Ц О, Жильберт! Жильберт!
Беатриса зашаталась и схватилась за занавес, чтобы не упасть; она смотре
ла на королеву и Жильберта с выражением ужаса.
Жильберт кинулся к ней и схватил молодую девушку, затем подвёл её к свету;
она дрожала, как лист. Тогда она задрожала, отбиваясь от него, из опасения,
чтобы он не обнял её.
Ц Беатриса! Вы не понимаете, вы не слышали!
Он старался заставить её выслушать себя, но напрасно.
Ц Я слышала! Ц воскликнула она, продолжая бороться. Ц Я видела! Дайте мн
е уйти. О, ради Бога дайте мне уйти!
Руки Жильберта разжались, и она удалилась на несколько шагов, горько взг
лянув на королеву.
Ц Вы выиграли! Ц воскликнула она прерывающимся голосом. Ц Вы добились
его души и тела, как клялись. Но не говорите, что я не поняла!
Ц Я вам отдала его тело и душу, Ц ответила печально Элеонора. Ц Разве я
не могу сказать ему «прощай!», как другие?
Ц Вы лживы, один лживее другого, Ц возразила Беатриса, бледная от гнева.
Ц Вы мне изменяете и обманываете, вы сделали из меня игрушку…
Ц Разве вы не слышали, как, прежде чем я сказала ему «прощай!», он ответил м
не, что не любит меня? Ц спросила Элеонора серьёзно, почти сурово.
Ц Он сказал это мне, а не вам; никогда он не сказал бы вам этого, вам, женщин
е, которую он любит.
Ц Я никогда не любил королевы, Ц воскликнул Жильберт, Ц клянусь своей
душой… и святым крестом.
Ц Вы никогда её не любили?.. А жизнь спасли не мою, а её?
Ц Вы сами сказали, что я хорошо поступил…
Ц Это была ложь… жестокая ложь…
Голос молодой девушки ослаб, но жгучие слезы усилились, и она снова возра
зила:
Ц Было бы честнее давно мне это сказать; я не умерла бы от этого тогда, так
как любила вас менее.
Элеонора приблизилась к ней и очень спокойно, с добротой произнесла:
Ц Вы не правы, Ц сказала она. Ц Сэр Жильберт послан королём с целью сдел
ать меня узницей, чтобы увезти в Иерусалим сегодня же ночью. Подойдите, вы
услышите разговор воинов.
Она проводила Беатрису до двери и приподняла занавес так, чтобы молодая
девушка могла сквозь деревянные филёнки слышать шум многочисленных го
лосов и бряцанье мечей. Затем Элеонора привела её обратно.
Ц Но он не хотел захватить меня, Ц сказала она, Ц и предупредил об опасн
ости.
Ц Не удивительно, он вас любит, Ц возразила Беатриса.
Ц Он не любит меня, хотя я люблю его; и он мне это сказал сегодня вечером, н
о я хорошо знаю, что он любит вас и верен вам…
Беатриса презрительно засмеялась.
Ц Верен? Он? В самых его серьёзных клятвах столько же правды, сколько в ег
о ничтожных словах.
Ц Вы безумная, ребёнок, он во всю свою жизнь не лгал ни мне, ни вам… Он не мо
г бы солгать…
Ц Тогда он и вас обманул. Вы Ц королева и герцогиня, но прежде всего вы Ц
женщина, и он играл вами, как и мной!
Она принялась смеяться почти дико.
Ц Если он обманул меня, то очевидно он обманул и вас, Ц ответила Элеонор
а, Ц так как он мне сказал очень ясно, что любит вас. Теперь я не хочу воспо
льзоваться сделанной вами ошибкой. Да, я люблю его. Я люблю его настолько,
чтобы отказаться от него, потому что он любит вас. Я так его люблю, что не хо
чу воспользоваться его предупреждением и избежать гнева короля, хотя я н
е знаю, что он и его монахи хотят сделать из меня. Прощайте, сэр Жильберт Ва
рд; прощайте, Беатриса.
Ц Все это комедия, Ц сказала озлобленная молодая девушка.
Ц Нет, клянусь истинным крестом, это не комедия, Ц ответила королева.
Она ещё раз взглянула на Жильберта, затем удалилась величественная и печ
альная. Одним движением она отодвинула большой занавес и широко распахн
ула дверь; громкие крики рыцарей и оруженосцев, как волна, ворвались в ком
нату. Затем они сразу смолкли, когда Элеонора произнесла громким голосом
:
Ц Я узница короля? Ведите меня к нему!
С минуту все молчали, затем гасконцы, сражавшиеся против короля, восклик
нули с жаром:
Ц Мы не допустим вас уехать! Мы не допустим нашу герцогиню уехать!
Но Элеонора одним жестом заставила их отступить.
Ц Дайте мне дорогу, если вы не хотите отвести меня к нему.
Тогда подошёл её родственник Санзей и сказал:
Ц Государыня, герцогиня гасконская не может быть узницей короля Франци
и, пока живы гасконцы. Если ваше величество желаете идти к королю, мы тоже
пойдём и увидим, кто должен быть узником.
При этих словах поднялись крики, отозвавшиеся под высокими каменными св
одами сеней, на каменных ступенях и внизу на дворе. Элеонора слушала их с б
езмятежным спокойствием, так как знала своих людей.
Ц Тогда идёмте со мной, Ц сказала она, Ц и позаботьтесь, чтобы со мной н
е случилось никакой беды. Сегодня я исполню волю короля…
Эти слова ясно донеслись до комнаты, и Беатриса, обернувшись к Жильберту,
сказала:
Ц Вы видите, что это не больше, как условная между вами игра.
Ц Разве вы не можете поверить? Ц спросил он с упрёком.
Ц Я поверила бы вам, если бы знала, что вы меня любите, Ц ответила она Жил
ьберту и направилась к дверям, которые вели во внутренние комнаты.
Жильберт последовал за ней.
Ц Беатриса, Ц кричал он ей вслед, Ц Беатриса, выслушайте меня!
Она ещё раз обернулась, её лицо как бы окаменело.
Ц Я слышала вас, слышала, но я не верю вам.
И не прибавив ни слова, она вышла. Он с минуту смотрел ей вслед, и его лицо ма
ло-помалу омрачилось; гнев медленно овладевал им, но надолго. Он наклонил
ся, поднял шапку, упавшую на пол, затем последовал за королевой в прихожую
, потом по лестнице и по двору в комнаты короля.

XI

В ту же ночь они поспешно отправились при свете факелов; когда они достиг
ли большого корабля, то наступил рассвет; вскоре кабельтов собрали, и эки
паж поднял якорь. Разгневанный Жильберт собрал своих людей и также сел н
а корабль. Много часов протекло, прежде чем он отдал себе отчёт в своём пос
тупке. Тогда он стал сожалеть о своём решении. Однако его сильная натура о
добрила его поступок, и он думал, что не следует переносить капризов моло
дой девушки, когда он очевидно прав. Она должна ему поверить. Любовь же упр
екала, что он оставил Беатрису без покровительства и, может быть, на произ
вол её отца, потому что каждую минуту он мог явиться морем и потребовать о
т графа Раймунда, чтобы он беспрепятственно выдал её. Он спрашивал тоже с
ебя, почему сэр Арнольд не являлся, и не погиб ли он, отправившись под пару
сами из Эфеса. Его мысли скоро перешли на Беатрису, и он сел на снасти полю
боваться голубой водой, в то время, как корабль тихо плыл. Прежде всего, ра
здумывал он, что было в Беатрисе такого, чем она удерживала его? Ничего дру
гого, кроме воспоминаний детства, усиленных верностью данному слову.
Внезапно он почувствовал в себе горестную пустоту и мучительную жажду с
ердца, которые ему оставила после себя любимая женщина, и вскоре признал,
что его гнев сыграл с ним комедию, в какой накануне обвиняла Беатриса его
совместно с королевой. Ему казалось жестоким, что она не верит ему, и однак
о, когда видел и слышал, то трудно было верить тому, что противно свидетель
ству своих собственных чувств. Если бы она любила его, думал он, то не сомн
евалась бы в нем; он никогда не сомневался в ней, что бы она ни сделала.
Тогда он стал отдавать себе отчёт в сущности дела, так как, прежде чем убед
ить себя самого, он представил себе Беатрису в том положении, в каком она с
ама увидела королеву, склонившегося к ней человека, который обнимал её, н
азывая любовью своей жизни, Ц и почувствовал другого рода гнев, который
яростно поднялся в нем, потому что воображаемый им спектакль ему не нрав
ился. Затем признав, что она не имела всех прав, он принялся проклинать сво
ю несчастную судьбу и сожалеть, что последовал за королевой и покинул Ан
тиохию. Но теперь было слишком поздно; она исчезла в пурпуровой дали. Прош
ли дни, и мало-помалу он впал в мрачное отчаяние северных людей, так что сп
утники стали его спрашивать, не случилось ли с ним чего-нибудь неприятно
го.
В течение этого времени королева не показывалась и оставалась безвыход
но в своей каюте с придворной дамой Анной, не пожелавшей её покинуть. Элео
нора была тоже печальна; она не хотела видеть короля и боялась находитьс
я в присутствии Жильберта.
Тем более ей было горестно сделаться жертвой ради женщины, которую любил
Жильберт, так как её жертва была тщетной, и ей не поверили.
Что касается короля, то он целыми днями просиживал на палубе под шатром, п
еребирая чётки и со рвением читая молитвы, чтобы присутствие Вельзевуло
вой жены не могло развлекать его мыслей, когда они достигнут Святой Земл
и.
Наконец они высадились в Птолемаиде, которую некоторые называют Аккрой,
и отправились в утомительный путь к Иерусалиму. Молодой король Болдуин И
ерусалимский встретил их с пышной процессией. Жильберт оставался позад
и, так как его сердце не было расположено к веселью и празднествам.
Элеонора сошла с корабля ещё красивее, чем прежде. Она выказывала царств
енное презрение к королю, который даже не осмелился воспользоваться пра
вом, которое она сама ему дала, чтобы откровенно говорить с ней и упрекнут
ь её за поведение. Что касается Жильберта, то перед стенами и башнями Иеру
салима он почувствовал, несмотря на своё меланхолическое настроение, на
дежду на мир и ожидание счастья, совершенно иного, какое он знал до тех пор
. Ему казалось, что, если бы он был один в святом месте, он нашёл бы там покой
души. Хотя он держался позади шествия, но многие из молодых рыцарей и оруж
еносцев хотели быть с ним, и он не мог вполне наслаждаться уединением.
Всей душой он отдался созерцанию самого святого места во всем свете. Ден
ь уже клонился к вечеру, и город выделялся, как видение на бледном небе. Вс
е существо Жильберта перенеслось в давно заученную молитву.
Он слышал сердцем, как это бывало во время детства в английском замке, пен
ие ангелов-хранителей, молящихся вместе с ним. Он молился за торжество до
бра над злом, света над мраком, чистоты над нечестием, добрых над злыми, и е
го молитва неслась к небу. Он весь предался своей мечте и не слышал шума ко
ролевской процессии, громких разговоров и весёлого смеха.
Ему было безразлично, что молодой Болдуин, уже наполовину влюблённый, шё
л рядом с королевой, нашёптывая ей нежные слова, или с детской плутовской
шаловливостью прерывал литургию, монотонно произносимую королём пооче
рёдно с патером, стоявшим возле него. Также безразлична была для него бол
товня рыцарей относительно помещений, которые им предстоит занимать, юн
ых оруженосцев о молодых еврейках с чёрными волосами и конюхов относите
льно сирийского вина. Для него же только святой крест, единственный исти
нный и святой, поднимался в чистом сиянии.
Впрочем на сорок или пятьдесят человек, прибывших первыми в город, едва л
ишь трое были истинно верующими. Анна Аугская, Жильберт Вард и сам король.
У последнего вера принимала свойственную ему одному материальную форм
у, и купля его спасения сделала из его души спиритуальную ростовщическую
контору.
Анна Аугская была спокойна и молчалива, и когда с ней говорил молодой Бол
дуин, то она едва его слышала и отвечала несколькими неопределённо смутн
ыми словами. Она думала, что никогда не увидит Иерусалима, надеясь умерет
ь во время пути от ран или болезни и таким образом найти в небе того, кого о
на потеряла, и окончить с ним начатое на земле паломничество. Она была рав
нодушна, и достигнув Иерусалима живой, она ни радовалась, ни жаловалась, з
ная хорошо, что ей придётся ещё много страдать.
В тот же вечер было устроено празднество во дворце Болдуина, но Анна не бы
ла там. Когда король Франции велел позвать проводника Аквитании, то его н
е оказалось ни в зале, ни в городе. Сама королева вскоре встала из-за стола,
оставив обоих королей одних.
Жильберт пошёл к Гробу Господню в сопровождении Дунстана, который нёс ег
о щит, и проводника. Он вошёл в большую церковь, выстроенную крестоносцам
и с целью огородить святую землю. Тут и там мелькали огоньки, пронизывая т
емноту, но не рассеивая её.
Прежде всего рыцарь направился к камню, на котором Никодим и Иосиф Арима
фейский обмывали тело Христа для погребения. Преклонив колено, он положи
л перед собой щит и меч и молился, чтобы они служили ему для славы Бога. Зат
ем проводник повёл его на Голгофу; и здесь он положил перед собой свои дос
пехи, дрожа как будто в страхе. Когда он молился в том месте, где умер за люд
ей Господь, капли пота струились по его лбу, и голос его дрожал, как у мален
ького ребёнка. Затем он встал на колени и прижался лбом к камням; потом бес
сознательным жестом он сложил крестом своё оружие и протянул его. Через
некоторое время он встал и взял свой щит и меч; тогда проводник повёл его в
темноте далее, на могилу Христа. Там Жильберт отпустил проводника и хоте
л приказать Дунстану тоже удалиться, но последний отказался.
Ц Я также сражался за святой крест, хотя я только мужик, Ц сказал он.
Ц Вы Ц не мужик, Ц ответил Жильберт серьёзным тоном. Ц Станьте на коле
ни возле меня и бодрствуйте.
Ц Да, я хочу бодрствовать возле вас, Ц ответил Дунстан и, вынув свой меч,
положил возле Жильберта.
Он встал на колени немного позади Жильберта, слева. Посредине над могиль
ным камнем Христа висело более сорока зажжённых лампад. Вокруг камня нах
одилась решётка из кованного железа, с дверками, замок которых был из чис
того золота.
Жильберт поднял глаза и увидел по другую сторону решётки какую-то стояв
шую на коленях фигуру. Он узнал в ней Анну Аугскую, она была одета во все чё
рное и в таком же капюшоне, на половину надвинутом на лицо.
Она была бледна и крепко сжимала своими белыми руками железные полосы ре
шётки; её печальные глаза смотрели пристально вверх, как бы вызывая боже
ственное видение.
Жильберт обрадовался, увидев её там. Целых два часа они простояли на коле
нях, не утомляясь, никто не прерывал их молчания. Их сердца возвысились: св
ет для них не существовал. На минуту в церкви раздались лёгкие шаги и смол
кли на некотором расстоянии от могилы. Никто из них не поднял головы, чтоб
ы посмотреть, кто пришёл, и молчание восстановилось.
Элеонора пришла одна к Гробу Господню и смотрела издали, не желая прибли
зиться к молящимся. Пока она смотрела на них, перед ней восстали все её мно
гочисленные и важные ошибки; её добрые дела исчезли во тьме её души. Она пр
едалась отчаянью, боясь не получить прощения и зная, что никогда её гордо
сть не может быть уничтожена в её сердце. Она взглянула на эту верующую же
нщину и этого чистого душой рыцаря и почувствовала, что её место не в свят
ом месте, возле чистых сердец.
И Элеонора ушла совсем одна. Когда она отошла довольно далеко, то опустил
ась на колени около столба, подняла свой густой вуаль, сложила руки и стал
а молиться в надежде добиться прощения и мира.
Она принялась читать молитвы, какие только знала, смотря на место, где был
похоронен Господь. Но в ней ничего не пробудилось, и сердце так и осталось
закаменелым; она верила тому, что видела, но не находила в себе никакого лу
ча веры в божественный другой мир.
Она встала так же без шума, как и опустилась на колени; прислонясь к столбу
, долго смотрела на любимого человека, на щит с крестом Аквитании и на то м
есто, которое она когда-то горячо целовала. Безмерно страдая, Элеонора пр
иложила руку к сердцу. Она почувствовала горячее желание, чтобы Жильберт
был счастлив и добился славы, хотя бы с ней случилось несчастье.
Ц Боже, Ц прошептала она. Ц Пусть погибну я, но сохрани Жильберта, каким
он есть.
Возможно ли утверждать, что такие искренние молитвы не будут услышаны Бо
гом, потому что их шептали губы грешницы? Если это так, тогда Бог не был бы м
илостивым, а Христос не умер бы ради человеческих прегрешений.
Дочь принцев, прежде чем сделаться женой двух королей и дать целую линию
королей, умилилась в душе. Она спустила густой вуаль, чтобы не узнали её ли
ца при свете, и печальная, одинокая возвратилась к себе по иерусалимским
улицам.
В полночь к гробу Господнему приблизился священник, чтобы поправить лам
пады. Помолившись несколько минут, он ушёл, а трое молящихся даже не пошев
елились. Но когда ночные сторожа прокричали зарю, и глухой звук их голосо
в был услышан в сумраке церкви, Жильберт встал, а также и Дунстан, и, взяв св
ои доспехи, они удалились. Анна Аугская осталась одна, по-прежнему сжимая
своими белыми руками железную решётку; её чёрные, печальные глаза все ещ
ё были обращены к небу.
Хотя на восточной части неба показался свет, но когда они вышли на дорогу,
по которой пришли, то было почти темно. За три шага до двери Дунстан запнул
ся за нечто знакомое, так как сражение дало ему известный опыт.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34