Надо лишь привести в движение определенные с
илы, и тогда события, по всей вероятности, начнут работать на тебя. По всей
вероятности. Бьешь кием по шару, он начинает прыгать, задевает другой шар,
и тот, глядишь, оказывается в лузе. Вот и в футболе так же. Гоняют, гоняют мяч
, и вдруг удар, и мяч в воротах. Или ведешь заградительный огонь, не имея и по
нятия о расположении противника, и, тем не менее, выведешь из строя нескол
ько вражеских огневых точек. Вот и в жизни удача приходит, когда ее не ждеш
ь. Я верю, что все, и хорошее и плохое, во многом зависит от себя.
Во многом, но не целиком. Ни в коем случае. Существует какая-то граница, но г
де она проходит, никто не может сообразить. Существует, и все.
Итак, я должен продолжать. Не обязательно выдумывать что-то необыкновен
ное, просто надо действовать по-другому. Но шли дни и недели, а я все не мог
ничего придумать.
ТОММИ ДАЛЛАС
Спустя неделю после окончания сессии от нее не осталось и следа, и жизнь в
Капитолии замерла. Все мои обязанности состояли в приходе на службу в де
вять, пожимании рук тех, кого Сильвестр вводил ко мне здороваться, исполн
ении тех песен, которые он советовал мне петь, и в возвращении в четыре три
дцать домой, где я иногда встречал Аду.
Однажды вечером я сидел в гостиной и слушал разговор Ады по телефону. Она
смеялась тем высоким, взлетающим вверх и там обрывающимся смехом, каким
обычно смеется женщина в разговоре с другой женщиной.
Ц Да, Ц говорила она. Ц А что я могла сделать? Что еще я могла сделать?
Она была в платье из серебристого шелка. Руки ее были обнажены и ослепите
льно белели на фоне платья, длинные золотистые волосы распущены по плеча
м, и выглядела она на миллион долларов.
И не меньше она, вероятно, тратила на себя. И на свои туалеты. Господи, сколь
ко она потратила на свои туалеты! Как вспомню эти счета и чеки! Этих денег
мне хватило бы на виски на весь остаток жизни или по крайней мере на ближа
йшие два года.
Она опять рассмеялась.
Ц До свидания, дорогая, Ц сказала она и подошла ко мне, все еще улыбаясь,
с румянцем на лице.
Ц Идешь куда-нибудь, куколка? Ц спросил я.
Улыбка изменилась, стала какой-то манерной, усталой, но тем не менее друже
любной.
Ц На чай, Ц ответила она. Ц В "Розали".
Ц Ты чудесно выглядишь. Все будут тебе завидовать.
Продолжая улыбаться, она явно думала о чем-то другом, когда я сказал:
Ц Ты настоящая королева, малышка. Ты моя королева.
Она похлопала меня по плечу.
Ц Мне пора. Не перетруди себя, милый.
Что она хотела, черт побери, этим сказать? Неужели она узнала обо мне и той
брюнетке из управления общественных работ?
Если узнала, дела мои совсем плохи. Мы уж бог знает сколько времени не были
близки, а я все не терял надежды на ее благосклонность.
Глядя ей вслед, на ее переливающееся серебром платье, я думал: "Все равно о
на лучше всех. Я готов на адовы муки, только бы быть с ней. Не моя вина, что я с
вязался с этой брюнеткой".
Она создавала вокруг себя напряженную атмосферу, и я не понимал почему. О
тчасти это было вызвано тем, что она все еще не могла забыть случившегося
с Марианн Ленуар. А вторая причина гнездилась в чем-то еще, но в чем, я не зн
ал.
В другой раз, когда я вернулся домой, ее не было, и я вспомнил, что она пригла
шена на бридж. Вечером, когда за окном уже совсем стемнело и похолодало, по
тому что пошел дождь Ц он мягко стучал по стеклу, предвещая, что будет идт
и всю ночь, Ц я услышал, как хлопнула большая парадная дверь, а потом ее ша
ги по покрытому ковром полу. Даже пушистый ковер не заглушал ее шагов Ц б
удто дьявол идет за твоей душой. Она вошла в комнату. Ее бледно-лиловое пл
атье было все забрызгано дождем, капли мерцали даже на волосах и лице. Губ
ы ее были крепко сжаты, она выглядела расстроенной.
Ц Попала под дождь, дорогуша?
Она кивнула, взглянув на меня, но тотчас же отвела глаза.
Ц Да, по дороге от гаража.
Что ее мучило? Я думал, что теперь-то она будет довольна. Оказывается, нет. Н
апряжение росло и росло. Брюнетка была тут ни при чем. Наплевать ей на брюн
етку, если она и знает. Дело в чем-то еще.
Ц Хорошо было? Ц предпринял я еще одну попытку.
Ц Неплохо.
Голос ее звучал равнодушно.
Ц Что случилось, дорогуша? Устала немножко?
Ц Устала? Ц Полное безразличие. Ц Нет. Не устала.
Я встал, прошел по комнате и вернулся с двумя стаканами. Она взяла один, ки
внула в знак благодарности и отпила немного. Потом отпила еще, и по ее лицу
я понял, что она вот-вот заговорит. Не со мной, потому что я Ц это я, а просто
потому, что ей нужно было высказаться, а я рядом. Глядя поверх стакана куд
а-то вдаль, она сказала:
Ц Это не в счет. Совсем не в счет.
Ц О чем ты говоришь?
Ц Здесь все в порядке, потому что это Батон-Руж, а не Новый Орлеан. Вот и не
в счет.
Ц Черт побери, малышка, но это же столица Луизианы. Что же тут не в счет?
Ц Ты сам знаешь что.
Я посмотрел на нее, на стиснутые губы, на серые, глубоко посаженные глаза с
их напряженным взглядом.
Ц Поезжай тогда в Новый Орлеан. Отправляйся туда и заставь их считаться
с тобой.
Она ничего не сказала.
Ц Ты же можешь это сделать. Ведь ты жена губернатора.
Ц Да. Ц Взгляд ее изменился, губы раскрылись. Ц Да, могу. Ц Как будто она
только что это поняла. Ц Наверное, могу.
* * *
Ц Устроить? Конечно, это можно устроить, Ц сказал Сильвестр.
Спустя два дня мы все были у него в кабинете. Жара, казалось, ничуть не влия
ла на него: такой же отутюженный темной шелковистой ткани костюм, словно
он сидит под стеклянным колпаком.
Ц Все можно устроить. Можно, разумеется, устроить и прием в клубе "Орлеан".
Ц Я хочу спросить, можем ли мы сделать так, чтобы все прошло гладко? И полу
чилось?
Я еще никогда не слышал, чтобы она о чем-то просила: еще минута, и она будет
молить. Она не сводила с Сильвестра жадного взора широко открытых глаз.
Он посмотрел на нее сверху вниз с улыбкой всезнающего человека.
Ц Кто знает? Разве предусмотришь все последствия, моя дорогая?
Она кивнула, не спуская с него жадного взгляда.
Ц Я решусь на это. Я готова. Ц Она вздернула голову. Ц Какое время вы пре
длагаете?
Ц Пожалуй, конец ноября.
Лето перешло в осень, да и осень уже кончалась. Университет Луизианы одер
жал победу над Райсом и Алабамой, и мы неплохо по этому поводу повеселили
сь, но Ада мечтала только о поездке в Новый Орлеан, и ни о чем другом. Наконе
ц, дня за два до Дня благодарения, мы очутились в белом доме на Сент-Чарлз-а
веню, который она сняла для нас почти до лета, чтобы провести там великий п
ост и побивать на белом карнавале. В День благодарения мы поехали на бега
и сидели в своей ложе все восемь заездов. То и дело мелькали магниевые всп
ышки, нам отвели целую страницу в одной из газет. Но Ада снова бесновалась
, потому что в светской хронике про нас не было ни строки.
После праздника я вернулся в Батон-Руж, а она осталась в Новом Орлеане. По-
видимому, у нее было там очень много дел.
СТИВ ДЖЕКСОН
По окончании сессии я вернулся в Новый Орлеан. Теперь я был в восьмидесят
и двух милях от нее, достаточно далеко для того, чтобы не обманывать себя,
уверяя, что она мне совершенно безразлична. В Батон-Руже растаял тот лед,
в который я погрузил себя. Я вынужден был снова признать, что она существу
ет.
Я много работал и опять начал приходить в то состояние, когда все, кроме ра
боты, меня мало волновало. Земной шар вращался, лето сменилось осенью, и то
лько в Новом Орлеане эта перемена прошла незаметно. Октябрь оказался все
го на несколько градусов прохладней июля, и ноябрь почти таким же.
* * *
Я проснулся оттого, что солнце мне било прямо в лицо. Я сел и посмотрел на д
вор, где солнечные лучи самыми немыслимыми узорами позолотили старинны
е, все в трещинах, серые камни. Я встал и допивал вторую чашку кофе, с любопы
тством просматривая воскресную газету, когда зазвонил телефон. Я поднял
трубку.
Ц Слушаю!
Ц Привет, Стив!
Чей это голос? И не успел я подумать, как уже знал ответ. У меня засосало под
ложечкой, руки похолодели, минуту я помедлил, желая удостовериться, что у
меня не пропал голос.
Ц Здравствуй, Ада!
Секунд семь-восемь трубка молчала.
Ц Стив! Ц Голос ее был напряженным, отчего мне почему-то стало приятно.
Ц Как поживаешь? Ц Напряженность усиливалась банальностью, и мне стал
о еще легче.
Она предложила встретиться, я согласился, в ту же секунду сдав те позиции,
которые так тщательно отстаивал в течение двух лет.
* * *
Дом был далеко, на Сент-Чарлз-авеню, за Тьюлейнским университетом и колле
джем Софи Ньюкомб, но когда я добрался до него, то ошибиться было невозмож
но: белый, массивный, в колониальном стиле, с дорическими колоннами, с газо
ном впереди, напоминающий Версаль. Именно такой дом она должна была выбр
ать, он как раз в традициях столь ненавистного и вместе с тем столь желанн
ого аристократического Нового Орлеана.
Я въехал в ворота, остановился возле двухместной стоянки для машин и поз
вонил в дверь. Ада сама открыла мне.
Ц Здравствуй, Стив.
Ц Здравствуй.
Я посмотрел на нее Ц портрет, окаймленный дверной рамой: ярко-синяя юбка
, узкая в талии, шелковая белая блузка с пышными длинными рукавами, гладко
е, белого мрамора лицо, красные губы и серые глаза и гладкая прическа с про
бором посередине и узлом на шее.
Она улыбнулась не то грустно, не то просительно и протянула мне руку.
Ц Спасибо, что пришел.
Ц Ну, это не так уж трудно, Ц ответил я.
С минуту она смотрела мне в глаза, а потом отвернулась. Я попытался, сделав
последнее над собой усилие, отступить, призвать на помощь горечь, котора
я с того дня на острове была моим постоянным спутником. Ничего из этого не
вышло; я сдался в ту секунду, когда позвонил в дверь, и мы оба это понимали. Я
еще не знал, что придет на смену горечи, но она исчезла.
Ада кивнула в сторону машины, стоящей на аллее. Это был тот самый "кадиллак
", на котором они ехали на церемонию инаугурации.
Мы направились к нему.
Ц Можно, я сяду за руль? Ц спросила она. Ц Мне что-то хочется править сам
ой.
Мотор стонал, когда мы, выехав на широкую с двусторонним движением Сент-Ч
арлз-авеню, помчались по мощенным серым камнем улицам, догоняя и перегон
яя другие машины. Я смотрел, как убегают назад дома, на желтый туман, навис
ающий над темной мостовой, но больше всего я смотрел на Аду.
Она сидела за рулем и, казалось, была целиком поглощена этим занятием. Но э
то только казалось. Я видел, что мысли ее были заняты совсем иным.
"Кадиллак" свернул на Ли Сэркл, мимо бородатого старика на коне, пронесся п
о узким переулкам центра Нового Орлеана, лавируя в потоке машин, промчал
ся мимо бетонной громады Благотворительного госпиталя, замедлив ход, то
лько чтобы пропустить ревущую машину "скорой помощи", и с Тьюлейн-авеню на
конец вырвался на шоссе.
Домов становилось все меньше, город постепенно отступил, и через несколь
ко минут мы уже мчались по берегу Мексиканского залива. Вода была по-зимн
ему зеленой под желтыми лучами декабрьского солнца. Легкий ветерок чуть
рябил ее, вздымая легкую волну, но подальше от берега роились белые бараш
ки. По сравнению с коричневой полосой песчаного пляжа извилистая лента с
ерого шоссе, уходя в бесконечность золотистой дымки легкого тумана, каза
лась узкой-узкой.
Я посмотрел на Аду. Она по-прежнему напряженно вглядывалась в даль. Лицо е
е почти не изменилось, но сосредоточенность за рулем что-то в нем успокои
ла, самые мрачные мысли сгорели в пламени скорости.
Мы мчались в золотистом мареве уже около часа. Пригороды Нового Орлеана
остались далеко позади. Ада то и дело посматривала по сторонам шоссе, и я о
блегченно вздохнул, заметив, что она сбросила скорость. Вскоре машина св
ернула на присыпанный гравием проселок, проложенный в бурой траве, перев
алила через дюну и остановилась на широкой коричневой равнине, что выход
ила прямо на зеленый залив.
Мы сидели молча. Всего одно-два слова было сказано за всю дорогу от Нового
Орлеана. Молча мы смотрели на мир, открытый до горизонта: на зеленое море,
бледно-голубое небо, белые пушистые облака и оранжевый шар солнца, уже ка
тящийся к западу. Я слышал равномерное дыхание набегавшего на песок приб
оя и резкие крики чаек, темными жесткокрылыми силуэтами парящих над водо
й.
Ц Спасибо, что ты поехал, Стив. Ц Ада не повернулась, она смотрела сквозь
ветровое стекло куда-то вдаль. Ц Я очень тебе обязана.
Ц Ну что ты! Ц Я почувствовал себя неловко.
Она взглянула на меня.
Ц Тебе лучше знать.
На этот раз я отвел взгляд.
Мы снова замолчали. Мне припомнилась наша последняя встреча Ц и тогда п
еред нами был залив, Ц и наш последний разговор, и все, что произошло с тех
пор, как между нами разверзлась пропасть шириной в этот залив. И тем не мен
ее мне казалось, что это произошло совсем недавно, одно биение сердца наз
ад. Будто я шел по длинному коридору и вдруг увидел перед собой отворенну
ю дверь, всего щель, и услышал за дверью собственный голос. Если бы я попыт
ался ее открыть пошире, я бы вошел. Но я не сумел этого сделать.
Ц У меня никого нет, кроме тебя, Ц сказала она. Ц Вот почему я хотела вст
ретиться с тобой.
Мы оба знали, зачем она этого хотела, и мы оба знали, что я на это согласился
или почти согласился, раз приехал к ней.
Ц Понимаешь ли, Ц тщательно подбирая слова, продолжала она, Ц ты единс
твенный человек, перед кем я чувствую себя по-настоящему виноватой. Я сов
ершала поступки, которые люди осуждают, некоторые из этих поступков мне
самой неприятны, но я ни о чем не жалею, кроме разрыва с тобой.
Мне хотелось утешить ее, но ведь я сдавал с таким трудом отстаиваемые поз
иции и потому не мог не причинить ей боль.
Ц Не беспокойся, Ц сказал я. Ц Все забыто.
Ц Не нужно так говорить.
Она посмотрела на меня, голос ее был хриплым от волнения.
Ц Я просто хотел сказать, что тебе незачем беспокоиться. Ц Какая-то зло
сть на самого себя не давала мне покоя.
Ц О нет. Я никогда не успокоюсь. Но я ничего не могла сделать. Я ничего не м
огла сделать тогда и не могу сейчас.
Я посмотрел в окно. Высоко в голубом небе чернели силуэты летевших в нашу
сторону трех самолетов с широкими крыльями и тяжелыми брюхами.
Ц Ты сделала то, что тебе хотелось сделать.
Ц Ты простишь меня? Я никогда никого ни о чем не просила.
Черные силуэты приближались. Теперь был слышен гул их моторов. Я поверну
лся к ней.
Ц Да. Ц Я сам удивился, как легко мне было это сказать. Ц Я прощаю тебя.
Я был удивлен и тем, что говорю правду, и внезапно почувствовал себя одино
ким и несчастным. Никогда больше я не смогу согревать себя ненавистью.
Она дотронулась до моей руки.
Ц Спасибо. Ц Глаза ее закрылись, а потом открылись, как от боли. Ц Если б
ы я только могла... Ц Она остановилась.
Я ничего не сказал.
Ц Но я не могу. И второй раз я поступила бы так же. Я бы сделала это через не
делю, через месяц или через минуту, и мы оба это знаем.
Шум моторов нарастал. Самолеты шли к морю.
Ц И вот за это я себя по-настоящему виню.
Я хотел было сказать, что только святые умеют видеть в своих поступках ду
рное. Но не стал. Вместо этого я осторожно заметил:
Ц По-моему, это вполне естественно.
Ц Не знаю. Не уверена. Но что есть, то есть. Ц Она повернулась ко мне. Ц Ст
ив, не относись ко мне как к чужой.
Ц А как же мне к тебе относиться?
Я не мог совладать со своей злостью Ц мы оба это чувствовали.
Ц Только не как к чужой.
Я ничего не ответил. Она посмотрела на меня, я отвернулся, и тогда она сказ
ала:
Ц Ладно, пусть будет так. Но можешь ли ты время от времени видеться со мно
й, просто встречаться и разговаривать?
Ц Почему же нет? Ц ответил я. Ц Конечно, могу.
Ц Просто чтобы я знала, что ты существуешь.
Ц Пожалуйста, Ц согласился я.
Значит, мы не будем любовниками. У меня не хватает для этого выдержки, я не
в силах переносить эту особую, ни с чем не сравнимую боль. Мы будем друзьям
и. В пьесах подобная ситуация мне всегда казалась крайне нелепой. Какое н
ичтожество, думал я про мужчину, который соглашался на такие отношения. А
теперь я сам согласился, да еще с женщиной, которая бросила меня, что назыв
ается, на пороге церкви и при условии, когда стоило мне настоять, и все мог
ло бы принять иной оборот. От этого мне стало совсем тошно.
У меня было смутное чувство, что события повторяются, что круг замкнулся,
что мы вернулись к тому времени, когда я еще не просил ее стать моей женой.
Нет, повторения не было. Слишком многое произошло с тех пор, существовали
сложности, которые я был не в силах преодолеть. Я не хотел с ней спать, пото
му что знал, что это причинит мне боль.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44
илы, и тогда события, по всей вероятности, начнут работать на тебя. По всей
вероятности. Бьешь кием по шару, он начинает прыгать, задевает другой шар,
и тот, глядишь, оказывается в лузе. Вот и в футболе так же. Гоняют, гоняют мяч
, и вдруг удар, и мяч в воротах. Или ведешь заградительный огонь, не имея и по
нятия о расположении противника, и, тем не менее, выведешь из строя нескол
ько вражеских огневых точек. Вот и в жизни удача приходит, когда ее не ждеш
ь. Я верю, что все, и хорошее и плохое, во многом зависит от себя.
Во многом, но не целиком. Ни в коем случае. Существует какая-то граница, но г
де она проходит, никто не может сообразить. Существует, и все.
Итак, я должен продолжать. Не обязательно выдумывать что-то необыкновен
ное, просто надо действовать по-другому. Но шли дни и недели, а я все не мог
ничего придумать.
ТОММИ ДАЛЛАС
Спустя неделю после окончания сессии от нее не осталось и следа, и жизнь в
Капитолии замерла. Все мои обязанности состояли в приходе на службу в де
вять, пожимании рук тех, кого Сильвестр вводил ко мне здороваться, исполн
ении тех песен, которые он советовал мне петь, и в возвращении в четыре три
дцать домой, где я иногда встречал Аду.
Однажды вечером я сидел в гостиной и слушал разговор Ады по телефону. Она
смеялась тем высоким, взлетающим вверх и там обрывающимся смехом, каким
обычно смеется женщина в разговоре с другой женщиной.
Ц Да, Ц говорила она. Ц А что я могла сделать? Что еще я могла сделать?
Она была в платье из серебристого шелка. Руки ее были обнажены и ослепите
льно белели на фоне платья, длинные золотистые волосы распущены по плеча
м, и выглядела она на миллион долларов.
И не меньше она, вероятно, тратила на себя. И на свои туалеты. Господи, сколь
ко она потратила на свои туалеты! Как вспомню эти счета и чеки! Этих денег
мне хватило бы на виски на весь остаток жизни или по крайней мере на ближа
йшие два года.
Она опять рассмеялась.
Ц До свидания, дорогая, Ц сказала она и подошла ко мне, все еще улыбаясь,
с румянцем на лице.
Ц Идешь куда-нибудь, куколка? Ц спросил я.
Улыбка изменилась, стала какой-то манерной, усталой, но тем не менее друже
любной.
Ц На чай, Ц ответила она. Ц В "Розали".
Ц Ты чудесно выглядишь. Все будут тебе завидовать.
Продолжая улыбаться, она явно думала о чем-то другом, когда я сказал:
Ц Ты настоящая королева, малышка. Ты моя королева.
Она похлопала меня по плечу.
Ц Мне пора. Не перетруди себя, милый.
Что она хотела, черт побери, этим сказать? Неужели она узнала обо мне и той
брюнетке из управления общественных работ?
Если узнала, дела мои совсем плохи. Мы уж бог знает сколько времени не были
близки, а я все не терял надежды на ее благосклонность.
Глядя ей вслед, на ее переливающееся серебром платье, я думал: "Все равно о
на лучше всех. Я готов на адовы муки, только бы быть с ней. Не моя вина, что я с
вязался с этой брюнеткой".
Она создавала вокруг себя напряженную атмосферу, и я не понимал почему. О
тчасти это было вызвано тем, что она все еще не могла забыть случившегося
с Марианн Ленуар. А вторая причина гнездилась в чем-то еще, но в чем, я не зн
ал.
В другой раз, когда я вернулся домой, ее не было, и я вспомнил, что она пригла
шена на бридж. Вечером, когда за окном уже совсем стемнело и похолодало, по
тому что пошел дождь Ц он мягко стучал по стеклу, предвещая, что будет идт
и всю ночь, Ц я услышал, как хлопнула большая парадная дверь, а потом ее ша
ги по покрытому ковром полу. Даже пушистый ковер не заглушал ее шагов Ц б
удто дьявол идет за твоей душой. Она вошла в комнату. Ее бледно-лиловое пл
атье было все забрызгано дождем, капли мерцали даже на волосах и лице. Губ
ы ее были крепко сжаты, она выглядела расстроенной.
Ц Попала под дождь, дорогуша?
Она кивнула, взглянув на меня, но тотчас же отвела глаза.
Ц Да, по дороге от гаража.
Что ее мучило? Я думал, что теперь-то она будет довольна. Оказывается, нет. Н
апряжение росло и росло. Брюнетка была тут ни при чем. Наплевать ей на брюн
етку, если она и знает. Дело в чем-то еще.
Ц Хорошо было? Ц предпринял я еще одну попытку.
Ц Неплохо.
Голос ее звучал равнодушно.
Ц Что случилось, дорогуша? Устала немножко?
Ц Устала? Ц Полное безразличие. Ц Нет. Не устала.
Я встал, прошел по комнате и вернулся с двумя стаканами. Она взяла один, ки
внула в знак благодарности и отпила немного. Потом отпила еще, и по ее лицу
я понял, что она вот-вот заговорит. Не со мной, потому что я Ц это я, а просто
потому, что ей нужно было высказаться, а я рядом. Глядя поверх стакана куд
а-то вдаль, она сказала:
Ц Это не в счет. Совсем не в счет.
Ц О чем ты говоришь?
Ц Здесь все в порядке, потому что это Батон-Руж, а не Новый Орлеан. Вот и не
в счет.
Ц Черт побери, малышка, но это же столица Луизианы. Что же тут не в счет?
Ц Ты сам знаешь что.
Я посмотрел на нее, на стиснутые губы, на серые, глубоко посаженные глаза с
их напряженным взглядом.
Ц Поезжай тогда в Новый Орлеан. Отправляйся туда и заставь их считаться
с тобой.
Она ничего не сказала.
Ц Ты же можешь это сделать. Ведь ты жена губернатора.
Ц Да. Ц Взгляд ее изменился, губы раскрылись. Ц Да, могу. Ц Как будто она
только что это поняла. Ц Наверное, могу.
* * *
Ц Устроить? Конечно, это можно устроить, Ц сказал Сильвестр.
Спустя два дня мы все были у него в кабинете. Жара, казалось, ничуть не влия
ла на него: такой же отутюженный темной шелковистой ткани костюм, словно
он сидит под стеклянным колпаком.
Ц Все можно устроить. Можно, разумеется, устроить и прием в клубе "Орлеан".
Ц Я хочу спросить, можем ли мы сделать так, чтобы все прошло гладко? И полу
чилось?
Я еще никогда не слышал, чтобы она о чем-то просила: еще минута, и она будет
молить. Она не сводила с Сильвестра жадного взора широко открытых глаз.
Он посмотрел на нее сверху вниз с улыбкой всезнающего человека.
Ц Кто знает? Разве предусмотришь все последствия, моя дорогая?
Она кивнула, не спуская с него жадного взгляда.
Ц Я решусь на это. Я готова. Ц Она вздернула голову. Ц Какое время вы пре
длагаете?
Ц Пожалуй, конец ноября.
Лето перешло в осень, да и осень уже кончалась. Университет Луизианы одер
жал победу над Райсом и Алабамой, и мы неплохо по этому поводу повеселили
сь, но Ада мечтала только о поездке в Новый Орлеан, и ни о чем другом. Наконе
ц, дня за два до Дня благодарения, мы очутились в белом доме на Сент-Чарлз-а
веню, который она сняла для нас почти до лета, чтобы провести там великий п
ост и побивать на белом карнавале. В День благодарения мы поехали на бега
и сидели в своей ложе все восемь заездов. То и дело мелькали магниевые всп
ышки, нам отвели целую страницу в одной из газет. Но Ада снова бесновалась
, потому что в светской хронике про нас не было ни строки.
После праздника я вернулся в Батон-Руж, а она осталась в Новом Орлеане. По-
видимому, у нее было там очень много дел.
СТИВ ДЖЕКСОН
По окончании сессии я вернулся в Новый Орлеан. Теперь я был в восьмидесят
и двух милях от нее, достаточно далеко для того, чтобы не обманывать себя,
уверяя, что она мне совершенно безразлична. В Батон-Руже растаял тот лед,
в который я погрузил себя. Я вынужден был снова признать, что она существу
ет.
Я много работал и опять начал приходить в то состояние, когда все, кроме ра
боты, меня мало волновало. Земной шар вращался, лето сменилось осенью, и то
лько в Новом Орлеане эта перемена прошла незаметно. Октябрь оказался все
го на несколько градусов прохладней июля, и ноябрь почти таким же.
* * *
Я проснулся оттого, что солнце мне било прямо в лицо. Я сел и посмотрел на д
вор, где солнечные лучи самыми немыслимыми узорами позолотили старинны
е, все в трещинах, серые камни. Я встал и допивал вторую чашку кофе, с любопы
тством просматривая воскресную газету, когда зазвонил телефон. Я поднял
трубку.
Ц Слушаю!
Ц Привет, Стив!
Чей это голос? И не успел я подумать, как уже знал ответ. У меня засосало под
ложечкой, руки похолодели, минуту я помедлил, желая удостовериться, что у
меня не пропал голос.
Ц Здравствуй, Ада!
Секунд семь-восемь трубка молчала.
Ц Стив! Ц Голос ее был напряженным, отчего мне почему-то стало приятно.
Ц Как поживаешь? Ц Напряженность усиливалась банальностью, и мне стал
о еще легче.
Она предложила встретиться, я согласился, в ту же секунду сдав те позиции,
которые так тщательно отстаивал в течение двух лет.
* * *
Дом был далеко, на Сент-Чарлз-авеню, за Тьюлейнским университетом и колле
джем Софи Ньюкомб, но когда я добрался до него, то ошибиться было невозмож
но: белый, массивный, в колониальном стиле, с дорическими колоннами, с газо
ном впереди, напоминающий Версаль. Именно такой дом она должна была выбр
ать, он как раз в традициях столь ненавистного и вместе с тем столь желанн
ого аристократического Нового Орлеана.
Я въехал в ворота, остановился возле двухместной стоянки для машин и поз
вонил в дверь. Ада сама открыла мне.
Ц Здравствуй, Стив.
Ц Здравствуй.
Я посмотрел на нее Ц портрет, окаймленный дверной рамой: ярко-синяя юбка
, узкая в талии, шелковая белая блузка с пышными длинными рукавами, гладко
е, белого мрамора лицо, красные губы и серые глаза и гладкая прическа с про
бором посередине и узлом на шее.
Она улыбнулась не то грустно, не то просительно и протянула мне руку.
Ц Спасибо, что пришел.
Ц Ну, это не так уж трудно, Ц ответил я.
С минуту она смотрела мне в глаза, а потом отвернулась. Я попытался, сделав
последнее над собой усилие, отступить, призвать на помощь горечь, котора
я с того дня на острове была моим постоянным спутником. Ничего из этого не
вышло; я сдался в ту секунду, когда позвонил в дверь, и мы оба это понимали. Я
еще не знал, что придет на смену горечи, но она исчезла.
Ада кивнула в сторону машины, стоящей на аллее. Это был тот самый "кадиллак
", на котором они ехали на церемонию инаугурации.
Мы направились к нему.
Ц Можно, я сяду за руль? Ц спросила она. Ц Мне что-то хочется править сам
ой.
Мотор стонал, когда мы, выехав на широкую с двусторонним движением Сент-Ч
арлз-авеню, помчались по мощенным серым камнем улицам, догоняя и перегон
яя другие машины. Я смотрел, как убегают назад дома, на желтый туман, навис
ающий над темной мостовой, но больше всего я смотрел на Аду.
Она сидела за рулем и, казалось, была целиком поглощена этим занятием. Но э
то только казалось. Я видел, что мысли ее были заняты совсем иным.
"Кадиллак" свернул на Ли Сэркл, мимо бородатого старика на коне, пронесся п
о узким переулкам центра Нового Орлеана, лавируя в потоке машин, промчал
ся мимо бетонной громады Благотворительного госпиталя, замедлив ход, то
лько чтобы пропустить ревущую машину "скорой помощи", и с Тьюлейн-авеню на
конец вырвался на шоссе.
Домов становилось все меньше, город постепенно отступил, и через несколь
ко минут мы уже мчались по берегу Мексиканского залива. Вода была по-зимн
ему зеленой под желтыми лучами декабрьского солнца. Легкий ветерок чуть
рябил ее, вздымая легкую волну, но подальше от берега роились белые бараш
ки. По сравнению с коричневой полосой песчаного пляжа извилистая лента с
ерого шоссе, уходя в бесконечность золотистой дымки легкого тумана, каза
лась узкой-узкой.
Я посмотрел на Аду. Она по-прежнему напряженно вглядывалась в даль. Лицо е
е почти не изменилось, но сосредоточенность за рулем что-то в нем успокои
ла, самые мрачные мысли сгорели в пламени скорости.
Мы мчались в золотистом мареве уже около часа. Пригороды Нового Орлеана
остались далеко позади. Ада то и дело посматривала по сторонам шоссе, и я о
блегченно вздохнул, заметив, что она сбросила скорость. Вскоре машина св
ернула на присыпанный гравием проселок, проложенный в бурой траве, перев
алила через дюну и остановилась на широкой коричневой равнине, что выход
ила прямо на зеленый залив.
Мы сидели молча. Всего одно-два слова было сказано за всю дорогу от Нового
Орлеана. Молча мы смотрели на мир, открытый до горизонта: на зеленое море,
бледно-голубое небо, белые пушистые облака и оранжевый шар солнца, уже ка
тящийся к западу. Я слышал равномерное дыхание набегавшего на песок приб
оя и резкие крики чаек, темными жесткокрылыми силуэтами парящих над водо
й.
Ц Спасибо, что ты поехал, Стив. Ц Ада не повернулась, она смотрела сквозь
ветровое стекло куда-то вдаль. Ц Я очень тебе обязана.
Ц Ну что ты! Ц Я почувствовал себя неловко.
Она взглянула на меня.
Ц Тебе лучше знать.
На этот раз я отвел взгляд.
Мы снова замолчали. Мне припомнилась наша последняя встреча Ц и тогда п
еред нами был залив, Ц и наш последний разговор, и все, что произошло с тех
пор, как между нами разверзлась пропасть шириной в этот залив. И тем не мен
ее мне казалось, что это произошло совсем недавно, одно биение сердца наз
ад. Будто я шел по длинному коридору и вдруг увидел перед собой отворенну
ю дверь, всего щель, и услышал за дверью собственный голос. Если бы я попыт
ался ее открыть пошире, я бы вошел. Но я не сумел этого сделать.
Ц У меня никого нет, кроме тебя, Ц сказала она. Ц Вот почему я хотела вст
ретиться с тобой.
Мы оба знали, зачем она этого хотела, и мы оба знали, что я на это согласился
или почти согласился, раз приехал к ней.
Ц Понимаешь ли, Ц тщательно подбирая слова, продолжала она, Ц ты единс
твенный человек, перед кем я чувствую себя по-настоящему виноватой. Я сов
ершала поступки, которые люди осуждают, некоторые из этих поступков мне
самой неприятны, но я ни о чем не жалею, кроме разрыва с тобой.
Мне хотелось утешить ее, но ведь я сдавал с таким трудом отстаиваемые поз
иции и потому не мог не причинить ей боль.
Ц Не беспокойся, Ц сказал я. Ц Все забыто.
Ц Не нужно так говорить.
Она посмотрела на меня, голос ее был хриплым от волнения.
Ц Я просто хотел сказать, что тебе незачем беспокоиться. Ц Какая-то зло
сть на самого себя не давала мне покоя.
Ц О нет. Я никогда не успокоюсь. Но я ничего не могла сделать. Я ничего не м
огла сделать тогда и не могу сейчас.
Я посмотрел в окно. Высоко в голубом небе чернели силуэты летевших в нашу
сторону трех самолетов с широкими крыльями и тяжелыми брюхами.
Ц Ты сделала то, что тебе хотелось сделать.
Ц Ты простишь меня? Я никогда никого ни о чем не просила.
Черные силуэты приближались. Теперь был слышен гул их моторов. Я поверну
лся к ней.
Ц Да. Ц Я сам удивился, как легко мне было это сказать. Ц Я прощаю тебя.
Я был удивлен и тем, что говорю правду, и внезапно почувствовал себя одино
ким и несчастным. Никогда больше я не смогу согревать себя ненавистью.
Она дотронулась до моей руки.
Ц Спасибо. Ц Глаза ее закрылись, а потом открылись, как от боли. Ц Если б
ы я только могла... Ц Она остановилась.
Я ничего не сказал.
Ц Но я не могу. И второй раз я поступила бы так же. Я бы сделала это через не
делю, через месяц или через минуту, и мы оба это знаем.
Шум моторов нарастал. Самолеты шли к морю.
Ц И вот за это я себя по-настоящему виню.
Я хотел было сказать, что только святые умеют видеть в своих поступках ду
рное. Но не стал. Вместо этого я осторожно заметил:
Ц По-моему, это вполне естественно.
Ц Не знаю. Не уверена. Но что есть, то есть. Ц Она повернулась ко мне. Ц Ст
ив, не относись ко мне как к чужой.
Ц А как же мне к тебе относиться?
Я не мог совладать со своей злостью Ц мы оба это чувствовали.
Ц Только не как к чужой.
Я ничего не ответил. Она посмотрела на меня, я отвернулся, и тогда она сказ
ала:
Ц Ладно, пусть будет так. Но можешь ли ты время от времени видеться со мно
й, просто встречаться и разговаривать?
Ц Почему же нет? Ц ответил я. Ц Конечно, могу.
Ц Просто чтобы я знала, что ты существуешь.
Ц Пожалуйста, Ц согласился я.
Значит, мы не будем любовниками. У меня не хватает для этого выдержки, я не
в силах переносить эту особую, ни с чем не сравнимую боль. Мы будем друзьям
и. В пьесах подобная ситуация мне всегда казалась крайне нелепой. Какое н
ичтожество, думал я про мужчину, который соглашался на такие отношения. А
теперь я сам согласился, да еще с женщиной, которая бросила меня, что назыв
ается, на пороге церкви и при условии, когда стоило мне настоять, и все мог
ло бы принять иной оборот. От этого мне стало совсем тошно.
У меня было смутное чувство, что события повторяются, что круг замкнулся,
что мы вернулись к тому времени, когда я еще не просил ее стать моей женой.
Нет, повторения не было. Слишком многое произошло с тех пор, существовали
сложности, которые я был не в силах преодолеть. Я не хотел с ней спать, пото
му что знал, что это причинит мне боль.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44