Я торопил
ся взять свое, как иногда мальчишки объедаются подаренным шоколадом. Я в
идел пот, который капельками выступал у Наташи на висках и в ложбинке меж
ду грудей, но существовала только наша упорная, почти животная страсть. М
ы соединялись раз за разом с каким-то исступлением, будто что-то доказыва
я друг другу. Но каждый раз после яркой вспышки наступало расслабление. Т
огда мы на скорую руку перекусывали, тут же, на постели, или приседали у кр
ошечного столика, скорее игрушечного, чем настоящего. Хорошо, что по доро
ге, еще разыскивая гостиницу, повинуясь больше инстинкту, нежели опыту, я
залетел в магазин и набил пластиковую сумку едой и питьем. Женщина ничем
не отличается в смысле еды: те же сосиски, гамбургеры, мясо, разве только м
еньше хлеба и сладкого. На женщин клевещут, когда уверяют, что они питаютс
я лишь тортами и шербетами. Мы ели, заваривали кофе из банки, и Наташа расс
казывала. Я понимал генезис этих рассказов. Тайна не может долго жить и то
чить душу, иначе она душу съест. Хорошо, что в качестве исповедника оказал
ся я, который не склонен быстро с кем-либо делиться. Но тайна имеет срок да
вности. Наташа рассказывала, мечтательно глядя на кусок копченого мяса,
и в нашу каморку влетали все новые и новые гости.
Генералы появлялись со своими крутящимися креслами, телефонами, адъюта
нтами, любовницами, женами, розовощекими или желтушными дочерями, бодрым
и внуками, которым не грозила армия, просторными квартирами с домработни
цами, дачами, смастеренными стройбатом, с собственными амбициями и надви
гающейся отставкой по возрасту. Они все хотели быть выслушаны. Самым дор
огим для каждого были, конечно, дети. Надо было взрослых потомков устраив
ать на престижные работы Ц таковыми еще считались МИД и Внешторг, Ц обе
спечивать кооперативными квартирами и автомашинами; детей детей, то биш
ь внуков, протаскивать в институты, двигать в аспирантуры, одаривать вел
осипедами, компьютерами и опять же машинами. Об этом, а также об иностранн
ом, еще не вышедшем из моды, ширпотребе, сервизах, люстрах и импортных лека
рствах требовательно и каждодневно напоминали больные жены. Все торопи
лись, словно мир кончался, и хотели столько всего, будто собирались жить в
ечно
Кто же мог предположить, что у людей, всю жизнь толковавших с трибун и пере
д солдатским строем о долге и бескорыстии, вдруг проснется такой жор на б
огатство и такое мздоимство! Даже боевые в прошлом генералы, прошедшие К
орею, Вьетнам и Афганистан, хотели своего куска от совсем недавно недося
гаемого пирога.
Умозрительно я эту психологию понимал. Всё незапрещенное вдруг стало до
ступным. Ходили слухи о немыслимых состояниях, которые можно приобрести
путем разных манипуляций. Лозунг «Кто был ничем, тот станет всем» не отме
нялся. Но почему тогда, кто уже был кем-то, должен зевать? У генералов впере
ди была старость, и они хотели ее прожить, как достойные люди.
Как они воровали! И, конечно, будь они понезависимее, умей договариваться
с клиентом с глазу на глаз, воровали бы еще успешнее, но тут затесалась как
ая-то мелкая переводчица, чужая девчонка, которая должна была переводит
ь их требования и намёки. Правда, уже немного привыкнув к западной жизни, ч
итая тамошние газеты и журналы, девчонка понимала, что воруют довольно б
ездарно, уступая имущество страны за бесценок, под беушные «мерседесы» и
ли десятки тысяч долларов в свой карман. Только орлы, только самые решите
льные и прожженные старики, с промытыми морщинами и отвисшими над воротн
иками генеральских кителей брылями, начинали работать со счетами в инос
транных банках, открытыми на жен, своячениц, свояков и детей. Но настоящим
орлом, кондором золотых полей народного добра был толстозадый молодой ч
еловек с невиданно бесстыжей хваткой попавшего в случай фаворита.
Рейнские светлые вина из выращенных на чуть ли не висячих откосах берего
вых виноградников, определенно развязывают язык. Тайное нашептывалось
мне почти в ключицу, я ощущал в ямочке над плечом дыханье речи этой малень
кой несчастной девочки. Как ей жить дальше? Идут слухи о каких-то расследо
ваниях, газеты уже принялись писать о махинациях с имуществом и оружием,
принадлежащим группе советских войск в Германии.
Наташа приподнималась с подушки, отпивала глоток вина и снова ставила ст
акан на мою голую грудь. Я старался не двигаться, чтобы не прерывать ее, не
спугнуть откровенность. Сейчас нам кажется, что мы навечно, по крайней ме
ре надолго, но я, годясь Наташе почти в отцы, своим опытом немолодого челов
ека знал, что мы расстанемся завтра и этот прозрачный вечер растает, прев
ратится лишь в зыбкое марево воспоминаний. Сегодня мне хочется взять, во
брать в себя все ее волнения и переживания, Ц вполне отцовское чувство. Н
о к чему мне знание, кому она принадлежала раньше? Это же был не первый ее м
ужчина. Где-то совсем сзади, как досадная обмолвка, маячил еще муж, молодо
й актер. Он дарил ей привезенные из зарубежных поездок платья, каких в то в
ремя не было ни у кого в Москве, драгоценную, как средневековые яды, космет
ику и туфли с такими тонкими каблуками, что на них трудно было ходить. Но щ
едрый муж интересовался не женой, а только художественным руководителе
м своего театра. Она от него ушла еще до командировки в Германию, то есть с
воей преддипломной стажировки. Возвращаться ли ей в Москву?
У всех современных мужчин одни и те же приемы, чтобы овладеть женщиной. К ч
ему тонкая игра смыслов и длительный, искусственно затягиваемый штурм? К
ак никогда, материальный ход обретает свое значение. Уже все забыли, что в
правилах игры дарить женщинам Ц а им принимать Ц только духи, конфеты, ц
веты и билеты в театр. Драгоценности Ц это из другого круга отношений. Сл
омить и соблазнить молодую женщину подарками, купить, поставить в матери
альную зависимость, деморализовать волю и выбор, а потом жестоко, забыв о
возвышенных дарениях, полонить… Толстозадый красавец ставил перед соб
ой сразу две задачи: как самец, которому необходимо постоянная, под боком,
самка, и как деловой человек, желающий получить партнера и сообщника с яз
ыком за зубами. Всё это мне нашептали в ключицу…
Мы прощались на вокзале в Кельне. По открытой платформе гулял ветер. Фона
ри еще не зажглись, темная лава собора поднималась над вокзалом. Интерес
но, почему-то подумал я, сотрясаются ли от хода грузных поездов святые кос
ти трех царей-волхвов в саркофаге у алтаряЛицо Наташи, обрамленное капю
шоном с меховой оторочкой, было прекрасно своей неземной легкостью. Моё
сердце сжималось от жалости и безысходности. Но женщины сильнее мужчин,
их беззащитность Ц это их оружие. Последние слова под гул уже напрягших
ся от поступи локомотива рельсов:
Ц Что мне делать? У меня заканчивается стажировка. Возвращаться ли в Мос
кву?
Накануне, когда она заснула, я спустился к портье и дозвонился до Франкфу
рта. Голос Саломеи звучал как шелест. Спектакль она допела и теперь ждет м
еня, чтобы ехать домой, в Москву. «Чувствую себя ужасно, Ц говорила Салом
ея. Ц Под глазами синяки. Надо ложиться на операцию. Я хочу пить, но боюсь,
чтобы окончательно не разбухнуть, выпить лишний глоток. Что мы будем дел
ать, Алеша?..» Вот с этим вопросом я пролежал всю ночь, положив руку на голов
у спящей Наташи. Ребенок, девочка…
Даже бывая предельно искренним, человек невольно в первую очередь думае
т о себе. Ещё ночью я понял, что никогда не смогу бросить Саломею и не справ
люсь, как многие, с параллельным романом. В тот момент Наташа в Москве мне
не была нужна. Но когда я говорил ей, чтобы она ни в коем случае на родину не
возвращалась, оставалась в Германии нелегалкой или выходила бы замуж, но
не возвращалась, пусть эти ее проблемы останутся здесь,Ц но когда я это г
оворил, то холодным умом преподавателя, каждый день работающего со стары
ми и новыми текстами и читающего лекции студентам, уже сосчитал: это гене
ральё, порознь или все вместе, этот сговорчивый молодой человек, с бабьим
и повадками и мучнистым цветом лица, отделаются от нее, Ц им, когда припе
чет, свидетель не нужен…
По закону жизни мы бы должны были встретиться. Я часто вспоминал этот тяг
учий волшебный вечер, мое возвращение в собственную молодость, вечер и н
очь в Кёльне. Если мы вспоминаем, то мы вспоминаем умом, сердцем, руками, жи
вотом, грудью. Но нигде от нее не случилось ни отблеска, ни колыхания ветер
ка. Я думал, что она действительно пропала, уехала куда-нибудь, в Африку ил
и Южную Америку. А вот она стоит передо мною. Постарела? Хрупкая, боттичелл
иевская красота её стала весомее и определеннее. Любимые женщины не стар
еют и не меняются. Стареем и меняемся только мы. Сегодняшняя Наталья дела
ет два шага вперед, к моему креслу.
Ц Здравствуйте, профессор. Что здесь случилось?

Глава третья

Тогда уплывал Кельнский вокзал. Таял двухбашенный собор, поезд громыхал
по мосту с фигурами каких-то неведомых полководцев и императоров на вхо
де и выходе. Я представлял, как хрупкая девочка стоит на перроне и смотрит
вслед уходящему составу. Совет был дан Ц оставайся, не возвращайся на ро
дину, убьют. Худенькая фигурка, длинная шейка, тонкие ножки, по-детски про
стенькое бельишко. На вокзале, когда прощались, было ветрено, дуло. Все это
надо скорее забыть. Мало ли девчушек еще встретится на пути. Время утонул
о в тумане. Если бы…
Теперь уже другой вокзал, другое время. Огромный frankfurter Вahnhof чуть повернулся, п
облескивая своим бесконечным дебаркадером. Никто не провожает. Наверно
е, справедлива расхожая истина: возвращаться к прошлому не следует. За ок
ном скучный и расчетливый город: связка железнодорожных рельсов, с нацел
енными бежать заостренными составами «интерсити», скучные, как везде, не
боскребы Ц наследие и вкус американцев. Потом будут расчерченные, словн
о тетради школьника, поля, перелески, редкие башни у горизонта, две-три ос
тановки, влажные перроны, тоска, и через час пути Ц Марбург. Неожиданный п
раздник кончился, пора думать о лекции, перебирать цитаты
В Марбурге с дистанцией в сто семьдесят пять лет тоже Ц два романа. Что-т
о волшебное есть в этом городе, притягивающем молодых русских гениев. То
лько бы справиться с осадком собственной никчемной старости, который ос
тался от ночи во Франкфурте. Прощание с давно ушедшей молодостью или кру
шение уже зрелых лет? Не всё отбросишь, не всё сразу выкинешь из головы и и
сключишь из сознания. Исключить Ц значит сформулировать до полнейшей и
безжалостной для себя видимости. Только потом это законченное полотно м
ожно поставить в запасник. Исчерпанный сюжет!
Разве впервые через месяцы и годы встречаюсь я с женщиной, с которой был п
режде близок? Я всегда умел сохранять дружеские отношения со своими подр
ужками, что было, то было. Так бы поступить и теперь. Что может быть драгоце
нней собственных законченных воспоминаний? Но что-то все же всколыхнуло
сь в груди, повеяло новой надеждой.
После фразы «Здравствуйте, профессор» всё и началось. Вернее, всё повтор
илось. В тот вечер коллеги напрасно ждали меня в Марбурге. Но на то и сущес
твует мобильный телефон с ромингом, чтобы улаживать происшествия и врат
ь близким. Кто знает, откуда и кто звонит?
Ц Вы подождете меня, профессор, пока я сдам смену? Или вы торопитесь?
Она знала, что я подожду, а я уже знал, что сегодня ни в какой Марбург не поед
у. Лишь бы в городе не было случайной ярмарки-выставки, тогда номер в гост
инице не снять. Придется или ехать за город, или ограничиться объятиями г
де-нибудь на набережной.
Но всё оказалось и проще, и прозаичнее. Наталья недаром сказала эту фразу
об ожидании, от которой меня бросило в дрожь. У женщин свой дар предвидени
я! Её машина стояла на аэропортовской стоянке. Вот тут и возникает вопрос:
что для романа лучше Ц всё объяснять, с дотошностью старого стенографа
записывать длинные и нелепые диалоги или, как советуют классики, «больше
пропускать». Начнем пропускать рассказы Натальи по всему полю встречи.
Всё всплывет в своё время!
Ночной Франкфурт рвался контрастными пятнами света, неоновых и люминис
центных огней и темноты. Вдоль шоссе от аэропорта освещенные рекламные щ
иты и указатели: чайники, детские игрушки, сельскохозяйственные удобрен
ия… Вспомнился шуточный плакатик, который был приклеен пластырем в каби
не автомашины Саломеи, скромном ушастом «запорожце» Ц тогда мы только п
ознакомились: молодая певица, студентка консерватории, но уже солистка о
перного театра, и аспирант-филолог. Плакатик был такой: «Не целуй шофера з
а рулем!» Тогда еще женщины поголовно не садились за руль. Хотелось бы мне
, как прежде Саломею, схватить моего нынешнего шофёра за плечо на стоянке,
положить свою ладонь на бедро, когда ее нога давит на акселератор.
Ц Не хулигань, Алеша!
Кто это сказал Ц Наталья или Саломея? Тут я вспомнил, что Наталья еще и се
йчас со мной не на «ты». Нечего имитировать молодую старость. Будем споко
йно, как положено человеку в возрасте, путешествовать. Судя по салону, я, к
ажется, нахожусь в БМВ. Качество машины зависит от возраста шофера или от
времени? Сейчас у нас с Саломеей «Нива», купленная по случаю. Русские, прев
ращаясь в новых русских , продают старые машины.
Ц Не задаю никаких вопросов, а обо мне и так всё известно: я преподаю всё в
том же педагогическом, а сейчас еду в Марбург читать лекцию.
Ц Ну, положим, сейчас-то, дорогой Алексей Дмитриевич, вы едете во Франкфу
рт, ко мне в гости.
Я не воскликнул: «А муж?»
Город, собственно, уже пролетел. Огромные небоскребы, подсвеченные от по
дножья до шпилей. В принципе, все эти, схожие с брошками на прислуге, здани
я Ц сплошная безвкусица, еще хуже, чем в Москве. Если, не дай Бог, произойде
т какое-нибудь внеплановое атипичное землетрясение, как же посыплется с
верхних этажей все это стекло! Цивилизация на полметра утонет в осколка
х. А если какая-нибудь мелкая атомная бомба террористов? Под этими башням
и в центре, наверное в сплошной темноте, находится домик Гёте. Литературо
й всерьез занимались и добивались успеха только богатые люди или их дети
.
Ц Скажи, Наташа, а дом Гёте Ц новодел?
Ц Думаю, что да. После американских бомбардировок здесь мало что сохран
илось. Сплошная строительная площадка, которую только надо было расчист
ить. Собор остался недобомблённым, дом Гёте тоже оказался частично разру
шенным. Но, в основном, новодел. А вы почему об этом спрашиваете?
Ц Профессорская привычка: прежде чем куда-нибудь ехать Ц читать книжк
и. Когда я был во Франкфурте в последний раз, собирался сходить, но… не усп
ел.
Ц А когда?
Ц Тогда.
Пауза.
Ц У вас, кажется, болела жена?
Одно из первых знаний, которое женщина хочет получить, встретив мужчину,
это Ц связан он на данный момент узами или нет.
Ц Да. И сейчас болеет.
Надо ли быть расчетливым с женщиной, имеющей гуманитарное образование? О
днако я ни за что не задам ей вопроса, замужем ли она. Дудки. Но она еще похор
ошела.
Тяжелой средневековой саблей промелькнула река. Каждый раз машина вздр
агивала на температурных швах. Сразу после съезда с моста шоссе поворачи
вало. «Новый поворот, и мотор ревет…» Опять рекламы, но света стало меньше
. Народу на улицах тоже никакого. В Германии, я уже знал по прежнему опыту, в
ечером, кроме центральных улиц, прохожих мало. Все по домам, у телевизоров
или сидят и философствуют в своих гаштетах. Впрочем, и там безумствуют те
левизоры. Телевизионная культура или телевизионная нация?
Мы уже едем по довольно темным и нешироким улицам. Жилье невысокое, в два-
три этажа. Палисадничек, воротца, стеклянные, как правило, двери, в окнах г
орит свет или мерцание телека. Средняя буржуазия.
Ц У меня муж в отъезде. Он исследователь, арабист. Сейчас в Марокко.
Ц Действие романа Селина «На краю ночи», кажется, протекало в Марокко?..
Ц Вы читали и помните этот роман, Алексей Дмитриевич? Ц В голосе Наталь
и послышался какой-то неожиданный интерес. Она будто бы даже ухмыльнула
сь и, на мгновенье оторвавшись взглядом от дороги, посмотрела на меня.
Ц Чего не хранится в моей помойке, Ц поднял я руку и театрально постуча
л пальцем по лбу.
Приехали. Темный трехэтажный дом, отблески от стоп-сигнала полыхнули по
стеклянной двери. Наталья припарковалась в три уверенных и привычных дв
ижения.
Ц Мы живем здесь уже пять лет.
Надо было бы схватить Наталью за плечи, как только закрылась за нами двер
ь, прижать, почувствовать тепло тела…
Обычный западный буржуазный дом, но довольно много книг.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29