Но в древнем соборе св. Петра царил мир. Седоволосые патеры торжественно
справляли там церковные службы, утром, в полдень и вечером, более сотни де
тских и мужских голосов пели псалмы и вечерни. Там юноши в фиолетовых и бе
лых одеждах кадили из серебряных кадильниц перед большим алтарём, и лада
н расплывался благовонными облаками в солнечных лучах, освещавших вкос
ь древние плиты среднего пространства церкви. Там, как в большинстве мон
астырей и обителей, церковь оставалась церковью, как она была, есть и буде
т всегда. Жильберт ходил в старинный собор преклонить колена перед Богом
, тихо подпевал хору и вдыхал воздух, насыщенный ладаном, который был для н
его также сладок, как летний ветерок, благоухающий запахом сена, и его тел
о и душа от этого освежались. Позже, ночью, оставшись один в своей комнате
гостиницы «Льва», Жильберт мысленно молился по прекрасной копии с рукоп
иси Боэция, данной ему ширингским аббатом. Часто, раскрыв деревянные ста
вни своего окна, он смотрел на замок и реку, блестевшие в лунном сиянии. То
гда перед ним поднималась жизнь, как тайна, в которую надо проникнуть, и за
дача для разрешения посредством подвигов. Он сознавал, что не следует пр
оводить время в мечтаниях, и сильный, старинный инстинкт его расы приказ
ывал ему идти вперёд и приготовить себе положение в свете.
Тогда кровь подступала у него к горлу, руки сжимались в то время, как он оп
ирался на подоконник, вдыхая сквозь стиснутые зубы ночной воздух; он реш
ался покинуть Рим и отправиться в чужеземные страны в поисках отважных п
одвигов. В эти весенние ночи, когда ветер дул с реки, его воображение прино
сило ему армии духов, призраки рыцарей, прекрасных молодых девушек и про
ницательные тени того, что должно случиться. Тогда появлялось нечто траг
ическое, направо от него возвышалась тёмная Нонская крепость, и от самой
её высокой башни, как он ясно видел при лунном свете, раскачивалась ветер
ком длинная верёвка, смоченная дождём, а приделанный к её концу железный
крюк ударял по стене башни. Часто, смотря туда на неё ночью, Жильберт видел
на крюке висевшее за шею окоченевшее тело с широко раскрытыми глазами и
орошённое ночной росой.
Но когда появлялась заря, перед его окном запевали птички, а он, высунувши
сь из окна, чувствовал тёплый южный ветерок и видел снова проснувшийся Р
им, тогда его решение рассеивалось. Вместо приказа Дунстану укладывать о
ружие и прекрасную одежду, он давал распоряжение своим людям седлать лош
адей и отправлялся с ними в отдалённые части города. Часто он оставался в
се дообеденнное время в пустынных окрестностях Авентинского холма, мед
ленно переходя из одной уединённой церкви в другую, или беседуя с каким-н
ибудь одиноким патером, который, живя постоянно среди старинных изваяни
й и надписей, собрал кое-какие сведения, не достававшиеся невежественны
м римлянам.
Приключений с Жильбертом там не случалось, так как если большие дороги б
ыли переполнены разбойниками, то в переделах города, как ни был слаб авто
ритет сената и префекта, они не смели показываться шайками или по двое, по
трое. Они остерегались вступать в схватку с Жильбертом и его слугами.
Тем менее у него было в Риме друзей. Сначала он намеревался представитьс
я главному барону, назвавшись путешественником знатного происхождения
, и воспользоваться преимуществами его дружбы и покровительства. В каждо
м другом европейском городе он поступил бы так, но он вскоре узнал, что Рим
был очень отсталым в социальных отношениях рыцарства, и попасть под про
текцию римского барона значило поступить к нему на службу, вместо того, ч
тобы пользоваться гостеприимством. Может быть Жильберт принял бы подоб
ное положение из любви к приключениям, но он не мог решить выбор между пол
уевреем Пьерлеони и грубым Франжипани. Он не хотел отправиться к Кресчен
зи, руки которого были забрызганы кровью, Колонны же того времени устрои
лись на высотах Тускулума, а друзья папы, Орсини, отступили далеко в Галер
у на север от Рима, в болота, где кипела лихорадка.
Но здесь и там он знакомился с патерами и монахами; их учёные разговоры га
рмонировали с его думами и служили подспорьем его серьёзной мечте, в кот
орой, может быть, из чистой праздности ему нравилось видеть себя мысленн
о в английском аббатстве. Таким образом он вёл жизнь, совершенно различн
ую от существования тех, кто его окружал. Многие из жителей того квартала
научились узнавать Жильберта с виду и называли его и слуг «англичанами»
. Так как большинство римлян было занято собственными делами, то Жильбер
ту предоставили жить, как ему угодно. Если бы его кошелёк не истощился со в
ременем, несмотря на то, что был хорошо наполнен, молодой человек мог бы пр
овести остальную жизнь в гостинице «Льва», сладко мечтая и довольствуяс
ь заурядным счастьем. Но ещё другие силы работали, руководя его жизнью, и о
н обманулся, считая любовь Элеоноры простым приключением без последств
ий, так же скоро забытым, как прошлогодний цветок.
Несколько раз зимой и следовавшей за ней весной брат Арнольд приходил по
видать его в гостиницу. Он разговаривал с Жильбертом о предстоящих велик
их событиях, об освобождении человека через упадок государственной вла
сти. Папы или императоры, короли или принцы должны исчезнуть и дать место
всемирной республике. При этом жгучие глаза фанатика сверкали, его длинн
ые руки делали какие-то быстрые дикие движения, тёмные, мягкие волосы вст
авали дыбом, словно поднимаемые случайным ветром, красноречие, полное эн
тузиазма, совершенно преобразовывало его существо. Когда он обращался к
римлянам, проповедуя таким голосом и с таким выражением, то они тотчас же
поднимались с волнением, как море во время бури, и он мог по своему произво
лу пользоваться, сколько хотел, их жестокостью я гневом с целью истребле
ния и террора.
Но в венах Жильберта не было и капли южной крови и ничего такого, что могло
отозваться на красноречие страстного итальянца. Вместо того, чтобы восп
ламеняться, он рассуждал; вместо того, чтобы присоединиться к Арнольду в
его попытке превратить весь мир в республику, он более и более убеждался
в превосходстве всего оставленного им на севере. Жильберт воплощал в себ
е аристократический темперамент, который с тех пор, как герцог Вильгельм
переправился через море, во всякое время проникал в массу англо-саксонс
ких характеров. Он уравновешивал их грубую демократическую силу тонкос
тью более возвышенной физической организации и благородством более бе
скорыстной отваги. Сколько раз английская раса просыпалась к жизни и поб
еде, когда её считали уже глубоко заражённой гангреной наживы денег. Сле
довательно, когда Арнольд говорил о законах и учреждениях, которые должн
ы сделать из Рима владыку мира, Жильберт в ответ ссылался на людей достат
очно сильных, чтобы захватить мир и сделаться его повелителями, заставля
я его повиноваться тем законам, которые они считали необходимыми. Между
ними была вековая разница, какая существует между теорией и практикой. Х
отя в данный момент Арнольд-мечтатель был сторонником революции, а Жиль
берт, противник его мнения, проводил беспечно своё время в мечтах, однако
дело было одинаково. Жильберт Вард, норманн, мужественно сильный, был бли
же к человеку, сделавшему Рим императорским, чем красноречивый итальяне
ц, строивший город своих мечтаний на идеях и теориях, выкованных страшны
ми орудиями его ума и слова. Основа их различий заключалась в том, что норм
анн искал централизацию всего света в самом себе, а итальянец был готов п
ожертвовать собой для идеального мира.
Ц Поговаривают о втором крестовом походе, Ц сказал однажды Арнольд, вс
третив Жильберта в саду св. Петра.
Жильберт, прислонившись к одному из кипарисов, наблюдал мечтательными г
лазами за пылким монахом.
Ц Поговаривают о крестовом походе, Ц повторил Арнольд, останавливаяс
ь перед Жильбертом. Ц Поговаривают о том, чтобы послать христиан сотням
и тысяч умереть тысячей смертей под Божьим солнцем в Палестине. Зачем? Сп
асти людей? Чтобы возвысить расу и насадить добро, если только хорошее мо
жет расти? Нет, они отправляются на войну не ради этих великих вопросов. Зн
ак, носимый ими на груди, Ц крест, слово на их губах Ц имя Христа, а сокров
енная мысль их сердца Ц та, которую имеет вся ваша жестокая нация… отнят
ь у других и прибавить к тому, чем обладают, взять землю, богатство, челове
чество, жизнь Ц все, что возможно отнять у человека и что оставляет ему пр
аво умереть нагим.
Жильберт не улыбнулся, так как мысленно спросил себя, нет ли в словах мона
ха некоторой истины?
Ц Не говорите ли вы это потому, что норманны владеют частью вашей Италии?
Ц спросил он суровым тоном. Ц Хорошо или дурно поступают они здесь?
Ц Дурно! Ц ответил Арнольд, устремив свои строгие глаза на Жильберта.
Ц Но дело идёт не об этом; некоторые из них мне даже помогали; есть дурные
и хорошие люди среди норманцев так же, как и среди сарацин.
Ц Благодарю вас, Ц поблагодарил его Жильберт, невольно улыбаясь.
Ц Бесы также верят и трясутся, Ц возразил Арнольд угрюмым тоном. Ц Взя
тие юга служит доказательством. Только не это моё намерение. Люди берут к
рест и отдают жизнь за имя, за традицию, за священные воспоминания святог
о места. Они не дадут одной недели своей жизни, ни капли крови для себе под
обных или ради веры, которая единственная может спасти мир.
Ц Что это за вера? Ц спросил Жильберт.
Ц Вера, надежда, милосердие, Ц ответил Арнольд.
Его голова поникла с внезапным выражением безнадёжности; затем он напра
вился медленным шагом к воротам.
Жильберт не изменил позиции и следовал за ним взглядом, несколько опечал
енный. Совершённая простота этого человека, его стремления к самым возвы
шенным идеям, безупречная чистота его жизни Ц все возбуждало искренний
восторг Жильберта. Однако для норманна Арнольд Бресчианский был только
мечтателем, духовидцем и безумцем. Жильберт мог слушать его некоторое вр
емя, но потом страшная напряжённость мысли и слова брата-монаха его утом
ляли. В эту минуту он был почти доволен, что его собеседник так внезапно уд
алился. Но пока Жильберт за ним наблюдал, он увидел, как Арнольд остановил
ся, как будто он что забыл; он обернулся, роясь в передней поле рясы.
Ц Я запамятовал сообщить вам, что меня сюда привело, Ц сказал монах, про
тягивая маленький свёрток пергамента, скрученного и связанного тонким
ремешком и шёлковым шнурком пурпурового цвета, на котором висела свинцо
вая печать. Ц Вам есть письмо.
Ц Письмо!
И Жильберт выразил довольно естественное удивление. Он никогда в жизни н
е получал писем, и в то время лица обыкновенного положения посылали и пол
учали поручения только на словах.
Ц Я отправился к вам на квартиру, Ц перебил монах, передавая пергамент
Жильберту. Ц Думал, что, может быть, вас найду здесь, где мы с вами уже встр
ечались.
Ц Благодарю вас, Ц сказал Жильберт, переворачивая свёрток в своих рука
х, как бы не зная, что с ним делать. Ц Как вы его получили?
Ц Вчера из Франции приехали посланные с письмами в сенат и ко мне, Ц отв
етил Арнольд, Ц они привезли и это письмо. По их словам, его вручила им сам
а королева Франции с приказанием разыскать адресата, обещая за это награ
ду в случае успеха. Я обещал им вручить письмо вам.
Жильберт взглянул на печать. Тяжёлый свинцовый круг, сквозь который прох
одил шёлковый шнурок, был так же широк, как кубок, и украшен девизом Аквита
нии, без сомнения, герцога Вильгельма, так как на нем были изображения свя
того Георгия и дракона. Позже Элеонора должна была передать эту эмблему
английским королям, сохранившимся до настоящего времени. Жильберт безу
спешно пробовал вытянуть шнурок сквозь печать.
Ц Отрежьте её, Ц сказал монах.
Жильберт вынул свой кинжал с длинным лезвием и широким, как три пальца че
ловека, у самой рукоятки и острым с обеих сторон, как бритва, так как Дунст
ан был мастером в деле точения. Жильберт отрезал шнурок, затем ремешок, сп
рятал печать в свой кошелёк и сталь разворачивать жёсткий лист до тех по
р, пока не нашёл коротенькую записку в шесть или восемь строчек, не занявш
их и полстраницы и подписанных «Eleonora R.».
Открыв письмо, он увидел, что его нетрудно прочитать. Однако его глаза вст
ретили почти тотчас же имя Беатрисы, которое встретить здесь он совсем н
е ожидал. Он не мог ошибиться, и смысл сделался для него ясен.
«Если до вас это дойдёт, Ц было там написано на недурном латинском языке,
Ц приветствую вас! Я желаю, чтобы вы поспешили возвратиться в наш парижс
кий замок, потому что вы будете во всякое время желанным гостем, в особенн
ости теперь, и немедленно, так как при нашем дворе, среди моих придворных д
ам находится благородная девица Беатриса Курбойль. Она в ожидании видет
ь вас, так как покинула отца и отдала себя под моё покровительство. Кроме т
ого, аббат Бернар проповедует крестовый поход в Шартре и в других местах
и прибудет через некоторое время сюда, в Везелей. Беатриса приветствует
вас».
Ц Не можете ли вы мне сказать, где отыскать посланных, принёсших вам паке
т? Ц спросил Жильберт, поднимая глаза после того как разобрал каждое сло
во письма.
Но Арнольд удалился. Мысль, что человек, которого он думал обратить к респ
убликанским идеям, находится в переписке с одним из государей, против ко
торых он так жёлчно восставал, оскорбляла его, и он удалился с некоторым н
егодованием на молодого человека. Увидя, что он один, Жильберт равнодушн
о пожал плечами и стал прохаживаться взад и вперёд, перечитывая письмо п
о несколько раз. Оно было очень короткое, но заключало в себе достаточно с
ведений, чтобы дать ему труд приучить мысль к положению, которое не удало
сь бы выяснить при самом глубоком размышлении. Было бы слишком просто пр
едположить, что Элеонора призвала Беатрису к своему двору с единственно
й целью вернуть его в Париж. Жильберт воображал себе самые сложные и абсу
рдные причины для оправдания письма Элеоноры.
Он говорил себе, что, должно быть, ошибся с начала до конца, и королева нико
гда ничего не испытывала к нему, кроме дружбы, но дружбы более глубокой и б
олее искренней, о которой он сначала и не думал. Он испытывал неизмеримую
благодарность к королеве за её страстное желание способствовать его сч
астью. С другой стороны она знала так же хорошо, как и он, или как он это пред
полагал, что церковь нелегко согласится на его брак с Беатрисой. Когда же
он закрывал глаза и вспоминал сцены, о которых сохранил резкое воспомина
ние, то тень, леденившая ему сердце в Париже, снова восставала между ним и
лицом Элеоноры, и её поцелуи, письмо и намерения становились подозритель
ными. Затем ему казалось очень странным, что Беатриса покинула дом отца. А
рнольд Курбойль всегда её любил, и Жильберту пришла в голову мысль, что ег
о собственная мать сделала её жизнь дома нестерпимой.
Позже он должен был это узнать, что причинило ему окончательное и самое г
орькое испытание. Тем не менее он не мог разумно сомневаться в словах кор
олевы; очевидно было, что он должен найти Беатрису при французском дворе,
и он не колеблясь решил отправиться тотчас же. Это казалось ему единстве
нным возможным шагом, хотя диаметральною противоположным всем добрым р
ешениям, которые ещё недавно порхали, как летние бабочки, в его мечтаниях.

Через день, ранним, прекрасным весенним утром Жильберт и его слуги медле
нно следовали по пустынной via Lata, потом проехали под Аврелианской аркой, за
тем мимо мрачной могилы Августа, владений графа Тускулумского и наконец
по старинной Фламинивой дороге они въехали в волнистую Кампанию.

X

Июнь расстилался над Италией, как газовый вуаль и гирлянда на голове нев
есты. Душистое сено сушилось в долинах Тоскании, листья смоковниц покрыв
али своей тенью водянистые плоды, вырастающие на вьющихся ветках раньше
самих листьев и которые народ называет «смоковным цветом», так как насто
ящие фиги появляются позже. Молодые серебристые побеги оливкового дере
ва рассыпали снежные цветы, состоящие из маленьких белых звёздочек; жёлт
ый колючий тёрн ещё цвёл в гористой местности, а красивая смесь диких цве
тов ослепительных оттенков, похожих на румянец молодой девушки, расцвет
ала на горячем лоне земли.
Рано утром Жильберт ехал по вершине низкого холма, покрытого травой и за
щищённого с востока от солнца высокими горами. Он пил свежий ароматный в
оздух, как будто это была райская вода Ц чудный напиток, возвращающий от
смерти к жизни.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34