т
есное пространство палатки было наполнено неприятным запахом кожи и на
гревшимся полотном. Сквозь щели палатки он увидел как бы маленькие ослеп
ительные искры солнца, которое прямо ударяло на внешнюю сторону палатки.
Он желал потерять жизнь во время безумной скачки арабской кобылы и никог
да более не просыпаться, чтобы не дать себе отчёта в своём поступке. Хотя в
своём трезвом сознании он не любил королевы, но ему казалось, что когда он
бросился спасать её, то питал к ней любовь и никогда не забудет её взгляда
, полного страха за него, и крика ужаса при виде его в такой опасности. Тепе
рь ему пришло в голову все, что Беатриса говорила ему в константинопольс
ком саду. До сих пор он не верил её словам, считая их глупой и дикой невозмо
жностью, потому что он был слишком скромен и не питал в себе никакого само
мнения в подобных делах.
Беатриса была бы непременно убита, если бы случайно кобыла не бросилась
поперёк узкой дороги, и он не рискнул бы своей жизнью, чтобы спасти другую
женщину. Конечно, при этом ничего не значило, что она королева, и не по этой
причине схватился за её уздечку. Он сделал это за взгляд её глаз, за интона
цию голоса; он подчинился какому-то соблазну в ту минуту, когда поскакал н
а спасение более драгоценного для него существа. Это похоже было на прес
тупление, как будто доказывавшее, что он любил то, чего в сущности не любил
. Если бы он пропустил королеву и остановил лошадь Беатрисы, она не была бы
ранена, и, может быть, другой храбрец спас бы Элеонору на краю гибели. Тепе
рь он думал о печальном лице с слегка патетической улыбкой, от боли по его
вине лежавшем в постели.
Ещё с большим страхом он думал об опасности, какой более тяжёлый удар мог
подвергнуть это нежное тело, искалечив его на всю жизнь.
Между тем распространилась весть, что молчаливый англичанин, не рыцарь и
не оруженосец, спас королеву. Перед его палаткой останавливались люди, ч
тобы потолковать о случившемся, и задавали многочисленные вопросы Альр
ику, который довольно набрался норманно-французских слов, чтобы достато
чно понятно отвечать. Прежде всего приходили солдаты, идя за водой к озер
у, и на обратном пути снимали с плеч тяжёлые медные сосуды, уже наполненны
е водой, и, поставив их на землю, вступали в беседу. Вскоре явился знаменит
ый рыцарь, граф Монферат, брат графа Савойского, который в Везелее разгов
аривал с Жильбертом. Он шёл медленными шагами, и его блестящие глаза, каза
лось, указывали ему путь; его длинный плащ волочился по земле. Мягкие, крас
ные кожаные сапоги опускались тесными складками до щиколоток; одетые в п
ерчатки руки крепко сжимали рукоятку меча, так что ножны слегка приподым
али волочившийся плащ. По обе его стороны шли любимые рыцари графа с их ор
уженосцами, направляясь вместе с ним в палатку короля, где был собран вое
нный совет по случаю разбития в сражении немецкой армии и скорого приезд
а императора вслед за герцогом Фридрихом Швабским. Этот герцог уже наход
ился в лагере; ему удалось отбиться от сельджукских аванпостов, преследо
вавших перепуганных от страха немцев.
Солдаты и конюхи расступились перед благородным рыцарем, и он спросил, г
де тут живёт англичанин Жильберт Вард. Ему указали на полуоткрытую палат
ку, перед которой, широко расставив ноги, стоял Альрик под тенью висевшег
о на воткнутой в землю пике длинного щита Жильберта. Этот щит был без всяк
их украшений, хотя в те времена дворяне выставляли на своих щитах девизы,
а знатные рыцари уже до них украшали геральдическими эмблемами свои щит
ы. Но Жильберт не хотел выставлять ни эмблемы ни девиза, прежде чем какой-
нибудь подвиг не сделает его имя известным.
Граф Монферат задумчиво взглянул на щит Жильберта и спросил Альрика, к к
акому семейству принадлежал его господин. Узнав, что его предки находили
сь при смерти Роберта Дьявола, сопровождали Вильгельма Завоевателя в Га
стингской битве и следовали за Готфридом в Иерусалим, а отец его был убит,
сражаясь за королеву Матильду против узурпатора, Ц очень удивился, что
молодой человек ещё не был рыцарем. Он также узнал, что Жильберт был ранен
и нездоров, а потому не беспокоил его, а дал Альрику золотую монету и проси
л его поклониться молодому владетелю Стока, сказав ему, что граф Монфера
т желает с ним поближе познакомиться, когда он выздоровеет.
Вслед за этим он удалился, а вскоре после него подошли к палатке граф Саво
йский и владетель Куси, идя рядом по дороге на военный совет; за ними также
следовали рыцари и оруженосцы. Увидя, что Монферат остановился у палатк
и, они сделали то же и, задав Альрику подобные же вопросы, также дали ему де
ньги по обычаю того времени за храбрый подвиг его господина. Вслед за ним
и приходили многие другие знатные вельможи и простые дворяне. Каждый из
них давал Альрику большую или меньшую сумму, а бедные воины приглашали е
го на попойку после ужина. Таким образом плоский кожаный кошель Альрика,
всегда пустой, стал туго набиваться и теперь тяжело висел на его кушаке. Ч
то касается вина, то его было столько, что он мог в него спустить лодку.
Один из греческих проводников, стоявший вблизи палатки, перебирая чётки
, пробрался сквозь толпу к самому Альрику и старался тайно разрезать бри
твой его кошель. Но саксонец быстро повернулся и нанёс ему удар кулаком в
переносицу с такой силой, что грек повалился на землю и целый час лежал бе
з чувств. Потом он убрался на четвереньках, так как никто не хотел его подн
ять. Альрик же долго смеялся, слизывая кровь, которая текла у него из царап
ин на руке, и хотя он был небольшого роста и юный, но солдаты смотрели на не
го с уважением, и на него посыпалось ещё больше приглашений на выпивку.
Таким образом, после этого вечера репутация Жильберта неожиданно вырос
ла, как распускается блестящая лилия под яркими лучами солнца, оставаясь
долго бутоном под дождливым небом. Теперь прошли те дни, когда он со своим
и двумя слугами и со скромной поклажей терялся незамеченным в толпе благ
ородных рыцарей.
Между тем военный совет собрался в королевской палатке; король поместил
ся на троне, а королева села направо возле него. Вокруг них заняли места тр
иста рыцарей. Тогда встал рыжебородый Фридрих Швабский, племянник Конра
да, знаменитый впоследствии император Барбаросса, и рассказал свои прик
лючения. Дикие германские рыцари принудили своих предводителей идти по
горной дороге и вступить в бой с сельджуками при самых неблагоприятных о
бстоятельствах. Сельджуки ежечасно появлялись и исчезали, бросаясь на с
вои жертвы при каждом повороте дороги, обагряя её кровью и заставляя ран
еных, лежавших среди массы убитых, удивляться, откуда эти быстрые убийцы
брались и куда пропадали. У него самого были не залеченные раны, и со дня н
а день безумно храбрые немцы и сумасшедшие воины из Шварцвальда дрались
с отчаянием, но каждый вечер они снова терпели поражение. Наконец, сельдж
укские мечи убивали такое множество людей, что страх напал на всю немецк
ую армию, и она, побросав своё оружие, разбежалась, как крысы из горящей жи
тницы. Их предводители не могли удержать солдат; Фридрих Швабский с неск
олькими храбрыми сторонниками едва прикрывал общее бегство, а доблестн
ый император Конрад, гигант по силе и владевший мечом лучше всех на свете,
даже теперь удерживал сельджуков от нападения на арьергард армии, в наде
жде хоть кого-нибудь спасти.
Тщетно Фридрих предостерегал немцев от похода по горным тропинкам. В Пал
естину вели два пути: один по длинному малоазиатскому берегу до Кипрског
о залива, а другой морем из Константинополя в порты Сирии. Первый путь был
самый короткий, но на нем ожидала рыцарей верная смерть, которая собстве
нно ничего не значила, но их погибель грозила гибелью и христианскому вл
иянию в Иерусалиме и Антиохии.
Пока говорил Фридрих Швабский, король, королева и все рыцари молча его сл
ушали. Тут были между рыцарями графы Фландрский, Тулузский и Савойский, в
ладетели Монферата, Дре, Блуа, Лузиньяна, Куси, Куртенэ и Бурбона, епископы
Тулузский и Метцкий, знатные рыцари Гасконии, Пуату и много других лиц зн
атного имени и славного происхождения. Когда он замолк, то никто не промо
лвил ни слова, а король, сидя на своём троне, повторял вполголоса молитвы з
а умерших. Но глаза Элеоноры сверкали огнём, и рука её, одетая в перчатку, н
етерпеливо сжимала резную ручку парадного кресла.
Ц Requiem eternam dona eis? Ц шептал король.
Ц Amen, Ц ответила Элеонора ясным, презрительным голосом. Ц После молитв
надо подумать и о делах. Оседлаем лошадей и отправимся навстречу к импер
атору и поможем ему в его горькой нужде. Выступим в строгом порядке, пошлё
м вперёд разведчиков и будем всегда готовы с оружием встретить неприяте
ля. Когда император с остальными немцами будет в безопасности, то вернём
ся сюда, и они отдохнут на берегу этого прекрасного озера. Потом начнём сн
ова поход, но благоразумно, избрав самую безопасную дорогу и не теряя на р
азведывании своих сил, которые нам необходимо сохранит для победы.
Ц Император, вероятно, будет здесь завтра и без нашей помощи, Ц сказал к
ороль с неудовольствием. Ц Не для чего нам идти к нему.
Ц Если он уже так близко, то выступим сегодня! Ц воскликнула Элеонора.
Ц Даже сейчас. Стыдно нам сидеть праздными, когда в нас нуждаются кресто
носцы.
Король ничего не отвечал, но слова Элеоноры, шёпот одобрения присутствую
щих рыцарей и нетерпеливое бряцание мечей и кинжалов послышались среди
толпы при мысли о сражении.
Элеонора встала, она не была утомлена своей ужасной скачкой и тяжёлым па
дением с лошади, в глазах её сверкала гордость. При всяком вопросе, большо
м или малом, она, по необходимости, должна была брать верх над королём в гл
азах всех; это была её ежедневная пища. Она выпрямилась во весь рост, как б
ы желая показать всем свою красоту и силу. Низко опускавшееся солнце пад
ало сквозь отверстие палатки прямо на её лицо, но не ослепляло её глаз.
Ц Знатные дворяне и бароны, рыцари Гиени и Франции, Ц произнесла она. Ц
Наши странствования сегодня окончились, а завтра начнутся битвы. Ваши бр
атья в опасности, наши враги перед нами. Крестоносцы к оружию!
Ц К оружию! Ц повторили хором все присутствующие, и в воздухе раздался
как бы созвучный аккорд всех сердец.
Когда она встала, то встали и все рыцари. Только король продолжал сидеть, н
аклонив своё бледное лицо и скрестив руки на рукоятке своего меча, наход
ившегося между его коленями. Королева не произнесла более ни слова и, не с
мотря на короля, как будто она одна была государем, сошла по ступеням на по
л палатки. Три рыцаря: один из Гасконии, второй из Пуату, а третий из её собс
твенной Гиени, составлявшие её почётный караул, последовали за ней, и она,
улыбаясь, торжественно двигалась между двумя рядами рыцарей. Многие из н
их хотели с ней заговорить, но первый нарушил молчание граф Монферат.
Ц Ваше величество, Ц сказал он, низко кланяясь, Ц я славлю Бога и св. Тро
ицу за то, что вы спаслись от опасности. Прошу вас принять выражение моего
почтения и поздравление всего Монферата.
Ц И Бурбонского графства! Ц воскликнул другой голос рядом.
Ц И Савой!
Ц И Куси!
Ц И Куртенэ!
Ц И Метца!
Со всех сторон раздавались голоса рыцарей, которые теснились вокруг кор
олевы. Они не видели её с тех пор, как она потерпела такое странное падение
с лошади.
Ц Благодарю вас, Ц сказала она с равнодушной улыбкой, Ц но если вы меня
действительно любите, то должны поблагодарить того, кто спас мне жизнь.
Ц Мы уже к нему ходили, Ц сказал Монферат. Ц И его благодарили. Если вы, в
аше величество, мне его передадите, то я ради вас окажу ему всевозможные п
очести.
Ц Он вассал, Ц сказала Элеонора. Ц Он бедный английский дворянин, у кот
орого отняли его поместья. Он друг молодого Генриха Плантагенета.
Ц Друг мальчика! Ц со смехом произнёс граф. Но Элеонора внезапно сделал
ась задумчива; кроме красоты, блестящей юности и нетерпеливой страсти, о
на ещё отличалась рассудком и знанием людей.
Ц Мальчик, Ц промолвила она наконец. Ц Да, ему не больше четырнадцати л
ет; но есть мальчики, которые не дети, даже в колыбели, а бывают люди, которы
е остаются детьми, хотя они выросли из своих пелёнок, и у них прорезались м
олочные зубы. Все-таки они вечно пищат и хнычут.
Рыцари молчали, зная, что смелая королева намекала о муже.
Ц Что касается этого англичанина, Ц сказала она после минутного молча
ния, Ц то он мне не принадлежит, и я не могу отдать его вам. К тому же, я должн
а сама оказать ему почести, а не вы. Это Ц мой друг.
Она милостиво улыбнулась, потому что всегда была довольна, когда хвалили
при ней Жильберта. Вместе с тем она радовалась, что никто не догадывался о
том, какую честь она оказала бы ему, если бы он согласился. Между благород
ными рыцарями старыми и молодыми многие днём и ночью мечтали о её красот
е, но не смели поднять на неё глаза.
Вслед за этим она удалилась со своими рыцарями, и почти все присутствова
вшие последовали за ней, покинув короля.
Когда она исчезла, то король встал, отдал свой меч камергеру, стоявшему ря
дом, и пошёл в соседнюю палатку, где была устроена часовня. Его глаза были
опущены, а руки скрещены, как будто он шёл в церковной процессии. Неожидан
но раздался звон колокольчика.
Солнце садилось, и уже наступило время вечерней службы. Король встал на к
олени перед богатым алтарём, и, помолившись о силе и храбрости для одержа
ния победы за святой крест, он также вознёс к небу в глубине своего сердца
мольбу, чтобы небо тем или другим способом освободило его от дьявольской
женщины, которая тяготила его жизнь и губила душу.
III
Весь день и часть ночи немцы тысячами прибывали в лагерь, изнурённые, нап
оловину голодные, на истощённых лошадях, которые с трудом могли перестав
лять ноги, или пешком. Они шатались, как пьяные люди, были так истомлены, чт
о почти ослепли от слабости. Но паника недолго продолжалась, так как окол
о двадцати сельджуков, бросившихся в последний раз на авангард отступив
шей колонны, были окончательно рассеяны герцогом Швабским, так что остат
ки армии пришли, по-видимому, в порядке, захватив с собой большую часть по
клажи. Сельджуки не пробовали отнять добычи, что могло стеснять их в смел
ых атаках и быстрых отступлениях.
Последним из всех на заре прибыл сам император, прикрывая арьергард свое
й армии избранными людьми. Он нисколько не устал, хотя его большая лошадь
спотыкалась под ним, оставшимся сильным и мощным, как будто он не был на се
дле около четырех дней и четырех ночей.
Когда солнце взошло, то большой штандарт Священной Римской империи разв
евался перед императорской палаткой, хотя Конрад не отдыхал, но уже стоя
л на коленях за утренней обедней с Людовиком. Вдали, к югу, тянулись длинны
ми линиями немецкие палатки близ берега озера, где накануне Элеонора рас
положила своё войско. Многочисленные маленькие группы людей и мулов сно
вали и уходили между лагерем и отдалённым городом Никеей. На французской
линии, где начались приготовления к отъезду, люди развязывали поклажу; и
м сказали ночью, что император жив и здоров, что не нуждаясь в помощи, буде
т в лагере утром.
Тайная радость тогда оживила дам, и те, которые не получили ни ушибов, ни р
анений после вчерашнего события, призывали своих горничных и проводили
приятные часы перед своими серебряными зеркалами. Они забавлялись, прим
еряя шёлковые материи и вышивки, полученные в подарок от греческого импе
ратора. Почти чудом ни одна из них, кроме Беатрисы, не была серьёзно ранена
, но многие из них были ушиблены и очень устали. Они вполне были расположен
ы требовать выражения симпатии других, принимать визиты в своих палатка
х, спорить о шансах войны и красоте Константинополя до тех пор, пока не нач
инали ссориться между собою, после чего в тот день они более не говорили о
войне.
Затем королева прошла вместе со свитой из своей палатки посреди линии да
м, расположенной как можно далее от палатки короля. Оставив своих дам у дв
ерей палатки Беатрисы, она вошла к ней и села у её изголовья.
Молодая девушка была очень бледна и поддерживалась подушками; её веки ос
тавались полузакрыты, хотя было очень мало света под двойным толстым пол
отном палатки, а горевший в жаровне древесный уголь делал палату слишком
жаркой.
Большого роста нормандка с жёлтыми волосами сидела возле неё и обмахива
ла её лицо большим греческим веером из перьев.
Королева оставалась на мгновение неподвижной, так как Беатриса не откры
вала глаз, потому что Элеонора вошла без шума.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34
есное пространство палатки было наполнено неприятным запахом кожи и на
гревшимся полотном. Сквозь щели палатки он увидел как бы маленькие ослеп
ительные искры солнца, которое прямо ударяло на внешнюю сторону палатки.
Он желал потерять жизнь во время безумной скачки арабской кобылы и никог
да более не просыпаться, чтобы не дать себе отчёта в своём поступке. Хотя в
своём трезвом сознании он не любил королевы, но ему казалось, что когда он
бросился спасать её, то питал к ней любовь и никогда не забудет её взгляда
, полного страха за него, и крика ужаса при виде его в такой опасности. Тепе
рь ему пришло в голову все, что Беатриса говорила ему в константинопольс
ком саду. До сих пор он не верил её словам, считая их глупой и дикой невозмо
жностью, потому что он был слишком скромен и не питал в себе никакого само
мнения в подобных делах.
Беатриса была бы непременно убита, если бы случайно кобыла не бросилась
поперёк узкой дороги, и он не рискнул бы своей жизнью, чтобы спасти другую
женщину. Конечно, при этом ничего не значило, что она королева, и не по этой
причине схватился за её уздечку. Он сделал это за взгляд её глаз, за интона
цию голоса; он подчинился какому-то соблазну в ту минуту, когда поскакал н
а спасение более драгоценного для него существа. Это похоже было на прес
тупление, как будто доказывавшее, что он любил то, чего в сущности не любил
. Если бы он пропустил королеву и остановил лошадь Беатрисы, она не была бы
ранена, и, может быть, другой храбрец спас бы Элеонору на краю гибели. Тепе
рь он думал о печальном лице с слегка патетической улыбкой, от боли по его
вине лежавшем в постели.
Ещё с большим страхом он думал об опасности, какой более тяжёлый удар мог
подвергнуть это нежное тело, искалечив его на всю жизнь.
Между тем распространилась весть, что молчаливый англичанин, не рыцарь и
не оруженосец, спас королеву. Перед его палаткой останавливались люди, ч
тобы потолковать о случившемся, и задавали многочисленные вопросы Альр
ику, который довольно набрался норманно-французских слов, чтобы достато
чно понятно отвечать. Прежде всего приходили солдаты, идя за водой к озер
у, и на обратном пути снимали с плеч тяжёлые медные сосуды, уже наполненны
е водой, и, поставив их на землю, вступали в беседу. Вскоре явился знаменит
ый рыцарь, граф Монферат, брат графа Савойского, который в Везелее разгов
аривал с Жильбертом. Он шёл медленными шагами, и его блестящие глаза, каза
лось, указывали ему путь; его длинный плащ волочился по земле. Мягкие, крас
ные кожаные сапоги опускались тесными складками до щиколоток; одетые в п
ерчатки руки крепко сжимали рукоятку меча, так что ножны слегка приподым
али волочившийся плащ. По обе его стороны шли любимые рыцари графа с их ор
уженосцами, направляясь вместе с ним в палатку короля, где был собран вое
нный совет по случаю разбития в сражении немецкой армии и скорого приезд
а императора вслед за герцогом Фридрихом Швабским. Этот герцог уже наход
ился в лагере; ему удалось отбиться от сельджукских аванпостов, преследо
вавших перепуганных от страха немцев.
Солдаты и конюхи расступились перед благородным рыцарем, и он спросил, г
де тут живёт англичанин Жильберт Вард. Ему указали на полуоткрытую палат
ку, перед которой, широко расставив ноги, стоял Альрик под тенью висевшег
о на воткнутой в землю пике длинного щита Жильберта. Этот щит был без всяк
их украшений, хотя в те времена дворяне выставляли на своих щитах девизы,
а знатные рыцари уже до них украшали геральдическими эмблемами свои щит
ы. Но Жильберт не хотел выставлять ни эмблемы ни девиза, прежде чем какой-
нибудь подвиг не сделает его имя известным.
Граф Монферат задумчиво взглянул на щит Жильберта и спросил Альрика, к к
акому семейству принадлежал его господин. Узнав, что его предки находили
сь при смерти Роберта Дьявола, сопровождали Вильгельма Завоевателя в Га
стингской битве и следовали за Готфридом в Иерусалим, а отец его был убит,
сражаясь за королеву Матильду против узурпатора, Ц очень удивился, что
молодой человек ещё не был рыцарем. Он также узнал, что Жильберт был ранен
и нездоров, а потому не беспокоил его, а дал Альрику золотую монету и проси
л его поклониться молодому владетелю Стока, сказав ему, что граф Монфера
т желает с ним поближе познакомиться, когда он выздоровеет.
Вслед за этим он удалился, а вскоре после него подошли к палатке граф Саво
йский и владетель Куси, идя рядом по дороге на военный совет; за ними также
следовали рыцари и оруженосцы. Увидя, что Монферат остановился у палатк
и, они сделали то же и, задав Альрику подобные же вопросы, также дали ему де
ньги по обычаю того времени за храбрый подвиг его господина. Вслед за ним
и приходили многие другие знатные вельможи и простые дворяне. Каждый из
них давал Альрику большую или меньшую сумму, а бедные воины приглашали е
го на попойку после ужина. Таким образом плоский кожаный кошель Альрика,
всегда пустой, стал туго набиваться и теперь тяжело висел на его кушаке. Ч
то касается вина, то его было столько, что он мог в него спустить лодку.
Один из греческих проводников, стоявший вблизи палатки, перебирая чётки
, пробрался сквозь толпу к самому Альрику и старался тайно разрезать бри
твой его кошель. Но саксонец быстро повернулся и нанёс ему удар кулаком в
переносицу с такой силой, что грек повалился на землю и целый час лежал бе
з чувств. Потом он убрался на четвереньках, так как никто не хотел его подн
ять. Альрик же долго смеялся, слизывая кровь, которая текла у него из царап
ин на руке, и хотя он был небольшого роста и юный, но солдаты смотрели на не
го с уважением, и на него посыпалось ещё больше приглашений на выпивку.
Таким образом, после этого вечера репутация Жильберта неожиданно вырос
ла, как распускается блестящая лилия под яркими лучами солнца, оставаясь
долго бутоном под дождливым небом. Теперь прошли те дни, когда он со своим
и двумя слугами и со скромной поклажей терялся незамеченным в толпе благ
ородных рыцарей.
Между тем военный совет собрался в королевской палатке; король поместил
ся на троне, а королева села направо возле него. Вокруг них заняли места тр
иста рыцарей. Тогда встал рыжебородый Фридрих Швабский, племянник Конра
да, знаменитый впоследствии император Барбаросса, и рассказал свои прик
лючения. Дикие германские рыцари принудили своих предводителей идти по
горной дороге и вступить в бой с сельджуками при самых неблагоприятных о
бстоятельствах. Сельджуки ежечасно появлялись и исчезали, бросаясь на с
вои жертвы при каждом повороте дороги, обагряя её кровью и заставляя ран
еных, лежавших среди массы убитых, удивляться, откуда эти быстрые убийцы
брались и куда пропадали. У него самого были не залеченные раны, и со дня н
а день безумно храбрые немцы и сумасшедшие воины из Шварцвальда дрались
с отчаянием, но каждый вечер они снова терпели поражение. Наконец, сельдж
укские мечи убивали такое множество людей, что страх напал на всю немецк
ую армию, и она, побросав своё оружие, разбежалась, как крысы из горящей жи
тницы. Их предводители не могли удержать солдат; Фридрих Швабский с неск
олькими храбрыми сторонниками едва прикрывал общее бегство, а доблестн
ый император Конрад, гигант по силе и владевший мечом лучше всех на свете,
даже теперь удерживал сельджуков от нападения на арьергард армии, в наде
жде хоть кого-нибудь спасти.
Тщетно Фридрих предостерегал немцев от похода по горным тропинкам. В Пал
естину вели два пути: один по длинному малоазиатскому берегу до Кипрског
о залива, а другой морем из Константинополя в порты Сирии. Первый путь был
самый короткий, но на нем ожидала рыцарей верная смерть, которая собстве
нно ничего не значила, но их погибель грозила гибелью и христианскому вл
иянию в Иерусалиме и Антиохии.
Пока говорил Фридрих Швабский, король, королева и все рыцари молча его сл
ушали. Тут были между рыцарями графы Фландрский, Тулузский и Савойский, в
ладетели Монферата, Дре, Блуа, Лузиньяна, Куси, Куртенэ и Бурбона, епископы
Тулузский и Метцкий, знатные рыцари Гасконии, Пуату и много других лиц зн
атного имени и славного происхождения. Когда он замолк, то никто не промо
лвил ни слова, а король, сидя на своём троне, повторял вполголоса молитвы з
а умерших. Но глаза Элеоноры сверкали огнём, и рука её, одетая в перчатку, н
етерпеливо сжимала резную ручку парадного кресла.
Ц Requiem eternam dona eis? Ц шептал король.
Ц Amen, Ц ответила Элеонора ясным, презрительным голосом. Ц После молитв
надо подумать и о делах. Оседлаем лошадей и отправимся навстречу к импер
атору и поможем ему в его горькой нужде. Выступим в строгом порядке, пошлё
м вперёд разведчиков и будем всегда готовы с оружием встретить неприяте
ля. Когда император с остальными немцами будет в безопасности, то вернём
ся сюда, и они отдохнут на берегу этого прекрасного озера. Потом начнём сн
ова поход, но благоразумно, избрав самую безопасную дорогу и не теряя на р
азведывании своих сил, которые нам необходимо сохранит для победы.
Ц Император, вероятно, будет здесь завтра и без нашей помощи, Ц сказал к
ороль с неудовольствием. Ц Не для чего нам идти к нему.
Ц Если он уже так близко, то выступим сегодня! Ц воскликнула Элеонора.
Ц Даже сейчас. Стыдно нам сидеть праздными, когда в нас нуждаются кресто
носцы.
Король ничего не отвечал, но слова Элеоноры, шёпот одобрения присутствую
щих рыцарей и нетерпеливое бряцание мечей и кинжалов послышались среди
толпы при мысли о сражении.
Элеонора встала, она не была утомлена своей ужасной скачкой и тяжёлым па
дением с лошади, в глазах её сверкала гордость. При всяком вопросе, большо
м или малом, она, по необходимости, должна была брать верх над королём в гл
азах всех; это была её ежедневная пища. Она выпрямилась во весь рост, как б
ы желая показать всем свою красоту и силу. Низко опускавшееся солнце пад
ало сквозь отверстие палатки прямо на её лицо, но не ослепляло её глаз.
Ц Знатные дворяне и бароны, рыцари Гиени и Франции, Ц произнесла она. Ц
Наши странствования сегодня окончились, а завтра начнутся битвы. Ваши бр
атья в опасности, наши враги перед нами. Крестоносцы к оружию!
Ц К оружию! Ц повторили хором все присутствующие, и в воздухе раздался
как бы созвучный аккорд всех сердец.
Когда она встала, то встали и все рыцари. Только король продолжал сидеть, н
аклонив своё бледное лицо и скрестив руки на рукоятке своего меча, наход
ившегося между его коленями. Королева не произнесла более ни слова и, не с
мотря на короля, как будто она одна была государем, сошла по ступеням на по
л палатки. Три рыцаря: один из Гасконии, второй из Пуату, а третий из её собс
твенной Гиени, составлявшие её почётный караул, последовали за ней, и она,
улыбаясь, торжественно двигалась между двумя рядами рыцарей. Многие из н
их хотели с ней заговорить, но первый нарушил молчание граф Монферат.
Ц Ваше величество, Ц сказал он, низко кланяясь, Ц я славлю Бога и св. Тро
ицу за то, что вы спаслись от опасности. Прошу вас принять выражение моего
почтения и поздравление всего Монферата.
Ц И Бурбонского графства! Ц воскликнул другой голос рядом.
Ц И Савой!
Ц И Куси!
Ц И Куртенэ!
Ц И Метца!
Со всех сторон раздавались голоса рыцарей, которые теснились вокруг кор
олевы. Они не видели её с тех пор, как она потерпела такое странное падение
с лошади.
Ц Благодарю вас, Ц сказала она с равнодушной улыбкой, Ц но если вы меня
действительно любите, то должны поблагодарить того, кто спас мне жизнь.
Ц Мы уже к нему ходили, Ц сказал Монферат. Ц И его благодарили. Если вы, в
аше величество, мне его передадите, то я ради вас окажу ему всевозможные п
очести.
Ц Он вассал, Ц сказала Элеонора. Ц Он бедный английский дворянин, у кот
орого отняли его поместья. Он друг молодого Генриха Плантагенета.
Ц Друг мальчика! Ц со смехом произнёс граф. Но Элеонора внезапно сделал
ась задумчива; кроме красоты, блестящей юности и нетерпеливой страсти, о
на ещё отличалась рассудком и знанием людей.
Ц Мальчик, Ц промолвила она наконец. Ц Да, ему не больше четырнадцати л
ет; но есть мальчики, которые не дети, даже в колыбели, а бывают люди, которы
е остаются детьми, хотя они выросли из своих пелёнок, и у них прорезались м
олочные зубы. Все-таки они вечно пищат и хнычут.
Рыцари молчали, зная, что смелая королева намекала о муже.
Ц Что касается этого англичанина, Ц сказала она после минутного молча
ния, Ц то он мне не принадлежит, и я не могу отдать его вам. К тому же, я должн
а сама оказать ему почести, а не вы. Это Ц мой друг.
Она милостиво улыбнулась, потому что всегда была довольна, когда хвалили
при ней Жильберта. Вместе с тем она радовалась, что никто не догадывался о
том, какую честь она оказала бы ему, если бы он согласился. Между благород
ными рыцарями старыми и молодыми многие днём и ночью мечтали о её красот
е, но не смели поднять на неё глаза.
Вслед за этим она удалилась со своими рыцарями, и почти все присутствова
вшие последовали за ней, покинув короля.
Когда она исчезла, то король встал, отдал свой меч камергеру, стоявшему ря
дом, и пошёл в соседнюю палатку, где была устроена часовня. Его глаза были
опущены, а руки скрещены, как будто он шёл в церковной процессии. Неожидан
но раздался звон колокольчика.
Солнце садилось, и уже наступило время вечерней службы. Король встал на к
олени перед богатым алтарём, и, помолившись о силе и храбрости для одержа
ния победы за святой крест, он также вознёс к небу в глубине своего сердца
мольбу, чтобы небо тем или другим способом освободило его от дьявольской
женщины, которая тяготила его жизнь и губила душу.
III
Весь день и часть ночи немцы тысячами прибывали в лагерь, изнурённые, нап
оловину голодные, на истощённых лошадях, которые с трудом могли перестав
лять ноги, или пешком. Они шатались, как пьяные люди, были так истомлены, чт
о почти ослепли от слабости. Но паника недолго продолжалась, так как окол
о двадцати сельджуков, бросившихся в последний раз на авангард отступив
шей колонны, были окончательно рассеяны герцогом Швабским, так что остат
ки армии пришли, по-видимому, в порядке, захватив с собой большую часть по
клажи. Сельджуки не пробовали отнять добычи, что могло стеснять их в смел
ых атаках и быстрых отступлениях.
Последним из всех на заре прибыл сам император, прикрывая арьергард свое
й армии избранными людьми. Он нисколько не устал, хотя его большая лошадь
спотыкалась под ним, оставшимся сильным и мощным, как будто он не был на се
дле около четырех дней и четырех ночей.
Когда солнце взошло, то большой штандарт Священной Римской империи разв
евался перед императорской палаткой, хотя Конрад не отдыхал, но уже стоя
л на коленях за утренней обедней с Людовиком. Вдали, к югу, тянулись длинны
ми линиями немецкие палатки близ берега озера, где накануне Элеонора рас
положила своё войско. Многочисленные маленькие группы людей и мулов сно
вали и уходили между лагерем и отдалённым городом Никеей. На французской
линии, где начались приготовления к отъезду, люди развязывали поклажу; и
м сказали ночью, что император жив и здоров, что не нуждаясь в помощи, буде
т в лагере утром.
Тайная радость тогда оживила дам, и те, которые не получили ни ушибов, ни р
анений после вчерашнего события, призывали своих горничных и проводили
приятные часы перед своими серебряными зеркалами. Они забавлялись, прим
еряя шёлковые материи и вышивки, полученные в подарок от греческого импе
ратора. Почти чудом ни одна из них, кроме Беатрисы, не была серьёзно ранена
, но многие из них были ушиблены и очень устали. Они вполне были расположен
ы требовать выражения симпатии других, принимать визиты в своих палатка
х, спорить о шансах войны и красоте Константинополя до тех пор, пока не нач
инали ссориться между собою, после чего в тот день они более не говорили о
войне.
Затем королева прошла вместе со свитой из своей палатки посреди линии да
м, расположенной как можно далее от палатки короля. Оставив своих дам у дв
ерей палатки Беатрисы, она вошла к ней и села у её изголовья.
Молодая девушка была очень бледна и поддерживалась подушками; её веки ос
тавались полузакрыты, хотя было очень мало света под двойным толстым пол
отном палатки, а горевший в жаровне древесный уголь делал палату слишком
жаркой.
Большого роста нормандка с жёлтыми волосами сидела возле неё и обмахива
ла её лицо большим греческим веером из перьев.
Королева оставалась на мгновение неподвижной, так как Беатриса не откры
вала глаз, потому что Элеонора вошла без шума.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34