Пленительная звезда
Трилогия
(Детская литература)
НА СВЕТ ЗВЕЗДЫ...
Свою трилогию о человеке, чье детство и юность совпали с годами революции и гражданской войны, Арсений Иванович Рутько назвал «Пленительной звездой». Не надо быть специалистом-литературоведом, чтобы догадаться, о какой звезде думал писатель, какие строки пришли ему в голову, когда он давал название своему произведению.
Товарищ, верь: взойдет она, Звезда пленительного счастья,— говорил Пушкин своим современникам и потомкам о неизбежном наступлении времени свободы, крушения мира жестокости, насилия и угнетения. Это время наступило.
В трех повестях, составляющих эту книгу, ее лирический герой — мальчик Данила, которого все зовут Данькой,— рассказывает о времени, в котором ему пришлось быть не наблюдателем, а одним из действующих лиц. А то, что «пленительная звезда» свободы рождалась в ожесточенной борьбе, реках крови, в голоде и лишениях, автор нисколько не скрывает. «Пленительная звезда» не автобиографическая книга, но ее герой передает мысли и чувства автора, его создавшего. Он говорит в книге: «Может быть, кто-нибудь упрекнет меня в том, что я в воспоминаниях о первых днях Советской власти, в воспоминаниях о революции привожу много тяжелых подробностей,— может быть, можно бы обойтись без этого? Нет, нельзя. Нельзя, чтобы те, которые сегодня молоды, придя в наш, сравнительно благоустроенный мир, не знали, какой огромной ценой их отцы и матери заплатили когда-то за революцию».
Три небольшие повести Арсения Рутько написаны о людях, которые сознательно сделали свой выбор, не считаясь со всем трудным, иногда неимоверно тяжелым,— это поколение людей целеустремленно шло вперед на свет «звезды пленительного счастья»...
Более полувека работает в советской литературе Арсений Иванович Рутько. Но первый рассказ «На краю» — о гибели экспедиции изыскателей в песках Каракумов — был напечатан в 1932 году в журнале «Октябрь». С тех пор фамилия писателя стала звучать все чаще и громче. В 1935 году выходит первая книга — «Под солнцем», а в следующем, 1936-м вторая - «Большие сердца». Арсений Рутько был участником Первого съезда советских писателей.
Арсений Рутько родился в 1909 году 30 октября в г. Сувалки (ныне Польша) в семье лесничего, жившего в Белоруссии в дремучих пинских лесах. Во время первой мировой войны семья Рутько покинула родину, отец будущего писателя осел в Поволжье, охраняя остатки когда-то безбрежных приволжских лесов. На Волге, в Симбирске, где родился Ленин, прошли детство и отрочество Арсения Рутько. В годы гражданской войны Симбирск находился в центре боев, в большой мере решавших судьбу революции. Герой «Пленительной звезды» Даня Костров, его родители, его близкие, события не придуманы писателем. Он это видел сам, это происходило с ним и его друзьями, это была близкая ему жизнь, навсегда оставшаяся в памяти.
Впоследствии, став писателем, Арсений Рутько напишет много книг, источниками которых были его жизненные впечатления. Он много ездил по стране, рыбачил на Волге и Каспии, был бондарем, токарем, сплавлял лес по северным рекам, строил плотины; был инженером-изыскателем в казахских степях, корреспондентом газет. Эти впечатления дали ему богатый материал для многих интересных книг.
Как писателя, Арсения Рутько всегда отличало острое чувство историзма. Для него не существует сегодняшнего дня без его корней в прошлом. Прошлое всем да привлекало писателя, и в исторических личностях революции он искал истоки характеров наших современников. Он написал повесть о детских годах Владимира Ильича Ленина — «Детство на Волге»; в повестях «Суд скорый», «И жизнью и смертью» он поведал о драматических судьбах бесстрашных революционеров, отдавших свою жизнь за народное счастье.
Но и в своих романах и повестях о нашем времени, о своих современниках Арсений Рутько остается в большой мере историком. Он убежден, что каждое «сегодня» завтра станет историей. И ему необыкновенно важно выяснить, как сегодняшний день отзовется на будущих поколениях. В его произведениях «Бессмертная земля», «У зеленой колыбели», «Есть море синее» — речь идет о проблемах самых современных, самых животрепещущих: о строительстве нового города, сохранении и умножении лесов, создании огромных водохранилищ — это то, чем занимаются люди сегодняшнего дня. Но они это делают в первую очередь для будущего: своего, своих детей, своих внуков.
Эта мысль писателя с особенной силой выразилась в его повести «У зеленой колыбели». Для Арсения Рутько защита русского леса является долгом души. Выросший в лесу, привыкший с детства любить и уважать это зеленое чудо жизни — лес, он в своей повести выступает против злого, грабительского отношения к природе. Арсений Рутько верит в возможность человека не только отстоять доставшееся нам лесное богатство, но и приумножить его для новых поколений. Думать и заботиться об этих поколениях — это тоже работа на историю.
Даже тогда, когда герой исторического произведения Арсения Рутько реальное лицо, писатель стремится показать жизнь и судьбу человека, типичную для того времени.
Такова его повесть «Оплачена многая кровью» о вожде крестьянского восстания на Руси в XVII веке Иване Болотникове. Это не только повествование о выдающемся человеке нашей истории, но и о времени тяжких испытаний для миллионов подневольных холопов. В исторических личностях, которые привлекают писателя, он прежде всего и больше всего выделяет самопожертвование и личное бескорыстие. Недаром свой роман о знаменитой французской коммунарке Луизе Мишель (написанном в соавторстве с Н. Тумановой) писатель назвал «Ничего для себя»...
«Пленительная звезда» написана о времени великих перемен. Автор ее соблазнился тем, чтобы перенести своего читателя в самый центр этих перемен. Его цель — показать, как великие события повлияли на огромную человеческую массу, на трудящихся страны. Вот почему действие начала трилогии — повести «Голубиные годы» — происходит даже не в губернском Симбирске, где прошло детство автора, а в маленьком уездном городе, где все люди на виду, где каждый все знает о каждом. Это для писателя крайне важно, ибо для него не существуют люди вообще, как некая безликая масса. Он внимательно вглядывается в каждого человека, ему важно увидеть его индивидуальные черты.
В трилогии время, огромные исторические события показываются как бы отраженно — как они влияют на судьбы людей, героев книг Арсения Рутько. Война. Уходят из рабочих семей их кормильцы, уходят, чтобы никогда не вернуться или же приползти безногими, искалеченными, отравленными газами... Усиливается гнет реакционного режима — уводят в тюрьму отца Даньки, становятся сиротами его друзья, одного за другим теряет Данька людей, в которых он видел добро, справедливость, человечность. И даже революционные события, радость этих дней, возвращение с каторги отца Даньки, великие изменения в судьбе голодающей семьи рабочего — все это не снимает постоянного напряжения, чувства тревоги, горести, которые маячат где-то впереди. И они, эти горести, эти беды, наступают.
Переехала из подвала в бывший барский особняк семья бедняка, но начавшаяся гражданская война, контрреволюционный мятеж выкидывает ее на улицу. Отец Даньки гибнет от рук белогвардейцев. Да, над маленьким городом, как и над всей Россией, проносится очистительный, сметающий старое и отжившее вихрь революции. Но победа над силами старого достается нелегкой ценой. Данька становится участником революции, и она подчиняет себе его жизнь, его действия. Интересы революции, в которой Данька и его друзья видят единственную возможность будущей счастливой и достойной жизни, определяют все их поведение, их жизнь и смерть.
Но было бы глубоко неверным, если бы писатель показывал, что только время, только сила революционного вихря является единственным двигателем поступков людей. Все значение исторической трилогии Арсения Рутько именно в том, что она утверждает: перед каждым ее персонажем — от самого главного, до самого незначительного — поставлена проблема выбора. Даже самые великие исторические события не избавляют человека от необходимости самому сделать свой выбор. И, сделав его, стоять на нем, ибо отступать от этого выбора уже невозможно — к этому ведет сама логика ожесточенной классовой борьбы.
Перед нами, читателями книги Арсения Рутько, открывается целая галерея людей, чей выбор объяснялся разными причинами, но прежде всего причинами социальными и нравственными. Для самого Даньки, для старшего друга матроса Вандышева выбор революционного пути определила их жизнь, сознание социальной несправедливости, жертвой которой они стали. Для потомка коньячного фабриканта доктора Шустова, для бывшего помещика Граббе их выбор борьбы с Советской властью также естествен: они готовы на все, готовы пролить реки крови, лишь бы вернуть свои богатства, свое привилегированное положение. Но вот уходит из своего класса, бросает своего отца — купца — Соня Кичигина. Эта молоденькая девушка идет к людям, которые, казалось бы, являются ее врагами, отнявшими богатство, благополучие, спокойную жизнь, идет потому, что чувствует: за этими людьми правда, этими людьми движет бескорыстие, честность, желание помочь нуждающимся. Нравственная сила революционных идей создает как бы магнитное поле, которое притягивает все лучшее, что есть в разбитом, побежденном классе Поэтому идет помогать народной власти не только молоденькая вчерашняя гимназистка Соня, но и многоопытный, многознающий профессор Алексей Иванович.
Между детством Даньки Кострова, между временем, когда он охотился и голубями, и временем, когда он становится сотрудником ЧК в Москве, проходит всего лишь несколько лет. Но нас не должно удивлять это необыкновенно быстрое созревание, казалось бы, мгновенное превращение ребенка во взрослого человека, отягощенного чувством своей ответственности и долга. Очень много уместилось в небольшом отрезке времени отрочества Дани Кострова. И дело совсем не в необыкновенной личности героя книги. Вспомним 16-летнего командира Красной Армии Аркадия Гайдара, сказавшего про свою жизнь, что это была обыкновенная биография в необыкновенное время.
В герое трилогии Арсения Рутько мы видим прообраз маленьких героев нашей недавней истории. Писатель создавал свои книги о Даньке Кострове, (обогащенный не только воспоминаниями о собственном детстве, собственном отрочестве, но и живыми впечатлениями о массовом героизме советских людей в незабываемые годы Отечественной войны.
Арсений Рутько убежден, что не пропадает жизненный опыт предыдущих поколений. Он передается от одного поколения к другому, он обогащает души, приобщает нас ко всему, что было пережито нашими отцами, дедами, прадедами. К их сознательному труду, к их радостям и горестям, победам и поражениям. Ничто не проходит бесследно! Надо только, чтобы каждый наш молодой современник ощутил свое сопричастие к нашему великому прошлому, проникся теми чувствами сострадания, мужества, сурового долга, которые двигали поколением Даньки Кострова.
Для этого увлеченно, с непрекращающимся напряжением работал и продолжает работать писатель Арсений Иванович Рутько.
Лев РАЗГОН
ПЛЕНИТЕЛЬНАЯ ЗВЕЗДА
ТРИЛОГИЯ
Книга первая
ГОЛУБИНЫЕ ГОДЫ
1. ГОЛУБИНЫЕ ГОДЫ
В маленьком уездном городке, где я родился и вырос, было только три больших кирпичных здания: две шестиэтажные паровые мельницы купцов Тегина и Барутина в самом городе и четырехэтажное здание Тюремного замка на берегу Чармыша.
Окна мельниц, запорошенные мучной пылью, были мутно-белые, непрозрачные, за ними не таилось ничего интересного для нас, но окна тюрьмы всегда пугали своей жутковатой темнотой,— в них иногда неясными, почти неразличимыми пятнами угадывались чьи-то лица.
Мы, дети, так же как взрослые, знали, что тюрьма эта и пересыльная и «политическая срочная», то есть такая, где отбывали свой срок политические заключенные,— их тогда почти все в городе считали извергами и убийцами. Изредка мы видели, как этих бледных бородатых людей в серых безрадостных одеждах усиленный конвой с шашками наголо вел по Продольной улице от вокзала к тюрьме.
Мы, мальчишки, провожали их на почтительном расстоянии до Тюремного замка, смотрели, как они один за другим скрывались за железными заржавленными воротами. Потом, когда ворота закрывались, мы, улегшись в кружок где-нибудь на берегу Чармыша, принимались рассказывать друг другу о приключениях Шерлока Холмса и Ната Пинкертона.
Летом, бегая на Чармыш купаться, мы нередко делали крюк, чтобы пробежать мимо тюрьмы. Было что-то таинственно-притягивающее в кроваво-красных кирпичных стенах, в караульных башнях, из окошек которых выглядывали часовые, в черных железных воротах с квадратным оконцем на высоте человеческих глаз...
Иногда, набравшись смелости, мы проходили под самой тюремной стеной мимо полосатой, как шлагбаум, сторожевой будки. Если в это время в воротах открывалось окошко, мы в ужасе бросались прочь. Впереди в таких случаях бежал, прижимая к груди единственную свою руку, самый маленький из нашей «тройки» — Ленька Огуречик, за ним — я, а уж за мной по-медвежьи топотал Юрка Вагин.
Отцы наши работали на мельнице Барутина: у Юрки — грузчиком, у однорукого Леньки — слесарем по ремонту, а мой — «засыпкой», на самом верхнем, шестом этаже. Ежедневно в полдень мы ходили на мельницу, относили отцам обед.
Огромный двор, замощенный крупным булыжником, был покрыт толстым слоем пыли, лишь вдоль стен тускло поблескивала чешуя камней. Между камнями пробивалась жалкая, худосочная травка.
Главный корпус огибали сверкающие полоски рельсов. Время от времени по ним, натужно пыхтя, проползал маленький зеленый локомотив с вагонетками, груженными мешками с зерном или мукой. Раньше мы любили кататься на этих вагонетках, но два года назад под одной из них осталась лежать окровавленная Ленькина рука. Никогда не забуду: кричащего Леньку уже подняли и понесли, а я все еще стоял и смотрел на эту такую знакомую мне веснушчатую руку,— на ней, казалось, еще вздрагивали, сжимаясь и разжимаясь, пальцы...
Отец мой, как я уже сказал, работал на шестом этаже. Он почти всегда встречал меня шуткой, но иногда, тыча мне пальцем в живот или в бок, грустно говорил:
— На следующий год пойдешь, Данька, и ты в подметалы. Хватит сиварей гонять.
На обеих мельницах жили и кормились тысячи диких сизых голубей, их в нашем городке называли сиварями.
Именно из-за сиварей я однажды страшно избил Вальку Гунтера, сына управляющего мельницей, и тем едва не навлек беду на всю нашу семью.
Это был толстощекий, румяный мальчишка, почти всегда одетый в ярко-синюю, совсем как у настоящих моряков, матроску с позолоченными якорями по углам широкого воротника. Я бегал тогда в заплатанных рубашонках и страстно мечтал, что, когда вырасту или, даст бог, найду клад, обязательно куплю себе такую же. И удивлялся: почему это богатые взрослые люди, вроде того же Гунтера, не носят таких матросок.
Но, пожалуй, еще большую зависть в наших мальчишеских сердцах вызывала не матроска, а то, что Валькиной тетке принадлежал единственный в городе кинотеатр «Экспресс» и Валька мог бесплатно смотреть все серии «Таинственной руки» и полные опасных и удивительных приключений фильмы с участием Гарри Пиля.
Мы, «мельничные» ребятишки, легко ловили сиварей. Для этого стоило только взобраться на мельничный чердак. В обед, отдав отцам скудную их еду — вареную картошку с зеленым луком, пару соленых или свежих огурцов или бутылку молока,— мы прятались по темным углам верхних этажей. А потом, таясь от бельмастого, но всевидящего глаза старшего крупчатпика Савела Митрича Мельгузина, юркого маленького старичка с пористым, словно вырезанным из грязной пемзы лицом, пробирались по крутой чугунной лестнице на чердак и там сачком, сделанным из обрывка старой рыболовной наметки, ловили голубей.
Однако не только голуби привлекали нас в этот мир запустения, пыли и битого оконного стекла. Здесь все казалось таинственным и интересным. С перекладин запыленных стропил свешивались, точно корабельные канаты, лохмотья пыльной паутины. У своих серых, похожих на горшки гнезд тревожно звенели каменные пчелы. Уцепившись лапами за стропила, спали, головами вниз, летучие мыши. Мы сбивали их комьями голубиного помета и смеялись, глядя, как они, слепые, мечутся между балками, ни одну не задевая крылом.
Порой, забывшись, мы поднимали при этом такой шум, что вдруг и сами пугались и затихали на минуту: не услышал ли кто внизу? Но нет, все оставалось спокойным, шестиэтажное здание мельницы мягко гудело, доносились со двора голоса людей, требовательно покрикивал паровоз.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47
Трилогия
(Детская литература)
НА СВЕТ ЗВЕЗДЫ...
Свою трилогию о человеке, чье детство и юность совпали с годами революции и гражданской войны, Арсений Иванович Рутько назвал «Пленительной звездой». Не надо быть специалистом-литературоведом, чтобы догадаться, о какой звезде думал писатель, какие строки пришли ему в голову, когда он давал название своему произведению.
Товарищ, верь: взойдет она, Звезда пленительного счастья,— говорил Пушкин своим современникам и потомкам о неизбежном наступлении времени свободы, крушения мира жестокости, насилия и угнетения. Это время наступило.
В трех повестях, составляющих эту книгу, ее лирический герой — мальчик Данила, которого все зовут Данькой,— рассказывает о времени, в котором ему пришлось быть не наблюдателем, а одним из действующих лиц. А то, что «пленительная звезда» свободы рождалась в ожесточенной борьбе, реках крови, в голоде и лишениях, автор нисколько не скрывает. «Пленительная звезда» не автобиографическая книга, но ее герой передает мысли и чувства автора, его создавшего. Он говорит в книге: «Может быть, кто-нибудь упрекнет меня в том, что я в воспоминаниях о первых днях Советской власти, в воспоминаниях о революции привожу много тяжелых подробностей,— может быть, можно бы обойтись без этого? Нет, нельзя. Нельзя, чтобы те, которые сегодня молоды, придя в наш, сравнительно благоустроенный мир, не знали, какой огромной ценой их отцы и матери заплатили когда-то за революцию».
Три небольшие повести Арсения Рутько написаны о людях, которые сознательно сделали свой выбор, не считаясь со всем трудным, иногда неимоверно тяжелым,— это поколение людей целеустремленно шло вперед на свет «звезды пленительного счастья»...
Более полувека работает в советской литературе Арсений Иванович Рутько. Но первый рассказ «На краю» — о гибели экспедиции изыскателей в песках Каракумов — был напечатан в 1932 году в журнале «Октябрь». С тех пор фамилия писателя стала звучать все чаще и громче. В 1935 году выходит первая книга — «Под солнцем», а в следующем, 1936-м вторая - «Большие сердца». Арсений Рутько был участником Первого съезда советских писателей.
Арсений Рутько родился в 1909 году 30 октября в г. Сувалки (ныне Польша) в семье лесничего, жившего в Белоруссии в дремучих пинских лесах. Во время первой мировой войны семья Рутько покинула родину, отец будущего писателя осел в Поволжье, охраняя остатки когда-то безбрежных приволжских лесов. На Волге, в Симбирске, где родился Ленин, прошли детство и отрочество Арсения Рутько. В годы гражданской войны Симбирск находился в центре боев, в большой мере решавших судьбу революции. Герой «Пленительной звезды» Даня Костров, его родители, его близкие, события не придуманы писателем. Он это видел сам, это происходило с ним и его друзьями, это была близкая ему жизнь, навсегда оставшаяся в памяти.
Впоследствии, став писателем, Арсений Рутько напишет много книг, источниками которых были его жизненные впечатления. Он много ездил по стране, рыбачил на Волге и Каспии, был бондарем, токарем, сплавлял лес по северным рекам, строил плотины; был инженером-изыскателем в казахских степях, корреспондентом газет. Эти впечатления дали ему богатый материал для многих интересных книг.
Как писателя, Арсения Рутько всегда отличало острое чувство историзма. Для него не существует сегодняшнего дня без его корней в прошлом. Прошлое всем да привлекало писателя, и в исторических личностях революции он искал истоки характеров наших современников. Он написал повесть о детских годах Владимира Ильича Ленина — «Детство на Волге»; в повестях «Суд скорый», «И жизнью и смертью» он поведал о драматических судьбах бесстрашных революционеров, отдавших свою жизнь за народное счастье.
Но и в своих романах и повестях о нашем времени, о своих современниках Арсений Рутько остается в большой мере историком. Он убежден, что каждое «сегодня» завтра станет историей. И ему необыкновенно важно выяснить, как сегодняшний день отзовется на будущих поколениях. В его произведениях «Бессмертная земля», «У зеленой колыбели», «Есть море синее» — речь идет о проблемах самых современных, самых животрепещущих: о строительстве нового города, сохранении и умножении лесов, создании огромных водохранилищ — это то, чем занимаются люди сегодняшнего дня. Но они это делают в первую очередь для будущего: своего, своих детей, своих внуков.
Эта мысль писателя с особенной силой выразилась в его повести «У зеленой колыбели». Для Арсения Рутько защита русского леса является долгом души. Выросший в лесу, привыкший с детства любить и уважать это зеленое чудо жизни — лес, он в своей повести выступает против злого, грабительского отношения к природе. Арсений Рутько верит в возможность человека не только отстоять доставшееся нам лесное богатство, но и приумножить его для новых поколений. Думать и заботиться об этих поколениях — это тоже работа на историю.
Даже тогда, когда герой исторического произведения Арсения Рутько реальное лицо, писатель стремится показать жизнь и судьбу человека, типичную для того времени.
Такова его повесть «Оплачена многая кровью» о вожде крестьянского восстания на Руси в XVII веке Иване Болотникове. Это не только повествование о выдающемся человеке нашей истории, но и о времени тяжких испытаний для миллионов подневольных холопов. В исторических личностях, которые привлекают писателя, он прежде всего и больше всего выделяет самопожертвование и личное бескорыстие. Недаром свой роман о знаменитой французской коммунарке Луизе Мишель (написанном в соавторстве с Н. Тумановой) писатель назвал «Ничего для себя»...
«Пленительная звезда» написана о времени великих перемен. Автор ее соблазнился тем, чтобы перенести своего читателя в самый центр этих перемен. Его цель — показать, как великие события повлияли на огромную человеческую массу, на трудящихся страны. Вот почему действие начала трилогии — повести «Голубиные годы» — происходит даже не в губернском Симбирске, где прошло детство автора, а в маленьком уездном городе, где все люди на виду, где каждый все знает о каждом. Это для писателя крайне важно, ибо для него не существуют люди вообще, как некая безликая масса. Он внимательно вглядывается в каждого человека, ему важно увидеть его индивидуальные черты.
В трилогии время, огромные исторические события показываются как бы отраженно — как они влияют на судьбы людей, героев книг Арсения Рутько. Война. Уходят из рабочих семей их кормильцы, уходят, чтобы никогда не вернуться или же приползти безногими, искалеченными, отравленными газами... Усиливается гнет реакционного режима — уводят в тюрьму отца Даньки, становятся сиротами его друзья, одного за другим теряет Данька людей, в которых он видел добро, справедливость, человечность. И даже революционные события, радость этих дней, возвращение с каторги отца Даньки, великие изменения в судьбе голодающей семьи рабочего — все это не снимает постоянного напряжения, чувства тревоги, горести, которые маячат где-то впереди. И они, эти горести, эти беды, наступают.
Переехала из подвала в бывший барский особняк семья бедняка, но начавшаяся гражданская война, контрреволюционный мятеж выкидывает ее на улицу. Отец Даньки гибнет от рук белогвардейцев. Да, над маленьким городом, как и над всей Россией, проносится очистительный, сметающий старое и отжившее вихрь революции. Но победа над силами старого достается нелегкой ценой. Данька становится участником революции, и она подчиняет себе его жизнь, его действия. Интересы революции, в которой Данька и его друзья видят единственную возможность будущей счастливой и достойной жизни, определяют все их поведение, их жизнь и смерть.
Но было бы глубоко неверным, если бы писатель показывал, что только время, только сила революционного вихря является единственным двигателем поступков людей. Все значение исторической трилогии Арсения Рутько именно в том, что она утверждает: перед каждым ее персонажем — от самого главного, до самого незначительного — поставлена проблема выбора. Даже самые великие исторические события не избавляют человека от необходимости самому сделать свой выбор. И, сделав его, стоять на нем, ибо отступать от этого выбора уже невозможно — к этому ведет сама логика ожесточенной классовой борьбы.
Перед нами, читателями книги Арсения Рутько, открывается целая галерея людей, чей выбор объяснялся разными причинами, но прежде всего причинами социальными и нравственными. Для самого Даньки, для старшего друга матроса Вандышева выбор революционного пути определила их жизнь, сознание социальной несправедливости, жертвой которой они стали. Для потомка коньячного фабриканта доктора Шустова, для бывшего помещика Граббе их выбор борьбы с Советской властью также естествен: они готовы на все, готовы пролить реки крови, лишь бы вернуть свои богатства, свое привилегированное положение. Но вот уходит из своего класса, бросает своего отца — купца — Соня Кичигина. Эта молоденькая девушка идет к людям, которые, казалось бы, являются ее врагами, отнявшими богатство, благополучие, спокойную жизнь, идет потому, что чувствует: за этими людьми правда, этими людьми движет бескорыстие, честность, желание помочь нуждающимся. Нравственная сила революционных идей создает как бы магнитное поле, которое притягивает все лучшее, что есть в разбитом, побежденном классе Поэтому идет помогать народной власти не только молоденькая вчерашняя гимназистка Соня, но и многоопытный, многознающий профессор Алексей Иванович.
Между детством Даньки Кострова, между временем, когда он охотился и голубями, и временем, когда он становится сотрудником ЧК в Москве, проходит всего лишь несколько лет. Но нас не должно удивлять это необыкновенно быстрое созревание, казалось бы, мгновенное превращение ребенка во взрослого человека, отягощенного чувством своей ответственности и долга. Очень много уместилось в небольшом отрезке времени отрочества Дани Кострова. И дело совсем не в необыкновенной личности героя книги. Вспомним 16-летнего командира Красной Армии Аркадия Гайдара, сказавшего про свою жизнь, что это была обыкновенная биография в необыкновенное время.
В герое трилогии Арсения Рутько мы видим прообраз маленьких героев нашей недавней истории. Писатель создавал свои книги о Даньке Кострове, (обогащенный не только воспоминаниями о собственном детстве, собственном отрочестве, но и живыми впечатлениями о массовом героизме советских людей в незабываемые годы Отечественной войны.
Арсений Рутько убежден, что не пропадает жизненный опыт предыдущих поколений. Он передается от одного поколения к другому, он обогащает души, приобщает нас ко всему, что было пережито нашими отцами, дедами, прадедами. К их сознательному труду, к их радостям и горестям, победам и поражениям. Ничто не проходит бесследно! Надо только, чтобы каждый наш молодой современник ощутил свое сопричастие к нашему великому прошлому, проникся теми чувствами сострадания, мужества, сурового долга, которые двигали поколением Даньки Кострова.
Для этого увлеченно, с непрекращающимся напряжением работал и продолжает работать писатель Арсений Иванович Рутько.
Лев РАЗГОН
ПЛЕНИТЕЛЬНАЯ ЗВЕЗДА
ТРИЛОГИЯ
Книга первая
ГОЛУБИНЫЕ ГОДЫ
1. ГОЛУБИНЫЕ ГОДЫ
В маленьком уездном городке, где я родился и вырос, было только три больших кирпичных здания: две шестиэтажные паровые мельницы купцов Тегина и Барутина в самом городе и четырехэтажное здание Тюремного замка на берегу Чармыша.
Окна мельниц, запорошенные мучной пылью, были мутно-белые, непрозрачные, за ними не таилось ничего интересного для нас, но окна тюрьмы всегда пугали своей жутковатой темнотой,— в них иногда неясными, почти неразличимыми пятнами угадывались чьи-то лица.
Мы, дети, так же как взрослые, знали, что тюрьма эта и пересыльная и «политическая срочная», то есть такая, где отбывали свой срок политические заключенные,— их тогда почти все в городе считали извергами и убийцами. Изредка мы видели, как этих бледных бородатых людей в серых безрадостных одеждах усиленный конвой с шашками наголо вел по Продольной улице от вокзала к тюрьме.
Мы, мальчишки, провожали их на почтительном расстоянии до Тюремного замка, смотрели, как они один за другим скрывались за железными заржавленными воротами. Потом, когда ворота закрывались, мы, улегшись в кружок где-нибудь на берегу Чармыша, принимались рассказывать друг другу о приключениях Шерлока Холмса и Ната Пинкертона.
Летом, бегая на Чармыш купаться, мы нередко делали крюк, чтобы пробежать мимо тюрьмы. Было что-то таинственно-притягивающее в кроваво-красных кирпичных стенах, в караульных башнях, из окошек которых выглядывали часовые, в черных железных воротах с квадратным оконцем на высоте человеческих глаз...
Иногда, набравшись смелости, мы проходили под самой тюремной стеной мимо полосатой, как шлагбаум, сторожевой будки. Если в это время в воротах открывалось окошко, мы в ужасе бросались прочь. Впереди в таких случаях бежал, прижимая к груди единственную свою руку, самый маленький из нашей «тройки» — Ленька Огуречик, за ним — я, а уж за мной по-медвежьи топотал Юрка Вагин.
Отцы наши работали на мельнице Барутина: у Юрки — грузчиком, у однорукого Леньки — слесарем по ремонту, а мой — «засыпкой», на самом верхнем, шестом этаже. Ежедневно в полдень мы ходили на мельницу, относили отцам обед.
Огромный двор, замощенный крупным булыжником, был покрыт толстым слоем пыли, лишь вдоль стен тускло поблескивала чешуя камней. Между камнями пробивалась жалкая, худосочная травка.
Главный корпус огибали сверкающие полоски рельсов. Время от времени по ним, натужно пыхтя, проползал маленький зеленый локомотив с вагонетками, груженными мешками с зерном или мукой. Раньше мы любили кататься на этих вагонетках, но два года назад под одной из них осталась лежать окровавленная Ленькина рука. Никогда не забуду: кричащего Леньку уже подняли и понесли, а я все еще стоял и смотрел на эту такую знакомую мне веснушчатую руку,— на ней, казалось, еще вздрагивали, сжимаясь и разжимаясь, пальцы...
Отец мой, как я уже сказал, работал на шестом этаже. Он почти всегда встречал меня шуткой, но иногда, тыча мне пальцем в живот или в бок, грустно говорил:
— На следующий год пойдешь, Данька, и ты в подметалы. Хватит сиварей гонять.
На обеих мельницах жили и кормились тысячи диких сизых голубей, их в нашем городке называли сиварями.
Именно из-за сиварей я однажды страшно избил Вальку Гунтера, сына управляющего мельницей, и тем едва не навлек беду на всю нашу семью.
Это был толстощекий, румяный мальчишка, почти всегда одетый в ярко-синюю, совсем как у настоящих моряков, матроску с позолоченными якорями по углам широкого воротника. Я бегал тогда в заплатанных рубашонках и страстно мечтал, что, когда вырасту или, даст бог, найду клад, обязательно куплю себе такую же. И удивлялся: почему это богатые взрослые люди, вроде того же Гунтера, не носят таких матросок.
Но, пожалуй, еще большую зависть в наших мальчишеских сердцах вызывала не матроска, а то, что Валькиной тетке принадлежал единственный в городе кинотеатр «Экспресс» и Валька мог бесплатно смотреть все серии «Таинственной руки» и полные опасных и удивительных приключений фильмы с участием Гарри Пиля.
Мы, «мельничные» ребятишки, легко ловили сиварей. Для этого стоило только взобраться на мельничный чердак. В обед, отдав отцам скудную их еду — вареную картошку с зеленым луком, пару соленых или свежих огурцов или бутылку молока,— мы прятались по темным углам верхних этажей. А потом, таясь от бельмастого, но всевидящего глаза старшего крупчатпика Савела Митрича Мельгузина, юркого маленького старичка с пористым, словно вырезанным из грязной пемзы лицом, пробирались по крутой чугунной лестнице на чердак и там сачком, сделанным из обрывка старой рыболовной наметки, ловили голубей.
Однако не только голуби привлекали нас в этот мир запустения, пыли и битого оконного стекла. Здесь все казалось таинственным и интересным. С перекладин запыленных стропил свешивались, точно корабельные канаты, лохмотья пыльной паутины. У своих серых, похожих на горшки гнезд тревожно звенели каменные пчелы. Уцепившись лапами за стропила, спали, головами вниз, летучие мыши. Мы сбивали их комьями голубиного помета и смеялись, глядя, как они, слепые, мечутся между балками, ни одну не задевая крылом.
Порой, забывшись, мы поднимали при этом такой шум, что вдруг и сами пугались и затихали на минуту: не услышал ли кто внизу? Но нет, все оставалось спокойным, шестиэтажное здание мельницы мягко гудело, доносились со двора голоса людей, требовательно покрикивал паровоз.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47