Этот предмет
нам близок по нашим занятиям, так как четверо из нас были председателями,
а один теперь председательствует в Совете присяжных поверенных с.-пе-
тербургского судебного округа.
Случай, вызвавший наше заявление, следующий. В уголовном касса-
ционном департаменте Правительствующего Сената, в заседании по делу
о Мельницких, происходившем 13-го сего марта, г. обер-прокурор сего де-
партамента, Николай Адрианович Неклюдов, в своих заключениях по этому
делу просил Сенат <о неотложном и положительном разъяснении прав за-
щиты>, ввиду излишеств и злоупотреблений словом, которые себе, будто
бы, позволяет защита по уголовным делам, причем предлагал меры к тому,
чтобы свободы действия ее ограничить и поставить в известные, весьма
тесные, рамки. Г. Неклюдов не счел возможным по делу Мельницких, за
отсутствием з протоколе судебного следствия заявления сторон о злоупот-
реблении противников словом, исследовать, правильны ли указания касса-
ционных протеста и жалобы на эти злоупотребления, но, допуская, что
они были, обобщая вопрос и ссылаясь на свое, данное еще в декабре 1883
года, заключение по делу Кронштадтского банка, он осветил этот предмет
таким образом, что злоупотребления защиты составляют если не исклю-
чительную, то главную причину частных оправдательных приговоров при-
сяжных заседателей, при установлении ими же, что оправдываемые совер-
шают действия, в которых обвиняются, а равно и наступления, будто бы,
того <судебного потопа>, который сметает учреждения, подобно тому, как,
по приводимым оратором словам Книги Бытия, всемирный потом истреблял
с лица земли все живое, от человека до скотов, гадов и птиц небесных.
Вина защиты, по словам г. Неклюдова, заключается в том, что она не
желает отличать правого от виноватого, что <она одними и теми же сред-
ствами защищает и отъявленного злодея, и человека, случайно впавшего в
преступление, и настаивает во что бы то ни стало, чтобы ей был отпущен
ее Варрава, распинает ради сего и свидетелей, и потерпевших, и обвини-
тельную власть, и даже самый закон>. По мнению г. Неклюдова, стороне
на суде не может быть дано <выставлять черное белым, безнравственное
нравственным, преступное дозволенным, искажая для сего и законы рели-
гии, и законы общественной нравственности, и законы государственного
строя>. Свобода защиты, по предположениям г. Неклюдова, сводится к
следующим действиям, вне которых все остальное ей запрещено: оценка
силы и значения улик против подсудимого, разъяснение тех законов, ко-
торые применимы к вине подсудимого, оценка обстоятельств, уменьшаю-
смягчающих или уничтожающих по закону ответственность. Защите
щих,
жно быть запрещено <ослаолять степень преступность деяния, воспре-
до под страхом наказания>, и опорочивать действия лиц, к суду не
доенных, или правительственных властей, каковые действия, - <будь
удостоверены даже в квадрате утверждаемого, не могут ни уничтожить,
и умалить по закону ответственность самого подсудимого>. Г. Неклюдов
шагает что если будет заведен, в предполагаемом им духе и направлении,
известный порядок, и обстоятельства поправятся, то минует судебный потоп,
" перевернется мрачная страница Книги Бытия, и услышится напоминаю-
щий глас Господа, иной благовест: <Я не буду проклинать суд за человека>.
Насколько обличение злоупотреблений словом относилось в речи г. Не-
клюдова к образу действий защиты по делу о Мельницких, настолько и
возражения против этой речи уместны были бы только на суде и только
в заседании по сему делу. Но, составляя в стороне всякие конкретные
факты и сходя с фактической почвы, г. Неклюдов обобщает обвинение,
определяет вообще деятельность защиты по всегда возможным, но не со-
ставляющим общего правила, уклонениями от законного порядка, возлагает
на защиту ответственность за <судебный потоп> и утверждает, что только
по наложении на нее узды раздастся благовест новой и лучшей жизни.
Брошенные им слова перешли в печать, в которой они и ставят важный
общественный вопрос, не подлежащий оставлению без ответа, дабы из само-
го молчания людей, не разделяющих взглядов г. Неклюдова, нельзя было
вывести против них того заключения, что иi Iасеi сопзепiiге уiсiеiиг . Нас
не может остановить соображение, что найдутся, может быть, люди, ко-
торые назовут нас огаiогев рго (iото эиа . Мы переносим вопрос с почвы
личной на общественную и считаем долгом заявить, что не верно, будто
бы защита по уголовным делам только и делает, что распинает на кресте
и вопиет об отпущении ей ее Варравы, что дело суда и правды не много
выиграло бы от того, если бы свобода защиты была поставлена в рамки,
начертанные г. Неклюдовым, при установлении которых пропала бы, в сущ-
ности, всякая свобода защиты; наконец, что наружные средства, те надрезы
и прижигания, которые предлагает г. Неклюдов, не способны ни в малейшей
степени содействовать оздоровлению судебного организма, если бы были
установлены какие-либо ненормальности в отправлениях правосудия. Е?[
пiосiиз iп геЬиз , - сказал в своей речи г. Неклюдов; мы решаемся теперь
обратить против него это положение, как обоюдоострое оружие.
i а}, - ораторы в зашиту своего дома (деа).
л
т. - всему есть предел.
Прежде всего мы возразим против намеренного, употребляемого г. Не-
клюдовым и, так сказать, подчеркиваемого им выражения: <договор за-
щиты>. В огромном большинстве случаев защита бывает по назначению;
она такая же общественная должность, как и та другая, которая во фран-
цузской системе процесса именуется пiiпiзiеге риЬче . Если в общей массе
защит бывает некоторый процент защит не по назначению, то этим нс
изменяется характер функций, по которому присяжные поверенные сопри-
числяются к судебному ведомству. Нам неизвестно, есть ли нарекания на
это сословие, что оно больше радеет и горячее отстаивает интересы клиентов
по соглашению, нежели по назначению. Напротив того, защите ставятся
в особую вину только излишняя ее горячность, стремление оправдывать
во что бы то ни стало. Конечно, эта горячность может превзойти меру, но
если отымется сердечное расположение к делу, то у требующих защит не
будет доверия к защитникам, ни защитник не будет иметь возможности
по совести сказать, что он употребил все средства для достижения той
единственной цели, ради которой защита установлена, т.е. для облегчения
участи подсудимого. Защитник не судья, он не выдает того, что произносит,
за безусловную истину, он часто не волен в избрании надлежащей почвы
для защиты. Поставленный меж двух огней, с одной стороны, под опасением
ответственности за средства, которыми он расположит присяжных в пользу
подсудимого, с другой стороны, пред своею совестью, которая будет его
упрекать, что он не употребил всех сил своего убеждения на исполнение
своего прямого долга, защитник, при таком неестественном столкновении
обязанностей, всегда выберет одно: он всегда предпочтет превышение без-
действию, потому что превышение поправимо, и найдет противовес и отпор
и в обвинении прокурорскою властью, и в здравом смысле и житейской
опытности присяжных, между тем как упущение и бездействие защиты
неисправимы, так как никому не дано в деле восполнять, что упущено
защитою. Допустим, что защита поставлена в предлагаемые г. Неклюдовым
рамки. Ей не будет дано <ослаблять степень преступности воспрещенного
деяния>. Заметим, что она неизбежно только то и делает, что <ослабляет
в представлениях судей степень зловредности взводимого на подсудимого
деяния>, а преступно ли оно или не преступно - это еще вопрос, который
решается только тогда, когда будет произнесено, на основании приговора
присяжных, решение суда. До этого на суде нет ни <отъявленного элодея>,
ни <по несчастию впавшего в преступление человека>, а есть только лицо,
могущее быть оправданным; нет ни черного, ни белого, деяние не считается
Лат. - слуга общества.
позволенным, ни преступным, а происходит разбор, какого оно качества.
(гкдз защите в возможности указывать на ответственность не преданных
лу лий и органов власти во многих случаях равняется отказу в правосудии.
Мы ссылаемся на несметное число дел о преступлениях по должности, в
которых подсудимый - подчиненное лицо оправдывается только тем, что
дд действовал, как заставили его действовать не привлекаемые к суду его
начальники, в которых защита служила службу государству и обществу,
заставив проникнуть луч света в темень самых диких нравов и порядков,
образующих почву, на которой не может не вырастать преступление.
Наконец, мы просто затрудняемся уразуметь выражение: распинать
закон. Когда в общежитии говорят о распинании Христа, то под этими
словами обыкновенно разумеют неисполнение или нарушение заповедей
Христовых, или дурное их истолкование и применение. В этом смысле
наибольшее число распинании пришлось бы на долю судов, которые, дей-
ствуя согласно своему назначению и толкуя закон, то его суживают, то его
растягивают, и часто должны отступаться от сделанных ими же разъяснений.
Если же под распинанием закона понимать его исследование по источникам,
оценку вызвавших его причин и последствий, свободное критическое к нему
отношение, то подобное распинание не только не преступно и не должно
быть запрещено, но оно, напротив того, весьма желательно. Нам памятен
один писатель, который, можно сказать, живой нитки не оставил в целых
разделах нашего уголовного кодекса и вгонял гвоздь за гвоздем, распиная
одну статью этого кодекса за другою. Этот писатель - Н.А. Неклюдов,
автор четырех томов <Руководства к особенной части русского уголовного
права>. Спрашивается, неужели защите будет запрещено приводить про-
сто-напросто выдержки из учебника г. Неклюдова?
Постараемся подвести к сказанному нами итоги. Первая и прямая обя-
занность защиты состоит в том, чтобы отнестись к своей задаче прилежно
и сердечно, употребляя все средства ума и убеждения к облегчению участи
защищаемого. По своему назначению защита вправе предлагать только то,
что располагает в пользу подсудимого. Нравственно она обязана, конечно,
держаться как можно ближе правды, быть по возможности искреннею, но
никаких положительных правил на этот счет предписать ей нельзя, - все
сит от индивидуальных качеств защитника и от его чутья и такта. Все
произносимое защитником находится под контролем ответственного за зло-
употребления защитника словом председателя, который обязан наблюдать,
ооы в речах сторон не было хуления религии, колебания нравственности,
"падений на основы государственного строя. Сомневаемся, бывали ли по-
Їьч? случаи: если бывали, то крайне редко. Кроме того, председатель
21
не должен допускать ни грубых и резких нападок на лица и учреждения,
ни прямого отрицания обязательности действующего закона, - вне этих
пределов защита свободна. Предписывать ей план действий, внушать ей,
какое должно быть ее содержание, равносильно уничтожению ее свободы,
наложению на нее кандалов. Останется от нее только декорация, в дейст-
вительности орган будет атрофирован, а от его бессилия сам судебный ор-
ганизм сделается хромающим и увечным. Большая часть председательст-
вующих останутся, может быть, верными прежним, лучшим преданиям и
не станут брать защиту в тиски, но будут, конечно, и такие, которые запретят
изъяснять законы, прямо не относящиеся к вине подсудимого, и ослаблять
соображениями степень преступности от условий его обстановки, - словом,
превратят защиту в бессодержательный обряд. История защиты поведет
к такой же атрофии обвинения, которое станет деловым и чем-то крайне
сухим. Уже ныне заметно убывание в прокуратуре тех блистательных та-
лантов, которые ее в прежнее время украшали. Думаем, что эти весьма
вероятные результаты предлагаемого не послужили бы к повышению зна-
чения и к прославлению Судебных Уставов 20-го ноября 1864 года, ко-
торые г. Неклюдов называет <словом прошедшего царствования> и в ко-
торых усматривает он ту же самую мысль, которая будто бы виднелась и
на знамени святых Кирилла и Мефодия, - объединение Руси. Заметим,
что воображение автора увлекло его в сторону. Хотя святые Кирилл
(ум. 869) и Мефодий (ум. 885) были современниками пришествия варягов,
но они не бывали на Руси и не имели о ней никакого понятия. Их апос-
тольство относилось вообще ко всему племени славянскому.
Г. Неклюдов не остается верен самому себе в своей речи по делу Мель-
ницких. Он утверждает, что судебное следствие должно быть направлено
к раскрытию материальной истины, составляющей святая святых уголовного
процесса, а между тем, что же считает он коренным нарушением закона
и во имя чего домогается он кассации? Прочтения в заседании той или
другой бумажки, имеющейся в деле, спроса производившего следствие сле-
дователя, прочтения мнения, данного вне суда и бесприсяжно товарищами
одного из подсудимых о его хороших нравственных качествах. Это такой
формализм, который старается ограничить источники исследования истины,
а следовательно извлечь из данных дел одни условные результаты>.
Мы привели письмо председателей Совета целиком, несмотря на не-
которую его растянутость, потому что в нем интересно и важно все, вплоть
до внешней стороны. Здесь, в этом столкновении, произошло как бы ре-
шительное сражение между противниками и защитниками адвокатуры. Кто
же остался победителем? Несомненно, письмо гг. председателей Совета
р\о использовало слабые места заключения и весьма тщательно вскрыло
огочисленные противоречия, которыми заключение изобилует. Но для
ас теперь знаменательным и интересным представляется не содержание,
самый факт этих противоречий, которые меньше всего свойственны были
цому и беспощадному уму Н.А. Неклюдова. Еще более знаменательно,
что. как указывается в письме, Н.А. Неклюдов не счел даже нужным по
дду Мельницких, за отсутствием в протоколе судебного следствия заяв-
\ений сторон о злоупотреблении противников словом, исследовать, пра-
вильны ли указания кассационных протеста и жалобы на эти злоупотреб-
ления. Он делает свои решительные выводы в предположении, что эти
злоупотребления были. Отсюда нужно заключить, что дело Мельницких
было лишь последней каплей, переполнившей чашу терпения магистратуры
и прокуратуры. Отношение к адвокатуре настолько прочно определилось,
что обер-прокурор считает лишним исследовать, правильны ли указания
кассационной жалобы и протеста. Эти указания безусловно совпадают с
его представлением об обычном поведении адвокатуры на суде и потому
они заранее кажутся ему правильными. Дело Мельницких служит только
поводом, чтобы высказать все, что давно накопилось. Если даже в деле
Мельницких и не было тех нарушений, на которые указывают кассационные
протест и жалоба, все равно: по общему правилу, адвокатура ведет себя
так, что нужно установить пределы защиты, наложить на нее узду. Дока-
зывать, что поведение адвокатуры таково именно, приводить конкретные
данные - обер-прокурору представляется бесцельным, в его глазах это
єасiит поiопит.
С другой стороны, председатели Совета, отвечая на заключение обер-
прокурора, с такой же уверенностью и столь же аподиктически утверждают,
что если и бывали случаи нарушения защитниками своих обязанностей, то
эти случаи бывали крайне редко. Но мы <сомневаемся, бывали ли такие
случаи>. Поэтому письмо обсуждает предложение Н.А. Неклюдова не с
точки зрения конкретных условий, а с высоты общих задач защиты, и,
естественно, приходит к выводу, что всякое стеснение защиты, свыше ука-
занной в судебных уставах меры, будет наложением на нее кандалов. Но
письмо совершенно игнорирует то настроение, которое столь бурно про-
явилось в речи Н.А. Неклюдова и которое сумело даже такого сильного
блестящего юриста вовлечь в такие противоречия. Вот почему вопрос о
том, кто победил в отмеченном споре, вовсе и не ставился, по-видимому.
i Iисьмо и заключение не встретились между собою, и можно лишь кон-
- обшсизвсстный факт.
статировать, что письмо председателей прошло совсем незаметно, и ни в
какое сравнение действие его не может идти с впечатлением, произведенным
выступлением Н.А. Неклюдова.
21. ПОНИЖЕНИЕ ПРОФЕССИОНАЛЬНОГО
УРОВНЯ В СВЯЗИ С ОБЩИМИ УСЛОВИЯМИ
Утверждение письма, будто бы случаи нарушения адвокатами профес-
сиональной этики в речах своих составляют исключение, не могло не вызвать
протеста, потому что фактически такие случаи становились все более част-
ными и, главное, более яркими, возникая в таких делах, в которых выступали
корифеи адвокатуры.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59
нам близок по нашим занятиям, так как четверо из нас были председателями,
а один теперь председательствует в Совете присяжных поверенных с.-пе-
тербургского судебного округа.
Случай, вызвавший наше заявление, следующий. В уголовном касса-
ционном департаменте Правительствующего Сената, в заседании по делу
о Мельницких, происходившем 13-го сего марта, г. обер-прокурор сего де-
партамента, Николай Адрианович Неклюдов, в своих заключениях по этому
делу просил Сенат <о неотложном и положительном разъяснении прав за-
щиты>, ввиду излишеств и злоупотреблений словом, которые себе, будто
бы, позволяет защита по уголовным делам, причем предлагал меры к тому,
чтобы свободы действия ее ограничить и поставить в известные, весьма
тесные, рамки. Г. Неклюдов не счел возможным по делу Мельницких, за
отсутствием з протоколе судебного следствия заявления сторон о злоупот-
реблении противников словом, исследовать, правильны ли указания касса-
ционных протеста и жалобы на эти злоупотребления, но, допуская, что
они были, обобщая вопрос и ссылаясь на свое, данное еще в декабре 1883
года, заключение по делу Кронштадтского банка, он осветил этот предмет
таким образом, что злоупотребления защиты составляют если не исклю-
чительную, то главную причину частных оправдательных приговоров при-
сяжных заседателей, при установлении ими же, что оправдываемые совер-
шают действия, в которых обвиняются, а равно и наступления, будто бы,
того <судебного потопа>, который сметает учреждения, подобно тому, как,
по приводимым оратором словам Книги Бытия, всемирный потом истреблял
с лица земли все живое, от человека до скотов, гадов и птиц небесных.
Вина защиты, по словам г. Неклюдова, заключается в том, что она не
желает отличать правого от виноватого, что <она одними и теми же сред-
ствами защищает и отъявленного злодея, и человека, случайно впавшего в
преступление, и настаивает во что бы то ни стало, чтобы ей был отпущен
ее Варрава, распинает ради сего и свидетелей, и потерпевших, и обвини-
тельную власть, и даже самый закон>. По мнению г. Неклюдова, стороне
на суде не может быть дано <выставлять черное белым, безнравственное
нравственным, преступное дозволенным, искажая для сего и законы рели-
гии, и законы общественной нравственности, и законы государственного
строя>. Свобода защиты, по предположениям г. Неклюдова, сводится к
следующим действиям, вне которых все остальное ей запрещено: оценка
силы и значения улик против подсудимого, разъяснение тех законов, ко-
торые применимы к вине подсудимого, оценка обстоятельств, уменьшаю-
смягчающих или уничтожающих по закону ответственность. Защите
щих,
жно быть запрещено <ослаолять степень преступность деяния, воспре-
до под страхом наказания>, и опорочивать действия лиц, к суду не
доенных, или правительственных властей, каковые действия, - <будь
удостоверены даже в квадрате утверждаемого, не могут ни уничтожить,
и умалить по закону ответственность самого подсудимого>. Г. Неклюдов
шагает что если будет заведен, в предполагаемом им духе и направлении,
известный порядок, и обстоятельства поправятся, то минует судебный потоп,
" перевернется мрачная страница Книги Бытия, и услышится напоминаю-
щий глас Господа, иной благовест: <Я не буду проклинать суд за человека>.
Насколько обличение злоупотреблений словом относилось в речи г. Не-
клюдова к образу действий защиты по делу о Мельницких, настолько и
возражения против этой речи уместны были бы только на суде и только
в заседании по сему делу. Но, составляя в стороне всякие конкретные
факты и сходя с фактической почвы, г. Неклюдов обобщает обвинение,
определяет вообще деятельность защиты по всегда возможным, но не со-
ставляющим общего правила, уклонениями от законного порядка, возлагает
на защиту ответственность за <судебный потоп> и утверждает, что только
по наложении на нее узды раздастся благовест новой и лучшей жизни.
Брошенные им слова перешли в печать, в которой они и ставят важный
общественный вопрос, не подлежащий оставлению без ответа, дабы из само-
го молчания людей, не разделяющих взглядов г. Неклюдова, нельзя было
вывести против них того заключения, что иi Iасеi сопзепiiге уiсiеiиг . Нас
не может остановить соображение, что найдутся, может быть, люди, ко-
торые назовут нас огаiогев рго (iото эиа . Мы переносим вопрос с почвы
личной на общественную и считаем долгом заявить, что не верно, будто
бы защита по уголовным делам только и делает, что распинает на кресте
и вопиет об отпущении ей ее Варравы, что дело суда и правды не много
выиграло бы от того, если бы свобода защиты была поставлена в рамки,
начертанные г. Неклюдовым, при установлении которых пропала бы, в сущ-
ности, всякая свобода защиты; наконец, что наружные средства, те надрезы
и прижигания, которые предлагает г. Неклюдов, не способны ни в малейшей
степени содействовать оздоровлению судебного организма, если бы были
установлены какие-либо ненормальности в отправлениях правосудия. Е?[
пiосiиз iп геЬиз , - сказал в своей речи г. Неклюдов; мы решаемся теперь
обратить против него это положение, как обоюдоострое оружие.
i а}, - ораторы в зашиту своего дома (деа).
л
т. - всему есть предел.
Прежде всего мы возразим против намеренного, употребляемого г. Не-
клюдовым и, так сказать, подчеркиваемого им выражения: <договор за-
щиты>. В огромном большинстве случаев защита бывает по назначению;
она такая же общественная должность, как и та другая, которая во фран-
цузской системе процесса именуется пiiпiзiеге риЬче . Если в общей массе
защит бывает некоторый процент защит не по назначению, то этим нс
изменяется характер функций, по которому присяжные поверенные сопри-
числяются к судебному ведомству. Нам неизвестно, есть ли нарекания на
это сословие, что оно больше радеет и горячее отстаивает интересы клиентов
по соглашению, нежели по назначению. Напротив того, защите ставятся
в особую вину только излишняя ее горячность, стремление оправдывать
во что бы то ни стало. Конечно, эта горячность может превзойти меру, но
если отымется сердечное расположение к делу, то у требующих защит не
будет доверия к защитникам, ни защитник не будет иметь возможности
по совести сказать, что он употребил все средства для достижения той
единственной цели, ради которой защита установлена, т.е. для облегчения
участи подсудимого. Защитник не судья, он не выдает того, что произносит,
за безусловную истину, он часто не волен в избрании надлежащей почвы
для защиты. Поставленный меж двух огней, с одной стороны, под опасением
ответственности за средства, которыми он расположит присяжных в пользу
подсудимого, с другой стороны, пред своею совестью, которая будет его
упрекать, что он не употребил всех сил своего убеждения на исполнение
своего прямого долга, защитник, при таком неестественном столкновении
обязанностей, всегда выберет одно: он всегда предпочтет превышение без-
действию, потому что превышение поправимо, и найдет противовес и отпор
и в обвинении прокурорскою властью, и в здравом смысле и житейской
опытности присяжных, между тем как упущение и бездействие защиты
неисправимы, так как никому не дано в деле восполнять, что упущено
защитою. Допустим, что защита поставлена в предлагаемые г. Неклюдовым
рамки. Ей не будет дано <ослаблять степень преступности воспрещенного
деяния>. Заметим, что она неизбежно только то и делает, что <ослабляет
в представлениях судей степень зловредности взводимого на подсудимого
деяния>, а преступно ли оно или не преступно - это еще вопрос, который
решается только тогда, когда будет произнесено, на основании приговора
присяжных, решение суда. До этого на суде нет ни <отъявленного элодея>,
ни <по несчастию впавшего в преступление человека>, а есть только лицо,
могущее быть оправданным; нет ни черного, ни белого, деяние не считается
Лат. - слуга общества.
позволенным, ни преступным, а происходит разбор, какого оно качества.
(гкдз защите в возможности указывать на ответственность не преданных
лу лий и органов власти во многих случаях равняется отказу в правосудии.
Мы ссылаемся на несметное число дел о преступлениях по должности, в
которых подсудимый - подчиненное лицо оправдывается только тем, что
дд действовал, как заставили его действовать не привлекаемые к суду его
начальники, в которых защита служила службу государству и обществу,
заставив проникнуть луч света в темень самых диких нравов и порядков,
образующих почву, на которой не может не вырастать преступление.
Наконец, мы просто затрудняемся уразуметь выражение: распинать
закон. Когда в общежитии говорят о распинании Христа, то под этими
словами обыкновенно разумеют неисполнение или нарушение заповедей
Христовых, или дурное их истолкование и применение. В этом смысле
наибольшее число распинании пришлось бы на долю судов, которые, дей-
ствуя согласно своему назначению и толкуя закон, то его суживают, то его
растягивают, и часто должны отступаться от сделанных ими же разъяснений.
Если же под распинанием закона понимать его исследование по источникам,
оценку вызвавших его причин и последствий, свободное критическое к нему
отношение, то подобное распинание не только не преступно и не должно
быть запрещено, но оно, напротив того, весьма желательно. Нам памятен
один писатель, который, можно сказать, живой нитки не оставил в целых
разделах нашего уголовного кодекса и вгонял гвоздь за гвоздем, распиная
одну статью этого кодекса за другою. Этот писатель - Н.А. Неклюдов,
автор четырех томов <Руководства к особенной части русского уголовного
права>. Спрашивается, неужели защите будет запрещено приводить про-
сто-напросто выдержки из учебника г. Неклюдова?
Постараемся подвести к сказанному нами итоги. Первая и прямая обя-
занность защиты состоит в том, чтобы отнестись к своей задаче прилежно
и сердечно, употребляя все средства ума и убеждения к облегчению участи
защищаемого. По своему назначению защита вправе предлагать только то,
что располагает в пользу подсудимого. Нравственно она обязана, конечно,
держаться как можно ближе правды, быть по возможности искреннею, но
никаких положительных правил на этот счет предписать ей нельзя, - все
сит от индивидуальных качеств защитника и от его чутья и такта. Все
произносимое защитником находится под контролем ответственного за зло-
употребления защитника словом председателя, который обязан наблюдать,
ооы в речах сторон не было хуления религии, колебания нравственности,
"падений на основы государственного строя. Сомневаемся, бывали ли по-
Їьч? случаи: если бывали, то крайне редко. Кроме того, председатель
21
не должен допускать ни грубых и резких нападок на лица и учреждения,
ни прямого отрицания обязательности действующего закона, - вне этих
пределов защита свободна. Предписывать ей план действий, внушать ей,
какое должно быть ее содержание, равносильно уничтожению ее свободы,
наложению на нее кандалов. Останется от нее только декорация, в дейст-
вительности орган будет атрофирован, а от его бессилия сам судебный ор-
ганизм сделается хромающим и увечным. Большая часть председательст-
вующих останутся, может быть, верными прежним, лучшим преданиям и
не станут брать защиту в тиски, но будут, конечно, и такие, которые запретят
изъяснять законы, прямо не относящиеся к вине подсудимого, и ослаблять
соображениями степень преступности от условий его обстановки, - словом,
превратят защиту в бессодержательный обряд. История защиты поведет
к такой же атрофии обвинения, которое станет деловым и чем-то крайне
сухим. Уже ныне заметно убывание в прокуратуре тех блистательных та-
лантов, которые ее в прежнее время украшали. Думаем, что эти весьма
вероятные результаты предлагаемого не послужили бы к повышению зна-
чения и к прославлению Судебных Уставов 20-го ноября 1864 года, ко-
торые г. Неклюдов называет <словом прошедшего царствования> и в ко-
торых усматривает он ту же самую мысль, которая будто бы виднелась и
на знамени святых Кирилла и Мефодия, - объединение Руси. Заметим,
что воображение автора увлекло его в сторону. Хотя святые Кирилл
(ум. 869) и Мефодий (ум. 885) были современниками пришествия варягов,
но они не бывали на Руси и не имели о ней никакого понятия. Их апос-
тольство относилось вообще ко всему племени славянскому.
Г. Неклюдов не остается верен самому себе в своей речи по делу Мель-
ницких. Он утверждает, что судебное следствие должно быть направлено
к раскрытию материальной истины, составляющей святая святых уголовного
процесса, а между тем, что же считает он коренным нарушением закона
и во имя чего домогается он кассации? Прочтения в заседании той или
другой бумажки, имеющейся в деле, спроса производившего следствие сле-
дователя, прочтения мнения, данного вне суда и бесприсяжно товарищами
одного из подсудимых о его хороших нравственных качествах. Это такой
формализм, который старается ограничить источники исследования истины,
а следовательно извлечь из данных дел одни условные результаты>.
Мы привели письмо председателей Совета целиком, несмотря на не-
которую его растянутость, потому что в нем интересно и важно все, вплоть
до внешней стороны. Здесь, в этом столкновении, произошло как бы ре-
шительное сражение между противниками и защитниками адвокатуры. Кто
же остался победителем? Несомненно, письмо гг. председателей Совета
р\о использовало слабые места заключения и весьма тщательно вскрыло
огочисленные противоречия, которыми заключение изобилует. Но для
ас теперь знаменательным и интересным представляется не содержание,
самый факт этих противоречий, которые меньше всего свойственны были
цому и беспощадному уму Н.А. Неклюдова. Еще более знаменательно,
что. как указывается в письме, Н.А. Неклюдов не счел даже нужным по
дду Мельницких, за отсутствием в протоколе судебного следствия заяв-
\ений сторон о злоупотреблении противников словом, исследовать, пра-
вильны ли указания кассационных протеста и жалобы на эти злоупотреб-
ления. Он делает свои решительные выводы в предположении, что эти
злоупотребления были. Отсюда нужно заключить, что дело Мельницких
было лишь последней каплей, переполнившей чашу терпения магистратуры
и прокуратуры. Отношение к адвокатуре настолько прочно определилось,
что обер-прокурор считает лишним исследовать, правильны ли указания
кассационной жалобы и протеста. Эти указания безусловно совпадают с
его представлением об обычном поведении адвокатуры на суде и потому
они заранее кажутся ему правильными. Дело Мельницких служит только
поводом, чтобы высказать все, что давно накопилось. Если даже в деле
Мельницких и не было тех нарушений, на которые указывают кассационные
протест и жалоба, все равно: по общему правилу, адвокатура ведет себя
так, что нужно установить пределы защиты, наложить на нее узду. Дока-
зывать, что поведение адвокатуры таково именно, приводить конкретные
данные - обер-прокурору представляется бесцельным, в его глазах это
єасiит поiопит.
С другой стороны, председатели Совета, отвечая на заключение обер-
прокурора, с такой же уверенностью и столь же аподиктически утверждают,
что если и бывали случаи нарушения защитниками своих обязанностей, то
эти случаи бывали крайне редко. Но мы <сомневаемся, бывали ли такие
случаи>. Поэтому письмо обсуждает предложение Н.А. Неклюдова не с
точки зрения конкретных условий, а с высоты общих задач защиты, и,
естественно, приходит к выводу, что всякое стеснение защиты, свыше ука-
занной в судебных уставах меры, будет наложением на нее кандалов. Но
письмо совершенно игнорирует то настроение, которое столь бурно про-
явилось в речи Н.А. Неклюдова и которое сумело даже такого сильного
блестящего юриста вовлечь в такие противоречия. Вот почему вопрос о
том, кто победил в отмеченном споре, вовсе и не ставился, по-видимому.
i Iисьмо и заключение не встретились между собою, и можно лишь кон-
- обшсизвсстный факт.
статировать, что письмо председателей прошло совсем незаметно, и ни в
какое сравнение действие его не может идти с впечатлением, произведенным
выступлением Н.А. Неклюдова.
21. ПОНИЖЕНИЕ ПРОФЕССИОНАЛЬНОГО
УРОВНЯ В СВЯЗИ С ОБЩИМИ УСЛОВИЯМИ
Утверждение письма, будто бы случаи нарушения адвокатами профес-
сиональной этики в речах своих составляют исключение, не могло не вызвать
протеста, потому что фактически такие случаи становились все более част-
ными и, главное, более яркими, возникая в таких делах, в которых выступали
корифеи адвокатуры.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59