В философской литературе отмечается, что чистое
чувственное познание как самостоятельный этап имеет место только в истории
человечества и в какой-то степени в процессе становления мышления ребенка. У
современного взрослого человека мышление и чувство перестали быть
последовательно сменяющими друг друга этапами. Они являются неразрывно
связанными моментами единого процесса познани Сказанное, конечно, не
означает невозможности аналитически вычленить эти две стороны в процессе
познани Необходимость такого выделения обусловлена тем, что преобладание
чувственных или рациональных элементов служит основой для классификации
источников наших знаний, различия в методах их проверки и оценки. Различие
чувственного и рационального отражается не только в познавательной, но и в
удостоверительной стороне доказывани Соответственно различают эмпирическое и
рациональное доказывание Первый вид доказывания имеет место в том случае,
когда для удостоверения определенного положения достаточно непосредственно
воспринять предмет и предъявить его другим лицам, тем самым подтвердив
справедливость доказываемой мысли. Так можно, например, доказывать наличие
или отсутствие дефектов в одежде, осмотрев и предъявив эту одежду.
Рациональное, логическое доказывание имеет место тогда, когда объект мысли
недоступен восприятию, когда получение знаний и их удостоверение происходят
при посредстве других предметов и сведений о них. Тот же факт - наличие
дефектов в одежде - может быть установлен и удостоверен документом
мастерской о приеме одежды в ремонт, показаниями мастера и т. п. Далеко не
всегда эмпирическое и логическое доказывания взаимозаменяемы. Область
применени первого значительно уже, чем второго. Обычно это объясняют тем,
что событие преступления как таковое к моменту расследования и судебного
разбирательства находится в прошлом и лишь в силу этого недоступно
непосредственному восприятию. Надо отметить также, что преступление как
предмет познания имеет сложный и многосторонний фактический состав и ни один
очевидец не может созерцать всех его элементов в совокупности
(приготовительных действий, сговора участников, субъективной стороны,
причинной связи между действием и результатом, причин и условий,
способствовавших совершению преступления, и т. д. ). Все это в совокупности
устанавливается, доказывается при посредстве других фактов, а последние -
через информацию о них. В указан ном смысле доказывание в уголовном
судопроизводстве есть опосредствованный процесс. Но если путь
непосредственного наблюдения в уголовно-процессуальном доказывании исключен
применительно к преступлению в целом, то вовсе не исключен в отношении
отдельных фрагментов этого события, применительно к некоторым фактическим
обстоятельствам, которые сохраняются в своей относительной неизменности и
бывают доступны для непосредственного восприяти Если имело место
материальное отражение (изменение со стояни объектов и т. п. ), то возможно
эмпирическое доказывание отдельных фактов, хотя преобладающей формой
является доказывание рациональное, опосредствованное. В предыдущем изложении
уже указывалось на отличие доказательства и доказывания в уголовном процессе
от соответствующих понятий, употребляемых в логике. Для того, чтобы полно
охарактеризовать процесс расследования, необходимо отметить не только
известную общность одноименных логических и процессуальных понятий, но и их
особенности и различи Строго говоря, классической логике вообще не известен
тер мин "доказывание". В ней обычно пользуются понятием "доказательство",
которым обозначают установление истинности ка кого-либо суждения путем его
выведения из других суждений, считающихс истинными. Иначе говоря, логическим
доказательством называют процесс обоснования какого-либо положения, само
рассуждение, т. е. мыслительный процесс. То, чем обосновывается определенная
мысль, именуется не доказательством, а аргументом. О несовпадении
логического понятия аргумента с процессуальным понятием доказательства уже
упоминалось. Здесь же необходимо отметить, что если в логике получение
какого-либо знания путем вывода из других суждений является системой чисто
умственных операций, то доказывание в уголовном процессе не исчерпывается
работой мысли, а состоит в системе реальных практических действий
следователя, прокурора, суда и иных участников процесса. Рассматривая
отличие логического доказательства и судебного доказывания, А. И. Трусов
замечает, что логика имеет дело лишь с мыслительным материалом и
мыслительными процессами, тогда как в судебном доказывании оперируют не
только мыслями, но прежде всего фактами Сказанное, однако, не отличает
уголовно-процессуальное доказывание, ибо, как признает сам А. И. Трусов,
этот процесс оперирования фактами неизбежно принимает в нашей голове форму
логического мыслительного процесса. В этом, собственно, и состоит
универсальное значение законов логического мышления для всех отраслей знани
Существо же вопроса состоит в том, что логика оперирует лишь готовыми
знаниями, понятиями, отвлекаясь от источников этих знаний, их отыскания,
запечатления, удостоверения, документирования и практической проверки, т. е.
всего того, что также составляет содержание процесса судебного доказывани
Доказывание в уголовном судопроизводстве - это не чисто логическая,
познавательная, а прежде всего практическая деятельность, регламентированная
законом; мыслительная работа только одна сторона этого процесса, органически
вплетенная в него. Она объективируется, отражается в следственных и судебных
действиях (проведение допросов, осмотров, назначение экспертиз и т. и. ), в
решениях по делу. Поэтому судебное доказывание нельзя сводить к умственной
деятельности, к мыслительному процессу. Другую крайность представляет
взгляд, согласно которому умственные процессы не входят в
уголовно-процессуальное доказывание. Если первая точка зрения сводится, по
существу, к отождествлению логического доказательства с процессуальным
доказыванием, то вторая - к их резкому противопоставлению. Рассмотрим
доводы, лежащие в основе такого суждени Его сторонники исходят из того, что
доказывание в уголовном процессе регулируется правовыми нормами, а мышление
- объективными закономерностями, которые не могут быть предметом правового
регулировани Отсюда сторонники рассматриваемой точки зрения заключают, что
доказательственное право определяет порядок процессуальной деятельности, а
не мыслительные процессы ее участников и, следовательно, что мышление не
включается в уголовно-процессуальное доказывание. Несомненно, нельзя
отождествлять объективные закономерности природы, общества и мышления с
законодательными актами, но сила и жизненность правовых норм определяется
тем, насколько они отвечают объективным закономерностям.
Доказательственное право не устанавливает, не отменяет, не изменяет
законов мышления, а, опираясь на объективно существующие закономерности,
отражая их в процессуальных нормах, предписывает такой порядок исследования,
который заставляет действовать и мыслить в точном соответствии с
гносеологическими и психологическими закономерностями. Разве, указывая
обстоятельства, подлежащие доказыванию, закон не определяет конкретный
объект познания, предмет мысли? Разве, устанавлива содержание, источники и
порядок получения доказательств, принципы оценки доказательств, основания
для тех или иных решений и т. д., закон не вмешивается в интеллектуальную
сферу следователя, судьи, не направляет его мысль по правильному пути, не
заставляет его наилучшим образом выражать и фиксировать свои мысли?
Достаточно обратиться к тексту норм, определяющих содержание обвинительного
заключения или приговора, вопросы, под лежащие разрешению прокурором при
направлении дела в суд или судом при вынесении приговора, и
последовательность их разрешения (ст. ст. 201, 212, 303, 306, 314 УПК
РСФСР), чтобы увидеть неразрывную связь реальных и мыслительных действий в
процессе доказывания, его внешнего и внутреннего плана. Законодатель,
естественно, не стремится детально регламентировать мыслительный процесс.
Доказательственному праву не требуется излагать общие для всех законы
логики, равно как и психологические закономерности, которые так или иначе
находят отражение в нормах уголовного процесса. Процессуальные нормы
воплощают эти закономерности в трансформированном виде применительно к
специфике следственной и судебной деятельности. Чтобы избежать явных
противоречий, сторонники рассматриваемой точки зрения вынуждены исключить
оценку доказательств из уголовно-процессуального доказывани Оценка
доказательств, несомненно, мыслительный процесс. Однако утверждение, что это
- "самостоятельная процессуальная категория, находящаяся вне границ понятия
процессуального доказывания", не спасает положени Во-первых, потому, что в
действительности оценка доказательств, как известно, один из наиболее
детально разработанных вопросов доказательственного права. Во-вторых, и в
гносеологическом и в процессуальном аспектах она неразрывно связана с
собиранием и проверкой доказательств. В-третьих, признав оценку
"самостоятельной процессуальной категорией", т. е. признав тем самым, что
доказательственное право регулирует мыслительный процесс, авторы вступают в
противоречие со своим исходным тезисом. Выделение оценки доказательств из
уголовно-процесуального доказывания несостоятельно еще и потому, что оценка
представляет собой суждения и выводы, которые объективируются во внешнем
плане деятельности, выражаются в соответствующих действиях и процессуальных
актах (обвинительном заключении, постановлении, определении, приговоре)
именно как результат собирания и проверки доказательств Но что останется от
доказывания "за вычетом" оценки доказательств? "Собирание и представление
доказательств", - заявляют сторонники этой точки зрени Следовательно, в
собирании и представлении доказательств, по их мнению, не воплощается
мыслительная, познавательная деятельность. С точки зрения
доказательственного права далеко не безразлично, как будет мыслить
следователь или судья при собирании и проверке доказательств (от этого
зависят их поступки и решения, успех их деятельности), и поэтому закон
насыщен правилами, которые регулируют не только внешнюю сторону деятельности
- поступки, но и внутреннюю - порядок, цели и условия мыслительной
деятельности. Всеобщность гносеологических закономерностей давно уже
поставила перед юристами вопрос о соотношении судебного и научного познани
Можно ли считать, что деятельность органов следствия и суда по установлению
истины, т. е. исследование, в котором широко используются научные методы и
средства, данные правовых, естественных и других наук, является
научно-исследовательской? Буржуазные ученые, отвеча на этот вопрос, всячески
подчеркивали отличие судебного и научного исследовани Между тем истина, т.
е. правильное отражение действительности, одинакова во всех областях науки и
практики, как одинаковы основные процессы познани Отличие познания в научной
и практической деятельности весьма относительно, оно состоит главным образом
в непосредственных целях и объектах познания, которые обусловлены
общественным разделением труда. Наука, в особенности теоретическая, имеет
своим предметом преимущественно общие закономерности явлений и процессов,
хотя в известной мере описывает и конкретные факты, явления (физические
явления, исторические события, памятники архитектуры др. ). Практика же
применяет эти общие закономерности, опериру конкретными явлениями и
процессами, и вместе с тем создает фактический базис для последующих
теоретических обобщений науки, ставит перед последней свои задачи. В
практической деятельности получение знаний является средством решения
конкретных практических (производственных, организационных,
административных, педагогических и др. ) задач, стоящих перед данными
лицами. Относительность противопоставления научной и практической
деятельности в сфере уголовного судопроизводства можно показать, рассмотрев
деятельность учреждений судебной экспертизы. Обслуживая уголовный процесс,
производя по поручению следователя сложные эксперименты, применя и уточня
специальную научную методику для того, чтобы ответить на поставленный
вопрос, эксперт
является практиком, и его деятельность не носит характера научно-исследовательской. Однако, предпринимая теоретическую разработку, цель которой усовершенствовать какую-либо методику исследования вещественных доказательств для последующего
обслуживания следственных органов и суда, эксперт становится научным
работником. Деятельность его при обретает черты научного исследовани
Представляется не вполне точным мнение, что отличие судебного исследования
от научного состоит в предмете исследования, что последнее всегда направлено
на познание общих закономерностей, а не единичных событий, как это имеет
место на следствии и в суде. Единичные события могут быть и предметом
научного исследовани Относительность критериев разграничени научной,
теоретической деятельности и практики вообще, диалектическая связь между
познанием в этих двух сферах полностью относятся и к взаимоотношению науки
(теории доказательств, равно тактики, техники, методики расследования) и
практической деятельности следователя, судьи. Своеобразие расследования и
судебного разбирательства в отличие от других областей науки и практики
определяется его целями, задачами, которые решаются в уголовном
судопроизводстве. Этому соответствуют и особые условия, в которых протекает
познавательная деятельность, строго определенный процессуальный ее порядок.
Марксистская теория познания не знает принципиальных различий в
закономерностях и механизмах научного и практического мышлени "Интеллект у
человека один и едины основные механизмы мышления", - пишет известный
советский психолог Б. М. Теплов. Различие между ними не в том, что один вид
мышления связан, а другой не связан с практикой, а в том, что характер этой
связи различен. И научное, и практическое мышление связано с практикой, но
во втором -случае связь эта имеет более непосредственный характер.
Практическое мышление непосредственно вплетено в практическую деятельность и
подвергается непрерывному испытанию практикой, тогда как теоретическое
мышление, основанное на практике, подвергается практической проверке главным
образом в своих конечных результатах. Что же касается трудности и сложности
мыслительных процессов, замечает Б. М. Теплов, то, если уж проводить
сравнение, придется признать, что с точки зрения многообразия, внутренней
противоречивости решаемых задач и жесткости условий, в которых протекает
работа интеллекта, первые места должны занять высшие формы практической
деятельности. К их числу, несомненно, относится деятельность следователя,
прокурора, судьи. Из предыдущего изложения видно, что доказывание
представляет длящийся процесс, проходящий ряд последовательных этапов и
состоящий из различных действий и операций, относящихся как к области
мышления, так и к практической деятельности. Суммируя все сказанное, мы
можем определить доказывание как осуществляемую в процессуальных формах
деятельность органов расследования, прокурора и суда с участием других
субъектов процессуальной деятельности по собиранию, закреплению, проверке и
оценке фактических данных, необходимых для установления истины по уголовному
делу и решения задач уголовного судопроизводства. По своему содержанию
процесс доказывания слагается из ряда элементов, органически связанных между
собой, а именно: собирания доказательств, их закрепления, проверки и оценки.
В процессуальной литературе элементы доказывания иногда называют этапами.
Такое наименование представляется неудачным, ибо наводит на мысль о
чередовании этапов, предполагает разрыв их во времени. Между тем процесс
доказывания - это единый и неразрывный процесс познания, в котором указанные
элементы повторяютс Говорить о собирании, фиксации, проверке и оценке
доказательств как этапах не следует еще и потому, что под этапами
доказывания правильней и целесообразней понимать различные, следующие один
за другим моменты установления истины, характеризуемые различной степенью
выясненности доказываемых по делу обстоятельств.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93