью, видимостью. Эта видимость
расплавилась, оставив мягкие безобразные массы в полном
хаосе - обнаженные, в ужасающей, непристойной обна-
женности... С другой стороны, этот корень существовал
таким образом, что я не мог объяснить этого. Узловатый,
инертный, безымянный, он околдовывал меня, наполнял
мои глаза, непрестанно возвращал меня к своему собствен-
ному существованию. Тщетно было повторять: "Это ко-
рень" - это больше не работало!"
Герой Сартра встречается с первозданными "безобразными масса-
1", с самим "мозгом вещей" - веществом, не имеющим ни фор-
.1, ни значения до тех пор, пока он сам его не внесет. На него об-
цшвается знание этой "подлинной ситуации", когда он открывает
ою ответственность за мир. Мир приобретал значение, только бу-
чи конституирован человеческим существом - в терминах Сартра,
амостью". В мире нет никакого значения вне или независимо от
мости.
. Как западные, так и восточные философы размышляли над про-
Вемой человеческой ответственности за природу реальности. Самое
равное в революции, произведенной в философии Кантом, - его
Е)чка зрения, что именно человеческое сознание, природа психичес-
1их конструктов человеческого существа, является источником внеш-
ей формы реальности. Согласно Канту, пространство само по себе
:йе объективно и реально, а напротив, субъективно и идеально; иначе
воря, это схема постоянным закономерным образом обусловливае-
я природой психики, требующей координации данных всех внешних
вств"
Что привносит этот взгляд на мир в индивидуальную психологию?
1Йдеггер, а вслед за ним Сартр исследовали значение ответственно-
и для индивидуального существа. Хайдеггер обозначал индивида как
sein (не "я", не "некто", не Эго" и не "человеческое существо")
> конкретной причине: он всегда стремился подчеркнуть двойствен-
ную природу человеческого существования. Индивид - это "здесь"
fda), но он или она также конституирует, что есть здесь. Эго - это
а-в-одном: это эмпирическое Эго (объективное: нечто, находящееся
247
"здесь", объект в мире) и трансцендентное (конституирующее) Это,
которое конституирует (то есть "ответственно") за себя и мир. С этой
точки зрения ответственность неразрывно связана со свободой. Если
индивид не свободен конституировать мир любым из множества спо-
собов, то концепция ответственности не имеет смысла. Вселенная
условна: все, что есть, могло быть создано иным. Взгляд Сартра на
свободу чреват серьезными последствиями: человеческое существо не
только свободно, но и обречено на свободу. Более того, свобода про-
стирается дальше ответственности за мир (то есть насыщения мира зна-
чением): мы полностью ответственны за свою жизнь, не только за свои
действия, но и за свою неспособность действовать.
В то время, когда я пишу эти строки, в другой части мира сви-
репствует голод. Сартр утверждал бы, что я несу ответственность за
этот голод. Я. разумеется, протестовал бы: я мало что знаю о проис-
ходящем там и считаю, что мало чем могу содействовать изменению
этой трагической ситуации. Но Сартр указал бы, что я сам предпо-
читаю оставаться неосведомленным, и в данный момент принимаю
решение писать эти слова, вместо того чтобы включиться в трагичес-
кую ситуацию голода". В конце концов, я мог бы организовать ми-
тинг для сбора средств или, воспользовавшись своими контактами в
издательской среде, информировать общественность о событиях в
другой части мира. Но я предпочитаю оставаться в неведении. Я несу
ответственность за то, что я делаю, и за то, что я предпочитаю игно-
рировать. Точка зрения Сартра здесь не касается морали: он говорит
не то, что я должен делать нечто иное, а что я отвечаю за то, что
делаю. Оба эти уровня ответственности - установление значимости и
ответственность за жизненное поведение - имеют, как мы увидим,
огромное значение для психотерапии.
Осознание и того, и другого - и факта собственного конституи-
рования себя и мира, и собственной ответственности - серьезно пу-
гает. Рассмотрим следствия. Ничто в мире не имеет иного значения,
кроме порожденного нами. Нет ни правил, ни этических систем, ни
ценностей, никакого внешнего референта, никакого грандиозного
вселенского плана. Согласно Сартру, индивид - единственный тво-
рец (именно об этом его фраза "человек - это существо с перспекти-
вой быть богом ")
Голова кружится, если ощутить существование таким образом.
Ничто не воспринимается как раньше. Словно разверзлась сама по-
чва под ногами. Действительно, в описаниях субъективного опыта
беспочвенность, или отсутствие почвы (groundlessness). Многие экзи-
стенциальные философы описали тревогу отсутствия почвы как "пра-
"гвогу" - самую фундаментальную из всех, проникающую еще бо-
ее глубоко, чем тревога, ассоциированная со смертью. По сути,
ногие рассматривают тревогу смерти как символ тревоги отсутствия
очвы. Философы нередко проводят различие между "моей смертью"
просто смертью - смертью другого. В "моей смерти" по-настоя-
1ему ужасно то, что она подразумевает распад моего мира. С "моей
мертью" умирает и воистину встречается с пустотой даритель значе-
.Ий, зритель мира.
1 Проблемы "пустоты" и самопорождения имеют еще один глубокий
[неприятный аспект: одиночество, экзистенциальное одиночество,
зоторое, как я буду обсуждать в главе 8, распространяется много даль-
де, чем обыкновенное социальное одиночество. Это одиночество,
вязанное с отделенностью не только от людей, но также и от мира,
акого, каким мы обычно его воспринимаем. "Ответственность са-
йости (то есть индивидуального сознания) подавляюще огромна,
Воскольку именно благодаря самости случилось так, что мир есть".
Мы реагируем на тревогу отсутствия почвы так же, как вообще на
Гревогу - ищем облегчения. Есть много способов заслониться. Во-
первых, тревога отсутствия почвы, в отличие от тревоги смерти, не
Очевидна в повседневном опыте. Ее нелегко постичь интуицией взрос-
лого и, возможно, она вовсе не испытывается ребенком. У некото-
1ых индивидов, подобно сартровскому Рокентину из "Тошноты",
1есколько раз в жизни бывают вспышки сознания их конституирую-
Вцей активности, но обычно это остается далеко от осознания. Мы
[избегаем ситуаций (например, принятия решений, изоляции, авто-
номного действия), которые, по глубоком размышлении, могли бы
[ривести нас к сознанию этого фундаментального отсутствия почвы.
4ы ищем структуру, авторитет, грандиозные проекты, магию - не-
То большее, чем мы сами. Как напоминает нам Фромм в "Бегстве
IT свободы", даже тиран лучше, чем полное отсутствие лидера
1оэтому дети плохо переносят свободу и требуют установления гра-
,1иц, и такую же потребность в структуре и границах испытывают на-
1одящиеся в состоянии паники психотические пациенты. Та же ди-
Яамика лежит в основе развития переноса в ходе терапии. Среди других
1ащит от тревоги отсутствия почвы - общие с теми, что используют-
йя против полного осознания "моей смерти", потому что отрицание
бмерти является союзником отрицания пустоты.
" Однако самая мощная защита - это, вероятно, переживание ре-
альности как таковой, то есть видимости вещей. Видеть себя первич-
ным конституирующим агентом значит бросить вызов реальности, как
Мы обычно ее воспринимаем. Наши сенсорные данные говорят нам,
249
что мир находится "здесь", а мы входим в него и покидаем его. Но.
как полагают Хайдеггер и Сартр, видимости поступают на службу к
отрицанию: мы конституируем мир таким образом, что он видится нам
независимым от нас. Конституировать мир как эмпирический мир зна-
чит конституировать его как нечто независимое от себя.
Когда нами овладевает один из психологических механизмов, по-
зволяющих бежать от нашей свободы, мы живем "неаутентично" (Хай-
деггер), или в "нечестности" (bad faith) (Сартр). Сартр считал своей
задачей освободить людей от нечестности и помочь им принять ответ-
ственность. Это совпадает с задачей психотерапевта; значительная
часть данной главы будет посвящена клиническим проявлениям избе-
гания ответственности и техникам, с помощью которых терапевт мо-
жет способствовать процессу принятия ответственности.
Избегание ответственности:
клинические проявления
Даже самый поверхностный исторический обзор в области психо-
терапии показывает радикальные изменения в методах помощи тера-
певтов своим пациентам. Бурный рост количества новых конкуриру-
ющих между собой терапевтических подходов не позволяет увидеть к
них какой-либо целостный паттерн и временами подрывает доверие
широкой публики к предмету в целом. Но внимательный взгляд на
эти новые формы терапии - так же, как на новое развитие традици-
онных форм терапии - обнаруживает, что у них есть одна общая вы-
дающаяся характеристика: акцент на принятии персональной ответ-
ственности.
То, что в современных подходах большое значение придается от-
ветственности, отнюдь не случайно. Терапии являются отражением
патологии, которую они должны лечить, и формируются ею. Вена
конца века, инкубатор и колыбель фрейдовской психологии, обла-
дала всеми характеристиками поздневикторианской культуры: выте-
снение инстинктов (особенно сексуальных), жестко структурирован-
ные и четко определенные правила поведения и манер, отдельные
сферы активности для мужчин и женщин, акцент на моральной силе
и силе воли и заразительный оптимизм, порожденный научным по-
зитивизмом. сулившим объяснить все аспекты естественного поряд-
ка, в том числе человеческое поведение. Фрейд понимал и был со-
вершенно прав, что такое жесткое подавление естественных наклон-
ностей наносит ущерб психике; либидинозная энергия, которой за-
прещен открытый выход вовне, порождает ограничительные защиты
: находит косвенные пути выражения. Защиты и непрямой путь ли-
Видинозной экспрессии в совокупности составили клиническую кар-
тину классического психоневроза.
1. Но на чем бы поставил акцент Фрейд, исследуя современную аме-
риканскую культуру, - особенно в Калифорнии, где зародились столь
Многие новейшие терапевтические подходы? Естественным инстинк-
тивным устремлениям дано значительное свободное выражение; сек-
суальная терпимость, начиная с раннеподросткового возраста, по
йидетельствам многих отчетов, стала реальностью. Поколение мо-
вдых взрослых вскормлено и воспитано в соответствии с системой
омпульсивной терпимости. Структура, ритуал, границы любого
ода - все это безжалостно ликвидировано. В религиозных орденах
атолические сестры открыто не повинуются Папе, священники от-
азываются соблюдать целибат, женщины и гомосексуальные муж-
ины вызывают разногласия в англиканской церкви, требуя права быть
рукоположенными; во многих синагогах службу ведут женщины-рав-
1ины. Студенты называют профессоров по именам. Где былые зап-
реты на непристойные слова, где профессиональные звания, учебники
Хороших манер, нормы, связанные с одеждой? Мой друг, художе-
ственный критик, охарактеризовал новую калифорнийскую культуру
Вписанием инцидента, произошедшего во время его первого визита в
Южную Калифорнию. Он заехал в кафе для автомобилистов, где
вместе с гамбургером получил маленький пластиковый контейнер с
Кетчупом. Повсюду эти контейнеры имеют пунктирную линию с по-
меткой "разрывать здесь"; на калифорнийском контейнере не было
Никаких пунктиров, только незамысловатое предписание "разрывать
1де угодно"".
Соответственно изменилась картина психопатологии. Классичес-
ие психоневротические симптомы стали раритетом. Уже десятиле-
ле назад индивид с истинной психоневротической клинической кар-
1йпюй был призом, за который рьяно бились и молодые стажеры, и
тарший персонал. У сегодняшнего пациента больше проблем со сво-
бодой, чем с подавленными влечениями. Больше не преследуемый
знутри представлениями о том, что ему "следует" делать, и не по-
1уждаемый извне "обязанностями" или "долженствованиями", паци-
ент имеет дело с задачей выбора того, что он хочет делать. Все чаще
Клиенты обращаются за терапевтической помощью, предъявляя смут-
ные, плохо определенные жалобы. Честно говоря, я нередко закан-
чиваю первую консультативную сессию, не имея ясной картины про-
блем пациента. Тот факт, что пациент не может определить проблему,
Безбрачие. - Прим. ред.
251
я рассматриваю как проблему. Пациент жалуется, что в его жизни
"чего-то недостает", что он изолирован от чувств; сетует на пустоту,
бесцветность жизни; на то, что он плывет по течению. Ход терапии
таких пациентов отличается соответственной диффузностью. Слово
"излечение" изгнано из лексикона психотерапии: теперь терапевт го-
ворит о "росте" или "прогрессе". Поскольку цели неопределенны,
окончание терапии столь же туманно и терапевтический процесс за-
частую бесцельно тянется год за годом.
Атрофия структурирующих социальных (и психологических) инсти-
тутов привела нас к конфронтации с нашей свободой. Если нет пра-
вил, нет грандиозного проекта, ничего, что мы должны делать, - мы
свободны делать то, что предпочитаем. Наша базовая природа не из-
менилась; можно сказать, что сегодня, с ликвидацией маскировав-
ших свободу атрибутов, с упразднением налагаемых извне структур,
мы стали ближе, чем когда-либо, к переживанию экзистенциальных
фактов жизни. Но мы не подготовлены; нагрузка оказывается слиш-
ком велика; тревога мощно требует разрядки, и мы, индивидуально
и социально, вовлекаемся в неистовый поиск защиты от свободы.
Позвольте мне теперь обратиться K исследованию конкретных пси-
хических защит, ограждающих индивида от сознавания ответственно-
сти. В течение рабочего дня любой терапевт встречает несколько
примеров защит, направленных на избегание ответственности. Я со-
бираюсь обсудить некоторые из наиболее распространенных: компуль-
сивность, перенос ответственности на другого, отрицание ответствен-
ности ("невинная жертва", "потеря контроля"), избегание автоном-
ного поведения и патология принятия решений.
Компульсивность
Одна из наиболее распространенных динамических защит от созна-
вания ответственности - создание психического мира, в котором нет
переживания свободы, а есть существование под властью некой не-
преодолимой, чуждой для Эго ("не я") силы. Мы называем эту за-
щиту "компульсивностью".
Клинической иллюстрацией может служить случай Бернарда, двад-
цатипятилетнего коммивояжера, основные проблемы которого кон-
центрировались вокруг вины и "одержимости". Он был одержим в
своем сексуальном поведении, в работе и даже в проведении свобод-
ного времени. Это тот самый мужчина, о котором шла речь в приме-
ре, приведенном во введении к части II: когда ему не удалось органи-
зовать интимную встречу (он намеренно позвонил слишком поздно),
и вздохнул с облегчением: "Теперь я смогу сегодня ночью почитать
выспаться - чего я на самом деле и хотел". Эта примечательная
раза - "чего я на самом деле и хотел" - заключает в себе загадку
роблем Бернарда. Возникает очевидный вопрос: "Бернард, если
менно этого ты на самом деле хочешь, почему бы тебе не делать это
.яме?"
Бернард отвечал на этот вопрос по-разному: "Я не знал, что по-
стоящему хотел именно этого, пока не почувствовал волну облег-
;ния, прошедшую по моему телу, когда последняя женщина мне
казала". В другой раз его ответ сводился к тому, что он не созна-
л наличие выбора: "Снять женщину - вот и все, о чем шла речь".
Влечение было столь властным, что он и подумать не мог о том, что-
1ы не лечь в постель с доступной женщиной, хотя было совершенно
совершенно краткое сексуальное возбуждение не стоит связанных с ним
неприятных переживаний - опережающей тревоги, чувств
неудовлетворенности собой (постоянные размышления на сексуальные темы
йшжали его потенцию), чувства вины и страха, что жена узнает о его
1ексуальном промискуитете, презрения к себе, обусловленного со-
Йнанием, что он поступал нечестно, используя женщин как неоду-
певленные предметы.
Бернард, таким образом, избегал проблемы ответственности и
выбора с помощью компульсивности, устранявшей выбор; в его
субъективном переживании это было так, как если бы он, борясь за
>вою жизнь, пытался удержаться верхом на обезумевшем, неуправ-
[емом диком коне.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84
ние внезапно сбросило свои покровы. Оно утратило безо-
бидный облик абстрактной категории, это был сам мозг
вещей, корень был замешан в глину существования. Нет -
корень, дорога, парковые ворота, скамейка, скудная тра-
ва - все это исчезло: разнообразие вещей, их индивидуаль-
ность были лишь кажимостью, видимостью. Эта видимость
расплавилась, оставив мягкие безобразные массы в полном
хаосе - обнаженные, в ужасающей, непристойной обна-
женности... С другой стороны, этот корень существовал
таким образом, что я не мог объяснить этого. Узловатый,
инертный, безымянный, он околдовывал меня, наполнял
мои глаза, непрестанно возвращал меня к своему собствен-
ному существованию. Тщетно было повторять: "Это ко-
рень" - это больше не работало!"
Герой Сартра встречается с первозданными "безобразными масса-
1", с самим "мозгом вещей" - веществом, не имеющим ни фор-
.1, ни значения до тех пор, пока он сам его не внесет. На него об-
цшвается знание этой "подлинной ситуации", когда он открывает
ою ответственность за мир. Мир приобретал значение, только бу-
чи конституирован человеческим существом - в терминах Сартра,
амостью". В мире нет никакого значения вне или независимо от
мости.
. Как западные, так и восточные философы размышляли над про-
Вемой человеческой ответственности за природу реальности. Самое
равное в революции, произведенной в философии Кантом, - его
Е)чка зрения, что именно человеческое сознание, природа психичес-
1их конструктов человеческого существа, является источником внеш-
ей формы реальности. Согласно Канту, пространство само по себе
:йе объективно и реально, а напротив, субъективно и идеально; иначе
воря, это схема постоянным закономерным образом обусловливае-
я природой психики, требующей координации данных всех внешних
вств"
Что привносит этот взгляд на мир в индивидуальную психологию?
1Йдеггер, а вслед за ним Сартр исследовали значение ответственно-
и для индивидуального существа. Хайдеггер обозначал индивида как
sein (не "я", не "некто", не Эго" и не "человеческое существо")
> конкретной причине: он всегда стремился подчеркнуть двойствен-
ную природу человеческого существования. Индивид - это "здесь"
fda), но он или она также конституирует, что есть здесь. Эго - это
а-в-одном: это эмпирическое Эго (объективное: нечто, находящееся
247
"здесь", объект в мире) и трансцендентное (конституирующее) Это,
которое конституирует (то есть "ответственно") за себя и мир. С этой
точки зрения ответственность неразрывно связана со свободой. Если
индивид не свободен конституировать мир любым из множества спо-
собов, то концепция ответственности не имеет смысла. Вселенная
условна: все, что есть, могло быть создано иным. Взгляд Сартра на
свободу чреват серьезными последствиями: человеческое существо не
только свободно, но и обречено на свободу. Более того, свобода про-
стирается дальше ответственности за мир (то есть насыщения мира зна-
чением): мы полностью ответственны за свою жизнь, не только за свои
действия, но и за свою неспособность действовать.
В то время, когда я пишу эти строки, в другой части мира сви-
репствует голод. Сартр утверждал бы, что я несу ответственность за
этот голод. Я. разумеется, протестовал бы: я мало что знаю о проис-
ходящем там и считаю, что мало чем могу содействовать изменению
этой трагической ситуации. Но Сартр указал бы, что я сам предпо-
читаю оставаться неосведомленным, и в данный момент принимаю
решение писать эти слова, вместо того чтобы включиться в трагичес-
кую ситуацию голода". В конце концов, я мог бы организовать ми-
тинг для сбора средств или, воспользовавшись своими контактами в
издательской среде, информировать общественность о событиях в
другой части мира. Но я предпочитаю оставаться в неведении. Я несу
ответственность за то, что я делаю, и за то, что я предпочитаю игно-
рировать. Точка зрения Сартра здесь не касается морали: он говорит
не то, что я должен делать нечто иное, а что я отвечаю за то, что
делаю. Оба эти уровня ответственности - установление значимости и
ответственность за жизненное поведение - имеют, как мы увидим,
огромное значение для психотерапии.
Осознание и того, и другого - и факта собственного конституи-
рования себя и мира, и собственной ответственности - серьезно пу-
гает. Рассмотрим следствия. Ничто в мире не имеет иного значения,
кроме порожденного нами. Нет ни правил, ни этических систем, ни
ценностей, никакого внешнего референта, никакого грандиозного
вселенского плана. Согласно Сартру, индивид - единственный тво-
рец (именно об этом его фраза "человек - это существо с перспекти-
вой быть богом ")
Голова кружится, если ощутить существование таким образом.
Ничто не воспринимается как раньше. Словно разверзлась сама по-
чва под ногами. Действительно, в описаниях субъективного опыта
беспочвенность, или отсутствие почвы (groundlessness). Многие экзи-
стенциальные философы описали тревогу отсутствия почвы как "пра-
"гвогу" - самую фундаментальную из всех, проникающую еще бо-
ее глубоко, чем тревога, ассоциированная со смертью. По сути,
ногие рассматривают тревогу смерти как символ тревоги отсутствия
очвы. Философы нередко проводят различие между "моей смертью"
просто смертью - смертью другого. В "моей смерти" по-настоя-
1ему ужасно то, что она подразумевает распад моего мира. С "моей
мертью" умирает и воистину встречается с пустотой даритель значе-
.Ий, зритель мира.
1 Проблемы "пустоты" и самопорождения имеют еще один глубокий
[неприятный аспект: одиночество, экзистенциальное одиночество,
зоторое, как я буду обсуждать в главе 8, распространяется много даль-
де, чем обыкновенное социальное одиночество. Это одиночество,
вязанное с отделенностью не только от людей, но также и от мира,
акого, каким мы обычно его воспринимаем. "Ответственность са-
йости (то есть индивидуального сознания) подавляюще огромна,
Воскольку именно благодаря самости случилось так, что мир есть".
Мы реагируем на тревогу отсутствия почвы так же, как вообще на
Гревогу - ищем облегчения. Есть много способов заслониться. Во-
первых, тревога отсутствия почвы, в отличие от тревоги смерти, не
Очевидна в повседневном опыте. Ее нелегко постичь интуицией взрос-
лого и, возможно, она вовсе не испытывается ребенком. У некото-
1ых индивидов, подобно сартровскому Рокентину из "Тошноты",
1есколько раз в жизни бывают вспышки сознания их конституирую-
Вцей активности, но обычно это остается далеко от осознания. Мы
[избегаем ситуаций (например, принятия решений, изоляции, авто-
номного действия), которые, по глубоком размышлении, могли бы
[ривести нас к сознанию этого фундаментального отсутствия почвы.
4ы ищем структуру, авторитет, грандиозные проекты, магию - не-
То большее, чем мы сами. Как напоминает нам Фромм в "Бегстве
IT свободы", даже тиран лучше, чем полное отсутствие лидера
1оэтому дети плохо переносят свободу и требуют установления гра-
,1иц, и такую же потребность в структуре и границах испытывают на-
1одящиеся в состоянии паники психотические пациенты. Та же ди-
Яамика лежит в основе развития переноса в ходе терапии. Среди других
1ащит от тревоги отсутствия почвы - общие с теми, что используют-
йя против полного осознания "моей смерти", потому что отрицание
бмерти является союзником отрицания пустоты.
" Однако самая мощная защита - это, вероятно, переживание ре-
альности как таковой, то есть видимости вещей. Видеть себя первич-
ным конституирующим агентом значит бросить вызов реальности, как
Мы обычно ее воспринимаем. Наши сенсорные данные говорят нам,
249
что мир находится "здесь", а мы входим в него и покидаем его. Но.
как полагают Хайдеггер и Сартр, видимости поступают на службу к
отрицанию: мы конституируем мир таким образом, что он видится нам
независимым от нас. Конституировать мир как эмпирический мир зна-
чит конституировать его как нечто независимое от себя.
Когда нами овладевает один из психологических механизмов, по-
зволяющих бежать от нашей свободы, мы живем "неаутентично" (Хай-
деггер), или в "нечестности" (bad faith) (Сартр). Сартр считал своей
задачей освободить людей от нечестности и помочь им принять ответ-
ственность. Это совпадает с задачей психотерапевта; значительная
часть данной главы будет посвящена клиническим проявлениям избе-
гания ответственности и техникам, с помощью которых терапевт мо-
жет способствовать процессу принятия ответственности.
Избегание ответственности:
клинические проявления
Даже самый поверхностный исторический обзор в области психо-
терапии показывает радикальные изменения в методах помощи тера-
певтов своим пациентам. Бурный рост количества новых конкуриру-
ющих между собой терапевтических подходов не позволяет увидеть к
них какой-либо целостный паттерн и временами подрывает доверие
широкой публики к предмету в целом. Но внимательный взгляд на
эти новые формы терапии - так же, как на новое развитие традици-
онных форм терапии - обнаруживает, что у них есть одна общая вы-
дающаяся характеристика: акцент на принятии персональной ответ-
ственности.
То, что в современных подходах большое значение придается от-
ветственности, отнюдь не случайно. Терапии являются отражением
патологии, которую они должны лечить, и формируются ею. Вена
конца века, инкубатор и колыбель фрейдовской психологии, обла-
дала всеми характеристиками поздневикторианской культуры: выте-
снение инстинктов (особенно сексуальных), жестко структурирован-
ные и четко определенные правила поведения и манер, отдельные
сферы активности для мужчин и женщин, акцент на моральной силе
и силе воли и заразительный оптимизм, порожденный научным по-
зитивизмом. сулившим объяснить все аспекты естественного поряд-
ка, в том числе человеческое поведение. Фрейд понимал и был со-
вершенно прав, что такое жесткое подавление естественных наклон-
ностей наносит ущерб психике; либидинозная энергия, которой за-
прещен открытый выход вовне, порождает ограничительные защиты
: находит косвенные пути выражения. Защиты и непрямой путь ли-
Видинозной экспрессии в совокупности составили клиническую кар-
тину классического психоневроза.
1. Но на чем бы поставил акцент Фрейд, исследуя современную аме-
риканскую культуру, - особенно в Калифорнии, где зародились столь
Многие новейшие терапевтические подходы? Естественным инстинк-
тивным устремлениям дано значительное свободное выражение; сек-
суальная терпимость, начиная с раннеподросткового возраста, по
йидетельствам многих отчетов, стала реальностью. Поколение мо-
вдых взрослых вскормлено и воспитано в соответствии с системой
омпульсивной терпимости. Структура, ритуал, границы любого
ода - все это безжалостно ликвидировано. В религиозных орденах
атолические сестры открыто не повинуются Папе, священники от-
азываются соблюдать целибат, женщины и гомосексуальные муж-
ины вызывают разногласия в англиканской церкви, требуя права быть
рукоположенными; во многих синагогах службу ведут женщины-рав-
1ины. Студенты называют профессоров по именам. Где былые зап-
реты на непристойные слова, где профессиональные звания, учебники
Хороших манер, нормы, связанные с одеждой? Мой друг, художе-
ственный критик, охарактеризовал новую калифорнийскую культуру
Вписанием инцидента, произошедшего во время его первого визита в
Южную Калифорнию. Он заехал в кафе для автомобилистов, где
вместе с гамбургером получил маленький пластиковый контейнер с
Кетчупом. Повсюду эти контейнеры имеют пунктирную линию с по-
меткой "разрывать здесь"; на калифорнийском контейнере не было
Никаких пунктиров, только незамысловатое предписание "разрывать
1де угодно"".
Соответственно изменилась картина психопатологии. Классичес-
ие психоневротические симптомы стали раритетом. Уже десятиле-
ле назад индивид с истинной психоневротической клинической кар-
1йпюй был призом, за который рьяно бились и молодые стажеры, и
тарший персонал. У сегодняшнего пациента больше проблем со сво-
бодой, чем с подавленными влечениями. Больше не преследуемый
знутри представлениями о том, что ему "следует" делать, и не по-
1уждаемый извне "обязанностями" или "долженствованиями", паци-
ент имеет дело с задачей выбора того, что он хочет делать. Все чаще
Клиенты обращаются за терапевтической помощью, предъявляя смут-
ные, плохо определенные жалобы. Честно говоря, я нередко закан-
чиваю первую консультативную сессию, не имея ясной картины про-
блем пациента. Тот факт, что пациент не может определить проблему,
Безбрачие. - Прим. ред.
251
я рассматриваю как проблему. Пациент жалуется, что в его жизни
"чего-то недостает", что он изолирован от чувств; сетует на пустоту,
бесцветность жизни; на то, что он плывет по течению. Ход терапии
таких пациентов отличается соответственной диффузностью. Слово
"излечение" изгнано из лексикона психотерапии: теперь терапевт го-
ворит о "росте" или "прогрессе". Поскольку цели неопределенны,
окончание терапии столь же туманно и терапевтический процесс за-
частую бесцельно тянется год за годом.
Атрофия структурирующих социальных (и психологических) инсти-
тутов привела нас к конфронтации с нашей свободой. Если нет пра-
вил, нет грандиозного проекта, ничего, что мы должны делать, - мы
свободны делать то, что предпочитаем. Наша базовая природа не из-
менилась; можно сказать, что сегодня, с ликвидацией маскировав-
ших свободу атрибутов, с упразднением налагаемых извне структур,
мы стали ближе, чем когда-либо, к переживанию экзистенциальных
фактов жизни. Но мы не подготовлены; нагрузка оказывается слиш-
ком велика; тревога мощно требует разрядки, и мы, индивидуально
и социально, вовлекаемся в неистовый поиск защиты от свободы.
Позвольте мне теперь обратиться K исследованию конкретных пси-
хических защит, ограждающих индивида от сознавания ответственно-
сти. В течение рабочего дня любой терапевт встречает несколько
примеров защит, направленных на избегание ответственности. Я со-
бираюсь обсудить некоторые из наиболее распространенных: компуль-
сивность, перенос ответственности на другого, отрицание ответствен-
ности ("невинная жертва", "потеря контроля"), избегание автоном-
ного поведения и патология принятия решений.
Компульсивность
Одна из наиболее распространенных динамических защит от созна-
вания ответственности - создание психического мира, в котором нет
переживания свободы, а есть существование под властью некой не-
преодолимой, чуждой для Эго ("не я") силы. Мы называем эту за-
щиту "компульсивностью".
Клинической иллюстрацией может служить случай Бернарда, двад-
цатипятилетнего коммивояжера, основные проблемы которого кон-
центрировались вокруг вины и "одержимости". Он был одержим в
своем сексуальном поведении, в работе и даже в проведении свобод-
ного времени. Это тот самый мужчина, о котором шла речь в приме-
ре, приведенном во введении к части II: когда ему не удалось органи-
зовать интимную встречу (он намеренно позвонил слишком поздно),
и вздохнул с облегчением: "Теперь я смогу сегодня ночью почитать
выспаться - чего я на самом деле и хотел". Эта примечательная
раза - "чего я на самом деле и хотел" - заключает в себе загадку
роблем Бернарда. Возникает очевидный вопрос: "Бернард, если
менно этого ты на самом деле хочешь, почему бы тебе не делать это
.яме?"
Бернард отвечал на этот вопрос по-разному: "Я не знал, что по-
стоящему хотел именно этого, пока не почувствовал волну облег-
;ния, прошедшую по моему телу, когда последняя женщина мне
казала". В другой раз его ответ сводился к тому, что он не созна-
л наличие выбора: "Снять женщину - вот и все, о чем шла речь".
Влечение было столь властным, что он и подумать не мог о том, что-
1ы не лечь в постель с доступной женщиной, хотя было совершенно
совершенно краткое сексуальное возбуждение не стоит связанных с ним
неприятных переживаний - опережающей тревоги, чувств
неудовлетворенности собой (постоянные размышления на сексуальные темы
йшжали его потенцию), чувства вины и страха, что жена узнает о его
1ексуальном промискуитете, презрения к себе, обусловленного со-
Йнанием, что он поступал нечестно, используя женщин как неоду-
певленные предметы.
Бернард, таким образом, избегал проблемы ответственности и
выбора с помощью компульсивности, устранявшей выбор; в его
субъективном переживании это было так, как если бы он, борясь за
>вою жизнь, пытался удержаться верхом на обезумевшем, неуправ-
[емом диком коне.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84