Король в голубой с золотом одежде, как всегда суровый и б
ледный, был возле неё. Когда Жильберт тщетно рассмотрел триста молодых, п
рекрасных лиц, его глаза остановились на самой красивой женщине в свете.
Он увидел её ещё прекраснее, чем она сохранилась в его памяти, и в нем заго
ворила гордость, что королева назвалась его другом.
Затем вдруг он заметил какое-то волнение среди рыцарей, стоявших позади
трона. Они раздвинулись, чтобы пропустить проповедника. Он шёл один со сп
окойными глазами, кивая головой направо и налево рыцарям в знак благодар
ности и быстро проходя мимо них, как белая тень. Как мысль проходит через м
атерию, и спиритуальное существо проникает через земное.
Но когда Бернар очутился на подмостках, нарушенное спокойствие обратил
ось в мёртвое молчание, и глаза всей массы приковались к нему. В продолжен
ие минуты все задержали дыхание, как будто ангел спустился с неба, принос
я на своих губах слово Бога, а в своём взоре Ц вечный свет.
Но вот заговорил тихий голос и без всяких усилий заставил себя услышать
так же ясно и отчётливо, как бы он говорил с каждым человеком отдельно. Он
отстаивал дело креста и несчастных, защищавших святые места на востоке,
с ослабевавшими все более и более силами, но все ещё неукротимо и отчаянн
о.
Ц Есть ли между вами человек, Ц говорил он, Ц который, любя свою мать и п
риняв её последний вздох и благословение, похоронил бы её в святом месте,
чтобы она мирно покоилась, и который не страдал бы, пока в его венах течёт
хоть капля крови, от того, что её могила осквернена и унижена его врагами?
Есть ли между вами человек, который отказался бы сражаться ради спасения
от оскорблений останков своего умершего отца? Не хвастаетесь ли вы ежед
невно, что пожертвуете жизнью в ссоре за доброе имя ваших дам, как бы вы эт
о сделали ради доброй репутации ваших дочерей и верности ваших жён? Тепе
рь скажите мне, не мать ли вам Божья церковь, а её храмы не самые ли святые м
еста? Вы хвастались, что готовы умереть за честь, однако Христос отдал жиз
нь за нас, не за нашу честь, но за наше бесчестие, за наши грехи. Он испустил
дух за нас во время своих святых страстей; Он был положен во гроб, как чело
век, и это место священно, ибо как Небесный Отец был там положен, после тог
о как его Вещественная Кровь стушевала наши беззакония, после того как Е
го бичевание нас исцелило; после того как Он дал нам жизнь, чтобы мы могли
жить; после того как мы могли выносить рабство этой смертной плоти, чтобы
мы могли воскреснуть в бессмертии души через Него, с Ним и в Нем. Земля, нап
итавшаяся этой кровью, будет ли такая же, как другая земля? Место, слышавше
е семь слов агонии, будет ли, как другие места? Могила, где Господь упокоил
Свою распятую человеческую плоть, должно ли быть передано забвению и оск
орблениям? Или мы настолько безгрешны, что даже нам не нужны воспоминани
я о жертве, и так чисты, что не нуждаемся в очищении? Я хочу, чтобы мы очистил
ись. Свет дурён, час запоздалый, судья совсем близко, и однако мы ничего не
делаем для нашего спасения, хотя Иисус Христос отдал свою жизнь для наше
го спасения. Он не требует от нас, чтобы мы были распяты, как Он ради нас. Он
только требует, чтобы мы взяли свой крест и шли за Ним, как Он взял его сам и
нёс до Голгофы.
Так начал говорить Бернар сперва тихо, как будто желая пробудить чью-ниб
удь душу от глубокого сна, чтобы предупредить об опасности, но боясь быть
резким. Мало-помалу, среди этой задыхающейся тишины тихий голос стал твё
рже, как первая отдалённая, звучная труба, вибрирующая истиной на заре в д
ень сражения. И в то время, как звук возвышался, слова становились сильнее
и живее от энтузиазма, который воодушевлял белее, чем сами слова.
Ц Поместите крест у себя в сердце, Ц продолжал он, Ц как вы его носите н
а груди. Носите его с собой в длинные дни похода и во время ночного бодрств
ования; преклонитесь перед ним внутренне и просите, чтобы вы могли добит
ься милости нести его до конца. Таким образом ваши шаги достигнут неба, и в
аша дорога будет крестовой дорогой до тех пор, пока вы не дойдёте до свято
го места. Но если случится, что Бог потребует у вас крови, то счастливы буд
ут те, отдавшие без принуждения свою жизнь и умершие ради креста нашего Г
оспода Иисуса Христа. Они будут помещены на месте, которое действительно
святое, перед престолом Бога. Однако берегитесь вот чего: я не хотел бы, чт
обы вы должны были идти на сражение ради Гроба Господня, как это делали не
которые из наших отцов, хвалясь, что делают ради Бога, между тем как в своё
м сердце каждый думал более о своей душе, чем о славе Иисуса Христа. Они ра
ссчитывали все Ц усталость, раны, капли крови, уверенные, что будут возна
граждены на небе, как будто они одолжили Богу монету, и получат от него упл
ату. Иисус не дал свою жизнь по расчёту, не размеривал по каплям свою кровь
; он не считал страданий, его страсти не были зачтены в книгу; но он дал все д
обровольно, из любви к человечеству. Если вы возьмёте крест, вооружитесь
и будете сражаться за него, если вы отправляетесь в Палестину, чтобы помо
чь вашим братьям в их жестокой нужде, не идёте для себя самих, Ц не страда
йте за себя самих, не сражайтесь за себя самих. Как Бог больше человека, та
к и слава его выше личной славы и достойнее, чем пожертвование вашей жизн
ью. Не думайте заслужить награды, но прославьте имя Господа Иисуса Христ
а в святом месте, где Он умер за вас.
Он остановился на секунду, затем продолжал:
Ц Не идите туда, как бы искупляя свои прежние грехи в надежде на прощение
, как купец, принёсший товар, ожидая наживы. Не наносите удары, ни как рабы, с
ражающиеся из страха быть наказанными розгами, ни как люди, боящиеся веч
ного огня и адских мучений. Возьмите крест, чтобы вселить его в сердце люд
ей, а семена Древа Жизни, чтобы посадить их среди огорчённых наций!
Он опять смолк, но переведя дыхание, снова заговорил:
Ц Ваши короли, помазанники Христовы, пусть руководят небесной армией! В
аши рыцари, присягнувшие чести, пусть вынут свои сильные и чистые мечи в ч
есть Бога! Мужчины и юноши, носящие оружие из верности, будьте солдатами Х
риста и верными слугами креста! Стойте прежде всего за честь, прежде за Фр
анцию и прежде всего за Всевышнего Бога!..
Руки проповедника поднялись над его головой, когда он окончил последние
слова. Он поднял простой белый деревянный крест, и молчание витало ещё с м
инуту. Но когда толпа поняла, что он окончил говорить, она глубоко вздохну
ла, и в воздухе раздались крики:
Ц Кресты!.. Дайте нам кресты!
Поднялся король, а за ним королева, затем он приблизился к Бернару и, опуст
ив глаза и сложив руки на груди, преклонил перед ним колено. Великий аббат
взял куски пурпурового сукна от пажа, который их держал в корзине, и прико
лол к левому плечу короля, затем поднял свою правую руку, чтоб его благосл
овить. Толпа снова смолкла и смотрела; многие находили, что король в своей
парадной мантии и короне походил на епископа в митре, так как у него было л
ицо, как у священника.
Он поднялся и сделал шаг назад; тотчас же королева заняла его место, сияющ
ая, и на её волосах отражался вечерний свет.
Ц Я тоже хочу идти в Палестину, Ц сказала она спокойным и повелительным
голосом. Ц Дайте мне крест.
Она встала на колени, сложила руки, как бы для молитвы, и её глаза блестели,
когда она подняла их на Бернара. Последний с минуту колебался, затем взял
крест и положил его на мантию улыбнувшейся Элеоноры.
Раздалось восклицание рыцарей и толпы.
Ц Да здравствует королева!.. Королева, несущая крест!
Быстро все вынули свои мечи из ножен, и большие кисти рук, поднятые вверх,
образовали леса крестов в светлом воздухе; триста дам королевы столпили
сь вокруг неё.
Ц Мы не покинем вас, Ц кричали они. Ц Мы тоже возьмём кресты!
И они столпились вокруг Бернара, как стая горлиц. Нежные белые руки протя
гивались за крестами, ещё за крестами, тогда как он раздавал их, сколько мо
г. Народ и рыцари начали тоже отрывать куски от своей одежды и делали из ни
х кресты. Один вельможа вырезал из своей белой тонкой суконной мантии по
лосы, чтобы сделать кресты для своих вассалов и слуг. Другой снял с плеча Б
ернара его белую мантию и, заострённым лезвием вырезав множество малень
ких крестов, раздал их толпе, которая получив, стала целовать их, как святы
ню.
Жильберт прочистил себе путь среди многочисленной толпы до подмостков,
где находилась королева. Он тихонько коснулся её мантии, и она опустила в
низ глаза. Жильберт видел, как она переменилась в лице, побледнела и сдела
лась неяснее, когда его узнала. Находясь слишком низко от неё, чтобы взять
её руку, он поднял дорогую вышивку её мантии и поцеловал её.
Она улыбнулась, но сделала ему знак не начинать разговора среди этого ха
оса. Затем, снова опустив глаза, она заметила, что у него ещё не было креста.
Взяв крест одной из придворных дам и очень низко склонившись, попробовал
а приколоть его к плечу Жильберта.
Ц Благодарю вас, ваше величество, Ц сказал он, очень тронутый её вниман
ием, и прибавил тихим голосом. Ц Здесь Беатриса?
Но, к его великому удивлению, лицо королевы потемнело, а глаза вдруг сдела
лись суровы. Она почти выронила крест, поспешно подымаясь, и более не пово
рачивала к нему глаз.
ХII
Уже наступили летние сумерки, когда Бернар возвращался с места проповед
и в обитель св. Марии Магдалины, где он должен был ночевать. Король и корол
ева шли возле него. Их лошади следовали за ними с конюхами, одетыми в корол
евские белые с золотом ливреи. Длинное шествие рыцарей, вельмож, священн
иков и мирян, горожан и поселян, мужчин, женщин и детей пёстрой толпой подн
ималось в селение. Дорогой король разговаривал со святым человеком, пере
мешивая и подчёркивая свои поучительные слова изобильными, если не всег
да точными, цитатами из св. писания. По другую сторону Бернара шла Элеонор
а с бледным лицом, высоко подняв голову и слегка нахмурив брови. Её жгучие
глаза были гневно устремлены в пространство на блестящее видение, вызва
нное её думами.
Она прибегла к единственному и самому верному средству привлечь Жильбе
рта во Францию. Она заранее предвидела его приезд и предугадала, что его п
ервый вопрос будет о Беатрисе. Но она даже не воображала того, что ей пришл
ось испытать, когда стоя внизу, около подмосток, он ответил на её взор, пол
ный пламени, которого она не могла затушить, и желания, недоступного удов
летворению. Его поспешность отдаться другой женщине казалась ей отказо
м от неё самой, а такой отказ был стыдом для женщины. Ни одна любящая женщи
на не допустила бы его, пока существует её любовь. Это было оскорблением, к
акого ни одна сильная женщина не простит, даже если бы загасла её любовь.
Но ни король, ни аббат не обращали на неё внимания во все время пути, разго
варивая на латинском языке, смешанном с нормано-французским. Монах Ц ск
орее маленького роста, тонкий, одухотворённый в своей плоти, воплощение
мысли, слова и веры, был как бы учителем; король Ц тяжёлый, мясистый, бледн
ый, послушный Ц был учеником и доказывал своим слепым подчинением сущес
твование божественной силы Бернара. Возле них королева представляла не
зависимость молодости с сильной кровью, богатая румянцем, опасавшаяся с
ожаления более, чем угрызений, легкомысленно жестокая и до жестокости ле
гкомысленная, однако способная быть великодушной и храброй.
Колокол св. Марии ударил три раза, потом четыре, пять, потом один, в общем тр
инадцать, что означало окончание дня. Солнце закатилось уже более получа
са, и сумерки кончили загашать последний красноватый свет на западе. Бер
нар остановился с обнажённой головой на дороге и, сложив руки, начал чита
ть Angelus. Король по привычке поднял руку, чтобы снять шляпу, и дотронулся до зо
лотой короны. Тогда лёгкий румянец смущения покрыл его бледные щеки, и он
пробормотал ему ответствие, как установлено в богослужении, сложив руки
и опустив глава. Королева тоже остановилась и произнесла те же слова, но н
и её поза, ни голова, ни выражение глаз не изменились, и она не отняла от сво
его пояса руки, чтобы соединить с другой в молитву. Воздух был спокойный и
тёплый, наполненный тихим и музыкальным шёпотом голосов множества псал
мопевцев, поющих монотонную молитву, и на его трепетавших крыльях время
от времени жужжал майский жук, перелетая с одного поля на другое над прек
лонившимися головами.
Произнеся молитву, все опять тронулись в путь, который вёл мимо первых до
мов селения, мимо кузницы, устроенной на открытом воздухе, с её сенью из пе
реплётшихся каштановых ветвей, где укрывались от солнца лошади. Кузнец н
е ходил слушать проповедь, потому что Альрик, саксонский конюх, привёл к н
ему подковать лошадь Жильберта в тот самый момент, когда он отправлялся.
Альрик заставил кузнеца остаться ради этой работы, угрожая ему колдовст
вом, которому он будто бы научился у итальянцев. Теперь кузнец стоял на по
роге своей двери, чтобы посмотреть на длинную процессию. То был смуглый ч
еловек с налитыми кровью глазами и волосатыми руками. Его рубашка была р
асстёгнута на груди почти до пояса. Сначала он оставался неподвижен, уст
ремив глаза на Бернара, лицо которого казалось в темноте сияющим; тогда е
го что-то тронуло, чего он не мог понять, и, приблизившись в своём кожаном п
ереднике и в почерневшей куртке, он преклонил перед аббатом колено.
Ц Дайте и мне крест, Ц воскликнул он.
Ц Я дам тебе благословение, сын мой, Ц ответил Бернар, поднимая руку, что
бы благословить волосатого человека. Ц Кресты все розданы, ты будешь им
еть его завтра.
Но в то время, как кузнец поднял голову к вдохновенному лицу Бернара, в его
глазах тоже показался свет, и внезапно им овладела мощная решимость.
Ц Нет, отец мой, Ц ответил он, Ц я хочу иметь его сегодня и свой собствен
ный.
Он бегом бросился к кузнице и возвратился, держа в руке железную полосу, н
акалённую добела.
Ц Во имя Отца и Сына и Святого Духа! Ц воскликнул он звонким голосом.
Сказав эти слова, он приложил раскалённое добела железо к своей груди и с
делал на ней крест. Маленькая полоска тонкого белого дыма следовала за ш
ипящим железом вдоль обнажённой кожи. Он отбросил железную полосу на пор
ог своей двери и присоединился к толпе со странной улыбкой на грубом лиц
е и с небесным светом в покрасневших от огня глазах. Раздался похвальный
и восторженный возглас большинства, но Бернар поднял голову с суровым ви
дом и продолжал путь, так как не любил никаких безумств, даже ради доброго
дела.
Впрочем, в то время, как говорил проповедь, он уже предчувствовал, что сове
ршатся фанатические поступки, и им овладела печаль, так как он знал, что ис
тинная вера есть избыток настоящей мудрости, и она не может сливаться ни
с каким безумием.
Когда Бернар остался один вечером, то у него на сердце было очень тяжело, и
он долго сидел перед своим дубовым столом при свете бронзового светильн
ика в три рожка. Он поместился в главной комнате обители с крестообразны
м сводом и разделённой на две низкими круглыми арками, поддерживаемыми т
онкими двойными колоннами с капителями, украшенными фантастической ск
ульптурой. Самая меньшая часть комнаты, по другую сторону арки, образовы
вала альков, который вполне закрывался плотным занавесом; более простра
нная часть комнаты была вымощена. В одном из углов находилось низкое дер
евянное возвышение, на котором стояли тяжёлый, дубового дерева стол, а по
зади него резная скамья, приделанная к стене. На столе возле светильника
лежал пюпитр, а над скамьёй была устроена большая полка, на которой наход
илось множество предметов: несколько бутылок чернил, горшочек с клеем дл
я склеиванья листов пергамента и две или три голубые и белые кружки. Напо
ловину высохший букет дрока висел на гвозде, так же, как и соломенная шляп
а с широкими полями и почерневшие чётки. По другую сторону стола, близ окн
а, стоял маленький сосуд со святой водой и кропилом. На стенах было развеш
ано бельё с гербовыми лилиями, грубо вышитыми маленькими крестиками тем
но-красным шёлком. Свод комнаты был гладкий, белый, а пол покрыт соломой. С
камьи, почерневшие от времени, украшали амбразуры окон.
Аббат начал писать письмо, но перо лежало возле неоконченной страницы; о
н облокотился на пергамент, а его рука защищала глаза от слишком сильног
о освещения. С его лица исчез весь блеск; теперь оно было бледно, почти зем
ляного цвета, в то время как его поза выражала изнеможение и усталость. Он
сделал, чего от него требовали:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34
ледный, был возле неё. Когда Жильберт тщетно рассмотрел триста молодых, п
рекрасных лиц, его глаза остановились на самой красивой женщине в свете.
Он увидел её ещё прекраснее, чем она сохранилась в его памяти, и в нем заго
ворила гордость, что королева назвалась его другом.
Затем вдруг он заметил какое-то волнение среди рыцарей, стоявших позади
трона. Они раздвинулись, чтобы пропустить проповедника. Он шёл один со сп
окойными глазами, кивая головой направо и налево рыцарям в знак благодар
ности и быстро проходя мимо них, как белая тень. Как мысль проходит через м
атерию, и спиритуальное существо проникает через земное.
Но когда Бернар очутился на подмостках, нарушенное спокойствие обратил
ось в мёртвое молчание, и глаза всей массы приковались к нему. В продолжен
ие минуты все задержали дыхание, как будто ангел спустился с неба, принос
я на своих губах слово Бога, а в своём взоре Ц вечный свет.
Но вот заговорил тихий голос и без всяких усилий заставил себя услышать
так же ясно и отчётливо, как бы он говорил с каждым человеком отдельно. Он
отстаивал дело креста и несчастных, защищавших святые места на востоке,
с ослабевавшими все более и более силами, но все ещё неукротимо и отчаянн
о.
Ц Есть ли между вами человек, Ц говорил он, Ц который, любя свою мать и п
риняв её последний вздох и благословение, похоронил бы её в святом месте,
чтобы она мирно покоилась, и который не страдал бы, пока в его венах течёт
хоть капля крови, от того, что её могила осквернена и унижена его врагами?
Есть ли между вами человек, который отказался бы сражаться ради спасения
от оскорблений останков своего умершего отца? Не хвастаетесь ли вы ежед
невно, что пожертвуете жизнью в ссоре за доброе имя ваших дам, как бы вы эт
о сделали ради доброй репутации ваших дочерей и верности ваших жён? Тепе
рь скажите мне, не мать ли вам Божья церковь, а её храмы не самые ли святые м
еста? Вы хвастались, что готовы умереть за честь, однако Христос отдал жиз
нь за нас, не за нашу честь, но за наше бесчестие, за наши грехи. Он испустил
дух за нас во время своих святых страстей; Он был положен во гроб, как чело
век, и это место священно, ибо как Небесный Отец был там положен, после тог
о как его Вещественная Кровь стушевала наши беззакония, после того как Е
го бичевание нас исцелило; после того как Он дал нам жизнь, чтобы мы могли
жить; после того как мы могли выносить рабство этой смертной плоти, чтобы
мы могли воскреснуть в бессмертии души через Него, с Ним и в Нем. Земля, нап
итавшаяся этой кровью, будет ли такая же, как другая земля? Место, слышавше
е семь слов агонии, будет ли, как другие места? Могила, где Господь упокоил
Свою распятую человеческую плоть, должно ли быть передано забвению и оск
орблениям? Или мы настолько безгрешны, что даже нам не нужны воспоминани
я о жертве, и так чисты, что не нуждаемся в очищении? Я хочу, чтобы мы очистил
ись. Свет дурён, час запоздалый, судья совсем близко, и однако мы ничего не
делаем для нашего спасения, хотя Иисус Христос отдал свою жизнь для наше
го спасения. Он не требует от нас, чтобы мы были распяты, как Он ради нас. Он
только требует, чтобы мы взяли свой крест и шли за Ним, как Он взял его сам и
нёс до Голгофы.
Так начал говорить Бернар сперва тихо, как будто желая пробудить чью-ниб
удь душу от глубокого сна, чтобы предупредить об опасности, но боясь быть
резким. Мало-помалу, среди этой задыхающейся тишины тихий голос стал твё
рже, как первая отдалённая, звучная труба, вибрирующая истиной на заре в д
ень сражения. И в то время, как звук возвышался, слова становились сильнее
и живее от энтузиазма, который воодушевлял белее, чем сами слова.
Ц Поместите крест у себя в сердце, Ц продолжал он, Ц как вы его носите н
а груди. Носите его с собой в длинные дни похода и во время ночного бодрств
ования; преклонитесь перед ним внутренне и просите, чтобы вы могли добит
ься милости нести его до конца. Таким образом ваши шаги достигнут неба, и в
аша дорога будет крестовой дорогой до тех пор, пока вы не дойдёте до свято
го места. Но если случится, что Бог потребует у вас крови, то счастливы буд
ут те, отдавшие без принуждения свою жизнь и умершие ради креста нашего Г
оспода Иисуса Христа. Они будут помещены на месте, которое действительно
святое, перед престолом Бога. Однако берегитесь вот чего: я не хотел бы, чт
обы вы должны были идти на сражение ради Гроба Господня, как это делали не
которые из наших отцов, хвалясь, что делают ради Бога, между тем как в своё
м сердце каждый думал более о своей душе, чем о славе Иисуса Христа. Они ра
ссчитывали все Ц усталость, раны, капли крови, уверенные, что будут возна
граждены на небе, как будто они одолжили Богу монету, и получат от него упл
ату. Иисус не дал свою жизнь по расчёту, не размеривал по каплям свою кровь
; он не считал страданий, его страсти не были зачтены в книгу; но он дал все д
обровольно, из любви к человечеству. Если вы возьмёте крест, вооружитесь
и будете сражаться за него, если вы отправляетесь в Палестину, чтобы помо
чь вашим братьям в их жестокой нужде, не идёте для себя самих, Ц не страда
йте за себя самих, не сражайтесь за себя самих. Как Бог больше человека, та
к и слава его выше личной славы и достойнее, чем пожертвование вашей жизн
ью. Не думайте заслужить награды, но прославьте имя Господа Иисуса Христ
а в святом месте, где Он умер за вас.
Он остановился на секунду, затем продолжал:
Ц Не идите туда, как бы искупляя свои прежние грехи в надежде на прощение
, как купец, принёсший товар, ожидая наживы. Не наносите удары, ни как рабы, с
ражающиеся из страха быть наказанными розгами, ни как люди, боящиеся веч
ного огня и адских мучений. Возьмите крест, чтобы вселить его в сердце люд
ей, а семена Древа Жизни, чтобы посадить их среди огорчённых наций!
Он опять смолк, но переведя дыхание, снова заговорил:
Ц Ваши короли, помазанники Христовы, пусть руководят небесной армией! В
аши рыцари, присягнувшие чести, пусть вынут свои сильные и чистые мечи в ч
есть Бога! Мужчины и юноши, носящие оружие из верности, будьте солдатами Х
риста и верными слугами креста! Стойте прежде всего за честь, прежде за Фр
анцию и прежде всего за Всевышнего Бога!..
Руки проповедника поднялись над его головой, когда он окончил последние
слова. Он поднял простой белый деревянный крест, и молчание витало ещё с м
инуту. Но когда толпа поняла, что он окончил говорить, она глубоко вздохну
ла, и в воздухе раздались крики:
Ц Кресты!.. Дайте нам кресты!
Поднялся король, а за ним королева, затем он приблизился к Бернару и, опуст
ив глаза и сложив руки на груди, преклонил перед ним колено. Великий аббат
взял куски пурпурового сукна от пажа, который их держал в корзине, и прико
лол к левому плечу короля, затем поднял свою правую руку, чтоб его благосл
овить. Толпа снова смолкла и смотрела; многие находили, что король в своей
парадной мантии и короне походил на епископа в митре, так как у него было л
ицо, как у священника.
Он поднялся и сделал шаг назад; тотчас же королева заняла его место, сияющ
ая, и на её волосах отражался вечерний свет.
Ц Я тоже хочу идти в Палестину, Ц сказала она спокойным и повелительным
голосом. Ц Дайте мне крест.
Она встала на колени, сложила руки, как бы для молитвы, и её глаза блестели,
когда она подняла их на Бернара. Последний с минуту колебался, затем взял
крест и положил его на мантию улыбнувшейся Элеоноры.
Раздалось восклицание рыцарей и толпы.
Ц Да здравствует королева!.. Королева, несущая крест!
Быстро все вынули свои мечи из ножен, и большие кисти рук, поднятые вверх,
образовали леса крестов в светлом воздухе; триста дам королевы столпили
сь вокруг неё.
Ц Мы не покинем вас, Ц кричали они. Ц Мы тоже возьмём кресты!
И они столпились вокруг Бернара, как стая горлиц. Нежные белые руки протя
гивались за крестами, ещё за крестами, тогда как он раздавал их, сколько мо
г. Народ и рыцари начали тоже отрывать куски от своей одежды и делали из ни
х кресты. Один вельможа вырезал из своей белой тонкой суконной мантии по
лосы, чтобы сделать кресты для своих вассалов и слуг. Другой снял с плеча Б
ернара его белую мантию и, заострённым лезвием вырезав множество малень
ких крестов, раздал их толпе, которая получив, стала целовать их, как святы
ню.
Жильберт прочистил себе путь среди многочисленной толпы до подмостков,
где находилась королева. Он тихонько коснулся её мантии, и она опустила в
низ глаза. Жильберт видел, как она переменилась в лице, побледнела и сдела
лась неяснее, когда его узнала. Находясь слишком низко от неё, чтобы взять
её руку, он поднял дорогую вышивку её мантии и поцеловал её.
Она улыбнулась, но сделала ему знак не начинать разговора среди этого ха
оса. Затем, снова опустив глаза, она заметила, что у него ещё не было креста.
Взяв крест одной из придворных дам и очень низко склонившись, попробовал
а приколоть его к плечу Жильберта.
Ц Благодарю вас, ваше величество, Ц сказал он, очень тронутый её вниман
ием, и прибавил тихим голосом. Ц Здесь Беатриса?
Но, к его великому удивлению, лицо королевы потемнело, а глаза вдруг сдела
лись суровы. Она почти выронила крест, поспешно подымаясь, и более не пово
рачивала к нему глаз.
ХII
Уже наступили летние сумерки, когда Бернар возвращался с места проповед
и в обитель св. Марии Магдалины, где он должен был ночевать. Король и корол
ева шли возле него. Их лошади следовали за ними с конюхами, одетыми в корол
евские белые с золотом ливреи. Длинное шествие рыцарей, вельмож, священн
иков и мирян, горожан и поселян, мужчин, женщин и детей пёстрой толпой подн
ималось в селение. Дорогой король разговаривал со святым человеком, пере
мешивая и подчёркивая свои поучительные слова изобильными, если не всег
да точными, цитатами из св. писания. По другую сторону Бернара шла Элеонор
а с бледным лицом, высоко подняв голову и слегка нахмурив брови. Её жгучие
глаза были гневно устремлены в пространство на блестящее видение, вызва
нное её думами.
Она прибегла к единственному и самому верному средству привлечь Жильбе
рта во Францию. Она заранее предвидела его приезд и предугадала, что его п
ервый вопрос будет о Беатрисе. Но она даже не воображала того, что ей пришл
ось испытать, когда стоя внизу, около подмосток, он ответил на её взор, пол
ный пламени, которого она не могла затушить, и желания, недоступного удов
летворению. Его поспешность отдаться другой женщине казалась ей отказо
м от неё самой, а такой отказ был стыдом для женщины. Ни одна любящая женщи
на не допустила бы его, пока существует её любовь. Это было оскорблением, к
акого ни одна сильная женщина не простит, даже если бы загасла её любовь.
Но ни король, ни аббат не обращали на неё внимания во все время пути, разго
варивая на латинском языке, смешанном с нормано-французским. Монах Ц ск
орее маленького роста, тонкий, одухотворённый в своей плоти, воплощение
мысли, слова и веры, был как бы учителем; король Ц тяжёлый, мясистый, бледн
ый, послушный Ц был учеником и доказывал своим слепым подчинением сущес
твование божественной силы Бернара. Возле них королева представляла не
зависимость молодости с сильной кровью, богатая румянцем, опасавшаяся с
ожаления более, чем угрызений, легкомысленно жестокая и до жестокости ле
гкомысленная, однако способная быть великодушной и храброй.
Колокол св. Марии ударил три раза, потом четыре, пять, потом один, в общем тр
инадцать, что означало окончание дня. Солнце закатилось уже более получа
са, и сумерки кончили загашать последний красноватый свет на западе. Бер
нар остановился с обнажённой головой на дороге и, сложив руки, начал чита
ть Angelus. Король по привычке поднял руку, чтобы снять шляпу, и дотронулся до зо
лотой короны. Тогда лёгкий румянец смущения покрыл его бледные щеки, и он
пробормотал ему ответствие, как установлено в богослужении, сложив руки
и опустив глава. Королева тоже остановилась и произнесла те же слова, но н
и её поза, ни голова, ни выражение глаз не изменились, и она не отняла от сво
его пояса руки, чтобы соединить с другой в молитву. Воздух был спокойный и
тёплый, наполненный тихим и музыкальным шёпотом голосов множества псал
мопевцев, поющих монотонную молитву, и на его трепетавших крыльях время
от времени жужжал майский жук, перелетая с одного поля на другое над прек
лонившимися головами.
Произнеся молитву, все опять тронулись в путь, который вёл мимо первых до
мов селения, мимо кузницы, устроенной на открытом воздухе, с её сенью из пе
реплётшихся каштановых ветвей, где укрывались от солнца лошади. Кузнец н
е ходил слушать проповедь, потому что Альрик, саксонский конюх, привёл к н
ему подковать лошадь Жильберта в тот самый момент, когда он отправлялся.
Альрик заставил кузнеца остаться ради этой работы, угрожая ему колдовст
вом, которому он будто бы научился у итальянцев. Теперь кузнец стоял на по
роге своей двери, чтобы посмотреть на длинную процессию. То был смуглый ч
еловек с налитыми кровью глазами и волосатыми руками. Его рубашка была р
асстёгнута на груди почти до пояса. Сначала он оставался неподвижен, уст
ремив глаза на Бернара, лицо которого казалось в темноте сияющим; тогда е
го что-то тронуло, чего он не мог понять, и, приблизившись в своём кожаном п
ереднике и в почерневшей куртке, он преклонил перед аббатом колено.
Ц Дайте и мне крест, Ц воскликнул он.
Ц Я дам тебе благословение, сын мой, Ц ответил Бернар, поднимая руку, что
бы благословить волосатого человека. Ц Кресты все розданы, ты будешь им
еть его завтра.
Но в то время, как кузнец поднял голову к вдохновенному лицу Бернара, в его
глазах тоже показался свет, и внезапно им овладела мощная решимость.
Ц Нет, отец мой, Ц ответил он, Ц я хочу иметь его сегодня и свой собствен
ный.
Он бегом бросился к кузнице и возвратился, держа в руке железную полосу, н
акалённую добела.
Ц Во имя Отца и Сына и Святого Духа! Ц воскликнул он звонким голосом.
Сказав эти слова, он приложил раскалённое добела железо к своей груди и с
делал на ней крест. Маленькая полоска тонкого белого дыма следовала за ш
ипящим железом вдоль обнажённой кожи. Он отбросил железную полосу на пор
ог своей двери и присоединился к толпе со странной улыбкой на грубом лиц
е и с небесным светом в покрасневших от огня глазах. Раздался похвальный
и восторженный возглас большинства, но Бернар поднял голову с суровым ви
дом и продолжал путь, так как не любил никаких безумств, даже ради доброго
дела.
Впрочем, в то время, как говорил проповедь, он уже предчувствовал, что сове
ршатся фанатические поступки, и им овладела печаль, так как он знал, что ис
тинная вера есть избыток настоящей мудрости, и она не может сливаться ни
с каким безумием.
Когда Бернар остался один вечером, то у него на сердце было очень тяжело, и
он долго сидел перед своим дубовым столом при свете бронзового светильн
ика в три рожка. Он поместился в главной комнате обители с крестообразны
м сводом и разделённой на две низкими круглыми арками, поддерживаемыми т
онкими двойными колоннами с капителями, украшенными фантастической ск
ульптурой. Самая меньшая часть комнаты, по другую сторону арки, образовы
вала альков, который вполне закрывался плотным занавесом; более простра
нная часть комнаты была вымощена. В одном из углов находилось низкое дер
евянное возвышение, на котором стояли тяжёлый, дубового дерева стол, а по
зади него резная скамья, приделанная к стене. На столе возле светильника
лежал пюпитр, а над скамьёй была устроена большая полка, на которой наход
илось множество предметов: несколько бутылок чернил, горшочек с клеем дл
я склеиванья листов пергамента и две или три голубые и белые кружки. Напо
ловину высохший букет дрока висел на гвозде, так же, как и соломенная шляп
а с широкими полями и почерневшие чётки. По другую сторону стола, близ окн
а, стоял маленький сосуд со святой водой и кропилом. На стенах было развеш
ано бельё с гербовыми лилиями, грубо вышитыми маленькими крестиками тем
но-красным шёлком. Свод комнаты был гладкий, белый, а пол покрыт соломой. С
камьи, почерневшие от времени, украшали амбразуры окон.
Аббат начал писать письмо, но перо лежало возле неоконченной страницы; о
н облокотился на пергамент, а его рука защищала глаза от слишком сильног
о освещения. С его лица исчез весь блеск; теперь оно было бледно, почти зем
ляного цвета, в то время как его поза выражала изнеможение и усталость. Он
сделал, чего от него требовали:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34