Часть площади была в канавах, а вокруг чадили костры, спешили куда-то одетые в меховые дохи и полушубки люди.
Неустроенной, бивачной казалась здесь жизнь. Дуся поежилась и взяла за руку Ивана. В этом чужом, заснеженном, разбросанном среди сопок городе она почувствовала себя потерянной и одинокой даже с мужем. Впервые за всю свою недолгую жизнь она оказалась в таком месте, где у нее не было ни близких, ни даже просто знакомых. Тайком затосковала она по родной подмосковной Лосинке, по тонким березам, стучавшим в ставни маленького деревянного домика.
— Как я и предполагал, это далеко не Рио-де-Жанейро,— заметил Батырев, подошедший к ним.
— К чему это вы сказали? — спросил, оборачиваясь, Донцов. Он глядел куда-то мимо Батырева, на горбатую крышу станционного пакгауза; над которым кружились спугнутые паровозным гудком галки. «Щеголяет заученными фразами», — мелькнула неприязненная мысль.
— Не хрупкая мечта моего детства... вот к чему.— Батырев пренебрежительно махнул рукой, с гримасой осматриваясь по сторонам.
— «Золотого теленка» вспомнили? — вставила вежливо Дуся, обращаясь к Батыреву. Почему бы ей и не поддержать разговор, чтобы отвлечься от докучливых мыслей. — Ведь это слова ловкача Остапа Бендера. Правда?
— Да, — улыбнулся Батырев, ставя чемодан на панель и закуривая. — Но Бендер и остроумен. Донцов пожал плечами.
— Пошли, Дуся. Нам нужно торопиться, — сказал он. — А вам, Батырев, с нами ведь по пути? Надо же и вам тоже явиться к начальству.
— Я повременю, — бросил коротко Батырев. Он смеялся глазами, хлопая замшевыми перчатками по ладони. — Мои плечи еще не соскучились.
— Как не соскучились? — удивилась Дуся.
— Не соскучились по служебной лямке, — снисходительным тоном пояснил Батырев. — С неприятными вещами, Дусенька, я поступаю по пословице: не делай сегодня то, что можешь не сделать даже завтра.
— Ну, как знаете... — хмуро заметил Донцов. Дуся, видя по лицу мужа, что он чем-то недоволен, не отважилась на дальнейший разговор. Она только приветливо кивнула головой Батыреву и поспешила за мужем.
Батырев поглядел им вслед, затем перевел глаза на металлический, столбик с дощечкой «Стоянка такси», у которой не было, однако, ни одной машины, усмехнулся и, заметив автомобиль, делавший поворот на площади, поднял руку, преграждая ему путь.
Осанистый ЗИС, неся на себе блеск никеля и отполированной краски, едва успел затормозить в двух шагах от него. Матрос-шофер, опуская боковое стекло, раздраженно спросил:
— Что случилось, товарищ лейтенант?
Батырев неторопливо приоткрыл дверцу.
— Ну-ка, подвинься. — Он забросил свой чемодан на заднее сиденье и сел рядом с шофером. — Вези!
— Эта машина командующего, товарищ лейтенант, — запротестовал опешивший водитель.
— Ну, сейчас-то она без командующего...
— Все равно нельзя, выходите, товарищ лейтенант.— Матрос потянулся было за чемоданом, но Батырев только поудобнее откинулся на спинку сиденья, достал портсигар, щелкнул крышкой и весело начальственным тоном сказал:
— Закуривай и, знаешь, не вступай с офицером в пререкания. Добрось меня до самой лучшей гостиницы. Может, скоро командующий и сам тебе прикажет меня возить, понял?!
Шофер, поколебавшись, опустил чемодан на место. Апломб лейтенанта произвел на него впечатление. Он молча взял, папиросу, заложил ее за ухо и коротко спросил:
— Из Москвы приехали?
— Угу! — коротко бросил Батырев.
Машина помчалась по улице. У гостиницы «Океанская» матрос, наотрез отказавшись от денег, предложенных Батыревым, подавая чемодан, сказал:
— Отчаянный все-таки вы человек, лейтенант.
— Для моряка главное—не растеряться, — убежденно проговорил Батырев. — Тебе, друг, спасибо, . твоему адмиралу — привет!
Он вошел в новое трехэтажное здание гостиницы, одобрительно оглядел холл с отделанными под дуб стенами, огромными зеркалами и натертым до блеска паркетом. «Недурно, совсем по-столичному», — решил Батырев и подошел к окошку дежурного администратора, где уже стояла очередь. Двигалась очередь не быстро, хотя, казалось бы, ничего более ясного, чем стереотипная фраза «мест нет», которую хмуро повторял администратор, не могло быть.
Батырев щелкнул пальцами, прислушался к глухо доносившейся из ресторана музыке. «Вот теперь уж совсем ясно, что все идет по хорошему, столичному тону». Он не стал дожидаться очереди к администратору. Оставив чемодан и шинель в гардеробной, направился в кабинет к директору.
— Насчет мест — к администратору, — услышал Батырев, едва приоткрыв дверь.
— У него мест нет. Что же вы посылаете? — Батырев решительно переступил порог.
— А я где вам возьму? Вы не знаете, что идет совещание председателей колхозов? — Строго блестели стекла директорских очков, мягкими складками спадал с его плеч добротный пиджак, золотым клыком торчал в пухлых пальцах наконечник автоматической ручки — к такому на версту с личным делом не подходи.
Батырев молча шагнул вплотную к письменному столу директора и сказал, усаживаясь без приглашения в кресло:
— А вы не знаете, что когда приезжает из Москвы офицер, то позаботиться о нем не менее важно?
Директор снял очки, протер стекла платком и, хмурясь, полюбопытствовал:
— Вы-то какое имеете особое право?
— Имею, — не моргнув глазом, веско ответил Батырев. Положив ногу на ногу, он деловито вытащил из кармана бумажник. — Но о своих правах распространяться не полагается. Вот железнодорожный билет, по которому я приехал из Москвы. Этого, полагаю, достаточно, чтобы поверить, что я приезжий, а стало быть,
без крова. — Он небрежно щелкнул крышкой портсигара. — Разрешите закурить?
В глазах директора появились сомнение и тоска. Лейтенант, конечно, птица не большая, но черт его знает... Да как его выставишь? Сидит хозяином, как в собственной квартире, дымит дорогой папиросой и не собирается уходить.
Директор, привстав над столом, поинтересовался:
— Сколько дней думаете прожить у нас?
Этого тона всем нутром ждал Батырев. Мгновенно оценив изменившееся настроение начальства гостиницы, небрежно бросил:
— Одни сутки. — «Вырву у него номер хоть на ночь, а потом проживу месяц», — мелькнула мысль.
Директор не знал, на что решиться. Молчал, тер пальцем покрасневшую от очков переносицу. Зазвонил телефон. Снимая с рычажка трубку, директор сказал Батыреву:
— Ладно, получите забронированный «люкс». Только дайте подписку, что освободите его по первому требованию.
Батырев кивнул. Не спеша достал записную книжку с золотой монограммой на кожаном переплете, вырвал листок и принялся писать.Когда он вышел, директор запер за ним дверь на ключ.Донцовы стояли на гранитной набережной. Вдали на внешнем рейде серели громады боевых кораблей.
Дуся восторженно глядела на бухту, на ее вздымающиеся волны, на стаи чаек, парящих над кораблями. У самого же Донцова даже слезы навернулись на глаза. Вспомнилась служба на эсминце «Державный», затем на крейсере «Адмирал Ушаков»; друзья и товарищи, океанские походы, трудности и радости большой флотской жизни — воспоминания и мечты смешались. Донцов словно впервые видел зелено-белую океанскую даль.
— Вон мне туда путь-дорога, — сказал он, указывая на едва видневшиеся корабли.
— А мне, Ваня, завидно, — призналась Дуся. — Жалко, что я парнем не родилась...
Донцов благодарно крепко прижал к себе локоть жены, и вместе они пошли по пирсу к серому задымленному зданию, где помещался дежурный офицер соединения.
Направляясь в гавань, Донцов полагал, что флагманский корабль стоит у стенки. Тогда Дуся обождала бы, пока он представится начальству и выяснит положение с квартирой. Но корабли были на внешнем рейде, и это спутало все его расчеты. У дежурного Донцов узнал, что рейсовый катер пойдет к «Морской державе» лишь поздно вечером. Ветер все усиливался, и движение шлюпок и легких катеров было временно запрещено.
Штормовой ветер, гоня волны, бросал их на гранитный мол, разнося яростно брызги. Небо заволокло. Пошел снег. Дуся почувствовала озноб. Ветер сек снегом лицо, крутил так, что трудно было стоять. В метельной дали нелюдимо урчало, кидалось и пенилось море.
— Я озябла, Ваня, надо куда-то идти, что ли... — сказала Дуся, колотя башмак о башмак и потирая озябшие руки.
Донцов пожалел жену. Он повел плечами, будто пытаясь стряхнуть с себя какую-то тяжесть. Намерение немедленно явиться в штаб стало неосуществимым. Как ни был дисциплинирован Донцов, как ни горел желанием повидаться с друзьями, он не мог оставить Дусю под открытым небом.
— Заглянем к коменданту, Дуся, будем просить комнату для ночлега... — Донцов подхватил чемоданы, улыбкой подбадривая жену, и зашагал из гавани.
Комендант, однако, располагал лишь местами в мужском общежитии и посоветовал зайти в находившуюся неподалеку старую портовую гостиницу. Из портовой гостиницы их направили в «Дом колхозника», где обычно с местами бывало легче, оттуда, уже через весь город, они добрались до новой гостиницы «Океанская». И нигде комнат не было.
Дуся вконец устала и была голодна. Она едва сдерживалась. Ее угнетало и раздражало все происходящее. Донцов тоже несколько рсстерялся. Его твердая уверенность в том, что на военной службе бытовые вопросы разрешаются как-то сами собой, была опрокинута. Конечно, если бы он был один, никаких проблем не существовало бы. Ну, а что же делать семейным людям?
Они стояли в вестибюле роскошной гостиницы, которую в другое время Донцов охотно продемонстрировал бы жене, как новую достопримечательность города. Но сейчас ему было не до того. Лицо его все мрачнело.
— На вокзале я ночевать не буду, — сказала вдруг решительно Дуся. — Узнавай, Ваня, адрес Меркулова; может, меня приютит Елена Станиславовна, а ты — на корабль...
— Как-то неудобно, Меркулов большой начальник, — заметил нерешительно Донцов.
— Ох, Ваня! Не ты ли говорил, что едем в Белые Скалы, как в дом родной...
Трудно сказать, как скоро иссякло бы Дусино красноречие, если бы она не увидела Батырева, спускавшегося по широкой лестнице, устланной ковровой дорожкой. На отделанной под мрамор стене бегущей тенью промелькнула его фигура.
В парадной тужурке, сияющей золотом погонов и нашивок, бряцая кортиком, он подошел к ним, приветливо улыбаясь.
— Что, следуете по моим стопам?
— Вот раздумываем, — сказал неопределенно Донцов.
— Какое там раздумываем, угла нет нигде, — с горечью вырвалось у Дуси.
— Худо! — сказал Батырев, с сожалением смотря на усталые лица своих бывших попутчиков по вагону.— У коменданта были? — спросил он у Донцова.
— Были... Сами знаете, с женой нельзя в общежитие...
— Худо! — повторил Батырев. Эффектно положив руку на кортик, он играл им. — Но что же делать, давайте думать вместе.
У Дуси плыли в глазах, как мелкие пузырьки, блестящие точки. Не хотелось ни о чем думать.
— Я едва на ногах держусь, — сказала она упавшим голосом. — Ты посоветуйся, Ваня, а я вот хоть немножко посижу. — Она направилась к дивану, стоявшему у стенки.
— Это не дело, — воскликнул Батырев. Он поспешил к ней, с головы до ног отражаясь в зеркалах. — Прошу ко мне, отдохнете, обогреетесь, там все и решим. — Он взял Дусю за руку. — Ну, пожалуйста, не отказывайтесь.
Донцов, хоть и чувствовал известную неловкость, однако возражать не стал. «Того и гляди, жена разревется». Да и посетители гостиницы уже с любопытством поглядывали на них.
Номер «люкс», в который Батырев повел Донцовых, поразил Дусю своей роскошью. Мягкая мебель под белоснежными чехлами; в гостиной китайские упругие ковры с изображениями невиданных растений и птиц, в спальне две кровати, отделанные под дуб с орехом, овальное зеркало в золоченой оправе на стене, картины в дорогих рамах.
— Как видите, нечто напоминающее хрупкую мечту моего детства в Белых Скалах есть,—сказал Батырев с удовольствием.
— Как вам удалось? — с восхищением оглядывая обстановку, спросила Дуся, снимая пальто, которое Батырев немедленно подхватил. Он только самодовольно усмехнулся в ответ.
Дуся развязала пуховый платок и подала его Баты-реву. На мужа, стоявшего в дверях с чемоданами в руках, она и не посмотрела. «Стоит, как пень, даже и не поухаживает за женой».
— Эврика! — воскликнул Батырев, хлопоча с Дуси-ным пальто и платком у вешалки. — Вы, друзья, больше сегодня не ходите, никакого другого жилья не ищите. Ночевать будете в спальне. Мне в гостиной на диване постелят. Обо всем остальном я с администрацией сам договорюсь.
Донцов заколебался. Лучше бы поискать кого-нибудь из прежних приятелей и попросить, чтобы приютили. Но оставлять жену наедине с Батыревым ему вовсе не хотелось.
Батырев тотчас позвонил в ресторан и заказал ужин на всех троих в номер. Затем, оставив супругов в спальне, он вышел в гостиную, раскрыл свой чемодан, вытащил из него кожаный несессер, фотоаппарат в чехле, накрахмаленную рубашку, и тут взгляд его упал на лежащий между носовыми платками конверт с письмом от отца, которое он должен был вручить Мерку-
лову. Батырев переложил письмо в карман тужурки. Постоял секунду, раздумывая, затем хитро подмигнул своему отражению в зеркале, вышел в ванную. Налил в стакан кипятку и, вернувшись, поставил его на подоконник; вытащил конверт, стал водить им над паром. В дверь постучали.
— Можно?
Вошла Дуся в халате, с полотенцем и свертком в руках, — простоволосая, на висках кудрявились пшеничного цвета завитушки, румяная и вся какая-то по-домашнему уютная, милая.
— Я хочу пройти в ванную, — она чувствовала себя с Батырсвым по-приятельски свободно. Все же больше недели провели они вместе в одном купе в поезде, и это как-то сближало их. — А что это вы делаете? — Проходя, она заглянула через его плечо.
Батырев на мгновение смутился, но тут же иронически пояснил:
— Понимаете, Дуся, есть же на свете такие люди, которые еще не знают, что передавать через своих близких письма запечатанными, значит, выражать им недоверие. — Он помахал в воздухе конвертом. — Это, по-моему, крайне неприлично. Ну, вот я и исправляю одну такую ошибку близкого мне человека.
Дуся не разобралась толком в словах Батырева, однако в его тоне ей послышалось что-то нехорошее. Она пожала плечами, как бы говоря: делайте, что хотите... Когда Дуся вышла в ванную, Батырев заколебался. «Черт знает что, в самом деле как-то некрасиво... Но ведь пишет не чужой, а отец, и не о ком-нибудь, а обо мне», — тут же успокоил он себя. Осторожно действуя перочинным ножиком, он вскрыл конверт,-вытащил напечатанное на машинке письмо отца и прочитал:
«Уважаемый Борис Осипович! Зная ваш твердый характер, обращаюсь за протекцией особого рода. К вам в соединение едет служить мой сын — Валентин. Мальчишка, на мой взгляд, не такой уж плохой по задаткам, но ветреный. Боюсь, что склонен он использовать и отцовское звание, и пост. Прошу вас позаботиться, чтобы он попал в крепкие руки, службу проходил
без всяких послаблений. Пусть узнает, как говорят, почем фунт флотского лиха. Таю надежду, что в Белых Скалах он станет настоящим моряком. С приветом!
Корней Батырев».Батырев младший нахмурился, потом рассмеялся. «Милую характеристику ты, брат Валентин, получил. И скучную жизнь тебе батя готовит... Так что же, может, не передавать письмо? Впрочем...» Глаза Батырева озорно блеснули. Зна-я содержание письма, можно и держать себя с Меркуловым соответственно — раскаявшимся грешником. А больше никому письмо все равно не попадет. Насвистывая опереточный мотив, Батырев прошелся по комнате. Не в его привычках было долго раздумывать над своими поступками.
Из ванной показалась Дуся, чистая, свежая, одетая в шелковое платье. Она прошла мимо Батырева, скромно потупив глаза.«А что, может, в Белых Скалах будет не так уж скучно», — подумал он, провожая взглядом Дусю.
На другой день после приезда в Белые Скалы, рано утром, Донцов и Батырев явились в штаб соединения. Батырев прошел к начальнику политотдела, а Донцов решил сначала зайти к старому знакомому пропагандисту Маратову.
...Меркулов дочитал письмо, врученное ему лейтенантом, сунул в ящик и внимательно оглядел молодого офицера. Тот стоял перед ним, точно проглотил аршин, вытянувшись 'по-уставному.
Меркулов умышленно не пригласил Батырева сесть. Думал, что привыкший к поблажкам сынок адмирала допустит какую-нибудь неуставную вольность, и приготовился строго одернуть. Прежде всего следовало показать, что никакие родственные связи на него, Меркулова, не. производят впечатления.
Батырев, однако, не давал ни малейшего повода для придирки. Он спокойно встретил пристальный взгляд Меркулова. По письму отца он уже знал, что начальник политотдела человек жесткий, и подумал: «Ладно, я
тебе выдам образцовой дисциплины на все сто процентов».
— Вы знаете, о чем пишет ваш отец? — спросил Меркулов.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59
Неустроенной, бивачной казалась здесь жизнь. Дуся поежилась и взяла за руку Ивана. В этом чужом, заснеженном, разбросанном среди сопок городе она почувствовала себя потерянной и одинокой даже с мужем. Впервые за всю свою недолгую жизнь она оказалась в таком месте, где у нее не было ни близких, ни даже просто знакомых. Тайком затосковала она по родной подмосковной Лосинке, по тонким березам, стучавшим в ставни маленького деревянного домика.
— Как я и предполагал, это далеко не Рио-де-Жанейро,— заметил Батырев, подошедший к ним.
— К чему это вы сказали? — спросил, оборачиваясь, Донцов. Он глядел куда-то мимо Батырева, на горбатую крышу станционного пакгауза; над которым кружились спугнутые паровозным гудком галки. «Щеголяет заученными фразами», — мелькнула неприязненная мысль.
— Не хрупкая мечта моего детства... вот к чему.— Батырев пренебрежительно махнул рукой, с гримасой осматриваясь по сторонам.
— «Золотого теленка» вспомнили? — вставила вежливо Дуся, обращаясь к Батыреву. Почему бы ей и не поддержать разговор, чтобы отвлечься от докучливых мыслей. — Ведь это слова ловкача Остапа Бендера. Правда?
— Да, — улыбнулся Батырев, ставя чемодан на панель и закуривая. — Но Бендер и остроумен. Донцов пожал плечами.
— Пошли, Дуся. Нам нужно торопиться, — сказал он. — А вам, Батырев, с нами ведь по пути? Надо же и вам тоже явиться к начальству.
— Я повременю, — бросил коротко Батырев. Он смеялся глазами, хлопая замшевыми перчатками по ладони. — Мои плечи еще не соскучились.
— Как не соскучились? — удивилась Дуся.
— Не соскучились по служебной лямке, — снисходительным тоном пояснил Батырев. — С неприятными вещами, Дусенька, я поступаю по пословице: не делай сегодня то, что можешь не сделать даже завтра.
— Ну, как знаете... — хмуро заметил Донцов. Дуся, видя по лицу мужа, что он чем-то недоволен, не отважилась на дальнейший разговор. Она только приветливо кивнула головой Батыреву и поспешила за мужем.
Батырев поглядел им вслед, затем перевел глаза на металлический, столбик с дощечкой «Стоянка такси», у которой не было, однако, ни одной машины, усмехнулся и, заметив автомобиль, делавший поворот на площади, поднял руку, преграждая ему путь.
Осанистый ЗИС, неся на себе блеск никеля и отполированной краски, едва успел затормозить в двух шагах от него. Матрос-шофер, опуская боковое стекло, раздраженно спросил:
— Что случилось, товарищ лейтенант?
Батырев неторопливо приоткрыл дверцу.
— Ну-ка, подвинься. — Он забросил свой чемодан на заднее сиденье и сел рядом с шофером. — Вези!
— Эта машина командующего, товарищ лейтенант, — запротестовал опешивший водитель.
— Ну, сейчас-то она без командующего...
— Все равно нельзя, выходите, товарищ лейтенант.— Матрос потянулся было за чемоданом, но Батырев только поудобнее откинулся на спинку сиденья, достал портсигар, щелкнул крышкой и весело начальственным тоном сказал:
— Закуривай и, знаешь, не вступай с офицером в пререкания. Добрось меня до самой лучшей гостиницы. Может, скоро командующий и сам тебе прикажет меня возить, понял?!
Шофер, поколебавшись, опустил чемодан на место. Апломб лейтенанта произвел на него впечатление. Он молча взял, папиросу, заложил ее за ухо и коротко спросил:
— Из Москвы приехали?
— Угу! — коротко бросил Батырев.
Машина помчалась по улице. У гостиницы «Океанская» матрос, наотрез отказавшись от денег, предложенных Батыревым, подавая чемодан, сказал:
— Отчаянный все-таки вы человек, лейтенант.
— Для моряка главное—не растеряться, — убежденно проговорил Батырев. — Тебе, друг, спасибо, . твоему адмиралу — привет!
Он вошел в новое трехэтажное здание гостиницы, одобрительно оглядел холл с отделанными под дуб стенами, огромными зеркалами и натертым до блеска паркетом. «Недурно, совсем по-столичному», — решил Батырев и подошел к окошку дежурного администратора, где уже стояла очередь. Двигалась очередь не быстро, хотя, казалось бы, ничего более ясного, чем стереотипная фраза «мест нет», которую хмуро повторял администратор, не могло быть.
Батырев щелкнул пальцами, прислушался к глухо доносившейся из ресторана музыке. «Вот теперь уж совсем ясно, что все идет по хорошему, столичному тону». Он не стал дожидаться очереди к администратору. Оставив чемодан и шинель в гардеробной, направился в кабинет к директору.
— Насчет мест — к администратору, — услышал Батырев, едва приоткрыв дверь.
— У него мест нет. Что же вы посылаете? — Батырев решительно переступил порог.
— А я где вам возьму? Вы не знаете, что идет совещание председателей колхозов? — Строго блестели стекла директорских очков, мягкими складками спадал с его плеч добротный пиджак, золотым клыком торчал в пухлых пальцах наконечник автоматической ручки — к такому на версту с личным делом не подходи.
Батырев молча шагнул вплотную к письменному столу директора и сказал, усаживаясь без приглашения в кресло:
— А вы не знаете, что когда приезжает из Москвы офицер, то позаботиться о нем не менее важно?
Директор снял очки, протер стекла платком и, хмурясь, полюбопытствовал:
— Вы-то какое имеете особое право?
— Имею, — не моргнув глазом, веско ответил Батырев. Положив ногу на ногу, он деловито вытащил из кармана бумажник. — Но о своих правах распространяться не полагается. Вот железнодорожный билет, по которому я приехал из Москвы. Этого, полагаю, достаточно, чтобы поверить, что я приезжий, а стало быть,
без крова. — Он небрежно щелкнул крышкой портсигара. — Разрешите закурить?
В глазах директора появились сомнение и тоска. Лейтенант, конечно, птица не большая, но черт его знает... Да как его выставишь? Сидит хозяином, как в собственной квартире, дымит дорогой папиросой и не собирается уходить.
Директор, привстав над столом, поинтересовался:
— Сколько дней думаете прожить у нас?
Этого тона всем нутром ждал Батырев. Мгновенно оценив изменившееся настроение начальства гостиницы, небрежно бросил:
— Одни сутки. — «Вырву у него номер хоть на ночь, а потом проживу месяц», — мелькнула мысль.
Директор не знал, на что решиться. Молчал, тер пальцем покрасневшую от очков переносицу. Зазвонил телефон. Снимая с рычажка трубку, директор сказал Батыреву:
— Ладно, получите забронированный «люкс». Только дайте подписку, что освободите его по первому требованию.
Батырев кивнул. Не спеша достал записную книжку с золотой монограммой на кожаном переплете, вырвал листок и принялся писать.Когда он вышел, директор запер за ним дверь на ключ.Донцовы стояли на гранитной набережной. Вдали на внешнем рейде серели громады боевых кораблей.
Дуся восторженно глядела на бухту, на ее вздымающиеся волны, на стаи чаек, парящих над кораблями. У самого же Донцова даже слезы навернулись на глаза. Вспомнилась служба на эсминце «Державный», затем на крейсере «Адмирал Ушаков»; друзья и товарищи, океанские походы, трудности и радости большой флотской жизни — воспоминания и мечты смешались. Донцов словно впервые видел зелено-белую океанскую даль.
— Вон мне туда путь-дорога, — сказал он, указывая на едва видневшиеся корабли.
— А мне, Ваня, завидно, — призналась Дуся. — Жалко, что я парнем не родилась...
Донцов благодарно крепко прижал к себе локоть жены, и вместе они пошли по пирсу к серому задымленному зданию, где помещался дежурный офицер соединения.
Направляясь в гавань, Донцов полагал, что флагманский корабль стоит у стенки. Тогда Дуся обождала бы, пока он представится начальству и выяснит положение с квартирой. Но корабли были на внешнем рейде, и это спутало все его расчеты. У дежурного Донцов узнал, что рейсовый катер пойдет к «Морской державе» лишь поздно вечером. Ветер все усиливался, и движение шлюпок и легких катеров было временно запрещено.
Штормовой ветер, гоня волны, бросал их на гранитный мол, разнося яростно брызги. Небо заволокло. Пошел снег. Дуся почувствовала озноб. Ветер сек снегом лицо, крутил так, что трудно было стоять. В метельной дали нелюдимо урчало, кидалось и пенилось море.
— Я озябла, Ваня, надо куда-то идти, что ли... — сказала Дуся, колотя башмак о башмак и потирая озябшие руки.
Донцов пожалел жену. Он повел плечами, будто пытаясь стряхнуть с себя какую-то тяжесть. Намерение немедленно явиться в штаб стало неосуществимым. Как ни был дисциплинирован Донцов, как ни горел желанием повидаться с друзьями, он не мог оставить Дусю под открытым небом.
— Заглянем к коменданту, Дуся, будем просить комнату для ночлега... — Донцов подхватил чемоданы, улыбкой подбадривая жену, и зашагал из гавани.
Комендант, однако, располагал лишь местами в мужском общежитии и посоветовал зайти в находившуюся неподалеку старую портовую гостиницу. Из портовой гостиницы их направили в «Дом колхозника», где обычно с местами бывало легче, оттуда, уже через весь город, они добрались до новой гостиницы «Океанская». И нигде комнат не было.
Дуся вконец устала и была голодна. Она едва сдерживалась. Ее угнетало и раздражало все происходящее. Донцов тоже несколько рсстерялся. Его твердая уверенность в том, что на военной службе бытовые вопросы разрешаются как-то сами собой, была опрокинута. Конечно, если бы он был один, никаких проблем не существовало бы. Ну, а что же делать семейным людям?
Они стояли в вестибюле роскошной гостиницы, которую в другое время Донцов охотно продемонстрировал бы жене, как новую достопримечательность города. Но сейчас ему было не до того. Лицо его все мрачнело.
— На вокзале я ночевать не буду, — сказала вдруг решительно Дуся. — Узнавай, Ваня, адрес Меркулова; может, меня приютит Елена Станиславовна, а ты — на корабль...
— Как-то неудобно, Меркулов большой начальник, — заметил нерешительно Донцов.
— Ох, Ваня! Не ты ли говорил, что едем в Белые Скалы, как в дом родной...
Трудно сказать, как скоро иссякло бы Дусино красноречие, если бы она не увидела Батырева, спускавшегося по широкой лестнице, устланной ковровой дорожкой. На отделанной под мрамор стене бегущей тенью промелькнула его фигура.
В парадной тужурке, сияющей золотом погонов и нашивок, бряцая кортиком, он подошел к ним, приветливо улыбаясь.
— Что, следуете по моим стопам?
— Вот раздумываем, — сказал неопределенно Донцов.
— Какое там раздумываем, угла нет нигде, — с горечью вырвалось у Дуси.
— Худо! — сказал Батырев, с сожалением смотря на усталые лица своих бывших попутчиков по вагону.— У коменданта были? — спросил он у Донцова.
— Были... Сами знаете, с женой нельзя в общежитие...
— Худо! — повторил Батырев. Эффектно положив руку на кортик, он играл им. — Но что же делать, давайте думать вместе.
У Дуси плыли в глазах, как мелкие пузырьки, блестящие точки. Не хотелось ни о чем думать.
— Я едва на ногах держусь, — сказала она упавшим голосом. — Ты посоветуйся, Ваня, а я вот хоть немножко посижу. — Она направилась к дивану, стоявшему у стенки.
— Это не дело, — воскликнул Батырев. Он поспешил к ней, с головы до ног отражаясь в зеркалах. — Прошу ко мне, отдохнете, обогреетесь, там все и решим. — Он взял Дусю за руку. — Ну, пожалуйста, не отказывайтесь.
Донцов, хоть и чувствовал известную неловкость, однако возражать не стал. «Того и гляди, жена разревется». Да и посетители гостиницы уже с любопытством поглядывали на них.
Номер «люкс», в который Батырев повел Донцовых, поразил Дусю своей роскошью. Мягкая мебель под белоснежными чехлами; в гостиной китайские упругие ковры с изображениями невиданных растений и птиц, в спальне две кровати, отделанные под дуб с орехом, овальное зеркало в золоченой оправе на стене, картины в дорогих рамах.
— Как видите, нечто напоминающее хрупкую мечту моего детства в Белых Скалах есть,—сказал Батырев с удовольствием.
— Как вам удалось? — с восхищением оглядывая обстановку, спросила Дуся, снимая пальто, которое Батырев немедленно подхватил. Он только самодовольно усмехнулся в ответ.
Дуся развязала пуховый платок и подала его Баты-реву. На мужа, стоявшего в дверях с чемоданами в руках, она и не посмотрела. «Стоит, как пень, даже и не поухаживает за женой».
— Эврика! — воскликнул Батырев, хлопоча с Дуси-ным пальто и платком у вешалки. — Вы, друзья, больше сегодня не ходите, никакого другого жилья не ищите. Ночевать будете в спальне. Мне в гостиной на диване постелят. Обо всем остальном я с администрацией сам договорюсь.
Донцов заколебался. Лучше бы поискать кого-нибудь из прежних приятелей и попросить, чтобы приютили. Но оставлять жену наедине с Батыревым ему вовсе не хотелось.
Батырев тотчас позвонил в ресторан и заказал ужин на всех троих в номер. Затем, оставив супругов в спальне, он вышел в гостиную, раскрыл свой чемодан, вытащил из него кожаный несессер, фотоаппарат в чехле, накрахмаленную рубашку, и тут взгляд его упал на лежащий между носовыми платками конверт с письмом от отца, которое он должен был вручить Мерку-
лову. Батырев переложил письмо в карман тужурки. Постоял секунду, раздумывая, затем хитро подмигнул своему отражению в зеркале, вышел в ванную. Налил в стакан кипятку и, вернувшись, поставил его на подоконник; вытащил конверт, стал водить им над паром. В дверь постучали.
— Можно?
Вошла Дуся в халате, с полотенцем и свертком в руках, — простоволосая, на висках кудрявились пшеничного цвета завитушки, румяная и вся какая-то по-домашнему уютная, милая.
— Я хочу пройти в ванную, — она чувствовала себя с Батырсвым по-приятельски свободно. Все же больше недели провели они вместе в одном купе в поезде, и это как-то сближало их. — А что это вы делаете? — Проходя, она заглянула через его плечо.
Батырев на мгновение смутился, но тут же иронически пояснил:
— Понимаете, Дуся, есть же на свете такие люди, которые еще не знают, что передавать через своих близких письма запечатанными, значит, выражать им недоверие. — Он помахал в воздухе конвертом. — Это, по-моему, крайне неприлично. Ну, вот я и исправляю одну такую ошибку близкого мне человека.
Дуся не разобралась толком в словах Батырева, однако в его тоне ей послышалось что-то нехорошее. Она пожала плечами, как бы говоря: делайте, что хотите... Когда Дуся вышла в ванную, Батырев заколебался. «Черт знает что, в самом деле как-то некрасиво... Но ведь пишет не чужой, а отец, и не о ком-нибудь, а обо мне», — тут же успокоил он себя. Осторожно действуя перочинным ножиком, он вскрыл конверт,-вытащил напечатанное на машинке письмо отца и прочитал:
«Уважаемый Борис Осипович! Зная ваш твердый характер, обращаюсь за протекцией особого рода. К вам в соединение едет служить мой сын — Валентин. Мальчишка, на мой взгляд, не такой уж плохой по задаткам, но ветреный. Боюсь, что склонен он использовать и отцовское звание, и пост. Прошу вас позаботиться, чтобы он попал в крепкие руки, службу проходил
без всяких послаблений. Пусть узнает, как говорят, почем фунт флотского лиха. Таю надежду, что в Белых Скалах он станет настоящим моряком. С приветом!
Корней Батырев».Батырев младший нахмурился, потом рассмеялся. «Милую характеристику ты, брат Валентин, получил. И скучную жизнь тебе батя готовит... Так что же, может, не передавать письмо? Впрочем...» Глаза Батырева озорно блеснули. Зна-я содержание письма, можно и держать себя с Меркуловым соответственно — раскаявшимся грешником. А больше никому письмо все равно не попадет. Насвистывая опереточный мотив, Батырев прошелся по комнате. Не в его привычках было долго раздумывать над своими поступками.
Из ванной показалась Дуся, чистая, свежая, одетая в шелковое платье. Она прошла мимо Батырева, скромно потупив глаза.«А что, может, в Белых Скалах будет не так уж скучно», — подумал он, провожая взглядом Дусю.
На другой день после приезда в Белые Скалы, рано утром, Донцов и Батырев явились в штаб соединения. Батырев прошел к начальнику политотдела, а Донцов решил сначала зайти к старому знакомому пропагандисту Маратову.
...Меркулов дочитал письмо, врученное ему лейтенантом, сунул в ящик и внимательно оглядел молодого офицера. Тот стоял перед ним, точно проглотил аршин, вытянувшись 'по-уставному.
Меркулов умышленно не пригласил Батырева сесть. Думал, что привыкший к поблажкам сынок адмирала допустит какую-нибудь неуставную вольность, и приготовился строго одернуть. Прежде всего следовало показать, что никакие родственные связи на него, Меркулова, не. производят впечатления.
Батырев, однако, не давал ни малейшего повода для придирки. Он спокойно встретил пристальный взгляд Меркулова. По письму отца он уже знал, что начальник политотдела человек жесткий, и подумал: «Ладно, я
тебе выдам образцовой дисциплины на все сто процентов».
— Вы знаете, о чем пишет ваш отец? — спросил Меркулов.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59