В небьющем фонтане Ц кучки мусора. Кэрки делят предстоящу
ю задачу пополам Ц половина тебе, половина мне. Барбара направляется к а
втоматическим стеклянным дверям «Сейнсбериз», которые при ее приближе
нии автоматически раздвигаются и смыкаются снова, когда она входит внут
рь; Говард идет дальше к винному супермаркету, носящему название «Ваш ви
нный погреб» и предлагающему исключительный выбор по исключительным ц
енам. Он входит внутрь под яркими прожекторами; он стоит под зеркалами пр
отив воров и рассматривает бутылки с вином, небрежно сваленные в проволо
чные корзины. Он идет к небольшому прилавку в глубине зала. Продавец смот
рит на него; он молод, бородат и одет в темно-бордовый пиджак с желтым знач
ком «Улыбка» на лацкане, который позволяет его лицу хранить крайне насуп
ленное выражение. Говард с удовлетворением замечает это негодование на
емного работника, это символическое сопротивление. Он покупает пять дюж
ин литровых бутылок дешевого красного вина; он ждет, пока продавец уходи
т на склад и вывозит оттуда в проволочной тележке штабель больших картон
ных коробок. Он просит на прокат двенадцать дюжин стаканов.
Ц Мы их в прокат не даем, Ц говорит продавец.
Говард предается процессу убеждения; он источает сочувствие, он приглаш
ает продавца на вечеринку, он получает стаканы. Продавец нагружает карто
нками со стаканами другую тележку. Говард катит первую тележку через пус
тое пространство в середине торгового центра по разноцветному булыжни
ку мимо сухого фонтана по выложенному плиткой коридору к лифту; он подни
мается на лифте и складывает картонки в фургон. Он возвращается с пустой
тележкой; он катит вторую тележку на автостоянку, а потом возвращается в
магазин. Когда он вновь добирается до фургона, то не находит там Барбары. О
н стоит возле фургона, ключи свисают с его пальца в пещере с низким потолк
ом, безлюдной, среди сплошных бетонных простенков, неровных поверхносте
й, прямых углов воздуха и пространства, света и мрака. Он смотрит наружу че
рез безоконный парапет на топографию города. Внизу Ц развороченные пус
тоты, где строятся скоростные шоссе и новые жилые кварталы; за ними встаю
т скорлупы отелей, административных зданий, многоквартирных домов. Имею
тся два Водолейта: нереальный туристический город вокруг порта и норман
дского замка с великолепными квартирами и дорогими барами, сувенирными
лавочками и выкрашенными в розовый цвет особняками XVIII века; и реальный го
род с урбанистическими язвами и подновлением, социальными напряженнос
тями, дискриминацией и битвами между домовладельцами и жильцами, где оби
тают Кэрки. С одной стороны он видит кварталы великолепных квартир, гото
вых к
заселению, но в основном пустующих, с превосходно оборудованными кухням
и и коврами от стены до стены и балконами, ориентированными на горизонт; с
другой стороны стоят башни муниципальных квартир, теоретически одноти
пных, заполненных, будто записная книжка инспектора социального обеспе
чения, разведенными женами, незамужними матерями, остающимися без присм
отра детишками.
Это топография сознания; и его сознание выводит из этого социальный конт
раст, образ конфликта и оппозиции. Он смотрит сверху вниз на город; с его п
альца свисают ключи; он заселяет хаос, упорядочивает беспорядок, ощущает
напряжение и перемены.
Со стороны побережья в сторону Хитроу летит «Боинг-747»; грохот его двигат
елей раскатывается по пещерам автостоянки, эхом отражаясь от металла ма
шин. В углу бетонного царства со скрипом раздвигаются двери лифта, кто-то
выходит на гулкий пол. Это Барбара идет к нему в своем белом длинном дожде
вике; она несет две красные битком набитые сумки. Ее фигура Ц цветовой ма
зок, движущийся по серому цементу. Он смотрит, как она проходит протяженн
ости света и тени. Она подходит к фургону и открывает заднюю дверцу; повер
х картонных коробок она укладывает сумки с французскими хлебами и сырам
и.
Ц Хватит? Ц говорит она. Ц Конечно, будь их пять тысяч, ты мог бы умножит
ь количество приглашенных.
Говард открывает дверцу водителя и садится за руль; он открывает другую
дверцу, чтобы Барбара могла сесть на переднее сиденье. Она садится; она пр
истегивает ремень безопасности. Ее лицо в затененных местах очень темно
. Он включает мотор, задним ходом выезжает со стоянки. Барбара говорит:
Ц Ты помнишь Розмари?
Говард спускается по винтовому пандусу с кодом из лампочек и стрелок; он
говорит:
Ц Та, которая живет в коммуне?
Ц Она была в «Сейнсбериз», Ц говорит Барбара. Фургон спускается по панд
усу, круто беря повороты.
Ц И ты пригласила ее на вечеринку, Ц говорит Говард.
Ц Да, Ц говорит Барбара, Ц я пригласила ее на вечеринку.
Теперь они на уровне земли; Говард поворачивает фургон к выезду, к яркому
мокрому свету дня.
Ц Ты помнишь мальчика, с которым она жила? Ц спрашивает Барбара. Ц У нег
о еще была татуировка на тыльной стороне ладони.
Через параллелограммы света и воздуха, света и мрака они движутся к свет
лой площади.
Ц По-моему, нет, Ц говорит Говард.
Ц Да помнишь же, Ц говорит Барбара. Ц Он был на одной нашей вечеринке пе
ред самым летом.
Ц Ну и что он? Ц говорит он; перед ним опущенный красный шлагбаум.
Ц Он оставил записку для нее на столе, Ц говорит Барбара. Ц Потом проше
л в сад, в старый сарай и удушил себя веревкой.
Говард высовывается в окно и отдает билет вместе с монетой вахтеру, кото
рый сидит напротив них и над ними в стеклянной будочке.
Ц Так-так, Ц говорит Говард. Ц Так-так. Ц Вахтер дает Говарду сдачу, кр
асный шлагбаум перед ними поднимается. Ц Когда? Ц спрашивает Говард, вк
лючая скорость.
Ц Два дня назад, Ц говорит Барбара.
Ц Она очень расстроена? Ц спрашивает Говард.
Ц Она похудела, побледнела, и она плакала, Ц говорит Барбара.
Говард осторожно вливает фургон в транспортный поток часа пик.
Ц Ты расстроена? Ц спрашивает Говард.
Ц Да, Ц говорит Барбара. Ц Это меня расстроило. Поток застопоривается.
Ц Ты же совсем его не знала, Ц говорит Говард, поворачиваясь к ней.
Ц Все эта записка, Ц говорит Барбара.
Говард сидит за рулем, застряв в заторе, и смотрит на движущийся коллаж.
Ц И что в ней было? Ц спрашивает он.
Ц В ней написано только: «Это глупо».
Ц Вкус к лаконичности, Ц говорит Говард, Ц а причина? Ситуация с Розмар
и?
Ц Розмари говорит, что нет, Ц говорит Барбара. Ц Она говорит, что им был
о на редкость хорошо вместе.
Ц Я не в силах вообразить, чтобы кому-то было хорошо с Розмари, тем более н
а редкость, Ц говорит Говард.
Барбара смотрит прямо перед собой в ветровое стекло. Она говорит:
Ц Она говорит, что он видел во всем абсурд. Даже ощущение счастья считал
абсурдом. И «глупо» относится к жизни вообще.
Ц Жизнь вовсе не глупа, Ц говорит Говард. Ц Она, возможно, чистый хаос, н
о она не глупа.
Барбара пристально смотрит на Говарда; она говорит:
Ц Тебе бы хотелось поставить его на место? Он же мертв. Фургон проползает
несколько дюймов вперед. Он говорит:
Ц Никуда ставить его я не собирался. С ним происходило что-то свое.
Ц Он думал, что жизнь глупа, Ц говорит Барбара.
Ц Черт, Барбара, Ц говорит Говард, Ц тот факт, что он покончил с собой, не
превращает его записку во вселенскую истину.
Ц Он написал это, Ц говорит Барбара, Ц а затем убил себя.
Ц Я это знаю, Ц говорит Говард, Ц такова была его точка зрения. Его экзи
стенциалистский выбор. Он не улавливал смысла в происходящем вокруг и по
тому счел происходящее глупым.
Ц Странно быть экзистенциалистом, Ц говорит Барбара, Ц когда тебя не
существует.
Ц Именно факт прекращения нашего существования и предоставляет нам эк
зистенциалистский выбор, Ц говорит Говард, Ц таков изначальный смысл
слова еще на латыни Ц существовать.
Ц Спасибо, Ц говорит Барбара, Ц спасибо за консультацию.
Ц В чем дело? Ц спрашивает Говард. Ц Ты позволила абсурдизму увлечь се
бя? А вон и регулировщик.
Затор расстопоривается. Говард отпускает сцепление. Барбара смотрит пр
ямо перед собой сквозь ветровое стекло на движущиеся машины выше по скло
ну. Через минуту она говорит:
Ц Это все?
Ц Что Ц все? Ц спрашивает Говард, продвигаясь вперед странными зигзаг
ами, которые выведут его через все уличные полосы к их тощему и высокому д
ому.
Ц Все, что ты способен сказать, Ц говорит Барбара, Ц все, что ты способе
н подумать.
Ц А что ты хотела бы, чтобы я думал, чего я не думаю? Ц спрашивает Говард.
Ц Неужели тебя не беспокоит, что многие наши друзья чувствуют теперь то
же? Ц спрашивает Барбара. Ц Делают теперь то же? Что они ощущают усталос
ть и безнадежность? Или это наш возраст? Или политический азарт угас? В чем
дело?
Ц Он не был другом, Ц говорит Говард, Ц мы же едва были с ним знакомы.
Ц Он приходил на вечеринку, Ц говорит Барбара. Говард, направляя фургон
вниз по склону, поворачивается и смотрит на нее.
Ц Послушай, Ц говорит он, Ц он пришел на вечеринку. Он был накачан нарко
тиками. Они с Розмари творили вместе какую-то сумасшедшую магию, то, на чт
о кидаются хиппи, когда кайф переходит в бред. Он все время молчал. Мы не зн
али, какие у него проблемы. Мы не знали, что именно кажется ему абсурдом. Мы
не знали, куда они с Розмари отправляются.
Ц Ты помнишь, когда люди вроде нас не думали, что жизнь глупа? Ц спрашива
ет Барбара. Ц Когда все было распахнутым и раскрепощенным, и мы все что-т
о делали, и революция ожидалась на следующей неделе? И нам было меньше три
дцати, и мы могли полагаться на нас?
Ц И сейчас все так же, Ц говорит Говард, Ц люди всегда появляются и исче
зают.
Ц Неужели правда это так? Ц спрашивает Барбара. Ц Тебе не кажется, что л
юди устали? Ощутили проклятие в том, что делают?
Говард говорит:
Ц Мальчик умирает, а ты превращаешь это в знамение времени.
Барбара говорит:
Ц Говард, ты всегда все выворачивал в знамения времени. Ты всегда говори
л, что время всегда там, где мы, что другого места нет. Ты жил на привкусе и м
одах мироощущения. И точно так же этот мальчик, который пришел на одну из н
аших вечеринок, и у него на руке была голубая татуировка; он накинул себе в
еревку на шею в сарае. Он реален или нереален?
Ц Барбара, ты просто в подавленном настроении, Ц говорит Говард, Ц при
ми валиум.
Ц Прими валиум. Устрой вечеринку. Сходи на демонстрацию. Пристрели солд
ата. Устрой заварушку. Переспи с другом. Вот твоя система решения всех про
блем, Ц говорит Барбара. Ц Всегда блестящее радикальное решение. Бунт в
качестве терапии. Но разве мы все это уже не испробовали? И разве ты не зам
ечаешь некоторой сумеречности в нашем
былом?
Говард оборачивается и смотрит на Барбару, анализируя эту ересь. Он гово
рит:
Ц Возможно, теперь существует мода на провалы и отрицания. Но мы не обяза
ны ей следовать.
Ц А почему? Ц спрашивает Барбара. Ц В конце-то концов ты следовал каждо
й моде, Говард.
Говард сворачивает на их полукруг; бутылки побрякивают в глубине фургон
а. Он говорит:
Ц Не понимаю твоей кислости, Барбара. Тебе просто нужно какое-нибудь зан
ятие.
Ц Уверена, ты найдешь способ меня им обеспечить, Ц говорит Барбара. Ц Б
еда только в том, что занятий я от тебя получила уже с избытком и с меня дос
таточно.
Говард останавливает машину; он кладет руку на бедро Барбары. Он говорит:
Ц Ты просто отключилась, детка. Все по-прежнему происходит. Ты почувству
ешь себя снова хорошо, стоит тебе включиться.
Ц По-моему, ты не понимаешь, о чем я тебе говорю, Ц говорит Барбара. Ц Я г
оворю, что твоя упоенная вера в то, что что-то происходит, больше меня не ус
покаивает. Господи, Говард, как, как мы стали такими?
Ц Какими? Ц спрашивает Говард.
Ц Стали до такой степени зависеть от того, что что-то происходит, Ц гово
рит Барбара, Ц устраивать такие представления.
Ц Могу объяснить, Ц говорит Говард.
Ц Не сомневаюсь, Ц говорит Барбара, Ц но, пожалуйста, не надо. Ты прямо в
университет?
Ц Я же обязан, Ц говорит Говард, Ц начать семестр.
Ц Начать заварушку, Ц говорит Барбара.
Ц Начать семестр, Ц говорит Говард.
Ц Ну, так я хочу, чтобы ты до начала помог мне выгрузить все это.
Ц Само собой разумеется, Ц говорит Говард. Ц Ты забери закуску, а я пере
тащу вино.
И вот Кэрки вылезают из фургона и заходят сзади и выгружают все, что там ле
жит. И вместе вносят сыр, хлеб, сосиски, стаканы и большие красные бутылки
в картонках в сосновую кухню. Они раскладывают их на столе, внушительный
ассортимент снеди, уже готовой, ожидающей вечеринки.
Ц Я хочу, чтобы ты вернулся к четырем и помог мне с этим весельем, которое
мы заквашиваем, Ц говорит Барбара.
Ц Попытаюсь, Ц говорит Говард. Он смотрит на вино; он возвращается к фур
гону. Потом садится за руль и едет через город к университету.
II
Кэрки, бесспорно, новые люди. Но если некоторые новые люди просто рождают
ся новыми людьми, естественными соучастниками перемен и истории, Кэрки о
брели этот статус не столь легко, а ценой усилий, гибкости и сурового опыт
а; и если вас интересует, как узнать их, ощутить, то Ц как объяснит вам Гова
рд Ц из всех фактов, их касающихся, именно этот наиболее важен. Кэрки ныне
полноправные граждане жизни; они претендуют на свои исторические права
; но они не всегда были в положении, позволяющем претендовать на них. Ибо о
ни не родились детьми буржуазии с ощущением вседоступности и власти рас
поряжаться, и они не выросли здесь, в этом сверкающем приморском городе с
его молом и пляжем, его фешенебельными особняками и легким контактом с Л
ондоном, контактом с наиновейшими стилями и богатством. Кэрки, и он, и она,
росли на закопченном, более жестком севере в респектабельной верхней пр
ослойке рабочего класса в сочетании с антуражем нижнего эшелона средне
го класса (Говард отполирует для вас данное социальное местоположение и
объяснит двойственность, заложенную в самой его сути); и когда они только
познакомились и поженились, лет двенадцать назад, они были совсем иными
людьми, чем нынешние Кэрки, Ц робкой замкнутой парой, подавленной жизнь
ю. Говард был стандартным продуктом своих обстоятельств и своего времен
и, то есть пятидесятых: мальчик на стипендии, серьезный, ответственный, на
читанный
в пределах школьной библиотеки, косо смотревший на спортивные игры и чел
овечество, который поступил в университет Лидса в 1957 году исключительно б
лагодаря академическим стараниям, изнурительным стараниям, обошедшимс
я ему, правду сказать, в бледность лица и интеллекта. Барбара от природы от
личалась большей быстротой ума, да иначе и быть не могло, поскольку от дев
очек из такой среды академических успехов специфически не требовали, и о
на из своей женской школы попала в университет не из-за упорного туда стр
емления, как Говард, но благодаря ободрению и советам благожелательной у
чительницы языка и литературы, которая, будучи социалисткой, высмеивала
ее сентиментально-честолюбивые помыслы стать образцовой женой и матер
ью. Даже в университете они оставались робкими людьми, фигурами, далеким
и от политики в неполитическом неагрессивном антураже. Одежда Говарда в
те дни всегда умудрялась выглядеть старой, даже когда была с иголочки но
вой; он был очень худым, очень блеклым, и ему неизменно оказывалось нечего
сказать. Он специализировался по социологии, тогда все еще отнюдь не поп
улярной и не престижной дисциплине, собственно говоря, дисциплине, котор
ую почти все его знакомые считали тяжеловесной, насквозь немецкой и скуч
ной. Пальцы у него были темно-желтыми, проникотиненными из-за того, что он
курил «Парк-Драйвз» Ц его единственная поблажка себе или, как он называ
л ее тогда словом, которое затем выбросил из своего лексикона, Ц его поро
к; а его волосы, когда он нерегулярно приезжал домой на уик-энды, были подс
трижены Ц и очень коротко.
В тот период социологией он интересовался только теоретически. Он редко
куда-нибудь выходил, или знакомился, или оглядывался вокруг себя, или обр
етал что-нибудь сверх абстрактных представлений о социальных силах, кот
орые анализировал в своих письменных работах. Работал он со всем усердие
м и питался с семьей, у которой снимал комнату где-то на задворках. В то вре
мя он никогда не бывал в ресторанах и очень редко Ц в пивных; его родители
были методистами и трезвенниками. На третьем курсе он познакомился с Ба
рбарой, а вернее, Барбара познакомилась с ним; через несколько недель по е
е инициативе она начала спать с ним в квартире, которую делила с тремя дру
гими девушками; и убедилась, что он, как она и подозревала, никогда прежде
ни в одной девушке не побывал.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36
ю задачу пополам Ц половина тебе, половина мне. Барбара направляется к а
втоматическим стеклянным дверям «Сейнсбериз», которые при ее приближе
нии автоматически раздвигаются и смыкаются снова, когда она входит внут
рь; Говард идет дальше к винному супермаркету, носящему название «Ваш ви
нный погреб» и предлагающему исключительный выбор по исключительным ц
енам. Он входит внутрь под яркими прожекторами; он стоит под зеркалами пр
отив воров и рассматривает бутылки с вином, небрежно сваленные в проволо
чные корзины. Он идет к небольшому прилавку в глубине зала. Продавец смот
рит на него; он молод, бородат и одет в темно-бордовый пиджак с желтым знач
ком «Улыбка» на лацкане, который позволяет его лицу хранить крайне насуп
ленное выражение. Говард с удовлетворением замечает это негодование на
емного работника, это символическое сопротивление. Он покупает пять дюж
ин литровых бутылок дешевого красного вина; он ждет, пока продавец уходи
т на склад и вывозит оттуда в проволочной тележке штабель больших картон
ных коробок. Он просит на прокат двенадцать дюжин стаканов.
Ц Мы их в прокат не даем, Ц говорит продавец.
Говард предается процессу убеждения; он источает сочувствие, он приглаш
ает продавца на вечеринку, он получает стаканы. Продавец нагружает карто
нками со стаканами другую тележку. Говард катит первую тележку через пус
тое пространство в середине торгового центра по разноцветному булыжни
ку мимо сухого фонтана по выложенному плиткой коридору к лифту; он подни
мается на лифте и складывает картонки в фургон. Он возвращается с пустой
тележкой; он катит вторую тележку на автостоянку, а потом возвращается в
магазин. Когда он вновь добирается до фургона, то не находит там Барбары. О
н стоит возле фургона, ключи свисают с его пальца в пещере с низким потолк
ом, безлюдной, среди сплошных бетонных простенков, неровных поверхносте
й, прямых углов воздуха и пространства, света и мрака. Он смотрит наружу че
рез безоконный парапет на топографию города. Внизу Ц развороченные пус
тоты, где строятся скоростные шоссе и новые жилые кварталы; за ними встаю
т скорлупы отелей, административных зданий, многоквартирных домов. Имею
тся два Водолейта: нереальный туристический город вокруг порта и норман
дского замка с великолепными квартирами и дорогими барами, сувенирными
лавочками и выкрашенными в розовый цвет особняками XVIII века; и реальный го
род с урбанистическими язвами и подновлением, социальными напряженнос
тями, дискриминацией и битвами между домовладельцами и жильцами, где оби
тают Кэрки. С одной стороны он видит кварталы великолепных квартир, гото
вых к
заселению, но в основном пустующих, с превосходно оборудованными кухням
и и коврами от стены до стены и балконами, ориентированными на горизонт; с
другой стороны стоят башни муниципальных квартир, теоретически одноти
пных, заполненных, будто записная книжка инспектора социального обеспе
чения, разведенными женами, незамужними матерями, остающимися без присм
отра детишками.
Это топография сознания; и его сознание выводит из этого социальный конт
раст, образ конфликта и оппозиции. Он смотрит сверху вниз на город; с его п
альца свисают ключи; он заселяет хаос, упорядочивает беспорядок, ощущает
напряжение и перемены.
Со стороны побережья в сторону Хитроу летит «Боинг-747»; грохот его двигат
елей раскатывается по пещерам автостоянки, эхом отражаясь от металла ма
шин. В углу бетонного царства со скрипом раздвигаются двери лифта, кто-то
выходит на гулкий пол. Это Барбара идет к нему в своем белом длинном дожде
вике; она несет две красные битком набитые сумки. Ее фигура Ц цветовой ма
зок, движущийся по серому цементу. Он смотрит, как она проходит протяженн
ости света и тени. Она подходит к фургону и открывает заднюю дверцу; повер
х картонных коробок она укладывает сумки с французскими хлебами и сырам
и.
Ц Хватит? Ц говорит она. Ц Конечно, будь их пять тысяч, ты мог бы умножит
ь количество приглашенных.
Говард открывает дверцу водителя и садится за руль; он открывает другую
дверцу, чтобы Барбара могла сесть на переднее сиденье. Она садится; она пр
истегивает ремень безопасности. Ее лицо в затененных местах очень темно
. Он включает мотор, задним ходом выезжает со стоянки. Барбара говорит:
Ц Ты помнишь Розмари?
Говард спускается по винтовому пандусу с кодом из лампочек и стрелок; он
говорит:
Ц Та, которая живет в коммуне?
Ц Она была в «Сейнсбериз», Ц говорит Барбара. Фургон спускается по панд
усу, круто беря повороты.
Ц И ты пригласила ее на вечеринку, Ц говорит Говард.
Ц Да, Ц говорит Барбара, Ц я пригласила ее на вечеринку.
Теперь они на уровне земли; Говард поворачивает фургон к выезду, к яркому
мокрому свету дня.
Ц Ты помнишь мальчика, с которым она жила? Ц спрашивает Барбара. Ц У нег
о еще была татуировка на тыльной стороне ладони.
Через параллелограммы света и воздуха, света и мрака они движутся к свет
лой площади.
Ц По-моему, нет, Ц говорит Говард.
Ц Да помнишь же, Ц говорит Барбара. Ц Он был на одной нашей вечеринке пе
ред самым летом.
Ц Ну и что он? Ц говорит он; перед ним опущенный красный шлагбаум.
Ц Он оставил записку для нее на столе, Ц говорит Барбара. Ц Потом проше
л в сад, в старый сарай и удушил себя веревкой.
Говард высовывается в окно и отдает билет вместе с монетой вахтеру, кото
рый сидит напротив них и над ними в стеклянной будочке.
Ц Так-так, Ц говорит Говард. Ц Так-так. Ц Вахтер дает Говарду сдачу, кр
асный шлагбаум перед ними поднимается. Ц Когда? Ц спрашивает Говард, вк
лючая скорость.
Ц Два дня назад, Ц говорит Барбара.
Ц Она очень расстроена? Ц спрашивает Говард.
Ц Она похудела, побледнела, и она плакала, Ц говорит Барбара.
Говард осторожно вливает фургон в транспортный поток часа пик.
Ц Ты расстроена? Ц спрашивает Говард.
Ц Да, Ц говорит Барбара. Ц Это меня расстроило. Поток застопоривается.
Ц Ты же совсем его не знала, Ц говорит Говард, поворачиваясь к ней.
Ц Все эта записка, Ц говорит Барбара.
Говард сидит за рулем, застряв в заторе, и смотрит на движущийся коллаж.
Ц И что в ней было? Ц спрашивает он.
Ц В ней написано только: «Это глупо».
Ц Вкус к лаконичности, Ц говорит Говард, Ц а причина? Ситуация с Розмар
и?
Ц Розмари говорит, что нет, Ц говорит Барбара. Ц Она говорит, что им был
о на редкость хорошо вместе.
Ц Я не в силах вообразить, чтобы кому-то было хорошо с Розмари, тем более н
а редкость, Ц говорит Говард.
Барбара смотрит прямо перед собой в ветровое стекло. Она говорит:
Ц Она говорит, что он видел во всем абсурд. Даже ощущение счастья считал
абсурдом. И «глупо» относится к жизни вообще.
Ц Жизнь вовсе не глупа, Ц говорит Говард. Ц Она, возможно, чистый хаос, н
о она не глупа.
Барбара пристально смотрит на Говарда; она говорит:
Ц Тебе бы хотелось поставить его на место? Он же мертв. Фургон проползает
несколько дюймов вперед. Он говорит:
Ц Никуда ставить его я не собирался. С ним происходило что-то свое.
Ц Он думал, что жизнь глупа, Ц говорит Барбара.
Ц Черт, Барбара, Ц говорит Говард, Ц тот факт, что он покончил с собой, не
превращает его записку во вселенскую истину.
Ц Он написал это, Ц говорит Барбара, Ц а затем убил себя.
Ц Я это знаю, Ц говорит Говард, Ц такова была его точка зрения. Его экзи
стенциалистский выбор. Он не улавливал смысла в происходящем вокруг и по
тому счел происходящее глупым.
Ц Странно быть экзистенциалистом, Ц говорит Барбара, Ц когда тебя не
существует.
Ц Именно факт прекращения нашего существования и предоставляет нам эк
зистенциалистский выбор, Ц говорит Говард, Ц таков изначальный смысл
слова еще на латыни Ц существовать.
Ц Спасибо, Ц говорит Барбара, Ц спасибо за консультацию.
Ц В чем дело? Ц спрашивает Говард. Ц Ты позволила абсурдизму увлечь се
бя? А вон и регулировщик.
Затор расстопоривается. Говард отпускает сцепление. Барбара смотрит пр
ямо перед собой сквозь ветровое стекло на движущиеся машины выше по скло
ну. Через минуту она говорит:
Ц Это все?
Ц Что Ц все? Ц спрашивает Говард, продвигаясь вперед странными зигзаг
ами, которые выведут его через все уличные полосы к их тощему и высокому д
ому.
Ц Все, что ты способен сказать, Ц говорит Барбара, Ц все, что ты способе
н подумать.
Ц А что ты хотела бы, чтобы я думал, чего я не думаю? Ц спрашивает Говард.
Ц Неужели тебя не беспокоит, что многие наши друзья чувствуют теперь то
же? Ц спрашивает Барбара. Ц Делают теперь то же? Что они ощущают усталос
ть и безнадежность? Или это наш возраст? Или политический азарт угас? В чем
дело?
Ц Он не был другом, Ц говорит Говард, Ц мы же едва были с ним знакомы.
Ц Он приходил на вечеринку, Ц говорит Барбара. Говард, направляя фургон
вниз по склону, поворачивается и смотрит на нее.
Ц Послушай, Ц говорит он, Ц он пришел на вечеринку. Он был накачан нарко
тиками. Они с Розмари творили вместе какую-то сумасшедшую магию, то, на чт
о кидаются хиппи, когда кайф переходит в бред. Он все время молчал. Мы не зн
али, какие у него проблемы. Мы не знали, что именно кажется ему абсурдом. Мы
не знали, куда они с Розмари отправляются.
Ц Ты помнишь, когда люди вроде нас не думали, что жизнь глупа? Ц спрашива
ет Барбара. Ц Когда все было распахнутым и раскрепощенным, и мы все что-т
о делали, и революция ожидалась на следующей неделе? И нам было меньше три
дцати, и мы могли полагаться на нас?
Ц И сейчас все так же, Ц говорит Говард, Ц люди всегда появляются и исче
зают.
Ц Неужели правда это так? Ц спрашивает Барбара. Ц Тебе не кажется, что л
юди устали? Ощутили проклятие в том, что делают?
Говард говорит:
Ц Мальчик умирает, а ты превращаешь это в знамение времени.
Барбара говорит:
Ц Говард, ты всегда все выворачивал в знамения времени. Ты всегда говори
л, что время всегда там, где мы, что другого места нет. Ты жил на привкусе и м
одах мироощущения. И точно так же этот мальчик, который пришел на одну из н
аших вечеринок, и у него на руке была голубая татуировка; он накинул себе в
еревку на шею в сарае. Он реален или нереален?
Ц Барбара, ты просто в подавленном настроении, Ц говорит Говард, Ц при
ми валиум.
Ц Прими валиум. Устрой вечеринку. Сходи на демонстрацию. Пристрели солд
ата. Устрой заварушку. Переспи с другом. Вот твоя система решения всех про
блем, Ц говорит Барбара. Ц Всегда блестящее радикальное решение. Бунт в
качестве терапии. Но разве мы все это уже не испробовали? И разве ты не зам
ечаешь некоторой сумеречности в нашем
былом?
Говард оборачивается и смотрит на Барбару, анализируя эту ересь. Он гово
рит:
Ц Возможно, теперь существует мода на провалы и отрицания. Но мы не обяза
ны ей следовать.
Ц А почему? Ц спрашивает Барбара. Ц В конце-то концов ты следовал каждо
й моде, Говард.
Говард сворачивает на их полукруг; бутылки побрякивают в глубине фургон
а. Он говорит:
Ц Не понимаю твоей кислости, Барбара. Тебе просто нужно какое-нибудь зан
ятие.
Ц Уверена, ты найдешь способ меня им обеспечить, Ц говорит Барбара. Ц Б
еда только в том, что занятий я от тебя получила уже с избытком и с меня дос
таточно.
Говард останавливает машину; он кладет руку на бедро Барбары. Он говорит:
Ц Ты просто отключилась, детка. Все по-прежнему происходит. Ты почувству
ешь себя снова хорошо, стоит тебе включиться.
Ц По-моему, ты не понимаешь, о чем я тебе говорю, Ц говорит Барбара. Ц Я г
оворю, что твоя упоенная вера в то, что что-то происходит, больше меня не ус
покаивает. Господи, Говард, как, как мы стали такими?
Ц Какими? Ц спрашивает Говард.
Ц Стали до такой степени зависеть от того, что что-то происходит, Ц гово
рит Барбара, Ц устраивать такие представления.
Ц Могу объяснить, Ц говорит Говард.
Ц Не сомневаюсь, Ц говорит Барбара, Ц но, пожалуйста, не надо. Ты прямо в
университет?
Ц Я же обязан, Ц говорит Говард, Ц начать семестр.
Ц Начать заварушку, Ц говорит Барбара.
Ц Начать семестр, Ц говорит Говард.
Ц Ну, так я хочу, чтобы ты до начала помог мне выгрузить все это.
Ц Само собой разумеется, Ц говорит Говард. Ц Ты забери закуску, а я пере
тащу вино.
И вот Кэрки вылезают из фургона и заходят сзади и выгружают все, что там ле
жит. И вместе вносят сыр, хлеб, сосиски, стаканы и большие красные бутылки
в картонках в сосновую кухню. Они раскладывают их на столе, внушительный
ассортимент снеди, уже готовой, ожидающей вечеринки.
Ц Я хочу, чтобы ты вернулся к четырем и помог мне с этим весельем, которое
мы заквашиваем, Ц говорит Барбара.
Ц Попытаюсь, Ц говорит Говард. Он смотрит на вино; он возвращается к фур
гону. Потом садится за руль и едет через город к университету.
II
Кэрки, бесспорно, новые люди. Но если некоторые новые люди просто рождают
ся новыми людьми, естественными соучастниками перемен и истории, Кэрки о
брели этот статус не столь легко, а ценой усилий, гибкости и сурового опыт
а; и если вас интересует, как узнать их, ощутить, то Ц как объяснит вам Гова
рд Ц из всех фактов, их касающихся, именно этот наиболее важен. Кэрки ныне
полноправные граждане жизни; они претендуют на свои исторические права
; но они не всегда были в положении, позволяющем претендовать на них. Ибо о
ни не родились детьми буржуазии с ощущением вседоступности и власти рас
поряжаться, и они не выросли здесь, в этом сверкающем приморском городе с
его молом и пляжем, его фешенебельными особняками и легким контактом с Л
ондоном, контактом с наиновейшими стилями и богатством. Кэрки, и он, и она,
росли на закопченном, более жестком севере в респектабельной верхней пр
ослойке рабочего класса в сочетании с антуражем нижнего эшелона средне
го класса (Говард отполирует для вас данное социальное местоположение и
объяснит двойственность, заложенную в самой его сути); и когда они только
познакомились и поженились, лет двенадцать назад, они были совсем иными
людьми, чем нынешние Кэрки, Ц робкой замкнутой парой, подавленной жизнь
ю. Говард был стандартным продуктом своих обстоятельств и своего времен
и, то есть пятидесятых: мальчик на стипендии, серьезный, ответственный, на
читанный
в пределах школьной библиотеки, косо смотревший на спортивные игры и чел
овечество, который поступил в университет Лидса в 1957 году исключительно б
лагодаря академическим стараниям, изнурительным стараниям, обошедшимс
я ему, правду сказать, в бледность лица и интеллекта. Барбара от природы от
личалась большей быстротой ума, да иначе и быть не могло, поскольку от дев
очек из такой среды академических успехов специфически не требовали, и о
на из своей женской школы попала в университет не из-за упорного туда стр
емления, как Говард, но благодаря ободрению и советам благожелательной у
чительницы языка и литературы, которая, будучи социалисткой, высмеивала
ее сентиментально-честолюбивые помыслы стать образцовой женой и матер
ью. Даже в университете они оставались робкими людьми, фигурами, далеким
и от политики в неполитическом неагрессивном антураже. Одежда Говарда в
те дни всегда умудрялась выглядеть старой, даже когда была с иголочки но
вой; он был очень худым, очень блеклым, и ему неизменно оказывалось нечего
сказать. Он специализировался по социологии, тогда все еще отнюдь не поп
улярной и не престижной дисциплине, собственно говоря, дисциплине, котор
ую почти все его знакомые считали тяжеловесной, насквозь немецкой и скуч
ной. Пальцы у него были темно-желтыми, проникотиненными из-за того, что он
курил «Парк-Драйвз» Ц его единственная поблажка себе или, как он называ
л ее тогда словом, которое затем выбросил из своего лексикона, Ц его поро
к; а его волосы, когда он нерегулярно приезжал домой на уик-энды, были подс
трижены Ц и очень коротко.
В тот период социологией он интересовался только теоретически. Он редко
куда-нибудь выходил, или знакомился, или оглядывался вокруг себя, или обр
етал что-нибудь сверх абстрактных представлений о социальных силах, кот
орые анализировал в своих письменных работах. Работал он со всем усердие
м и питался с семьей, у которой снимал комнату где-то на задворках. В то вре
мя он никогда не бывал в ресторанах и очень редко Ц в пивных; его родители
были методистами и трезвенниками. На третьем курсе он познакомился с Ба
рбарой, а вернее, Барбара познакомилась с ним; через несколько недель по е
е инициативе она начала спать с ним в квартире, которую делила с тремя дру
гими девушками; и убедилась, что он, как она и подозревала, никогда прежде
ни в одной девушке не побывал.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36