Готовность к принятию ответственности у разных пациентов очень
различна. Для некоторых пациентов это чрезвычайно трудно и состав-
ляет основной груз терапевтической задачи: после принятия ими от-
ветственности терапевтическое изменение наступает почти автомати-
чески и без дальнейших усилий. Другие признают свою ответственность
быстрее, но застревают, и не раз, на других стадиях терапии. Обыч-
но сознание ответственности не растет равномерно единым фронтом:
человек может принимать ее в одних вопросах и отрицать в других.
Идентификация и установка метки
Терапевт прежде всего должен проявить внимание к теме - опре-
делить ситуации и методы избегания ответственности и донести это
знание до пациента. В зависимости от предпочитаемого стиля, тера-
певты используют огромный спектр техник, фокусирующих внимание
пациента на ответственности. Вспомним нескольких примеров из
начала части II. Терапевт, отвечающий на оправдание пациенткой
своего поведения ("Это было не намеренно. Я сделала это бессозна-
тельно") вопросом "Чье это бессознательное?", подталкивает ее к
сознаванию ответственности. Так же, как терапевт, предлагающий
пациенту "присвоить" то, что с ним случается (не "он пристает ко
мне", а "я позволяю ему ко мне приставать"). "He-могущий" коло-
кольчик, призывающий участников группы поменять "не могу" на "не
буду", - прием, который должен способствовать пробуждению от-
ветственности. Пока человек верит в "не могу", он не сознает свой
активный вклад в собственную ситуацию. Пациентке, получившей
инструкцию говорить: "Я не изменюсь, мама, пока не изменится твое
обращение со мной в то время, когда мне было десять лет!", по сути,
предлагается подумать над своим отказом (а не неспособностью) ме-
гься. Более того, ей предъявляется абсурдность ее ситуации, так
как и ее трагического и бесплодного принесения своей жизни на
гарь злопамятности.
р Вера Гач и Морис Темерлин (Vera Gatch Maurice Temerim) изу-
fem аудиозаписи психотерапевтических сессий и собрали коллекцию
1>нфронтирующих (иногда без достаточной чуткости) интервенций,
давленных на рост сознания ответственности:
"Когда один мужчина горько и пассивно жаловался, что
его жена отказывается от сексуального контакта с ним, те-
рапевт прояснил скрытый выбор замечанием: Вам должно
нравиться в ней это, вы ведь так долго женаты. Домохо-
зяйка сетовала: Я не могу справиться со своим ребенком,
все, что он делает - сидит и смотрит целый день телевизор.
Терапевт сделал скрытый выбор явным с помощью следу-
ющего замечания: А вы слишком малы и беспомощны,
чтобы выключить телевизор. Импульсивный, склонный к
навязчивостям мужчина кричал: Остановите меня, я боюсь,
что покончу с собой! Терапевт сказал: Я должен остано-
вить вас? Если вы действительно хотите покончить с собой -
по-настоящему умереть, - никто не может вас остановить,
кроме вас самого. Один терапевт в разговоре с мужчиной
пассивного, орально-зависимого склада, который полагал,
что жизнь ему не мила, потому что он страдает от безответ-
ной любви женщины старше его, начал петь: Бедный ма-
ленький ягненок, который заблудился""".
Общий принцип очевиден: в ответ на сетования пациента по пово-
его жизненной ситуации терапевт интересуется, каким образом
ациент создал эту ситуацию.
Часто бывает полезно, чтобы терапевт держал в голове первона-
альные жалобы пациента и в подходящие моменты терапии соотно-
С1 их с позициями и поведением последнего в терапии. Пусть, на-
ример, пациент обратился за терапией в связи с переживаниями
золяции и одиночества. В процессе терапии он обсуждал свое чув-
ство превосходства, свое презрение и пренебрежение по отношению
е другим. Его сопротивление изменению этих позиций было велико -
йш эго-синтонны и упрямо отстаиваются. Терапевт помог пациенту
юнять его ответственность за собственную неприятную ситуацию -
юякий раз, когда пациент говорил о своем презрении к другим, ком-
ментируя: "И вы одиноки".
Пациенту, который возмущается ограничениями, присутствующи-
в его жизни, нужно помочь понять, какой вклад в эту ситуацию
261
внес он сам, - например, предпочтя остаться в браке, имея две ра-
боты, держа трех собак, обзаводясь английским садом и т.д. Обычно
жизнь становится настолько структурированной, что мы начинаем
воспринимать это как данность, как некое твердое обиталище, в ко-
тором мы должны существовать, а отнюдь не как сплетенную нами
самими паутину, которую можно сплести заново многими способа-
ми. Я убежден, что именно поэтому Отто Уилл спросил своего ско-
ванного, страдающего навязчивостями пациента: "Почему бы вам не
сменить имя и не переехать в Калифорнию?" Он энергично конфрон-
тировал пациента с его свободой, с тем фактом, что он реально сво-
боден поменять структуру своей жизни - конституировать ее совер-
шенно по-иному.
Разумеется, на это есть готовое возражение: "Существует много
такого, что изменить невозможно!" Человек должен зарабатывать на
жизнь, должен быть отцом или матерью для своих детей, должен
выполнять свои моральные обязательства. Должен мириться со свои-
ми ограничениями: паралитик не может ходить, малообеспеченный не
имеет возможности уйти на пенсию, у стареющей вдовы мало шан-
сов выйти замуж и т.д. Этот аргумент - фундаментальное возраже-
ние на тезис о свободе человека - появляется на любых стадиях тера-
пии и столь важен, что я подробно рассмотрю его ниже.
Хотя эти техники установки метки и акцентирования ответственно-
сти имеют свое место в терапии, их эффективность ограничена. "Не-
могущие" колокольчики и лозунги типа "Возьмите на себя ответствен-
ность за свою жизнь" или "Присвойте свои чувства" часто останавли-
вают внимание, но большинству пациентов одних призывов недоста-
точно, и терапевту нужно использовать методы более глубокого дей-
ствия. Наиболее мощные известные в терапии методы включают ана-
лиз текущего ("здесь-и-сейчас") поведения клиента в терапии с демон-
страцией того, что в терапевтических условиях клиент микрокосмичес-
ки воссоздает ту же ситуацию, с которой имеет дело в жизни. Как я
покажу далее, психотерапевтический процесс действительно может
быть специальным образом организован с целью фокусировки на со-
знании ответственности у клиента.
Ответственность и "здесь-и-сейчас
Попытки терапевта анализировать рассказ пациента, демонстрируя
его ответственность за жизненную ситуацию, нередко "теряются в
песках". Например, пациентка вполголоса скажет: "Все это замеча-
тельно, Ему хорошо сидеть здесь в комфортабельном кабинете и го-
орить мне, что я сама себя в это загнала. Но он по-настоящему не
нает. какая садистская скотина мой муж" (или "какой у меня ужас-
1ЫЙ шеф", или "насколько действительно непреодолима моя компуль-
1ивность", или "что такое на самом деле мир бизнеса", или еще ка-
(сая-нибудь из неограниченного количества непреодолимых проблем).
тому сопротивлению нет пределов, поскольку, как знает каждый
опытный психотерапевт, пациент отнюдь не является объективным
наблюдателем своих жизненных перипетий. Пациент может исполь-
ювать экстернализующие механизмы защиты или массу иных спосо-
}ов искажать факты так, чтобы они соответствовали его ожиданиям.
Доэтому лишь в редких случаях терапевт может успешно стимулиро-
)ать принятие ответственности, имея дело с пересказываемой инфор-
мацией.
, Эффективность терапевта значительно возрастает, когда он рабо-
тает с материалом, манифестируемым в "здесь-и-сейчас" терапевти-
ческой ситуации. Сосредоточиваясь на возникших в процессе терапии
ереживаниях, к которым он сам причастен, терапевт может помочь
ациенту в исследовании ответственности за проявляющееся "на гла-
IX" поведение - еще до того, как оно в результате действия защит-
ых механизмов потеряло отчетливость и доступность непосредствен-
ому наблюдению. Терапевтическое воздействие намного усиливается,
когда терапевт фокусируется на инциденте или аспекте поведения,
5наруживающем очевидную близость с проблемой, приведшей па-
иента на терапию.
Случай пациентки Дорис может послужить клинической иллюст-
ацией. Она обратилась за терапевтической помощью из-за тяжелой
зевоги, сосредоточенной в основном вокруг отношений с мужчина-
и. Основная проблема пациентки, согласно ее описанию, состояла
1 том, что она вовлекается в отношения с мужчинами, которые пло-
хо с ней обращаются, и потом не может из этих отношений выпу-
аться. Она подвергалась абъюзу со стороны отца, первого мужа,
еперешнего мужа и длинной вереницы начальников. Рассказ Дорис
> своей проблеме был убедителен, и я был склонен сочувствовать ей
1 том, что злая судьба вновь и вновь бросала ее в лапы тиранических
юднков. Она в течение нескольких месяцев посещала терапевтичес-
кую группу, когда у нее случился тяжелый приступ тревоги. Не в
состоянии ждать до следующей групповой сессии, она позвонила мне
однажды утром с просьбой как можно скорее провести индивидуаль-
1>ую встречу. С немалыми трудностями я перестроил свой день и со-
гласился принять ее в три часа дня сегодня же. Без двадцати три она
бозвонила и оставила сообщение об отмене встречи. Несколько дней
В смысле "abuse", абъюз". - Прим. переводчика.
263
спустя, на групповой встрече, я спросил, что произошло. Она отгос-
тила, что тогда к середине дня ей стало немного лучше, а поскольку
мои правила были таковы, что я мог индивидуально встретиться с уча-
стником группы лишь один раз в течение всего курса терапии, она
решила сберечь свой час до того времени, когда он понадобится ей
еще больше.
Между тем я никогда не заявлял такого правила! Никогда бы я нс
отказался встретиться с пациентом в чрезвычайной ситуации. Ни один
из участников группы не слышал, чтобы я делал подобное заявление.
Но Дорис была убеждена, что я сказал ей это. Она сделала свой выбор:
стала вспоминать другие инциденты наших с ней отношений, причем
очень избирательно. Например, с удивительной четкостью она вспом-
нила единственное адресованное ей раздраженное замечание, сделан-
ное мною за предшествующие месяцы (о ее монополистических тен-
денциях), и часто повторяла его в группе. Однако она забыла многие
мои позитивные поддерживающие замечания, которые я делал в пос-
ледующее время.
Взаимодействие Дорис со мной в микрокосме "здесь-и-сейчас"
репрезентировало ее отношения с мужчинами и проясняло ее собствен-
ную роль (то есть ее ответственность) в порождении ее жизненной
ситуации. Она искаженно воспринимала меня, так же как и других
мужчин - всех нас она видела авторитарными и безразличными. Но
из этого инцидента можно было узнать еще кое-что. Я был сердит на
Дорис за отмену встречи в последний момент, после того как я при-
ложил такие усилия и освободил для нее время. Меня также раздра-
жало ее упорное настаивание - несмотря на несогласие остальных семи
членов группы - на том, что я ввел "правило" единственной инди-
видуальной сессии. С некоторым трудом я умерил свое раздражение
и удержался на позиции терапевтической объективности, но теперь я
легко мог вообразить, как трудно иметь дело с Дорис во внетерапев-
тической реальной жизненной ситуации.
Суть происшедшего заключалась в следующем: у Дорис были опре-
деленные представления о мужчинах, ожидания их определенного
поведения по отношению к ней. Эти ожидания искажали ее воспри-
ятие, и перцептивные искажения заставляли ее вести себя так, что она
вызывала то самое поведение, которого страшилась. Этот маневр,
"самоактуализирующееся пророчество", является распространенным:
индивид ожидает, что произойдет определенное событие, в результате
ведет себя таким образом, чтобы это ожидание исполнилось, и, на-
конец, передает осведомленность о своем поведении бессознательному.
Для терапии Дорис этот эпизод был решающим, потому что он
глубоко высветил ее базовую проблему. Если бы она поняла и приняла
свою ответственность за то, как взаимодействовала со мной, ей нуж-
"J было бы сделать еще лишь небольшой шаг, требующий минималь-
аого обобщения, чтобы осознать свою ответственность за стиль отно-
шений с мужчинами в своей жизни. Я полагаю, что терапевту следу-
ют "ухватиться" за такой эпизод и крепко за него держаться. Я открыто
Остановил соответствующую метку и подчеркнул его важность: "До-
рис, я думаю, что произошедшее между вами и мной имеет исключи-
цельное значение, потому что дает важный ключ к некоторым пробле-
мам, существующим между вами и мужчинами в вашей жизни". Если
эациент еще не готов принять интерпретацию, повторите ее позже,
югда появятся дополнительные подтверждающие свидетельства или от-
<ошения между терапевтом и пациентом станут более прочными.
Сознавание собственных чувств - важнейшее средство терапевта для
дентификации вклада пациента в его жизненные трудности. Приме-
ом может послужить случай одной сорокавосьмилетней женщины,
орько жаловавшейся на то. как с ней обращаются ее дети. Они от-
ергали ее мнения, вели себя с ней бесцеремонно и в серьезных си-
уациях адресовали свои замечания отцу. Настроившись на свои чув-
ства к ней, я отметил ноющие нотки ее голоса, побуждавшие меня
ge принимать ее всерьез и обращаться с ней как с ребенком. Я поде-
лился своим ощущением с пациенткой, и это оказалось крайне по-
"дезным для нее, поскольку помогло ей осознать свое инфантильное
доведение во многих других ситуациях. Анализ наблюдаемого "здесь-
Я-сейчас" (ее нытья) был крайне важен для разрешения загадки об-
ращения с нею ее детей. В конце концов, они лишь следовали ее
собственной инструкции, обращаясь с ней именно так, как она про-
рила (невербально - посредством нытья, ссылок на свою слабость и
Ьвоей депрессивной беспомощности).
> Избегание ответственности пациентом воспроизвелось не только в
Ьтношениях пациент-терапевт, но также в общей позиции пациента
По отношению к терапии. Пациент - порой с молчаливого согласия
терапевта - может удобно, пассивно и прочно угнездиться в терапии,
йе ожидая, чтобы что-нибудь произошло, а если и ожидая - то чего-
уо, исходящего от терапевта.
1 Если у терапевта есть ощущение, что пациент возложил на него
тяжелое бремя, и уверенность, что без его собственных усилий ни-
чего полезного в течение сессии не произойдет, - значит, он позво-
?лил пациенту переложить ношу ответственности с собственных плеч
IMB плечи терапевта. В терапии с этим можно работать различными
[способами. Большинство терапевтов предпочитают рефлексию. Они
1могут высказать в порядке комментария: возникает впечатление, что
Пациент стремится все "выгрузить" на терапевта, или что терапевт не
}ощущает активного сотрудничества пациента в терапии. Или терапевт
Может поделиться своим ощущением, что несет весь груз терапии.
265
Или, наконец, терапевт может счесть, что нет более сильного спо-
соба пробудить вялого пациента к действию, чем просто спросить его:
"Почему вы пришли?"
На подобные терапевтические интервенции пациенты нередко от-
вечают одной из типичных реакций сопротивления, центрирующих-
ся на сюжете: "Я не знаю, что делать", или "Если бы я знал(а), что
мне делать, мне бы не понадобилось приходить сюда", или "Скажи-
те мне, что мне нужно делать". Пациент принимает облик беспомощ-
ности. В действительности, в процессе настаивания на том, что он
не знает, что ему делать, пациент уже получил много явных и скры-
тых напрактяющих указаний от терапевта. Но при этом он не раскры-
вает свои чувства: не может вспомнить свои сны (или слишком уста-
ет, чтобы их записывать, или забывает положить бумагу и карандаш
радом с кроватью); предпочитает обсуждать интеллектуальные пробле-
мы или вовлекать терапевта в бесконечные дискуссии о том, как ра-
ботает терапия. Любому опытному психотерапевту известно, что про-
блема - не в незнании пациента, что ему делать. Все эти гамбиты
отражают одно: отказ пациента принимать ответственность за измене-
ние точно так же, как вне терапии он отказывается принимать ответ-
ственность за жизненные неприятности.
Иллюстрацией к вышесказанному может служить случай с Рут,
пациенткой терапевтической группы. Она избегала ответственности во
всех сферах жизни. Она была отчаянно одинока: не имела близких
подруг, а все ее отношения с мужчинами разрушались, потому что
ее потребность в зависимости оказывалась слишком велика для ее парт-
неров. Более трех лет индивидуальной терапии не дали эффекта.
Индивидуальный терапевт Рут говорил об ощущении "свинцовой
тяжести" от нее в терапии:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84