Таковы, напр., предвидение
будущего индивидуального хода развития социальной жизни какой-либо страны,
являющееся у лиц, хорошо знакомых с настоящим и прошлым страны. Таковы
интеллектуальные процессы, благодаря которым художник, создав новый
индивидуальный характер и обрисовав его несколькими положениями, в
дальнейшем развитии событий, хотя они по-прежнему остаются индивидуальными,
уже принужден идти строго определенным путем. Такту художника причастны до
некоторой степени и ценители его произведения, поскольку они понимают,
правильно или неправильно развивается художественное произведение.
Учение о косвенном восприятии, как это видно особенно из последних
примеров, имеет огромное значение, для общей методологии наук. Целый
обширный класс наук, теория которых стала привлекать к себе внимание только
в последнее время, возможен только при допущении косвенного восприятия. Мы
имеем в виду науки об индивидуальном в узком смысле этого слова в
противоположность наукам об общем. В самом деле, индивидуальные события,
хотя и связанные друг с другом необходимо, не повторимы ни в каком смысле
этого слова; отсюда следует, что предсказание их, управление ими и даже
простое констатирование их (если мы не очевидцы их) не может опираться на
аналогию с другими нашими опытами и возможно не иначе как путем косвенного
восприятия.
По поводу рассмотренных нами ранее случаев, относящихся к так называемым
повторяющимся явлениям (крен лодки и т.п.), нам могут заметить в конце
концов, что это дедуктивные умозаключения (если шквал налетает на парусную
лодку при таких-то и таких-то условиях, то парусная лодка накреняется; шквал
действительно налетает и т.д., следовательно, лодка действительно
накренится), а вовсе не косвенное восприятие. С этим замечанием мы
опять-таки согласимся в его первой части, но прибавим, что оно не
противоречит нашей теории, так как мы полагаем, что дедуктивное
умозаключение находится в теснейшем родстве с косвенным восприятием. В
рассмотренном, напр., случае дедуктивное умозаключение явным образом
возникает лишь после того, как явилась путем косвенного восприятия догадка,
что эта лодка накренится; иначе было бы совершенно непонятно, каким образом
нам пришло в голову общее правило ("если шквал налетит и т.п., то лодка
накренится") и почему пришло в голову именно это правило, а не какое-либо
другое; следовательно, дедуктивное умозаключение, по крайней мере в
рассматриваемом случае, есть только процесс проверки уже совершившегося акта
суждения. Поэтому-то оно с начала и до конца состоит преимущественно из
дифференцированных, доступных отчетливому усмотрению и контролю элементов;
поэтому-то в нем связи между посылками и выводом кажутся сами собою
понятными, как бы даже не требующими дальнейшего исследования и оправдания,
и если нам удается подвести какое-либо суждение под форму дедуктивного
умозаключения, то оно нам кажется доказанным по преимуществу. Неудивительно
поэтому, что логика и до сих пор почти исключительно занимается дедуктивными
умозаключениями, и все другие элементарные приемы мышления стремится
втиснуть в рамки этого метода. Как всегда косвенное, производное, благодаря
своей дифференцированности обращает на себя внимание и подвергается изучению
прежде всего. Однако в своих отчетливых формах оно в большом количестве
заключает уже застывшие продукты первичной живой творческой деятельности;
упуская из виду эти более простые деятельности, логика придает дедуктивному
умозаключению мертвенный характер. Так как дедуктивное умозаключение есть
производный процесс, то анализируя его, она рано или поздно натыкается на
такие элементы, на такие посылки, которые даже и с помощью натяжек не могут
быть ни из чего дедуцированы; перед вопросом об источнике достоверности
таких посылок она останавливается в бессилии и берет их как мертвые готовые
продукты, не усматривая живых источников их происхождения. Между тем
очевидно, что вся хваленая достоверность и ясность дедуктивного
умозаключения зависит от достоверности посылок, и если вопрос о
происхождении посылок не решен, то это значит, что мы довольствуемся
достоверностью и ясностью, взятыми напрокат неизвестно откуда.
Совсем иной характер приобретает дедуктивное умозаключение, если
поставить его в связь с процессами прямого восприятия, прямой индукции и
косвенного восприятия как возможными источниками посылок. При этом условии
оказывается, что и дедуктивное умозаключение есть хотя и производный, но все
же творческий, применимый не только для поверки, но и для открытий процесс.
Мало того, оказывается, что он вовсе не состоит только из безошибочного, но
зато бесплодного развертывания посылок, а заключает в выводе настоящий шаг
вперед, именно косвенное восприятие некоторой новой стороны
действительности. В этом смысле дедуктивное умозаключение есть не что иное,
как косвенное восприятие, возникающее на почве уже существующих суждений,
подобно тому как прямая индукция есть прямое восприятие, возникающее на
почве существующих суждений.
Элемент интуитивного косвенного восприятия нетрудно найти и в
непосредственных (из одной посылки) и в опосредствованных (из двух и более
посылок) дедуктивных умозаключениях. Непосредственные дедуктивные
умозаключения состоят в том, что, зная одно какое-нибудь отношение между S и
Р, мы узнаем из него также о существовании некоторого другого отношения
между теми же или более индивидуализированными, взятыми в утвердительной или
отрицательной форме S и P. Напр., в случае обращения (conversio), из
суждения, устанавливающего отношение между S и P, мы узнаем отношение между
P и S. При поверхностном взгляде на такие умозаключения кажется, что в них
вывод не заключает ничего нового в сравнении с посылкою, так что для
получения его мы вовсе не нуждаемся в интуитивном усмотрении новых
отношений. На деле это неверно. Отношение P к S вовсе не тожественно с
отношением S и P (напр., суждение "все S?суть?P" при обращений дает
"некоторые P суть S"); мало того, в некоторых случаях отношение S к P
известно, а обратное отношение остается совершенно неопределенным (напр., в
частно-отрицательных суждениях "некоторые S не суть P"). Следовательно, для
получения вывода необходимо отчетливо поставить в сознании связь,
направленную от S к P, и, не теряя ее из виду, проследить ту же самую
действительность в направлении от P к S, чтобы найти новые ее свойства. Этот
процесс по существу вполне сходен с косвенным восприятием, и здесь и там
новые стороны действительности необходимо связаны с уже известными сторонами
ее связью основания и следствия или функциональной зависимости. Разница лишь
в том, что в дедуктивном умозаключении вывод содержит в себе элементы
действительности S и P, уже дифференцированные в посылках, так что остается
только усмотреть связь между ними, между тем как в суждении, полученном
путем косвенного восприятия, субъект или предикат или даже оба они вместе
вовсе еще не даны в прямом восприятии, служащем исходным пунктом этого акта.
Опосредствованные дедуктивные умозаключения требуют такого же акта
косвенного восприятия. Они состоят в том, что, поставив в сознании
дифференцированную с двух различных сторон действительность M, т.е. выразив
ее содержание в двух суждениях, из которых одно заключает в себе S, а другое
P, мы затем присматриваемся к содержанию этой действительности и находим в
ней некоторое новое свойство, именно отношение S к P.
Традиционная логика рассматривает лишь простейшие из этих умозаключений,
именно те, в которых посылки состоят только из понятий S, M и P, а вывод
только из понятий S и P: в них различие между посылками и выводом состоит
лишь в том, что в выводе выпадает понятие M и присоединяется связь основания
и следствия между S и P. Другие формы дедуктивных умозаключений традиционная
логика или упускает из виду, или стремится втиснуть в рамки описанной формы,
между тем как современная логика все решительнее начинает признавать
самостоятельность их. Типичным образцом этих форм могут служить, напр.,
следующие выводы: Фалес жил раньше Анаксимандра, Анаксимандр жил раньше
Анаксимена, значит, Фалес жил раньше Анаксимена; Кант жил безвыездно в
Кенигсберге, Шеллинг никогда не был в Кенигсберге, значит, Кант никогда не
виделся с Шеллингом; A равно D; B равно D; значит A равно B. Во всех этих
умозаключениях выводное суждение отличается от посылок тем, что в нем мы
выбрасываем три элемента посылок - M, отношение S к M (временное,
пространственное и т.п.) и отношение P и M, (временное, пространственное и
т.п.) - и соединяем связью основания и следствия не оставшиеся S и P, а S и
его пространственное, временное и т.п. отношение к P, вовсе не заключавшееся
в посылках. Характер этих умозаключений можно пояснить с помощью следующего
сравнения: если нам дана точка M и пространственное отношение к ней точек S
и P, то в связи с этими данными само пространственное целое, к которому
принадлежит S, M и P, рисуется нам с такою отчетливостью, что мы можем уже,
непосредственно рассматривая сами S и P, проследить их отношение друг к
другу, хотя оно совершенно не похоже на отношения их к M. Точно такой
процесс усмотрения некоторого вполне нового отношения совершается и во всех
произведенных умозаключениях, но, само собой разумеется, он возможен лишь
там, где нам удалось уже отчетливо дифференцировать элементы
действительности и функциональные связи между ними. До сих пор такие
умозаключения преимущественно применяются для определения пространственных и
временных отношений, отношений равенства, свойств агрегата на основании
свойств частей и т.п. Надо полагать, что вместе с возрастанием
дифференцированности наших представлении о мире будут появляться все новые и
новые разновидности таких умозаключений. Почему именно пространственные и
временные отношения, а также отношения равенства дают наибольшее количество
хорошо обоснованных умозаключении этого рода, на этот вопрос должна ответить
онтология, разъяснив природу этих сторон действительности. Мы же здесь можем
ограничиться только общим указанием принципа, лежащего в основе дедуктивных
умозаключений. Он тот же, что и в косвенных восприятиях: от основания
(данного в посылках) мы восходим к следствию (в выводе) или, наоборот, от
следствия (данного в посылках) мы нисходим к основанию (в выводе). Этот
процесс возможен потому, что объекты, составляющие содержание посылок,
находятся в акте знания налицо, как реальное бытие, а потому и основания их
также, должны быть налицо, и следствия из них должны возникать как бы на
наших глазах.
В борьбе с интуитивизмом традиционная логика может попытаться подвести
все дедуктивные умозаключения под формулы четырех фигур силлогизма, сводя их
в свою очередь к первой фигуре303, и утверждать, что первая фигура
силлогизма не требует интуиции, так как в выводе она не дает ничего такого,
что не содержалось бы уже в посылках.
Не будем спорить о том, можно ли отлить все опосредствованные дедуктивные
умозаключения в формы четырех фигур силлогизма. Во всяком случае,
несомненно, что это предприятие выполнимо не иначе как с помощью натяжек и
насилий304. Однако этим вопросом нам заниматься незачем; чтобы отстоять свою
точку зрения, мы можем пойти иным путем, именно показать, что вывод даже и в
первой фигуре силлогизма опирается на интуитивное усмотрение некоторых новых
сторон действительности в сравнении с тем, что усмотрено в посылках. И самом
деле, вывод по первой фигуре силлогизма основывается на том принципе, что
основание основания есть основание следствия (а также следствие следствия
есть следствие основания): если S есть основание M, а M основание P, то S
есть основание P. Усматриваемая в выводе связь S с P не есть то же самое,
что и связь S и M и M с P: в посылках связь от S к P опосредствуется звеном
M, а в выводе мы усматриваем, что действительность, к которой принадлежат S,
M и P, представляет собою единое целое настолько, что если дано S, то дано и
P. Разница между первою фигурою силлогизма и остальными опосредствованными
дедуктивными умозаключениями состоит лишь в том, что в ней связь между S и
P, усматриваемая в выводе, по своему содержанию наименее отличается от
связей, данных в посылках. Образно с помощью пространственных отношений это
различие можно выразить так: в умозаключениях по первой фигуре нужно
проследить линию, части которой SМ и МР даны в посылках, а в остальных
дедуктивных умозаключениях типа ? M в выводе нужно проследить линию от S к
P, которая ни в целом, ни своими частями не дана в посылках. Этот образ
отчетливо показывает, как мало нового содержится в выводе по первой фигуре в
сравнении с посылками, но все же новый элемент в этом выводе есть, и потому
нельзя утверждать, будто умозаключения по первой фигуре основываются
исключительно на законе тожества.
Учение о косвенных методах построения суждений основывается у нас на том
принципе, что основание и следствие необходимо даны вместе: если есть
основание, то на наших глазах возникает и следствие, если есть следствие, то
мы можем проследить и его основание; точно так же отсутствие основания есть
показатель отсутствия следствия, а отсутствие следствия есть показатель
отсутствия основания. Таким образом, получаются четыре формы перехода мысли
от основания к следствию и наоборот.
Традиционная логика резко расходится с нами: она считает правомерными
только две из этих форм - умозаключения от присутствия основания к
присутствию следствия и от отсутствия следствия к отсутствию основания. Она
исходит при этом из своеобразного взгляда на связь причины с действием,
довольно широко распространенного в логике и связанного с признанием так
называемого "принципа множественности причин". Согласно этому учению одна и
та же причина необходимо производит всегда одно и то же действие, но одно и
то же действие может производиться в разных случаях разными причинами.
Напр., трение необходимо ведет за собой нагревание, но нагревание может
производиться не только трением, а и какой-нибудь химическою реакциею,
близостью тела с более высокой температурою и т.п.; динамит под влиянием
сильного толчка необходимо взрывается, но взрыв может происходить также и от
бензина, пороха и т.п.; следовательно, связь между действием и причиною не
равноценна связи между причиною и действием, и это отражается
соответствующим образом на умозаключениях. Опираясь на постулат однозначной
связи между причиною и действием, мы можем умозаключать от присутствия
основания к присутствию следствия и от отсутствия следствия к отсутствию
основания, но так как у нас нет постулата однозначной связи действия с
причиною, то мы не можем умозаключать от присутствия следствия к присутствию
основания и от отсутствия основания к отсутствию следствия. Принимая это
традиционное учение, нельзя утешать себя тем, что нам все же доступны
умозаключения от следствия к основанию, именно от отсутствия следствия к
отсутствию основания. Эти умозаключения неравноценны с умозаключениями от
присутствия основания, во-первых, потому, что они обыкновенно имеют
отрицательный характер, и, во-вторых, потому, что в некоторых очень важных
случаях ими нельзя воспользоваться вследствие невозможности установить
меньшую посылку их. В самом деле, меньшая посылка их обыкновенно есть
отрицательное суждение, а установить истинность отрицательного суждения,
т.е. установить отсутствие явления во многих и притом наиболее важных для
науки случаях невозможно.
Впрочем, логика не совсем отвергает умозаключения от присутствия
следствия. Она допускает их, но лишь как умозаключения вероятные. Ими можно
пользоваться в науке как пособием, напр., при построении гипотез, однако
тот, кто признает принцип множественности причин, должен помнить, что
гипотеза, сколько бы следствий из нее ни подтверждалось опытом, никак не
может превратиться в теорию, потому что даже и бесчисленное количество
следствий не есть показатель наличности такого-то определенного основания.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46