Ц Труп, Ц сказал он Жильберту, который тоже остановился.
Они остановились, чтобы посмотреть, и Дунстан, проведя рукой по мёртвому
телу, ощупал плащ и кончил тем, что наткнулся на что-то острое. Это был клин
ок кинжала, вынутого из ножен.
Ц Это рыцарь, Ц сказал он. Ц У него надета под плащом портупея.
Жильберт посмотрел на лицо, чтобы узнать его при свете зари; перед ним выд
елялись на земле бледные, как воск, черты лица.
Вдруг он задрожал, увидев выставившуюся из лба мертвеца головку стрелы;
сломанная же стрела с своими торчащими перьями лежала под мёртвым телом
. Дунстан тоже взглянул, и глухой крик радости вырвался с его губ.
Ц Это Арнольд Курбойль! Ц воскликнул с невыразимым удивлением Жильбе
рт.
Ц А это Ц стрела Альрика! Ц ответил Дунстан, рассматривая острие и скл
адывая куски сломанной стрелы. Ц Это Ц та стрела, которая попала в вашу
шапку в тот самый день, когда мы сражались для забавы в Тоскане, Альрик под
нял её и сохранил; часто во время сражения у него оставалась только она од
на, но он не хотел её пускать, говоря, что он к ней прибегнет лишь с целью спа
сти жизнь своего господина. Наконец-то он исполнил своё желание, и хотя ры
царь получил удар с тыла, но у него в руке все-таки был кинжал; должно быть,
он преследовал вас до двери церкви, с целью убить в темноте. Хорошо сделан
о, мой маленький Альрик!..
И Дунстан плюнул в лицо убитого, проклиная его. Жильберт схватил его за во
рот и резко толкнул.
Ц Подло оскорблять мертвеца, Ц сказал он с отвращением.
Но Дунстан принялся смеяться.
Ц Отчего? Ц спросил он. Ц Это мой отец.
Рука Жильберта разжалась и упала; затем он нежно положил её на плечо слуг
и.
Ц Верный Дунстан! Ц сказал он.
Но Дунстан, горько улыбнувшись, ничего не сказал, так как он чувствовал, чт
о в действительности был беден, и если бы смерть Курбойля дала ему хоть де
сятую часть того, чем он владел, то Дунстану было бы достаточно земли, чтоб
ы сделаться рыцарем.
Ц Мы не можем оставить его здесь, Ц сказал наконец Жильберт.
Ц Почему же? Здесь есть собаки.
Дунстан взял щит своего господина, и, не сказав более ни слова, отошёл от т
рупа своего отца. Жильберт же остался ещё с минуту и долго рассматривал л
ицо человека, причинившего ему столько зла: он вспомнил о Фарингдоне и о с
тортвудском лесе, где он сам был брошен на смерть. Ему представилось, как К
урбойль, который был левшой, вытащил из ножен кинжал, и ему захотелось пос
мотреть, тот ли это самый образец восточного искусства. Он наклонился, от
кинул плащ и взял оружие: это был тот же прекрасный, тонкой работы кинжал с
чеканной рукояткой. Он положил его себе за пояс, как воспоминание того, чт
о когда-то это оружие было вонзено в него. Надвинув плащ на лицо убитого, о
н продолжал свой путь; в это время заснувший город начал просыпаться. Жил
ьберт последовал за Дунстаном в своё жилище, размышляя о странностях суд
ьбы. Несмотря на то, что его неприятель умер не от его руки, он все-таки был
счастлив, что его оружие, посвящённое кресту, не замаралось такой скверн
ой кровью, и отец любимой им женщины умер не от его руки.
Эти размышления привели его к мысли, что Беатриса должна быть в Иерусали
ме, и Курбойль, похитив её из Антиохии, привёз в Иерусалим, надеясь убить с
воего врага прежде, чем отплывёт в Англию.
Он нашёл Альрика у низкой двери их дома, где он сидел на ступенях. От свеже
й утренней зари его лицо казалось розовым и белым. Толстые руки Альрика н
ебрежно лежали свесившись на его коленях, в то время как он смотрел на ули
цу своими глуповатыми голубыми глазами.
548
Ц Прекрасно сделано, Альрик, Ц сказал Жильберт, Ц уже второй раз ты мне
спасаешь жизнь.
Ц Хорошая была стрела, Ц ответил Альрик задумчиво. Ц Я носил её два год
а и хорошо наточил. Досадно, что он сломал её и свою голову, в то время, как п
адал, а то я купил бы стальное острие, чтобы оно послужило мне ещё; но я услы
шал шаги и скрылся, опасаясь, что меня примут за вора.
Ц Хороший удар! Ц сказал Жильберт и вошёл в дом.

XII

Была ранняя заря, когда они нашли труп сэра Арнольда Курбойля, и только ве
чером. Жильберт и Дунстан последовали за молодым евреем в старый квартал
города, возле Сионских ворот, к сирийскому дому, расположенному в саду. Ве
сь день они обыскивали Иерусалим сверху донизу, в узких переулках с белы
ми домами, повсюду расспрашивая о только что приехавших рыцаре и молодой
девушке. Никто не мог им ничего сообщить, потому что сэр Арнольд дорого за
платил, чтобы найти уединённый дом, в котором Беатриса могла безопасно н
аходиться под надзором, пока сэр Арнольд отправится разыскивать Жильбе
рта, чтобы убить его и укрыться здесь от преследований. Не добившись цели,
они увидели маленького мальчика, который сидел на опушке дороги, плача и
причитая по восточному обычаю. На вопрос переводчика, тоже еврея, о причи
не слез, он ответил, будто отец отправился путешествовать, оставив его в д
оме с матерью. Между тем к ним явился христианин со своей дочерью, её служа
нкой и слугами и попросил сдать ему дом на некоторое время, потому что он н
аходится в приятной местности; ему сдали дом за большую цену, но ещё ничег
о не было заплачено.
Утром мальчик видел, как христиане уносили тело рыцаря для погребения, и
пошёл в дом, но слуги не хотели впустить его; не понимая, что он говорит, они
угрожали избить его. Он боялся, что его отец нечаянно вернётся, потребует
отчёта с него и его матери, почему они допустили иностранцев воспользова
ться домом, даже не получив вперёд платы.
Когда Жильберт понял, что нашёл, чего искал, то прежде всего дал мальчику в
утешение денег, а потом через переводчика попросил провести их в дом, утв
ерждая, что он войдёт туда, несмотря на сопротивление слуг.
Мальчик взял деньги и, осмотрев Жильберта, почувствовал к нему доверие, п
ерестал плакать и повёл их к дому.
Низкий, белый дом был расположен в глубине сада, в котором росли пальмы и в
есенние цветы. Они были посажены по прямой линии между маленькими обтёса
нными камнями, таким образом размещёнными, что между ними оставались неб
ольшие края земли. Только что вычищенная аллея вела к квадратной двери д
ома, а на дверной притолоке были написаны еврейские изречения.
Жильберт тихо постучал в дверь рукояткой своего кинжала, но никто не отв
ечал; тогда он постучал сильнее. В доме не раздалось никакого шума. Тогда о
н толкнул дверь, надеясь, что она сама откроется от сильного толчка, но она
была хорошо заперта, а два окна по обе её стороны были также заставлены.
Ц Они думают, что нас много, и боятся, Ц сказал маленький еврей. Ц Погов
орите с ними, сударь, они не понимают моего языка.
Толмач перевёл, что он сказал. Тогда Жильберт заговорил по-английски, пре
дполагая, что слуги Курбойля должны быть англичане. Но юный еврей утверж
дал, что нет, и сказал:
Ц По-гречески, сударь, поговорите с ними, по-гречески: они все греки, вот п
очему они трусят. Все греки трусят.
Толмач начал говорить по-гречески очень ясно и громко, но в ответ они все-
таки ничего не услыхали. Между тем, когда Жильберт приложил ухо к двери, то
услыхал что-то вроде стонов ребёнка. При мысли, что какое-нибудь слабое с
оздание страдает и, может быть, умирает, кровь ему бросилась в голову. Он в
зял кожаный пояс маленького Альрика и, повязав вокруг своей руки с целью
предохранить её от синяков, сталь стучать в дверь в то место, где соединял
ись доски. Он ударил один раз, два, три раза, и дверь стала отворяться изнут
ри, так что было возможно видеть железную полосу, на половину согнутую. То
гда он так толкнул плечом дверь, что доски подались.
Внутри находился маленький двор с бассейном по римскому или восточному
обычаю, вокруг него был выстроен дом. Войдя, Жильберт отдал приказ хранит
ь молчание, чтобы узнать, откуда раздаются стоны, слышавшиеся теперь ясн
ее. Казалось, они доносились из колодца и сопровождались плесканием воды
. Он наклонился, чтобы посмотреть, и страшно вскрикнул: там билась полумёр
твая голова со связанными руками, к которым были привязаны тяжести. Жиль
берт узнал Беатрису.
Не теряя ни минуты, он немедленно стал спускаться, благодаря отверстиям
в стенках колодца, и нагнулся, чтобы схватить бледные руки, рискуя упасть
сам. Когда же ему удалось достигнуть, лицо исчезло под водой. Твёрдо укреп
ив ноги в отверстиях и держась одной рукой за рукоятку вращательного кол
ёса колодца, он поднял молодую девушку. Это было настоящим фокусом, несмо
тря на лёгкость её тела. Его слуги могли помочь ему лишь только, когда он п
оложил тело на своё правое колено; они спустились, ловко положили свои по
яса подмышки молодой девушки и вытащив, уложили её на мостовую двора. Пос
ле этого маленький еврей отправился в дом своей сестры за матерью, чтобы
она могла позаботиться о несчастной девушке.
Жильберт опустился на колени перед Беатрисой, положил её голову на свёрн
утый плащ Дунстана, закрыл её своим плащом и устремил глаза на маленькое,
бледное и безжизненное личико. Он с горестью вспоминал, что в последний р
аз оставил её в Антиохии разгневанной, покинув все, что любил, в тот момент
, когда гибель была близка. При этой мысли его сердце перестало биться, как
молот кузнеца неподвижно висит между ударами. Беатриса все ещё лежала, к
ак мёртвая; казалось, её дыханье погасло, и Жильберт считал её мёртвой. Он
попробовал заговорить с Дунстаном, но не мог извлечь звука из своей груд
и: его язык и горло внезапно высохли и парализовались; от ужасного отчаян
ия он сделался нем. Взяв маленькие белые ручки, кисти которых посинели от
верёвок, он сложил их на груди. Потом он положил рукоятку кинжала, сделанн
ую крестом, в её руки и попробовал тихо закрыть её полуоткрытые глаза.
Дунстан понял намерение своего господина и, коснувшись его плеча, сказал
.
Ц Она не умерла.
Жильберт вздрогнул, поднял голову и понял, что Дунстан был серьёзен.
Ц Сударь, Ц сказал Дунстан, Ц позвольте мне прикоснуться к ней.
Лицо рыцаря омрачилось; ему казалось чудовищным, чтобы мужицкая рука при
коснулась к лицу дамы высокого рода.
Ц Она совсем мертва, Ц попробовал он сказать. Тогда Дунстан опустился в
озле неё на колени и печально сказал:
Ц Эта дама наполовину моя сестра, и я немного знаю, как надо лечить людей,
полузахлебнувшихся. Позвольте мне её спасти, сударь, если вы не предпочи
таете дать ей умереть у вас на глазах. Меня научила этому одна цыганка.
Лицо Жильберта прояснилось, хотя он ещё не совсем верил.
Ц Ради неба, сделайте, что можете, и попробуйте поскорее, что вы умеете де
лать в таких случаях.
Ц Помогите мне, Ц сказал Дунстан.
Тогда он сделал то, что теперь каждый умеет делать, хотя в ту эпоху это был
о известно одним только цыганам.
Повернув тихонько тело так, чтобы вода стекала на полуоткрытые губы, они
снова положили молодую девушку. Они взяли её руки и подняли над головою, в
несколько приёмов вытянули их и положили по бокам так, чтобы она могла ды
шать; вскоре на её губах обнаружилось дыхание с тонкой пеной. Жильберт, хо
тя помогал Дунстану, но не хотел ещё верить. Он был в отчаянии, и ему все каз
алось профанацией дорогой покойницы, и не раз он хотел скорее оставить б
едную маленькую ручку неподвижно покоиться, чем заставлять следовать з
а движениями, которые проделывал Дунстан с другой.
Ц Она совсем, совсем мертва, Ц повторил он ещё раз.
Ц Она жива, Ц ответил Дунстан. Ц Не останавливайтесь ни на минуту, или м
ы потеряем её.
Его смуглое лицо пылало, а его огненные глаза искали на её лице признаки ж
изни. Прошло десять минут, четверть часа; казалось, время не боялось смерт
и. Сильный и энергичный в битве Жильберт покорно и с беспокойством следи
л за взглядом своего слуги, чтобы прочесть на нем надежду, как будто Дунст
ан был самый искусный врач из всего человечества. Действительно в ту эпо
ху было мало докторов, которые умели бы делать, что проделывал этот челов
ек. Наконец краска исчезла с лица Жильберта, и его сердце замерло; его охва
тил ужас при мысли, что они так оскверняют покойницу, и он выпустил хрупку
ю ручку и взглянул. Но Дунстан закричал ему изо всех сил:
Ц Ради вашей жизни продолжайте!.. Она жива! Смотрите, смотрите!
В этот самый момент длинные ресницы немного вздрогнули так же, как и веки,
и опять сделались неподвижны, а затем снова задрожали несколько раз подр
яд. Наконец глаза широко раскрылись и, казалось, на этот раз совершенно пр
обудились, нежнее тело затряслось от лёгкой конвульсии, а тонкие руки с н
ервной силой начали отбиваться от сильных рук мужчин, и удушливый кашель
вызвал румянец на её бледные щеки. Тогда Жильберт приподнял её с земли и п
рислонил к колодцу, чтобы она могла лучше дышать, и мало-помалу она перест
ала задыхаться. Беатриса спокойно осталась на руках Жильберта; её голова
покоилась на его груди; она ещё не говорила. Сердце Жильберта сильно било
сь от радости, однако он все ещё опасался возвращения опасности. Дунстан
и Альрик поспешно удалились в дом, чтобы достать вина. В тот момент, когда
молодая девушка, по-видимому, снова была готова впасть в беспамятство, он
и принесли ей каплю сирийского вина. Выпив вина, она пришла в себя и взглян
ула на Жильберта.
Тем временем маленький еврей привёл свою мать, и они отнесли молодую дев
ушку в комнату, где принялись заботливо за ней ухаживать. Еврейка это дел
ала не потому только, что христианка умрёт в доме её мужа, а из женского со
страдания. Прежде чем уложить, она надела на неё сухую одежду. Все слуги Ар
нольда Курбойля были греки, и когда они узнали, что их господин убит ночью
, они заперли дом, связали ноги и руки Беатрисе и нормандской служанке, зат
кнули бельём рты, с целью унести богатую добычу. Они не имели намерения уб
ить женщин и только, когда они хотели один за одним выскользнуть из дома, ч
тобы не привлечь внимания, то составили совет, и большинство из них выска
зало мнение, что лучше бросить женщин в колодец из боязни, что одна поможе
т другой распутаться, затем убежать и заставить преследовать их грабите
лей.
Нормандку они бросили первой, а когда увидели, что она погрузилась в трет
ий раз и наконец утонула, то столкнули туда и Беатрису. Но колодец не был т
ак глубок, как они думали, и к тому же довольно узок, так что голова Беатрис
ы долго находилась над водой.. Её ноги покоились на теле служанки. Таким об
разом, даже мёртвая, верная нормандка спасла свою госпожу. Пока Беатриса
спала, её служанку вытащили и похоронили за городом.
В эту ночь Жильберт и Дунстан спали перед наполовину разбитой дверью, ко
торую уже нельзя было запереть на засов. Они были утомлены, бодрствуя всю
предшествующую ночь у Гроба Господня. Маленький Альрик караулил на двор
е, прогуливаясь в длину и ширину двора из боязни заснуть, так как сирийско
е вино могло его усыпить. Хотя целая бутылка вина была для него одного, но
он пил медленно, раздумывая, а когда почувствовал, что его голова уже не яс
на, то перестал пить.
Он прогуливался, громко беседуя сам с собою и советуя себе оставаться тр
езвым. Затем он проглотил второй стакан, благоразумно смакуя его маленьк
ими глоточками, и начал опять прохаживаться. На заре он был, как никогда, с
вежий, розовый и твёрдый на ногах, хотя толстая кожаная бутылка лежала на
земле совершенно плоская.
Утром Жильберт проснулся и сел на мостовой двора, когда же к нему приблиз
ился Альрик, он сделал ему знак не будить Дунстана и оставить его отдыхат
ь.
Он взглянул на спящего и подумал, сколько страдал его слуга, рождённый по
чти таким же благородным, как он сам. Он вспомнил, с какой отвагой этот чел
овек сражался и проливал кровь, не принимая денег, и Жильберт сожалел, что
такой человек, который был, по правде сказать, первенцем хорошего рода се
мьи, сделался слугой. Когда Дунстан открыл глаза и вскочил разом, увидев, ч
то его господин проснулся, то Жильберт обратился к нему со словами:
Ц Вы сражались со мной, Ц сказал он, Ц вы страдали вместе со мной, мы пос
тничали вместе во время похода, пили из одного источника во время сражен
ий, когда вокруг нас сыпался дождь стрел, и теперь, благодаря Бога, мы буде
м братья, когда я женюсь на Беатрисе. Без вас я плакал бы теперь у неё на мог
иле. Неприлично, чтобы мы были долее господином и слугой, так как в ваших ж
илах течёт кровь знатного дома.
Ц Сударь, Ц прошептал Дунстан, очень покраснев, Ц вы слишком ко мне доб
ры, но я не хочу заимствовать благородство от отца, который был убийцей и в
ором.
Ц Вы доказываете этими словами ваше благородство, Ц ответил Жильберт.
Ц Мог ли он дать вам другую кровь, чем его?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34