-петербургской Судебной
Палаты делали предметами своего обсуждения различные вопросы, затра-
гивавшие общественные и государственные интересы, и постановляли по
этим вопросам свои заключения, которые иногда, если это требовалось
существом дела, представлялись на усмотрение и распоряжение правитель-

ственной власти. Ввиду таких прецедентов присяжные поверенные, участ-
вовавшие в собрании 23 октября, имели, по мнению Совета, достаточно
основания считать, что вопрос о правильности построения обвинений Бей-
лиса, занимавший не только всю Россию, но и весь культурный мир, и
тесно связанный с весьма близкими адвокатуре интересами правосудия,
может быть обсужден на общем собрании присяжных поверенных>.
Второе обвинение относится к постановке на обсуждение вопроса, не
означенного на повестке. Здесь Совет констатирует нарушение формального
свойства, но подобные случаи имели место и раньше; <группа товарищей>
широко разослала частные извещения о намерении внести предложение о
принятии резолюции по делу Бейлиса. Поэтому Совет все же считает не-
возможным применить к присяжным поверенным, допустившим это нару-
шение, какую-либо меру дисциплинарного взыскания, тем более, что, имея
пред собою многочисленные прецеденты подобного отступления от правил,
они могли добросовестно считать эти правила необязательными и что они
действовали в состоянии возбуждения, которое в то время проявлялось во
всех слоях общества по отношению к вопросам, связанным с делом Бейлиса,
возбуждения, охватившего также судебные сферы и в особенности членов
адвокатского сословия. Наконец, что касается самого содержания резолю-
ции, которое Судебная Палата характеризовала как <наглое обвинение го-
сударственной власти в извращении основ правосудия>, то Совет не находит
в резолюции ни выражения неуважения к государственной власти, ни, как
сказано в постановлении общего собрания Департаментов Судебной Па-
латы, <наглого> обвинения этой власти в извращении основ правосудия.
Не считая возможным для себя как учреждения, действующего и судящего
на основании закона, изложенного в учреждении судебных установлений,
дать надлежащую оценку допущенному в определении Судебной Палаты,
по адресу привлеченных к дисциплинарной ответственности лиц, выраже-
нию <наглого>, и исходя из убеждения, что по закону виновные в нарушении
долга могут заслуживать наказания, но не должны подвергаться оскорбле-
ниям, Совет признает, что в тексте резолюции 23 октября 1913 г. не со-
держится никакого указания ни на государственную власть вообще, ни на
те или другие ее органы в частности: резолюция протестует против кон-
статируемого ею факта, без всякого упоминания о том, кого именно надлежит
считать его виновником.
Наконец, последнее обвинение заключалось в том, что участники со-
Этот термин был уже, как отмечено выше. употреблен министром юстиции в его речи в Го-
сударственной думе. - Прим. овiп.
брання присоединились своими действиями к той недостойной агитации,
которая велась во время слушания дела Бейлиса лицами, заинтересованными
в затемнении этого дела. Совет, напротив, признал уважительными объ-
яснения обвиняемых в том, что борьба против возобновления, посредством
процесса Бейлиса, кровавого навета, велась в интересах правды, для защиты
основ общежития, а не в целях затемнения истины. Ввиду этого. Совет
прекратил производство относительно тех, против которых было прекра-
щено судебное преследование, и освободил от дисциплинарной ответствен-
ности остальных.
Прошло еще около месяца, и 3 июня петроградский окр. суд приступил
к рассмотрению дела по обвинению адвокатов. Обвиняемые и защитники
путем допроса свидетелей установили, что на общем собрании присутст-
вовало от 200 до 250 человек. Голосование производилось таким образом,
что формальный вопрос было предложено голосовать поднятием рук. Засим
была произведена обратная поверка, т.е. было предложено поднять руки
тем, кто считает, что общее собрание, вследствие отсутствия вопроса на
повестке, не компетентно обсуждать этот вопрос. После того, как боль-
шинством всех голосов против семи формальный вопрос был разрешен ут-
вердительно, было предложено поднять руки тем, кто против самой резо-
люции по существу. Таковых не оказалось. Поэтому кто-то из товарищей
заявил: следует занести в протокол, что резолюция принята единогласно.
Тогда двое участников заявили, что этого заносить не следует потому, что
они воздержались от голосования по существу, ввиду того, что они по
первому, формальному вопросу голосовали против. Воздержавшихся было
только двое. Все остальные голосовали совершенно одинаково.
Вот как рисовали свидетели, сами бывшие участниками собрания, ход
событий. Тем не менее, как выше упомянуто, многие из присутствовавших
на собрании отрицали свое участие в голосовании резолюции и повторили
это на судебном следствии, будучи вызваны в качестве свидетелей. По
поводу одного из таких свидетелей один из подсудимых сказал в своих
объяснениях: <Здесь (в качестве свидетеля) был также защитник по по-
литическим процессам, человек определенной окраски... Когда этого сви-
детеля спросили: <чем вы проявили ваше неголосование>, - он с досто-
инством ответил: <Я спрятал обе руки поглубже в карманы>. Он тут, счи-
тающий себя тоже политическим деятелем, он на скамье свидетелей... Я
не помню, была ли у меня в кармане одна рука или две, но я, господа
судьи, привык все свои жесты делать не в кармане. Я привык их делать
публично... открыто...>.
Защитники весьма обстоятельно анализировали юридическую сторону
предъявленного обвинения, доказывая, что 279 ст. Ул. о нак., ставшая
анахронизмом, почти никогда не применявшаяся в практике, никакого от-
ношения к настоящему делу не имеет. Но еще более внимательно они ос-
тановились на общественном значении выступления адвокатов в тот момент,
когда вся Россия не могла молчать, и всесторонне осветили дело Бейлиса,
его роль в общественной и государственной жизни России. Окружный суд
признал всех обвиняемых виновными и, выделив двух, приговоренных к
8-месячному тюремному заключению, остальным назначил наказание в раз-
мере 6 месяцев тюрьмы.
Осужденные адвокаты получили массу приветствий, в их честь был
устроен банкет, на котором говорились горячие речи; вся .либеральная пресса
стала на сторону адвокатуры. Но именно по поводу этого запоздалого взры-
ва сочувствия <Право> писало: <Нельзя не вспомнить, что попытка воз-
будить процесс против адвокатуры уже имела место около 10 лет назад,
когда несколько лиц были привлечены по делу об участии в союзе адвокатов
по 126 ст. Уг. улож. Тогда, однако, со всех сторон посыпались от адвокатов
письменные заявления, что и они принадлежат к союзу адвокатов, и попытка
прокуратуры бесследно растворилась в этой стремительной готовности от-
вечать за свое участие. В настоящем случае прокуратура тоже, по-видимому,
была смущена значительным количеством лиц, подлежавших приглашению
на скамью подсудимых. По крайней мере, следственная власть обязательно
предупреждала допрашиваемых, что против них никаких улик не имеется,
и что дальнейшая их участь зависит от их собственного показания. На этот
раз, однако, не только не посыпались с разных сторон заявления о при-
соединении к инкриминируемой резолюции по поводу суда над Бейлисом,
но и среди участников собрания отмеченное отношение следственной власти
встретило живой отклик, так что из ста с лишним присутствовавших на
собрании прокуратура имела возможность посадить на скамью подсудимых
только 25 человек...
Когда после произведения обвинительного приговора упомянутое без-
участное отношение сменилось банкетами с горячими речами, бесконечными
телеграммами и т.п., - вряд ли оно может служить компенсацией. Ибо,
как уже и было отмечено в печати, при нынешних условиях эти выражения
сочувствия, сыгравшие свою значительную роль перед революцией, теперь
утратили всякое значение. Не странно ли, в самом деле, что на банкете -
среди ораторов, приветствовавших осужденных, оказались и такие, которые
<Право>, 1914 г.. № 24.
Прим. овт.
сами принимали деятельное участие в соорании и которых, поэтому, оыло
бы уместнее слышать со скамьи подсудимых и видеть среди чествуемых>...
Эти печальные сопоставления прибавляют лишнюю черточку к отме-
ченной выше импульсивности настроений, оборотной стороной которой яв-
ляется их нестойкость. Но как бы ни оценивать значение этого момента,
<факт тот, - продолжает газета, - что, можно сказать, вся адвокатура
решительно становится на сторону осужденных и видит в принятии резо-
люции по делу Бейлиса исполнение гражданского долга, отстаивание права
против неправды, игнорирует <формальное нарушение>, наличность кото-
рого прямо признается во многих напечатанных приветствиях. Правильна
ли или, напротив, резко неправильна такая оценка, - этот вопрос теряет
уже свое значение пред лицом того факта, что в организации правосудия
возникли трения, что строй его совершенно разладился. Такой факт служит
симптомом серьезной болезни, которую, очевидно, нельзя вылечить тем,
что 2 адвокатов будут приговорены к тюремному заключению. Напротив,
от этого болезнь лишь распространяется интенсивно>.
Процесс адвокатов еще не делался историей, он остается живою дей-
ствительностью. Дело ждет своей очереди в Судебной Палате, для рас-
смотрения апелляционного отзыва подсудимых, а в те самые минуты, когда
пишутся эти строки, газеты печатают известие, что прокурор принес протест
на приведенное выше постановление Совета, требуя исключения из сословия
не только привлеченных к уголовной ответственности, но и целого ряда
других, которым судебный следователь не нашел возможным предъявить
обвинение. Таким образом, вопреки призыву забыть внутренние распри,
прокуратура стремится перекинуть мост от истекшего пятидесятилетия к
новому периоду, установить прочное преемство.
33. ОСНОВНЫЕ ВОПРОСЫ
Здесь снова приходится повторить знакомый уже напев, что такое без-
отрадное положение дел не могло способствовать развитию сословной ор-
ганизации, разъяснению и разрешению тех вопросов, которые оставались
висящими в воздухе. Из новых вопросов, ставших перед сословием, нужно
отметить настойчивое домогательство женщин-юристок о зачислении в по-
мощники присяжных поверенных. Почти все Советы ответили на этот во-
прос утвердительно, но Судебные Палаты и Правительствующий Сенат
категорически разъяснили, что лица женского пола, хотя бы они окончили
курс юридических наук в Императорских Российских университетах или
368
других высших учебных заведениях, или выдержали экзамен в испытатель-
ных юридических комиссиях по всем предметам юридического факультета,
не имеют по закону права на вступление в сословие присяжных поверенных
и принятие звания присяжного поверенного и помощника. Разъяснение это
состоялось по Соединенному Присутствию (1910 г., .№ 557) и вполне со-
ответствовало взглядам г. министра юстиции, который горячо высказался
против допущения женщин в адвокатуру. Когда же, несмотря на последо-
вавшее однажды разъяснение Правительствующего Сената, казанский
Совет вторично постановил о зачислении женщины в помощники, он был
привлечен к дисциплинарной ответственности, хотя по закону обязательную
силу решения Правительствующего Сената имеют только по тому делу,
по коему они состоялись. Зато новочеркасский Совет отказал в аналогичном
ходатайстве, сославшись на то, что определение московского Совета о за-
числении было уже отменено.
Организация помощников присяжных поверенных, как уже неоднократ-
но отмечалось выше, не сделала ни одного шага вперед. В Москве еще
сделана была попытка организовать консультацию для помощников, кото-
рые могли бы получать там Советы по возникающим у них практическим
вопросам, но и из этой попытки решительно ничего не вышло. Как будто
все начинания в этой области заранее осуждены на бесплодие, и, что важнее
всего, во всех разговорах по данному вопросу громче всех и звучит именно
нота сознания безнадежности и бессилия. Конечно, магистратура, со своей
стороны, немало способствовала этому. Так, харьковская Судебная Палата
отменила изданные Советом правила, регулировавшие ведение уголовных
защит помощниками. Правила такие установлены в различных округах, но
на этот раз харьковская Палата парализовала стремление Совета внести
некоторый порядок.
В последние годы намечается стремление к производству статистических
анкет. До сих пор они не встречали широкого отклика, не давали доста-
точного материала для выводов и заключений. Но так как работа в этом
направлении (особенно в Москве) не ослабевает, то можно думать, что
получатся большие итоги, которые составят солидное основание для выяс-
нения нужд адвокатуры и определения направления необходимых реформ.
Один из самых наболевших вопросов - о праве и обязанности при-
сяжного поверенного отказаться от ведения дела - не только не подвинулся
вперед к своему разрешению, но стал еще более туманным и запутанным.
В Петрограде присяжный поверенный IМ. отказался от одной защиты по
Отчет харьковского Совета присяжных поверенных. 1914, с. 14, 1. - Прим. овпi.
назначению председателя суда, признавая для себя невозможным входить
в общение с теми, кто усмирял народное восстание. Совет, рассматривавший
дело по заявлению старшего председателя Судебной Палаты, признал отказ
присяжного поверенного неправильным. Присущий адвокатской деятель-
ности общественный элемент заключается, по мнению Совета, не в том,
что адвокаты являются в процессе как бы представителями общества, а в
том, что они, являясь представителями интересов частных лиц, всем и каж-
дому должны оказывать юридическую помощь, раз они призваны к тому
в законе указанным учреждением, и не могут уклониться от исполнения
таких своих обязанностей по каким-либо личным взглядам на обвиняемого
или на проступок, им совершенный. Говорить, что в уголовном процессе
адвокат является представителем общества в том смысле, как понимает
это IМ., и допускать потому, что в известных случаях адвокат может ук-
лониться от защиты, дабы оттенить свою несолидарность с обвиняемым, -
нельзя, ибо, во-первых, в процессах уголовных адвокаты в большинстве
случаев являются защитниками лиц, совершивших деяния, вредящие всякой
общественности, а, во-вторых, институт обязательной защиты, установлен-
ный законом, никогда не предполагает какой бы то ни было солидарности
между защитником и подсудимым или деянием, им совершенным. Допус-
тить возможность руководствоваться в принятии обязательных по закону
защит личными взглядами и личными убеждениями нельзя, ибо при таком
толковании закона обязательность защиты потеряет всякое значение. Взгля-
ды, убеждения и симпатии весьма разнообразны; один адвокат может от-
казаться от защиты потому, что деяние, совершенное подсудимым, противно
его нравственности, другой - потому, что они не сходятся в убеждениях
религиозных, третий - потому, что он чувствует антипатию к той или
иной национальности, четвертый - потому, что предшествующая деятель-
ность подсудимого не согласна с его политическими взглядами, и т.п. По-
лучится полный произвол усмотрения и возможность, что подсудимый будет
лишен защиты, без чего правильное отправление правосудия невозможно .
Совет приурочивает свои соображения только к защите по назначению,
но если исходить из необходимости обеспечить правильное отправление
правосудия, то все эти рассуждения одинаково применимы и ко всякой
защите вообще, предполагая, конечно, что обязанности того и другого за-
щитника по отношению к принятому делу одинаковы. Но, вопреки такому
Отчет петроградского Совета присяжных поверенных 1906--1907 г.. с. 246-247. Судебная
Палата изменила постановление Совета, объявившего предостережение, и запятила присяжному по-
веренному практику на \ гол, ни но мотивам исключительно пплитичсского характера, а не профес-
сионального. - Прим. авп
разъяснению, случаи отказа не прекращались. Так, в заседании Прави-
тельствующего Сената присяжный поверенный Шмаков сам в речи своей
заявил, что когда в деле, по которому он выступал защитником, явилось
неожиданное для него свидетельское показание, он отказался от защиты,
прибавив, что если суду угодно назначить его защитником, он будет про-
должать исполнение своих обязанностей . Нетрудно представить себе, какое
впечатление на присяжных заседателей должно было произвести такое по-
ведение защитника.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59