Вот и мучается над излишними подробностями романист и переб
ирается со ступеньки на ступеньку событий герой. Что мне хотелось сказат
ь в этой главе? О не головном, а природном и естественном счастье, тяжелом,
правда, как хомут першерона. Этого редчайшего счастья привязанности и лю
бви, я, может быть, и не хотел бы иметь в лице данного конкретного объекта. Н
о что делать Ц другим не располагаю. Это волшебство, это магнит. Пропущен
ные подробности еще, наверное, найдут свое место. Бедная Роза!
Сейчас утро уже заканчивается. Хорош немецкий кофе, хорош «Брётхен». Гла
вное, что Саломея жива и здорова, а Роза, это было слышно в трубку, своим гус
тым, совсем не женственным басом облаивает двор. Мое покаяние и мои собст
венные духовные терзания останутся при мне. Я простил себя и признаю сво
ю вину.
Часа два теперь посижу над своими привезенными из Москвы карточками, а п
отом через весь город пойду обедать. Лирическое раздумье укрепляет созн
ание, делая его более гибким, многовариантным, и точнее формулирует духо
вные параметры. А с чего, по правде сказать, мы кормимся? Только с собствен
ной души, с того, что пережили и зафиксировали в себе, чтобы потом одарить,
ну не мир, а хотя бы научное сообщество. Правда, пишет это научное сообщест
во таким корявым языком прописей, так суконно выстраивает слова, что ото
ропь берет.
Что там по соответствующему поводу говорил Пастернак? Но начнем компоно
вать образ будущей лекции с самого начала. С метрической книги московско
й синагоги. «Сын, имя ему дано Борис». Подробности жизненные: родился 21 мес
яца шавата, обрезан по слабости 5 месяца адара. Родина Ц Арбатская часть, 2-
й участок по Оружейному переулку, дом Веденеева. Опять метрическая книга
. Человек должен знать свое родство, и здесь ведут его истово, будто знают,
что через сто лет при любом выезде и эмиграции так важным окажется именн
о материнская линия, всегда бесспорная в смысле крови. Потом обязательно
надо записать о няньке, которая спрыснула своего воспитанника святой во
дой в церкви. Вот так, может быть, и возникает феномен русской культуры. По
хоронен потом будет великий поэт рядом с резиденцией Патриарха. «Отец Ц
запасный младший фейерверкер из вольноопределяющихся, действительный
студент Исаак Иосифович Пастернак, мать Ц Райца (она же Роза) Срулева Кау
фман (по отцу)».
К этому свидетельству надо сделать комментарий. Отец и мать познакомили
сь во время прохождения студентом-юристом Леонидом Осиповичем Пастерн
аком военной службы (каждый московский студент о профессии отца поэта зн
ает чуть ли не со школьной парты, немецким молодым русистам нужно объясн
ить). Город знакомства Ц культовый, Одесса, здесь уж ничего не прибавишь,
фейерверкер Ц одна из артиллерийских специальностей, а что касается из
менений еврейских имен на русский лад Ц у деятелей русской культуры это
традиция, свидетельствующая о стремлении рассеянного народа, сохраняя
свою самоидентификацию, слиться с культурой и бытом страны проживания, т
о есть с культурой родины.
Как же все-таки закончить главу? Опыт показал, что, как бы писатель ни умни
чал, тот образ, который первоначально привиделся ему, несмотря на пересе
чения мыслей и пространные эпизоды вначале, всё равно вытеснит скомпоно
ванное произвольно. Ничего не могу с собою поделать: я никогда не забуду т
яжести на моих руках почти умирающей собаки, когда нес ее из операционно
й с третьего этажа ветеринарной клиники по улице Россолимо, и неожиданно
сти вот этого телефонного звонка в университетской гостинице Марбурга.

Волшебный город: здесь старая юношеская любовь всегда сама приходит на с
видание. Сначала к молодому Пастернаку приехали сестры Высоцкие, а потом
из близлежащего Франкфурта-на-Майне прислала призывное письмецо друга
я Ц сестра, Ольга Фрейденберг. В моем спокойном и тихом номере, где витали
еще запахи кофе и не попрятались по углам образы отнюдь не раблезианско
го застолья, вдруг раздался звонок. Я бы совсем не удивился, если бы это бы
ла мелодия Моцарта, традиционная и привлекательная, из моего любимого мо
бильного телефона. Это значило бы, что меня преследует Москва и преследу
ет совсем не тревожно, не страшно, потому как я только что разговаривал с С
аломеей. Но меня вызывал по гостиничному телефону Марбург! А что он мог мн
е предложить, если дата и даже время моей лекции были уже обусловлены и на
значены?
Я снял трубку и услышал женское «Аллё!» Слово вполне интернациональное,
почти эсперанто, в отличие от русского «Слушаю» или, скажем, итальянског
о «Пронто». Но первые же слова, последовавшие за безличным «аллё» сразил
и меня наповал. Я узнал и голос, и манеру говорить, и кто стоит за этим…
Ц Это ты, чекалка?
«Чекалкой» в Средней Азии зовут дикого шакала. Серафима называла меня та
к за постоянно-зверский аппетит. А какой аппетит мог быть у юноши в восемн
адцать лет?
Ц И неужели у тебя даже есть свои сигареты? Ц продолжал тот же голос.
То ли привидение, то ли моя юность пришли ко мне на свидание!

Глава пятая

В мире есть только два существа, которыми я безмерно дорожу: моя жена и моя
собака. В одном случае это любовь с первого взгляда, в другом Ц более сло
жные и драматические отношения.
Я хорошо помню, как почти в пятьдесят лет впервые узнал, что такое любовь с
первого взгляда. Тут же меня прошило и удивление: это собака! Я никогда не
забуду ее взгляда. Правда, Роза почти так же глядит теперь на меня по утрам
на кухне, когда я подношу ко рту кусок хлеба с сыром. Так трогательно-прис
тально, как голодная девочка-нищенка в рождественском рассказе. Эдакая
Козетта. «Как тебе не стыдно, Роза, ты изображаешь голодную, когда уже наве
рнула миску каши с супом!» Делает вид, что ей совестно, забирается под кухо
нный стол, но уже через минуту снова садится рядом и кладет мне на колени г
олову, не «выключая» проникновенного взора. Из пасти течет слюна, на моих
брюках расплывается пятно. Я отдаю ей недоеденный бутерброд: «На, обжора!
» Схавав, она продолжает глядеть на меня взглядом оперной примадонны.
Точно так же она взглянула впервые на меня во Внуковском аэропорту. Блат
ной пилот вынес мне откуда-то из недр аэродромных служб дерматиновую су
мку. В сумке сидел, крутя головой, щенок. Мне вручили еще пакетик с сухим ко
рмом на пару дней, я передал пилоту символический комплимент Ц бутылку
коньяку и нагнулся к щенку. «Как ее зовут?» Ц «Розалинда». Вот тут-то моло
дой зверь и исхитрился так на меня посмотреть. В этом взгляде,
должно быть, сложилось многое, в том числе и «навеки», «до последнего вздо
ха». Как известно, полюбив раз, собаки не предают.
Я, естественно, понимаю, какие иронические ухмылки возникнут сейчас, ког
да я попытаюсь воскресить в своей памяти наши отношения с Саломеей. Ах, у н
его на первом месте собака, потом жена! Лучше, критики, взгляните-ка на себ
я. Сколькие из вас всю жизнь прожили со своими женами, детьми, никого не лю
бя, не обладая ни жалостью, ни самоотверженностью, ни состраданием? Я здес
ь не говорю о мужском обмане, имеется в виду черствость и неумение души ви
брировать и откликаться на ответное чувство. Вы жили, как в общежитии, ког
да у соседки по коридору готов суп и расстелена постель. Зачем мотаться п
о городу и выискивать неожиданные приключения?
Вот чего-чего, а любви с первого взгляда у нас с Саломеей не было! Перестре
лка глазами, перестрелка руками, работающие с перегревом железы внутрен
ней секреции подавали свои сигналы, тело соприкасалось с телом, уста с ус
тами, мы созванивались, чтобы встретиться, и не больше… Но это всё я Ц по с
обственной, мужской модели. Саломея, конечно, организована тоньше и изощ
реннее. Для меня брак это предприятие с деторождением и удобствами, неки
й союз, потому что вдвоем по жизни идти и бороться проще и разные глупости
в конце концов не отвлекают. Жизнь Ц борьба, прожить так, как миллионы, а м
ожет быть, чуть-чуть поинтереснее.
Я проходил месячные офицерские сборы в военных лагерях под Рыбинском, и
надо было угораздить попасть на эти сборы в конце осени. Невероятное зах
олустье, нищета окрестных деревень, скучный город с двумя или тремя рест
оранами, октябрьская, промозглая грязь, лежащая жирным слоем даже на гор
одских тротуарах. Мне еще повезло: во взводе, каким меня поставили команд
овать, был замечательный сержант сверхсрочник, который лучше целого шта
ба обучал меня командирским премудростям и прикрывал, когда надо было со
рваться из части, чтобы развеяться. О, эти незабываемые пустые дождливые
вечера в брезентовой палатке! О, этот непередаваемый вкус местной водки,
запечатанной по моде того времени ломким коричневым сургучом и недорог
ие провинциальные объятья.
Мы довольно лениво переписывались с Саломеей: я потому, что нечем было ве
черами и во время дежурств себя занять; она потому, что у женщин всегда как
ие-то свои тайные цели. Я не говорю о любви, я и сейчас не знаю, какое чувств
о она тогда испытывала, но в ней всегда жила та божественная воля душевно
й тяги ко мне, на которую я только откликнулся, чтобы проснуться. И тут как
раз мой степенный и педантичный сержант надумал жениться.
Как же основательно делают подобное такие люди! Сколько на окраину Рыбин
ска, в деревянный, вросший в землю домик его родителей было согнано ближн
ей и дальней родни и знакомых. Гулять так гулять! По обычаю того времени св
адьбу совместили с праздником 7-го ноября. Зарезали двухлетнего хряка, на
гнали самогона. Получил приглашение на свадьбу и я.
Мой помкомвзвода срочник Вася Ц всего-то ремень, фуражка, голубые пронз
ительные глаза и невероятного обаяния улыбка Ц Вася был отчаянно худ, н
изкоросл и тонок и, как и подобает человеку такой комплекции, фантастиче
ски вынослив: во время марш-бросков он мог тащить на себе, кроме собственн
ого, еще и карабин с вещмешком какого-нибудь выбившегося из сил новичка
Ц итак, мой Вася, отчаянно краснея и стесняясь, сказал мне, что женится и п
ригласил на свадьбу. «Невеста кто? Ты с ней давно знаком?» Ц «Невеста с наш
ей улицы. Я с ней за одной партой сидел». Ц «Хорошо, я приду», Ц сказал я. А
чем еще можно было заняться в праздник? Из гарнизона, из города всё равно н
е выпускали, в Москву, чтобы погулять, не смотаешься. «Вы, товарищ лейтенан
т, с женой приходите!». Ц «Ты, Вася, знаешь, я не женат». Ц «Значит, с пригла
шенной девушкой». Вот тогда у меня и мелькнула мысль позвонить в столицу
и позвать Саломею. Пусть посмотрит экзотику.
К счастью, я смог снять номер в гостинице. Замечательный одноместный ном
ер с удобствами в коридоре, с кроватью, донельзя раскачанной вольными пр
иезжими. Мы с Саломеей тоже внесли лепту в расстройство казённого оборуд
ования.
Уже несколько ночей стояли холода, грязь, казалось бы, подморозило, но в то
праздничное утро, когда я встречал Саломею, как назло потеплело и заморо
сил дождь.
Из поезда молодая солистка вышла при полном параде, как только там ее не з
атолкали мешочники. Она ведь никогда и не скрывала, что относится ко мне д
овольно хищно: «Рано или поздно, Алеша, ты будешь подавать мне кофе в посте
ль». В этом смысле еще в молодости она провидчески смотрела вперед. Я пода
ю ей в постель лекарства, горячую грелку, еду, стираю простыни, во время пр
иступа выношу таз с рвотой, комкаю и выбрасываю окровавленные бинты посл
е перевязки. И с ужасом каждый раз думаю, что нам двоим еще уготовило время
. Вернее, даже боюсь думать об этом, чтобы не привлечь к себе черного внима
ния судьбы. Так бывает страшно глянуть в распахнутую, но без кабины шахту
лифта, в её сужающуюся книзу трубу: что там, на дне, в последнем осадке? Так г
орделивая пытливость вещего Олега перед волхвом (кстати, поэтически офо
рмленная Пушкиным по тексту ломоносовских летописных изысканий) приве
ла его к ненужному свиданию с черепом коня. Но тогда мы были молоды и весел
ы, как птички.
Здравствуйте-пожалуйста! С высоких ступеней условно плацкартного ваго
на ночного поезда Москва-Рыбинск, с тех же самых заплеванных досок, по кот
орым только что протащили мешки и сумки с колбасой, мануфактурой и други
ми дефицитами той поры, по которым, похожие на рабов, выходящих из копей, с
пускались усталые и испитые, измученные жизнью мужики и бабы, не вызывая
в окружающих ни капли сочувствия ни своей молодостью, ни изысканностью т
уалета, вдруг снизошла некая золотая рыбка, как предсказание недолгого о
фицерского счастья. Слетела сверкающая иным жизненным предназначением
птичка-колибри.
Для свидания со своим потенциальным женихом и мужем Саломея выбрала мал
о подходящий по погоде прикид. Но что мы, мужчины, понимаем в выборе женщин
? Они ведь действуют, подчиняясь своему инстинкту, вне формальной логики.
Уж кто-кто, а они прочно владеют формулой Пастернака о том, что в жизни, как
и в творчестве, ошибки суть продолжение наших побед. Но хоть сейчас прочь
эту поэтическую археологию, пусть побулькает во мне радость молодых вос
поминаний. Пусть оба студиозуса Марбургского университета чуть подожд
ут за дверью вагона, пока по ступенькам, как королева нарядных кальманов
ских оперетт, спускается юная Саломея.
Сначала из-за мешков, курток и плащей болонья, из-за намотанных на головы
платков, по уши нахлобученных картузов и врезавшихся в плечи лямок от рю
кзаков Ц естественно, эти лямки врезались не в ее хрупкие плечи, и помысл
ить подобное нельзя, но описать этот утренний поход невыспавшихся пасса
жиров тоже невозможно, потому что это будет плагиат Ц зеленые едоки кар
тофеля; итак, сначала из-за этих вещественных доказательств печальных с
торон жизни показалась хрупкая ручка в бежевой перчатке, ручка помахала
кому-то, из-за чьей-то спины и сбившегося набок цыганского платка, потом н
а верху лестницы возникло худенькое и некрасивое, крупное, с отчетливо н
арисованными глазами, бровями и губами лицо Саломеи, потом под нерасчетл
иво взятой в поездку золотисто-коричневой шубкой из каракульчи появила
сь ножка в туфельке с каблуком, как на бал, сантиметров в тринадцать. Явлен
ие богини! Ножка повисла над размазанной грязью перрона, и уже мой офицер
ский бушлат, выстояв, принял на себя эту хрупкую птичку с сумкой-ридикюль
чиком, которая на деле оказался скатертью-самобранкой. Косметика, две па
ры трусиков, ночная рубашка, тапочки, бутылка коньяку и пр. и пр.
Зачем описывать утро и день в провинциальной гостинице на серых простын
ях, когда под окном, внизу, проходят октябрьские демонстрации трудящихся
? Помню всё. Снова риторический вопрос: почему душа и в старости такая моло
дая? Может быть, ее молодость в контрасте с быстро стареющим телом и подтв
ерждает наше бессмертие? Наше бессмертие и, значит, существование Бога? О
на никогда не постареет и, отлетев, молодая, позолоченная вторым, уже вечн
ым, рождением, будет трепетать юной своей свежестью и ворковать, ничего н
е требуя, с другими, в слюдяных стрекозьих крыльях, юными душами.
Но не полезем дальше по вязким лестницам молодых воспоминаний. Если бы в
о мне возобладала сила романистики Ц о да, да, только университетской, пр
офессорской, Ц то самое время во имя сюжета и чистоты повествования пре
рвать этот рассказ и по контрасту устранить параллельные словесные гон
ки с классиком из Марбурга. О, этот знаменитый пробуксовавший роман с Идо
й Высоцкой. Какие остались слезы в дневниках и переписке! Но как переписк
а иногда и выдает. Черта с два я кого-нибудь бы оставил, если бы влюбился. Но
влюбиться в наше время ужасно трудно. А любовь иногда так быстро оплывае
т…
Чтобы в наше время «вызреть» к семейной жизни, надо хоть сутки прожить с л
юбимым существом и претенденткой на место жены в четырёх стенах. Как, ока
зывается, могут быть предусмотрительны элегантные молодые женщины, спу
скаясь, как облако со сказочно-театральных небес, с грязных подножек зап
леванного вагона. В элегантном ридикюльчике будущей оперной примадонн
ы, рядом с трусиками, тапочками и заячьей лапкой для пудры, хранились еще б
анка таллинских шпрот и банка сахалинской «бланшированной в масле» сай
ры, а в ночную рубашку была завёрнута бутылка коньяку. Саломея всегда зна
ла Ц о, этот поразительный женский, бабий, инстинкт! Ц что путь к сердцу м
ужчины лежит не через возвышенные разговоры, а через желудок. Ну что еще н
адо молодому офицеру, только что протолкавшемуся через подозрительный
взгляд гостиничной администраторши, дотошно рассматривающей паспорт е
го «жены»?
В качестве этнографической вехи времени для будущего:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29