О, это теплое покатое худое плечо! Ну, я-то понятно Ц страсть мужчины к
юности, то есть к своему прошлому, к возобновлению собственной юности, к с
тарой страсти через новые врата, прыжок обратно через десятилетия. Но он
а? Что любят молодые девушки в мужчинах, которые годятся им в отцы, скажи о
б этом, старик Фрейд!
Всё действительно было предопределено. Из кабинета Гюнтера мы вышли уже
вместе, продолжая говорить о русской литературе. Но это были только слов
а. Она знала, что я сдеру с нее одежду, а она примется лихорадочно расстеги
вать пуговицы на моей рубашке. И начало, и финал были предопределены, нам н
адо было только перейти через ритуал. Гюнтер об этом догадался сразу. Мне
никогда не забыть его сумасшедших глаз, его взгляд, которым он провожал н
ас. Я тогда еще подумал: а интересно было бы узнать, с чего у восемнадцатил
етнего нациста началась такая безудержная любовь к русскому языку и Рос
сии? Не послужила ли толчком некая подобная история?
«Всё было как в тумане», Ц написал бы романист ХIХ века. Отнюдь. Страсть не
отменяет рассудка и сообразительности. Мы шли по улицам города с его дву
хбашенным собором, продолжали вроде бы говорить о литературе и тем не ме
нее отыскали гостиницу и вошли в крошечный номер с душевой кабиной внутр
и комнаты. Господи, чем хороши западные порядки: здесь никогда не спрашив
ают, с кем вы и надолго ли. Я тут же вспомнил, как еще в молодости, когда Сало
мея пела в Нижнем Новгороде (тогда Горьком), проходила практику в оперном
театре, я приезжал к ней, и она тайком прятала меня в своем номере безо вся
ких удобств Ц они были в конце коридора. Чтобы лишний раз не мозолить гла
за дежурной по этажу, я ночью пользовался бутылкой из-под шампанского. Са
ломея ехидно спрашивала: «Как ты думаешь, Алексей, Гумилев мог бы такое вы
делывать при Ахматовой?»
Тени на пластмассовых панелях душевой кабины, наша одежда валяется на по
лу. Впереди расстилалась вечность Ц почти сутки до поезда во Франкфурт.
Не правда ли, в подобные моменты время приобретает другой характер? Оно в
мещает, уплотняя в себе, массу событий, а потом как бы распускает случивше
еся в памяти. Если бы всё прожитое нами обладало таким же свойством, то в о
дин прекрасный день память разорвало бы, как дачную бочку с водой, котору
ю забыли с осени слить. Меньше, чем в двадцать четыре часа вместилось стол
ько разговоров, лежания в постели, шляния по улицам, но Ц и страсть, и всё, ч
то ей предшествует, и всё, что составляет ее суть, и все, что ее окружает.
Почему только все это через столько лет, как детская гармошка с рисункам
и, разворачивается сейчас в памяти? Здесь хорошо бы сравнить, как и положе
но в современной литературе, свою память с бесконечной кинокартиной. Но,
кроме памяти, однако, эту кинокартину помнят руки, плечи, живот. Это, может
быть, последний всплеск моей молодости. Умом я понимаю, что моя, почти юнош
еская, активность, возникла не как счастливый акт возвращения и волшебст
во, а всё происходило более материально: слишком силен был раздражитель.
Но согласимся, что здесь не только одна молодость, ну и, скажем, определенн
ая привлекательность, не говорю красота, потому что не знаю, что это такое
. Попробуйте обозреть портреты знаменитых красавиц мира. Да чего далеко
ходить, стоит вспомнить Мону Лизу или Диану де Пуатье! Красота Ц только м
иф или то, что не поддается художнику? Я бы назвал ее некой природной диале
ктикой, когда каждое движение, каждое слово источает гармонию, соблазн и
прелесть.
Эта прелесть билась у меня в руках. В её глазах мерцало то, чего ни одна акт
риса целые сутки играть бы не смогла. Значит, ее тоже что-то волновало в эт
ой встрече не с длинноногим ровесником, а с человеком, который мог оказат
ься старше ее отца. Такие чувства в жизни распространеннее, чем мы можем с
ебе предположить. Если по Фрейду, то девочке когда-то не хватило отцовско
й ласки. Пожилой мужчина, исполняющий роль отца и одновременно любовника
. Черты одного просвечиваются через черты другого. Я был в этой незавидно
й роли, и успокаивало меня лишь то, что в куче одежды, валяющейся возле кро
вати, на равноправном положении находились мои штаны и рубашка с галстук
ом и её трусики и джинсы. Чтобы встать с постели и подойти к душевой кабине
, нужно было перешагнуть эту кучу одежды. Лампа в комнате была расположен
а таким образом, что, когда в душевой кабине кто-то стоит под слабой водно
й струей, силуэт четко рисуется на пластмассовых створках…
Собственно, сама близость с женщиной Ц вершина любви Ц на самом деле ли
шь некий порог, через который необходимо перебраться. Тут возникает дове
рие, льется сладкий мёд разговора, две души раскрываются в понимании дру
г к другу и в ощущении единства. Обмен чувствованием мира, установками жи
зни, собственными историями. Мы отдаем здесь самое дорогоё Ц своё прожи
тое и раскрываем собственные тайны, которые никогда не доверили бы чужом
у. Подобное чувство парения возникает не в каждом слепом адюльтере и не з
ависит только от сотрясения плоти. Слишком многое должно соединиться, и
лишь тогда гостиничная постель превращается в лодку, которая плывет под
шепот признаний по звездному небу. Божественное предопределение? Такие
мгновения в жизни редки, и потому не забываются. Я их помню отчетливо и кля
ну себя за то, что их было несколько, а не единственное, как драгоценность
в сокровищнице. Может быть, в этом вторичность духовной природы мужчин? Я
перебираю в памяти гребцов и пассажиров той звездной лодки. Серафима, Са
ломея, Наталья.
Наталья Ц финал моей мужской жизни, последний аккорд, сдавивший сердце
и волю. Она исчезла после нашей первой и единственной встречи в Кельне. В с
воей напряженной памяти я удерживал контур ее тела, когда рукой проводиш
ь от плеча вниз, ощущая переборы грудной клетки и изгиб талии, снова подни
мающийся к бедру. Тень на пластмассовой панели, свет уличного фонаря, ост
ановившийся на поднятом колене… Казалось, все исчезло, растворилось, как
предыдущее часто затмевается последующим. И вдруг Ц вот, опять она стои
т и сейчас произнесет: «Здравствуйте, профессор». У меня остался ничтожн
ый миг, чтобы еще потетешкать старые воспоминания, до того как будет откр
ыта новая страница отношений. Может быть, тогда закончится вся книга? В ст
арых изданиях иногда романы заключали словом «Конецъ». С твердым знаком.
Как же много мне потребовалось слов, чтобы рассказать предысторию молод
ой женщины, стремительно мелькнувшую сейчас в моей голове.
Не совсем проста оказалась стажерка института военных переводчиков в Г
ермании. Она не вернулась на родину. Сработал инстинкт или красивая женщ
ина всегда помнит о своей безопасности? Ей, наверноё, это «не вернуться» б
ыло особенно сложным. Сверкающая чистотой клетушка в студенческом обще
житии, нельзя капнуть на плиту в общей кухне, индивидуальная оплата за эл
ектроэнергию, ключ коменданта подходит ко всем дверям в коридоре, разбит
ая стиральная машина в подвале. Немцы тоже, что-то пронюхав, будто затаили
сь. Срок стажировки закончился, а они молчат, терпят. В Москве огромная род
ительская квартира в высотке на Котельнической набережной. Несмотря на
тяжелое время, еще есть домработница, папа раньше писал музыку к кинофил
ьмам и романтическим спектаклям, сейчас оформляет рекламные клипы. Но эт
о, конечно, временно, жизнь уже поворачивается на полдень. Ей надо было сде
лать выбор. Мы все заложники прошлого. Зачем только она, стажерка, согласи
лась на эту работу? Нет, зачем только она согласилась на близос
ть с главным переговорщиком, молодым, жадным красавцем? Но, возможно, здес
ь тоже возникло чувство, а возможно, это был приказ из Москвы военнообяза
нной, будущей переводчице.
Сейчас время уже стушевало черты той недавней эпохи, и следующим поколен
иям, когда сама история будет упрощена и сконструирована по требованию о
чередного режима, она предстанет в виде отдельных, несоединимых друг с д
ругом, фрагментов. Рушилась гигантская империя, и сам добровольный разру
шитель, призванный в ней править, радуется тому, что, как он говорил, «проц
есс пошел». Гибель огромной армии, люди в погонах, выброшенные с семьями н
а снег, Ц и радостные песни по этому поводу. Собственно, здесь стоит оста
новиться, потому что именно здесь «перед моим внутренним взором» Ц опят
ь терминология романа позапрошлого века Ц возникла чудовищная по свое
му цинизму картинка. Отчего тогда мы, ослепленные неосуществленными над
еждами и сказками нелепого, глупого героя, не так отчетливо видели подло
сть происходящего?
Это была площадь Белорусского вокзала в Москве, наполненная народом, Ц
встречали первые, декоративные эшелоны из Германии. Спасли Европу, спасл
и цивилизацию многих европейских государств, спасли народы, предназнач
енные к уничтожению, удерживали долго колеблющуюся европейскую стабил
ьность, а нас называли агрессорами и поработителями. Поработителей, нако
нец, хитростью выманили из Европы. Они, эти полки и дивизии, офицеры и их се
мьи, солдаты, не знали и не предполагали, что в предстоящую зиму у них не бу
дет ни уюта, ни крыши над головой. Советские войска уходили из Германии. На
вокзале пела раскрашенная и разукрашенная, как праздничная ладья, культ
овая певица Людмила Зыкина. Но это всё были внешние признаки событий Ц и
музыка, и марши, и загорелые лица солдат. В трюме этих событий шли другие: д
емонтаж скопившегося за много десятилетий имущества большой армейской
группировки. Внизу, под землёй, рыли кроты.
Из нашего с Наташей романа Ц и прошлого, и того что еще произойдет, Ц мои
воспоминания идут с двух позиций: или мы разговариваем в постели, или мы в
постели же занимаемся… чем-то другим. Мир сразу сокращается до фона, до бе
сконечных зарослей со звездами и птицами над головой, а в середине этих з
арослей, как лодка на волне, покачивается постель. (Совсем, кстати, не скаб
резное слово. У Мопассана о предмете этом есть даже рассказ, и с детства, в
о времена страстного штудирования французского классика, я помню стишо
к оттуда: «Как улягусь отдыхать на парчовую кровать…») В те моменты все со
бытия жизни разворачивались вокруг этой постели. Её окружали люди, над н
ею склонялись, разглядывая нас, наши родители, интересовались, что здесь
происходит, друзья, мне показалось, что промелькнуло лицо Саломеи, но пот
ом вокруг нашего обиталища расселись в своих орденоносных и золотопого
нных, с красными лампасами, мундирах, как вельможи на Венском конгрессе, т
олстопузые генералы, заняв широкими задами просторные кресла, и среди ни
х вдруг замелькало одно юркое штатское лицо.
Ц Это он? Ц спросил я.
Ц Он, в общем-то, неплохой парень… Ц Наташа, наверное, почувствовала, что
я кое-что знаю об этом молодом человеке. В этом не было ничего удивительно
го, о нем знало полстраны. А знавшие думали о нем плохо.
В моем возрасте молодой женщине не задают вопроса из следственной практ
ики: «Ты была с ним близка?» И, собственно, что мне до этого? Любой мой присту
п страсти никогда не отменит Саломеи. Я так уж сделан, так устроена моя душ
а и тело, и так я думаю. Но я представил себе на мгновение, как было бы прекра
сно не просто день лежать с Наташей в одной постели, а смотреть, как утром
она наливает кофе и шелковый рукав халата медленно сползает по руке, обн
ажая матовую кожу, пусть даже она была и еще будет в жадных и настойчивых м
олодых сильных руках, Ц меня бы это не смущало. Но ходить с нею в театр, сид
еть рядом, подавать пальто, снимать и ставить на батарею промокшие на ули
це туфли… Кто же из русских классиков написал этот романс: «О, если б навек
и так было…»? Ответ очевиден, хотя и неожиданен. Музыка Ц ректора Московс
кой консерватории Антона Рубинштейна. Слова Ц это и есть «неожиданно»
Ц профессора консерватории П.И. Чайковского. Смысл счастья в том и заклю
чается, чтобы сохранить высший взлет навеки. Но это невозможно, и поэтому
хранишь и перетираешь воспоминания…
Я понял, что этого «неплохого парня» Наташа боится. Я бы на её месте тоже б
оялся. Хищный это был и упорный, как бойцовая собака, паренёк.
Ц Он тебе пишет, звонит?
Ц Давайте не будем об этом. Ц Она все время обращалась ко мне на «вы». Я т
ак и остался для неё профессором, читавшим ей лекции на первом курсе.
Ц Как ты думаешь, он тебя любит?
Ц У него есть жена и ребенок. Он их не бросит.
Ц Он их не бросит,Ц повторяю я. Для молодого карьериста важен имидж.
Я не оговорился Ц полстраны знало этого паренька. «Перестройка» вообще
была временем быстрых карьер. Дельцы возникали откуда-то из тины жизни, и
з болотной грязи, из ила, который копился на дне. Тогда по телевизору часто
, промельком, показывали его лицо, завитую, будто у барана, голову и не по го
дам отяжелевшую фигуру. Почему у молодых карьеристов такие оплывшие зад
ы? Видимо, карьеру делают отнюдь не только ретивым подтявкиваньем, но еще
и упорным сидением за столом у двери принципала. Карьера требует чугунно
го зада, с исполнением порой роли шестерки на пьяных загулах начальства.
Сколько веса здесь можно набрать, слизывая с тарелок остатки руководяще
й пирушки! Не унывающая статистика уже давно выяснила, что пьющие Ц в сре
де ли начальства, или родного коллектива Ц устанавливают контакты и соо
тветственно делают карьеру значительно быстрее. Печень за карьеру!
Этот парень начинал где-то в городской прокуратуре то ли завхозом, то ли в
одопроводчиком. Бойтесь секретарей или сантехников, получивших заочно
е образование! У них далеко идущие планы и большая злость встать каждый д
ень на ступеньку повыше! Парень с головой барашка, но бульдожьей хваткой,
мелькнув раза два на телеэкране в одном окружении, потом переметнулся в
другой лагерь. Пик карьеры Ц это знаменитая, известная всей стране подл
ость по отношению к бывшему начальнику. Все это, как прием, наглядно описа
но русскими классиками, но в том-то и особенность классической литерату
ры, что она универсальна на многие времена.
За подлостью последовала награда: быть юристом на значимом месте в наше
время беззакония, значит быть рядом с деньгами. Широкий в бедрах паренек
с брудастой, как у индюка, шеей принялся миловать и жаловать, возбуждать д
ела против бывших товарищёй, которые тоже хотели куска пирога, закрывать
уголовщину и давать гражданство. Естественно, лишь весомо ходатайствуя
. На чем же он сгорел? Нет, скорее оступился или даже его подставил новый ка
рьерист, который сидел уже у его двери. Но такие удобные люди, один раз поп
ав в ожерелье власти, не пропадают.
К этому времени рухнула Берлинская стена, последний генсек санкциониро
вал соглашения, выгодные только его политической карьере, но никак не го
сударству, принялись выводить войска из Германии. Тут-то и обнаружилась
золотая жила Ц армейское имущество. Здесь было оружие, которое можно бы
ло продать в дикие страны Востока, амуниция, коей не было износа, запасы пр
одовольствия, несметное количество горючего, аэродромы, военные городк
и, жилые дома, культурные центры Ц тьма добра и недвижимости, которую тож
е можно было легко превратить в деньги. Генералам из военного ведомства,
которым поручалось армейское имущество обналичить, назначили комиссар
а и правоведа. Какие деньги, какие возможности, какой невероятный шанс вы
строить себе судьбу богатого человека! Ну, приватизируют же другие запол
ярный никель, сибирскую нефть, дальневосточную рыбу, заводы, шахты, газет
ы, пассажирское воздушное сообщение… Почему нельзя поживиться от богат
ств, сконцентрированных в чужой стране? В конце концов, они ведь принадле
жат нашему народу.
Крошечную комнату дешевой кёльнской гостиницы постепенно заполнили за
мечательные персонажи. Вот в этой компании «ликвидаторов» и оказалась м
олодая москвичка из благополучной семьи. Наташа была дотошным наблюдат
елем и примечала порой то, на что обыватель не обратил бы внимания. В инсти
туте военных переводчиков чему-чему, а наблюдательности, как и иностран
ным языкам, учили хорошо.
Эти удивительные фигуры влетали в окна, протискивались через дверные ще
ли, возникали, как видения, в душевой кабине и вились тогда над ней облачка
ми пара. Мы сами жили обычной жизнью людей, страстно изголодавшихся друг
по другу. Встреча должна была быть намечена раньше на небесах, но что-то н
е сработало, и мы никак не могли соединиться. Мы встретились на последнем
истоке моей зрелой мужской силы, когда старость, немощь и несчастья уже п
риблизились, взяли в кольцо, но, облизываясь, как волки перед прыжком, еще
сидят вокруг затравленной жертвы, не решаясь на первый бросок.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29
юности, то есть к своему прошлому, к возобновлению собственной юности, к с
тарой страсти через новые врата, прыжок обратно через десятилетия. Но он
а? Что любят молодые девушки в мужчинах, которые годятся им в отцы, скажи о
б этом, старик Фрейд!
Всё действительно было предопределено. Из кабинета Гюнтера мы вышли уже
вместе, продолжая говорить о русской литературе. Но это были только слов
а. Она знала, что я сдеру с нее одежду, а она примется лихорадочно расстеги
вать пуговицы на моей рубашке. И начало, и финал были предопределены, нам н
адо было только перейти через ритуал. Гюнтер об этом догадался сразу. Мне
никогда не забыть его сумасшедших глаз, его взгляд, которым он провожал н
ас. Я тогда еще подумал: а интересно было бы узнать, с чего у восемнадцатил
етнего нациста началась такая безудержная любовь к русскому языку и Рос
сии? Не послужила ли толчком некая подобная история?
«Всё было как в тумане», Ц написал бы романист ХIХ века. Отнюдь. Страсть не
отменяет рассудка и сообразительности. Мы шли по улицам города с его дву
хбашенным собором, продолжали вроде бы говорить о литературе и тем не ме
нее отыскали гостиницу и вошли в крошечный номер с душевой кабиной внутр
и комнаты. Господи, чем хороши западные порядки: здесь никогда не спрашив
ают, с кем вы и надолго ли. Я тут же вспомнил, как еще в молодости, когда Сало
мея пела в Нижнем Новгороде (тогда Горьком), проходила практику в оперном
театре, я приезжал к ней, и она тайком прятала меня в своем номере безо вся
ких удобств Ц они были в конце коридора. Чтобы лишний раз не мозолить гла
за дежурной по этажу, я ночью пользовался бутылкой из-под шампанского. Са
ломея ехидно спрашивала: «Как ты думаешь, Алексей, Гумилев мог бы такое вы
делывать при Ахматовой?»
Тени на пластмассовых панелях душевой кабины, наша одежда валяется на по
лу. Впереди расстилалась вечность Ц почти сутки до поезда во Франкфурт.
Не правда ли, в подобные моменты время приобретает другой характер? Оно в
мещает, уплотняя в себе, массу событий, а потом как бы распускает случивше
еся в памяти. Если бы всё прожитое нами обладало таким же свойством, то в о
дин прекрасный день память разорвало бы, как дачную бочку с водой, котору
ю забыли с осени слить. Меньше, чем в двадцать четыре часа вместилось стол
ько разговоров, лежания в постели, шляния по улицам, но Ц и страсть, и всё, ч
то ей предшествует, и всё, что составляет ее суть, и все, что ее окружает.
Почему только все это через столько лет, как детская гармошка с рисункам
и, разворачивается сейчас в памяти? Здесь хорошо бы сравнить, как и положе
но в современной литературе, свою память с бесконечной кинокартиной. Но,
кроме памяти, однако, эту кинокартину помнят руки, плечи, живот. Это, может
быть, последний всплеск моей молодости. Умом я понимаю, что моя, почти юнош
еская, активность, возникла не как счастливый акт возвращения и волшебст
во, а всё происходило более материально: слишком силен был раздражитель.
Но согласимся, что здесь не только одна молодость, ну и, скажем, определенн
ая привлекательность, не говорю красота, потому что не знаю, что это такое
. Попробуйте обозреть портреты знаменитых красавиц мира. Да чего далеко
ходить, стоит вспомнить Мону Лизу или Диану де Пуатье! Красота Ц только м
иф или то, что не поддается художнику? Я бы назвал ее некой природной диале
ктикой, когда каждое движение, каждое слово источает гармонию, соблазн и
прелесть.
Эта прелесть билась у меня в руках. В её глазах мерцало то, чего ни одна акт
риса целые сутки играть бы не смогла. Значит, ее тоже что-то волновало в эт
ой встрече не с длинноногим ровесником, а с человеком, который мог оказат
ься старше ее отца. Такие чувства в жизни распространеннее, чем мы можем с
ебе предположить. Если по Фрейду, то девочке когда-то не хватило отцовско
й ласки. Пожилой мужчина, исполняющий роль отца и одновременно любовника
. Черты одного просвечиваются через черты другого. Я был в этой незавидно
й роли, и успокаивало меня лишь то, что в куче одежды, валяющейся возле кро
вати, на равноправном положении находились мои штаны и рубашка с галстук
ом и её трусики и джинсы. Чтобы встать с постели и подойти к душевой кабине
, нужно было перешагнуть эту кучу одежды. Лампа в комнате была расположен
а таким образом, что, когда в душевой кабине кто-то стоит под слабой водно
й струей, силуэт четко рисуется на пластмассовых створках…
Собственно, сама близость с женщиной Ц вершина любви Ц на самом деле ли
шь некий порог, через который необходимо перебраться. Тут возникает дове
рие, льется сладкий мёд разговора, две души раскрываются в понимании дру
г к другу и в ощущении единства. Обмен чувствованием мира, установками жи
зни, собственными историями. Мы отдаем здесь самое дорогоё Ц своё прожи
тое и раскрываем собственные тайны, которые никогда не доверили бы чужом
у. Подобное чувство парения возникает не в каждом слепом адюльтере и не з
ависит только от сотрясения плоти. Слишком многое должно соединиться, и
лишь тогда гостиничная постель превращается в лодку, которая плывет под
шепот признаний по звездному небу. Божественное предопределение? Такие
мгновения в жизни редки, и потому не забываются. Я их помню отчетливо и кля
ну себя за то, что их было несколько, а не единственное, как драгоценность
в сокровищнице. Может быть, в этом вторичность духовной природы мужчин? Я
перебираю в памяти гребцов и пассажиров той звездной лодки. Серафима, Са
ломея, Наталья.
Наталья Ц финал моей мужской жизни, последний аккорд, сдавивший сердце
и волю. Она исчезла после нашей первой и единственной встречи в Кельне. В с
воей напряженной памяти я удерживал контур ее тела, когда рукой проводиш
ь от плеча вниз, ощущая переборы грудной клетки и изгиб талии, снова подни
мающийся к бедру. Тень на пластмассовой панели, свет уличного фонаря, ост
ановившийся на поднятом колене… Казалось, все исчезло, растворилось, как
предыдущее часто затмевается последующим. И вдруг Ц вот, опять она стои
т и сейчас произнесет: «Здравствуйте, профессор». У меня остался ничтожн
ый миг, чтобы еще потетешкать старые воспоминания, до того как будет откр
ыта новая страница отношений. Может быть, тогда закончится вся книга? В ст
арых изданиях иногда романы заключали словом «Конецъ». С твердым знаком.
Как же много мне потребовалось слов, чтобы рассказать предысторию молод
ой женщины, стремительно мелькнувшую сейчас в моей голове.
Не совсем проста оказалась стажерка института военных переводчиков в Г
ермании. Она не вернулась на родину. Сработал инстинкт или красивая женщ
ина всегда помнит о своей безопасности? Ей, наверноё, это «не вернуться» б
ыло особенно сложным. Сверкающая чистотой клетушка в студенческом обще
житии, нельзя капнуть на плиту в общей кухне, индивидуальная оплата за эл
ектроэнергию, ключ коменданта подходит ко всем дверям в коридоре, разбит
ая стиральная машина в подвале. Немцы тоже, что-то пронюхав, будто затаили
сь. Срок стажировки закончился, а они молчат, терпят. В Москве огромная род
ительская квартира в высотке на Котельнической набережной. Несмотря на
тяжелое время, еще есть домработница, папа раньше писал музыку к кинофил
ьмам и романтическим спектаклям, сейчас оформляет рекламные клипы. Но эт
о, конечно, временно, жизнь уже поворачивается на полдень. Ей надо было сде
лать выбор. Мы все заложники прошлого. Зачем только она, стажерка, согласи
лась на эту работу? Нет, зачем только она согласилась на близос
ть с главным переговорщиком, молодым, жадным красавцем? Но, возможно, здес
ь тоже возникло чувство, а возможно, это был приказ из Москвы военнообяза
нной, будущей переводчице.
Сейчас время уже стушевало черты той недавней эпохи, и следующим поколен
иям, когда сама история будет упрощена и сконструирована по требованию о
чередного режима, она предстанет в виде отдельных, несоединимых друг с д
ругом, фрагментов. Рушилась гигантская империя, и сам добровольный разру
шитель, призванный в ней править, радуется тому, что, как он говорил, «проц
есс пошел». Гибель огромной армии, люди в погонах, выброшенные с семьями н
а снег, Ц и радостные песни по этому поводу. Собственно, здесь стоит оста
новиться, потому что именно здесь «перед моим внутренним взором» Ц опят
ь терминология романа позапрошлого века Ц возникла чудовищная по свое
му цинизму картинка. Отчего тогда мы, ослепленные неосуществленными над
еждами и сказками нелепого, глупого героя, не так отчетливо видели подло
сть происходящего?
Это была площадь Белорусского вокзала в Москве, наполненная народом, Ц
встречали первые, декоративные эшелоны из Германии. Спасли Европу, спасл
и цивилизацию многих европейских государств, спасли народы, предназнач
енные к уничтожению, удерживали долго колеблющуюся европейскую стабил
ьность, а нас называли агрессорами и поработителями. Поработителей, нако
нец, хитростью выманили из Европы. Они, эти полки и дивизии, офицеры и их се
мьи, солдаты, не знали и не предполагали, что в предстоящую зиму у них не бу
дет ни уюта, ни крыши над головой. Советские войска уходили из Германии. На
вокзале пела раскрашенная и разукрашенная, как праздничная ладья, культ
овая певица Людмила Зыкина. Но это всё были внешние признаки событий Ц и
музыка, и марши, и загорелые лица солдат. В трюме этих событий шли другие: д
емонтаж скопившегося за много десятилетий имущества большой армейской
группировки. Внизу, под землёй, рыли кроты.
Из нашего с Наташей романа Ц и прошлого, и того что еще произойдет, Ц мои
воспоминания идут с двух позиций: или мы разговариваем в постели, или мы в
постели же занимаемся… чем-то другим. Мир сразу сокращается до фона, до бе
сконечных зарослей со звездами и птицами над головой, а в середине этих з
арослей, как лодка на волне, покачивается постель. (Совсем, кстати, не скаб
резное слово. У Мопассана о предмете этом есть даже рассказ, и с детства, в
о времена страстного штудирования французского классика, я помню стишо
к оттуда: «Как улягусь отдыхать на парчовую кровать…») В те моменты все со
бытия жизни разворачивались вокруг этой постели. Её окружали люди, над н
ею склонялись, разглядывая нас, наши родители, интересовались, что здесь
происходит, друзья, мне показалось, что промелькнуло лицо Саломеи, но пот
ом вокруг нашего обиталища расселись в своих орденоносных и золотопого
нных, с красными лампасами, мундирах, как вельможи на Венском конгрессе, т
олстопузые генералы, заняв широкими задами просторные кресла, и среди ни
х вдруг замелькало одно юркое штатское лицо.
Ц Это он? Ц спросил я.
Ц Он, в общем-то, неплохой парень… Ц Наташа, наверное, почувствовала, что
я кое-что знаю об этом молодом человеке. В этом не было ничего удивительно
го, о нем знало полстраны. А знавшие думали о нем плохо.
В моем возрасте молодой женщине не задают вопроса из следственной практ
ики: «Ты была с ним близка?» И, собственно, что мне до этого? Любой мой присту
п страсти никогда не отменит Саломеи. Я так уж сделан, так устроена моя душ
а и тело, и так я думаю. Но я представил себе на мгновение, как было бы прекра
сно не просто день лежать с Наташей в одной постели, а смотреть, как утром
она наливает кофе и шелковый рукав халата медленно сползает по руке, обн
ажая матовую кожу, пусть даже она была и еще будет в жадных и настойчивых м
олодых сильных руках, Ц меня бы это не смущало. Но ходить с нею в театр, сид
еть рядом, подавать пальто, снимать и ставить на батарею промокшие на ули
це туфли… Кто же из русских классиков написал этот романс: «О, если б навек
и так было…»? Ответ очевиден, хотя и неожиданен. Музыка Ц ректора Московс
кой консерватории Антона Рубинштейна. Слова Ц это и есть «неожиданно»
Ц профессора консерватории П.И. Чайковского. Смысл счастья в том и заклю
чается, чтобы сохранить высший взлет навеки. Но это невозможно, и поэтому
хранишь и перетираешь воспоминания…
Я понял, что этого «неплохого парня» Наташа боится. Я бы на её месте тоже б
оялся. Хищный это был и упорный, как бойцовая собака, паренёк.
Ц Он тебе пишет, звонит?
Ц Давайте не будем об этом. Ц Она все время обращалась ко мне на «вы». Я т
ак и остался для неё профессором, читавшим ей лекции на первом курсе.
Ц Как ты думаешь, он тебя любит?
Ц У него есть жена и ребенок. Он их не бросит.
Ц Он их не бросит,Ц повторяю я. Для молодого карьериста важен имидж.
Я не оговорился Ц полстраны знало этого паренька. «Перестройка» вообще
была временем быстрых карьер. Дельцы возникали откуда-то из тины жизни, и
з болотной грязи, из ила, который копился на дне. Тогда по телевизору часто
, промельком, показывали его лицо, завитую, будто у барана, голову и не по го
дам отяжелевшую фигуру. Почему у молодых карьеристов такие оплывшие зад
ы? Видимо, карьеру делают отнюдь не только ретивым подтявкиваньем, но еще
и упорным сидением за столом у двери принципала. Карьера требует чугунно
го зада, с исполнением порой роли шестерки на пьяных загулах начальства.
Сколько веса здесь можно набрать, слизывая с тарелок остатки руководяще
й пирушки! Не унывающая статистика уже давно выяснила, что пьющие Ц в сре
де ли начальства, или родного коллектива Ц устанавливают контакты и соо
тветственно делают карьеру значительно быстрее. Печень за карьеру!
Этот парень начинал где-то в городской прокуратуре то ли завхозом, то ли в
одопроводчиком. Бойтесь секретарей или сантехников, получивших заочно
е образование! У них далеко идущие планы и большая злость встать каждый д
ень на ступеньку повыше! Парень с головой барашка, но бульдожьей хваткой,
мелькнув раза два на телеэкране в одном окружении, потом переметнулся в
другой лагерь. Пик карьеры Ц это знаменитая, известная всей стране подл
ость по отношению к бывшему начальнику. Все это, как прием, наглядно описа
но русскими классиками, но в том-то и особенность классической литерату
ры, что она универсальна на многие времена.
За подлостью последовала награда: быть юристом на значимом месте в наше
время беззакония, значит быть рядом с деньгами. Широкий в бедрах паренек
с брудастой, как у индюка, шеей принялся миловать и жаловать, возбуждать д
ела против бывших товарищёй, которые тоже хотели куска пирога, закрывать
уголовщину и давать гражданство. Естественно, лишь весомо ходатайствуя
. На чем же он сгорел? Нет, скорее оступился или даже его подставил новый ка
рьерист, который сидел уже у его двери. Но такие удобные люди, один раз поп
ав в ожерелье власти, не пропадают.
К этому времени рухнула Берлинская стена, последний генсек санкциониро
вал соглашения, выгодные только его политической карьере, но никак не го
сударству, принялись выводить войска из Германии. Тут-то и обнаружилась
золотая жила Ц армейское имущество. Здесь было оружие, которое можно бы
ло продать в дикие страны Востока, амуниция, коей не было износа, запасы пр
одовольствия, несметное количество горючего, аэродромы, военные городк
и, жилые дома, культурные центры Ц тьма добра и недвижимости, которую тож
е можно было легко превратить в деньги. Генералам из военного ведомства,
которым поручалось армейское имущество обналичить, назначили комиссар
а и правоведа. Какие деньги, какие возможности, какой невероятный шанс вы
строить себе судьбу богатого человека! Ну, приватизируют же другие запол
ярный никель, сибирскую нефть, дальневосточную рыбу, заводы, шахты, газет
ы, пассажирское воздушное сообщение… Почему нельзя поживиться от богат
ств, сконцентрированных в чужой стране? В конце концов, они ведь принадле
жат нашему народу.
Крошечную комнату дешевой кёльнской гостиницы постепенно заполнили за
мечательные персонажи. Вот в этой компании «ликвидаторов» и оказалась м
олодая москвичка из благополучной семьи. Наташа была дотошным наблюдат
елем и примечала порой то, на что обыватель не обратил бы внимания. В инсти
туте военных переводчиков чему-чему, а наблюдательности, как и иностран
ным языкам, учили хорошо.
Эти удивительные фигуры влетали в окна, протискивались через дверные ще
ли, возникали, как видения, в душевой кабине и вились тогда над ней облачка
ми пара. Мы сами жили обычной жизнью людей, страстно изголодавшихся друг
по другу. Встреча должна была быть намечена раньше на небесах, но что-то н
е сработало, и мы никак не могли соединиться. Мы встретились на последнем
истоке моей зрелой мужской силы, когда старость, немощь и несчастья уже п
риблизились, взяли в кольцо, но, облизываясь, как волки перед прыжком, еще
сидят вокруг затравленной жертвы, не решаясь на первый бросок.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29