Толь
ко странный какой-то, совершенно беззвучный. Он видел фонтаны взрывов, по
нимал, что обстрел идет из орудий крупного калибра, но звука выстрелов не
было. Только один, взметнувший землю неподалеку от его командирского бли
ндажа, он услышал совершенно отчетливо. Услышал и… проснулся. И в ту же мин
уту зазвонил телефон, который стоял на тумбочке, рядом с постелью. Хрипло
ватый голос дежурного сообщил, что на судне у достроечного пирса только
что произошел взрыв. Нет, он не знает, в чем дело. Он только услышал взрыв, и
охранник, забежавший сюда, сказал, что это на двести шестом. Нет, он еще ник
ому не звонил.
Тарас Игнатьевич распорядился срочно вызвать главного инженера и Лорд
кипанидзе.
Одеться, выскочить во двор, завести машину было делом двух минут. Он поеха
л прямо к достроечному пирсу. Лордкипанидзе был здесь Ц он еще не уходил
сегодня. Увидел Бунчужного, бросил коротко:
Ц На баке для горючего сварщик устанавливал датчик уровня. Жив остался.
Отшвырнуло за борт. Парни выудили. Двое раненых. Разворотило часть палуб
ы и борт. Ц Он посмотрел на Бунчужного и добавил: Ц Раненые в поликлиник
е уже. Звонил только что.
Они поднялись по трапу. Разворотило не только часть борта и палубы, но и по
вредило системы связи, энергопитания, водоснабжения, вентиляции. Бунчуж
ный с горечью провел рукой по краю рваного металла.
33
Шарыгин знал: когда наступает ответственный момент, важно сделать единс
твенно правильный при данной ситуации ход. Потому что именно в такие мин
уты и совершаются те головокружительные взлеты и катастрофические пад
ения, при которых человек или выходит на орбиту, или валится в пропасть с т
ем, чтобы никогда уже не выбраться. Чудовищный поступок Галины ставит по
д удар и его, Шарыгина, как старшего ординатора. Конечно, большое значение
имеет, какую позицию он займет: станет ли на защиту Галины, как это, несомн
енно, сделает Багрий, или, наоборот, ополчится против нее. Тут самое опасно
е Ц половинчатость. Надо с кем-нибудь посоветоваться. С Будаловым? Нет, л
учше с Романовым. Он позвонил Ивану Семеновичу, извинился и коротко расс
казал о случившемся. Тот ответил не сразу. В трубке долго слышалось его ды
хание, неровное, частое. И по этому дыханию Вадим Петрович понял, что Роман
ову трудно собраться с мыслями.
Ц М-да! Ц наконец произнес Романов, и это «м-да» окончательно убедило Ша
рыгина в том, что Иван Семенович озадачен. Ц Скажу тебе откровенно, Ц по
сле долгой паузы начал Романов, Ц ничего подобного до сих пор мне и слыша
ть не приходилось.
Ц Не удивительно, Ц сказал Шарыгин. Ц Случай и впрямь необычный. Я пото
му и звоню вам, что случай Ц необычный.
Ц Послушай, Вадим Петрович, а нет ли тут ошибки? Я ведь знаю Галину Тарасо
вну. Это на нее не похоже. Что она говорит?
Ц Она говорит, что мать уже больше не могла. Она потому и решилась, что мат
ь уже больше не могла.
Ц Так и сказала?
Ц Так.
Трубка опять замолкла. Шарыгину пауза показалась чересчур долгой.
Ц Что же вы молчите, Иван Семенович? Ц спросил он.
Ц Боюсь, вокруг этой истории большая шумиха подымется… Впрочем, это зак
ономерно.
Ц Что закономерно? Ц спросил Шарыгин.
Ц Шумиха, милый мой, шумиха. Ц Он помолчал немного, потом продолжал уже с
покойно: Ц Эта история напоминает мне… Я недавно только читал о застенк
ах Бухенвальда. Там, в лазаретах, безнадежных больных тоже из «гуманных»
соображений убивали, и тоже таким способом. Ужасная ассоциация, друг мой!
Ц Ну, это вы лишнее уже, Ц сказал Шарыгин. Ц Хотя… Но что мне делать? Пони
маете, Андрей Григорьевич ошеломлен. Ушел домой, ничего не сказав. А я долж
ен что-то делать. Не наломать бы дров. Я потому и звоню вам, что не знаю, как б
ыть.
Ц Полагаю, прежде всего нужно поставить в известность администрацию.
Ц Хорошо, Ц вздохнул Шарыгин, Ц я сейчас позвоню Людмиле Владиславовн
е. А с Тарасом Игнатьевичем как?
Ц И ему позвони, Ц решительно произнес Романов. Ц С ним можно как с быва
лым солдатом Ц без церемоний: крепкий мужик, сдюжает.
Романов любил называть себя старым журналистом. И еще он любил называть
себя битым волком. После разговора с Шарыгиным, возбужденный, он поднялс
я и сел за машинку. Но что-то мешало ему начать статью. «Все же Бунчужный Ц
это Бунчужный. Сломит ли его этот случай? Скорее всего, сломит. А если нет?
Ц Он в нерешительности подошел к окну. Ц Конечно, если написать о том, чт
о произошло… Но с другой стороны…» Он задумался. Подошел к телефону. Набр
ал номер.
Ц Матюха? Не спишь еще? Такое дело, Матюха. Галина Гармаш только что свою м
ать умертвила. Усыпила, как подопытного кролика.
Ц Ты рехнулся, Ваня! Ты что говоришь?..
Ц А то и говорю, что слышишь. Шарыгин мне только что звонил. Такая, брат, ка
тавасия получается. Ну теперь он у меня попляшет, Бунчужный твой. Я его рик
ошетом так шарарахну.
Ц Ваня, я тебе запрещаю Бунчужного трогать. У него сейчас и на заводе бед
а.
Иван Семенович даже присвистнул:
Ц На судне?.. И жертвы есть?..
Ц Двое раненых.
Ц Да, это уже не фактик, а факт. Крупнокалиберный.
Ц Да угомонись ты наконец, Иван. А если сунешься все же, запомни Ц не брат
ты мне больше.
В трубке раздались короткие гудки.
Иван Семенович пропустил мимо ушей последние слова брата. Он даже трубку
забыл положить на рычаг, стоял, похлопывая ею по ладони, отчего гудки в тр
убке становились то громче, то тише. «Вот он, тот случай… Как это говорится
, пришла беда Ц отворяй ворота. Что ж, и на старуху бывает проруха, твое кор
олевское величество!..» Он положил трубку на место и сел за машинку. Нескол
ько секунд сидел в раздумье, потом, по привычке, застучал короткими очере
дями. «Был уже поздний вечер, Ц начал он, Ц когда мне позвонил мой добрый
друг Ц молодой, очень способный врач, Вадим Петрович Шарыгин. Всегда спо
койный и уверенный голос его звучал на этот раз неестественно тихо. В нем
слышалась тревога и растерянность. Когда я узнал, в чем дело, у меня, много
повидавшего на своем веку журналиста, перехватило дыхание и больно сжал
ось сердце…»
После небольшого предисловия, коротко, но внушительно излагалась суть, а
потом Ц рассуждения чисто философского порядка: раздумье о смерти, о не
прикосновенности жизни, о законах вообще и о советских в частности. Выво
дов он решил не делать. Ни к чему. В таких случаях самое верное обратиться
к сердцу читателя. «Представьте себе, Ц стучал он, Ц что нечто подобное
произошло с кем-нибудь из ваших близких. Нет, с кем-то самым близким. Потом
у что не было, нет и никогда не будет никого ближе родной матери…»
Он пробежал заметку глазами и вздохнул. Надо, чтобы о Галине Тарасовне ка
к можно меньше. Смысл того, что она сделала, должен витать где-то между стр
ок. И еще Ц нужно будет с утра позвонить Гармашу. И надо, чтобы все понимал
и, что он, Романов, публикует эту статью по долгу журналиста. Как назвать с
татью: «Убийца в белом халате»?.. Где-то он слышал уже нечто подобное. Ничег
о, тут именно такое название больше всего подходит. Название оставить, а в
тексте все смягчить. Существует ведь отчаяние, вот и надо все свалить на о
тчаяние. Нет, не пойдет. «Нельзя такое Ц от моего имени. Такое от имени гла
вного редактора недопустимо. Да и вообще лучше, чтобы выступил кто-нибуд
ь из посторонних. Хорошо, если б медик. Вадим Петрович Ц вот кто. Его читат
ель уже хорошо знает. Позвонить?.. Нет, отложим до утра, да и не телефонный эт
о разговор, а с глазу на глаз. Согласится ли подписать? Согласится! Надо то
лько переделать немного, чтоб не от лица журналиста, а от имени представи
теля самой гуманной профессии. Утром сделаю. Утром всегда лучше получает
ся».
Он лег в постель с тем чувством удовольствия, которое всегда возникало, к
огда нужное решение найдено и принято.
…Волошина выслушала сообщение Шарыгина, помолчала немного, потом побла
годарила:
Ц Спасибо, Вадим Петрович. Ц И добавила с горечью: Ц Такая беда! Вот бед
а!.. Пока никому не звоните.
Ц Я хотел Тарасу Игнатьевичу…
Ц Я сама. А вы уж проследите, чтобы там был полный порядок. Историю болезн
и Валентины Лукиничны Ц под замок.
Ц Не беспокойтесь.
Людмила Владиславовна привыкла в трудных случаях советоваться с мужем.
Он подскажет, как лучше поступить. Ей нравилась эта его способность Ц вс
егда находить наиболее разумный выход из любого положения.
Константин Иннокентьевич крепко спал. Людмила Владиславовна растолкал
а его. Он присел на краю постели, ошалело глядя на жену.
Ц Что?.. Телефон?
Ц Нет. Мне нужно поговорить с тобой. У меня беда.
Она рассказала все. Ширин молча натянул пижаму и стал ходить по комнате. Р
ешение у него возникло сразу, но он уже привык, прежде чем высказаться, при
кинуть все «за» и «против». Людмила Владиславовна знала эту его особенно
сть и не торопила. Наконец он остановился перед ней.
Ц Что делать? Ц произнес негромко. Ц Первое Ц сообщить в прокуратуру.
Второе. Завтра же, Ц он посмотрел на часы, Ц нет, сегодня созвать партийн
ое собрание. Обсудить. Но кто такая Галина Тарасовна? Ординатор. А куда зав
едующий отделением смотрел? Он ведь старый коммунист. С него и спрос. Тара
с Игнатьевич всегда говорит, что спрашивать надо с начальника. Порядок в
том и заключается, что на каждом участке есть свой начальник. Бригадир, ма
стер, главный инженер… А директор за весь завод в ответе. И ты виновата в т
ом, что недоглядела на этом своем терапевтическом участке. Вот и повинис
ь на партийном собрании. Перед законом ты не виновата, а перед партией… Во
т и повинись… Протокол Ц в горком. Третье. Галину Тарасовну под благовид
ным предлогом от работы отстранить. И последнее. Тарасу Игнатьевичу позв
онить немедленно.
Он снова заходил по спальне, с досадой скребя в затылке. Ах, некстати все э
то. Особенно сейчас некстати.
Людмила Владиславовна решительно набрала номер Бунчужного. Домработни
ца сказала, что Тараса Игнатьевича еще в половине двенадцатого срочно вы
звали на завод.
Волошина позвонила сначала в кабинет директора. Там телефон не отвечал.
Тогда она попросила диспетчера разыскать Тараса Игнатьевича. Ей ответи
ли, что сейчас это практически невозможно. Она поняла: на заводе что-то пр
оизошло. Позвонила в поликлинику. К телефону дежурной сестры подошел кто
-то посторонний, сказал, что сестра занята, и тут же положил трубку.
34
Много искореженного, обгорелого железа довелось видеть Бунчужному во в
ремя войны. Обрушенные пролеты мостов. Разбитые паровозы и вагоны вдоль
откосов железнодорожных насыпей. Изуродованные снарядами танки. Куски
обгорелых самолетов. Но то была война. А тут…
Ц Будто фугасным шарахнуло! Ц произнес кто-то за спиной, словно прочит
ав его мысли.
Бунчужный оглянулся, увидел Скибу. Кивнул.
Ц Да, отличились к празднику. Приготовили подарочек.
Ц С чего начнем, Тарас Игнатьевич? Ц спросил Лордкипанидзе.
Бунчужный повернулся к главному инженеру:
Ц Срочно соберите «комсостав». У меня.
Ц Есть, Тарас Игнатьевич! Ц ответил тот и быстрыми шагами направился к
трапу.
Ц Тебе, Лорд, на совещании делать нечего. Останешься тут. Организуй людей
, убери все лишнее. Ц Он повернулся к Скибе. Ц Ну, что скажешь, Василий Пла
тонович?
Ц А что тут говорить, Тарас Игнатьевич, залатаем. Суток за двое заштопаем
, и не найдете, где та дырка была.
Ц Двое суток никак нельзя. Сутки.
Ц Сутки?.. Ц Скиба задумался. Ц Можно и за сутки. Только надо всю дырку ед
иным куском закрыть. И так, чтобы стык в стык, до миллиметра. Управился бы т
олько сборочный. А мы поспеем. Жаль, Назара Фомича нема, Каретникова…
Ц Ладно, давай собирай бригаду. Машины возьми у начальника транспортно
го. Скажи Ц я велел. И за Каретниковым пусть заедут. Он знает. Все!
Когда Тарас Игнатьевич сошел на пирс, ему сообщили о звонке Людмилы Влад
иславовны. Он тут же направился в поликлинику, чтобы проведать раненых и
заодно позвонить Волошиной.
В поликлинике Бунчужному сказали, что пострадавшие отправлены в больни
цу. Ничего опасного для жизни. Оказана помощь.
Бунчужный позвонил Волошиной.
Ц Что случилось, Людмила Владиславовна?
Ц Мне нужно сейчас же вас увидеть, Тарас Игнатьевич.
Ц Сейчас? Да что случилось?
Ц Это не телефонный разговор. Я сейчас еду к вам. Буду через десять Ц две
надцать минут.
Ц Хорошо. Я у себя.
Тарас Игнатьевич хорошо знал, что нужно делать для срочной ликвидации по
следствий аварии. Сейчас придут руководители отделов, заместители, нача
льники цехов. Он изложит им свой план, поставит задачу. Потом они скажут ка
ждый свое слово. Что-то уточнят, что-то потребуют от него, в свою очередь пр
едложат что-нибудь более рациональное. Они будут высказываться коротко
, стараясь быть предельно лаконичными, как на фронте перед наступлением.
Приучились так. Затем он Ц тоже очень коротко Ц резюмирует все и отпуст
ит их.
Он привык перед совещаниями, особенно такого рода, обдумать все до мелоч
и. Но сейчас ему очень мешал звонок Волошиной. Он ловил себя на том, что все
время то и дело возвращается к мыслям о предстоящем визите Людмилы Влади
славовны. Посмотрел на часы. «Черт бы ее побрал, обещала быть через десять
минут, а уже четверть часа прошло».
Она вошла бледная, встревоженная. Поздоровалась, не глядя в глаза. Тарас И
гнатьевич был готов услышать самое страшное о жене. Но то, что он услышал,
потрясло его. Он сидел неподвижно, чуть подавшись вперед, глядя куда-то ми
мо Волошиной, сжимая ладонями край стола. Волошина закончила. Он молчал. Т
олько пальцы побелели, да вздулись и тут же растаяли желваки на лице.
Открылась дверь. Показался главный инженер, за ним другие.
Бунчужный поднялся.
Ц Заходите, заходите, товарищи, Ц повернулся к Волошиной. Ц Извините, Л
юдмила Владиславовна. У меня экстренное совещание. Сейчас.
«Да что он, каменный?» Ц подумала Людмила Владиславовна и поднялась.
…Багрий вернулся из больницы. Тяжело опустился в кресло. Он долго сидел т
ак, не шевелясь, погруженный в свои думы. Никогда еще ему не было так одино
ко и тоскливо. Он всегда знал, как надо поступать в том или ином случае. А ту
т Ц словно глухая стена. Позвонить Сергею Романовичу? Но что сказать ему?
Тарасу Игнатьевичу надо позвонить. Но что ему сказать? Он сидел и думал, ду
мал. Потом поднялся, подошел к стеллажу с книгами, взял томик Толстого. Ста
л перелистывать. Посмотрел несколько страниц. Закрыл книгу. Похлопывая к
орешком по ладони, что-то искал глазами на полке. Что же он хотел найти?.. Ах
да, вот это: Вересаев. «Невыдуманные рассказы». Неторопливо перелистал. Г
де же это?.. Вот!
«Я хочу кричать, вопить, дайте мне право свободно распоряжаться собой! Пр
имите мое завещание, исполните его. Если я окажусь негодным для жизни, есл
и начнет разлагаться мое духовное существо Ц вы, друзья, вы, кто любит ме
ня Ц докажите делом, что вы, друзья, меня любите. Сделайте так, чтобы мне до
стойно уйти из жизни, если сам я буду лишен возможности сделать это!»
Нет, немного дальше. Вот здесь!
«Умирала его мать, Ц он очень ее любил. Паралич, отек легких, глубокие про
лежни, полная деградация умственных способностей. Дышащий труп.
Сестра милосердия:
Ц Пульс падает, вспрыснуть камфору?
Ц Вспрысните морфий.
Сестра изумленно открыла глаза:
Ц Морфий?
Он властно и раздельно повторил:
Ц Вспрысните морфий!
Мать умерла.
У меня к нему Ц тайное восхищение, любовь и надежда. Однажды я ему сказал:
Ц Самый для меня безмерный ужас Ц это жить разбитым параличом. А у меня
в роду и со стороны отца, и со стороны матери многие умерли от удара. Если м
еня разобьет паралич, то обещайте мне… да?
Мы поглядели друг на друга в глаза, он с молчаливым обещанием опустил век
и».
Багрий закрыл книгу. «Тайное восхищение, любовь и надежда». Да нет же, тут
совсем другое. Там ведь полное разложение духовной сущности, а тут… Нет, и
не в этом суть. Каждый больной, переступая порог больницы, должен верить, ч
то здесь, в доме скорби, люди в белых халатах сделают все, чтобы вырвать дл
я него у смерти как можно больше дней, часов, минут и секунд. Да, да, и секунд.
В этом суть.
Он лег поздно. Несколько раз просыпался. Один раз, проснувшись, обнаружил,
что сидит у себя в кабинете в кресле за столом, накинув теплый халат. Как о
н пришел сюда, он не помнил. На столе перед ним лежал томик Толстого: «Смер
ть Ивана Ильича». Что он искал в этой книге? По-видимому, вот эти строчки, по
дчеркнутые. «Все то же и то же, эти бесконечные дни и ночи. Хотя бы скорее. Чт
о скорее? Смерть. Мрак. Нет, нет. Все лучше смерти!»
Ц Да, да, Ц пробормотал Багрий. Ц «Все лучше смерти».
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38
ко странный какой-то, совершенно беззвучный. Он видел фонтаны взрывов, по
нимал, что обстрел идет из орудий крупного калибра, но звука выстрелов не
было. Только один, взметнувший землю неподалеку от его командирского бли
ндажа, он услышал совершенно отчетливо. Услышал и… проснулся. И в ту же мин
уту зазвонил телефон, который стоял на тумбочке, рядом с постелью. Хрипло
ватый голос дежурного сообщил, что на судне у достроечного пирса только
что произошел взрыв. Нет, он не знает, в чем дело. Он только услышал взрыв, и
охранник, забежавший сюда, сказал, что это на двести шестом. Нет, он еще ник
ому не звонил.
Тарас Игнатьевич распорядился срочно вызвать главного инженера и Лорд
кипанидзе.
Одеться, выскочить во двор, завести машину было делом двух минут. Он поеха
л прямо к достроечному пирсу. Лордкипанидзе был здесь Ц он еще не уходил
сегодня. Увидел Бунчужного, бросил коротко:
Ц На баке для горючего сварщик устанавливал датчик уровня. Жив остался.
Отшвырнуло за борт. Парни выудили. Двое раненых. Разворотило часть палуб
ы и борт. Ц Он посмотрел на Бунчужного и добавил: Ц Раненые в поликлиник
е уже. Звонил только что.
Они поднялись по трапу. Разворотило не только часть борта и палубы, но и по
вредило системы связи, энергопитания, водоснабжения, вентиляции. Бунчуж
ный с горечью провел рукой по краю рваного металла.
33
Шарыгин знал: когда наступает ответственный момент, важно сделать единс
твенно правильный при данной ситуации ход. Потому что именно в такие мин
уты и совершаются те головокружительные взлеты и катастрофические пад
ения, при которых человек или выходит на орбиту, или валится в пропасть с т
ем, чтобы никогда уже не выбраться. Чудовищный поступок Галины ставит по
д удар и его, Шарыгина, как старшего ординатора. Конечно, большое значение
имеет, какую позицию он займет: станет ли на защиту Галины, как это, несомн
енно, сделает Багрий, или, наоборот, ополчится против нее. Тут самое опасно
е Ц половинчатость. Надо с кем-нибудь посоветоваться. С Будаловым? Нет, л
учше с Романовым. Он позвонил Ивану Семеновичу, извинился и коротко расс
казал о случившемся. Тот ответил не сразу. В трубке долго слышалось его ды
хание, неровное, частое. И по этому дыханию Вадим Петрович понял, что Роман
ову трудно собраться с мыслями.
Ц М-да! Ц наконец произнес Романов, и это «м-да» окончательно убедило Ша
рыгина в том, что Иван Семенович озадачен. Ц Скажу тебе откровенно, Ц по
сле долгой паузы начал Романов, Ц ничего подобного до сих пор мне и слыша
ть не приходилось.
Ц Не удивительно, Ц сказал Шарыгин. Ц Случай и впрямь необычный. Я пото
му и звоню вам, что случай Ц необычный.
Ц Послушай, Вадим Петрович, а нет ли тут ошибки? Я ведь знаю Галину Тарасо
вну. Это на нее не похоже. Что она говорит?
Ц Она говорит, что мать уже больше не могла. Она потому и решилась, что мат
ь уже больше не могла.
Ц Так и сказала?
Ц Так.
Трубка опять замолкла. Шарыгину пауза показалась чересчур долгой.
Ц Что же вы молчите, Иван Семенович? Ц спросил он.
Ц Боюсь, вокруг этой истории большая шумиха подымется… Впрочем, это зак
ономерно.
Ц Что закономерно? Ц спросил Шарыгин.
Ц Шумиха, милый мой, шумиха. Ц Он помолчал немного, потом продолжал уже с
покойно: Ц Эта история напоминает мне… Я недавно только читал о застенк
ах Бухенвальда. Там, в лазаретах, безнадежных больных тоже из «гуманных»
соображений убивали, и тоже таким способом. Ужасная ассоциация, друг мой!
Ц Ну, это вы лишнее уже, Ц сказал Шарыгин. Ц Хотя… Но что мне делать? Пони
маете, Андрей Григорьевич ошеломлен. Ушел домой, ничего не сказав. А я долж
ен что-то делать. Не наломать бы дров. Я потому и звоню вам, что не знаю, как б
ыть.
Ц Полагаю, прежде всего нужно поставить в известность администрацию.
Ц Хорошо, Ц вздохнул Шарыгин, Ц я сейчас позвоню Людмиле Владиславовн
е. А с Тарасом Игнатьевичем как?
Ц И ему позвони, Ц решительно произнес Романов. Ц С ним можно как с быва
лым солдатом Ц без церемоний: крепкий мужик, сдюжает.
Романов любил называть себя старым журналистом. И еще он любил называть
себя битым волком. После разговора с Шарыгиным, возбужденный, он поднялс
я и сел за машинку. Но что-то мешало ему начать статью. «Все же Бунчужный Ц
это Бунчужный. Сломит ли его этот случай? Скорее всего, сломит. А если нет?
Ц Он в нерешительности подошел к окну. Ц Конечно, если написать о том, чт
о произошло… Но с другой стороны…» Он задумался. Подошел к телефону. Набр
ал номер.
Ц Матюха? Не спишь еще? Такое дело, Матюха. Галина Гармаш только что свою м
ать умертвила. Усыпила, как подопытного кролика.
Ц Ты рехнулся, Ваня! Ты что говоришь?..
Ц А то и говорю, что слышишь. Шарыгин мне только что звонил. Такая, брат, ка
тавасия получается. Ну теперь он у меня попляшет, Бунчужный твой. Я его рик
ошетом так шарарахну.
Ц Ваня, я тебе запрещаю Бунчужного трогать. У него сейчас и на заводе бед
а.
Иван Семенович даже присвистнул:
Ц На судне?.. И жертвы есть?..
Ц Двое раненых.
Ц Да, это уже не фактик, а факт. Крупнокалиберный.
Ц Да угомонись ты наконец, Иван. А если сунешься все же, запомни Ц не брат
ты мне больше.
В трубке раздались короткие гудки.
Иван Семенович пропустил мимо ушей последние слова брата. Он даже трубку
забыл положить на рычаг, стоял, похлопывая ею по ладони, отчего гудки в тр
убке становились то громче, то тише. «Вот он, тот случай… Как это говорится
, пришла беда Ц отворяй ворота. Что ж, и на старуху бывает проруха, твое кор
олевское величество!..» Он положил трубку на место и сел за машинку. Нескол
ько секунд сидел в раздумье, потом, по привычке, застучал короткими очере
дями. «Был уже поздний вечер, Ц начал он, Ц когда мне позвонил мой добрый
друг Ц молодой, очень способный врач, Вадим Петрович Шарыгин. Всегда спо
койный и уверенный голос его звучал на этот раз неестественно тихо. В нем
слышалась тревога и растерянность. Когда я узнал, в чем дело, у меня, много
повидавшего на своем веку журналиста, перехватило дыхание и больно сжал
ось сердце…»
После небольшого предисловия, коротко, но внушительно излагалась суть, а
потом Ц рассуждения чисто философского порядка: раздумье о смерти, о не
прикосновенности жизни, о законах вообще и о советских в частности. Выво
дов он решил не делать. Ни к чему. В таких случаях самое верное обратиться
к сердцу читателя. «Представьте себе, Ц стучал он, Ц что нечто подобное
произошло с кем-нибудь из ваших близких. Нет, с кем-то самым близким. Потом
у что не было, нет и никогда не будет никого ближе родной матери…»
Он пробежал заметку глазами и вздохнул. Надо, чтобы о Галине Тарасовне ка
к можно меньше. Смысл того, что она сделала, должен витать где-то между стр
ок. И еще Ц нужно будет с утра позвонить Гармашу. И надо, чтобы все понимал
и, что он, Романов, публикует эту статью по долгу журналиста. Как назвать с
татью: «Убийца в белом халате»?.. Где-то он слышал уже нечто подобное. Ничег
о, тут именно такое название больше всего подходит. Название оставить, а в
тексте все смягчить. Существует ведь отчаяние, вот и надо все свалить на о
тчаяние. Нет, не пойдет. «Нельзя такое Ц от моего имени. Такое от имени гла
вного редактора недопустимо. Да и вообще лучше, чтобы выступил кто-нибуд
ь из посторонних. Хорошо, если б медик. Вадим Петрович Ц вот кто. Его читат
ель уже хорошо знает. Позвонить?.. Нет, отложим до утра, да и не телефонный эт
о разговор, а с глазу на глаз. Согласится ли подписать? Согласится! Надо то
лько переделать немного, чтоб не от лица журналиста, а от имени представи
теля самой гуманной профессии. Утром сделаю. Утром всегда лучше получает
ся».
Он лег в постель с тем чувством удовольствия, которое всегда возникало, к
огда нужное решение найдено и принято.
…Волошина выслушала сообщение Шарыгина, помолчала немного, потом побла
годарила:
Ц Спасибо, Вадим Петрович. Ц И добавила с горечью: Ц Такая беда! Вот бед
а!.. Пока никому не звоните.
Ц Я хотел Тарасу Игнатьевичу…
Ц Я сама. А вы уж проследите, чтобы там был полный порядок. Историю болезн
и Валентины Лукиничны Ц под замок.
Ц Не беспокойтесь.
Людмила Владиславовна привыкла в трудных случаях советоваться с мужем.
Он подскажет, как лучше поступить. Ей нравилась эта его способность Ц вс
егда находить наиболее разумный выход из любого положения.
Константин Иннокентьевич крепко спал. Людмила Владиславовна растолкал
а его. Он присел на краю постели, ошалело глядя на жену.
Ц Что?.. Телефон?
Ц Нет. Мне нужно поговорить с тобой. У меня беда.
Она рассказала все. Ширин молча натянул пижаму и стал ходить по комнате. Р
ешение у него возникло сразу, но он уже привык, прежде чем высказаться, при
кинуть все «за» и «против». Людмила Владиславовна знала эту его особенно
сть и не торопила. Наконец он остановился перед ней.
Ц Что делать? Ц произнес негромко. Ц Первое Ц сообщить в прокуратуру.
Второе. Завтра же, Ц он посмотрел на часы, Ц нет, сегодня созвать партийн
ое собрание. Обсудить. Но кто такая Галина Тарасовна? Ординатор. А куда зав
едующий отделением смотрел? Он ведь старый коммунист. С него и спрос. Тара
с Игнатьевич всегда говорит, что спрашивать надо с начальника. Порядок в
том и заключается, что на каждом участке есть свой начальник. Бригадир, ма
стер, главный инженер… А директор за весь завод в ответе. И ты виновата в т
ом, что недоглядела на этом своем терапевтическом участке. Вот и повинис
ь на партийном собрании. Перед законом ты не виновата, а перед партией… Во
т и повинись… Протокол Ц в горком. Третье. Галину Тарасовну под благовид
ным предлогом от работы отстранить. И последнее. Тарасу Игнатьевичу позв
онить немедленно.
Он снова заходил по спальне, с досадой скребя в затылке. Ах, некстати все э
то. Особенно сейчас некстати.
Людмила Владиславовна решительно набрала номер Бунчужного. Домработни
ца сказала, что Тараса Игнатьевича еще в половине двенадцатого срочно вы
звали на завод.
Волошина позвонила сначала в кабинет директора. Там телефон не отвечал.
Тогда она попросила диспетчера разыскать Тараса Игнатьевича. Ей ответи
ли, что сейчас это практически невозможно. Она поняла: на заводе что-то пр
оизошло. Позвонила в поликлинику. К телефону дежурной сестры подошел кто
-то посторонний, сказал, что сестра занята, и тут же положил трубку.
34
Много искореженного, обгорелого железа довелось видеть Бунчужному во в
ремя войны. Обрушенные пролеты мостов. Разбитые паровозы и вагоны вдоль
откосов железнодорожных насыпей. Изуродованные снарядами танки. Куски
обгорелых самолетов. Но то была война. А тут…
Ц Будто фугасным шарахнуло! Ц произнес кто-то за спиной, словно прочит
ав его мысли.
Бунчужный оглянулся, увидел Скибу. Кивнул.
Ц Да, отличились к празднику. Приготовили подарочек.
Ц С чего начнем, Тарас Игнатьевич? Ц спросил Лордкипанидзе.
Бунчужный повернулся к главному инженеру:
Ц Срочно соберите «комсостав». У меня.
Ц Есть, Тарас Игнатьевич! Ц ответил тот и быстрыми шагами направился к
трапу.
Ц Тебе, Лорд, на совещании делать нечего. Останешься тут. Организуй людей
, убери все лишнее. Ц Он повернулся к Скибе. Ц Ну, что скажешь, Василий Пла
тонович?
Ц А что тут говорить, Тарас Игнатьевич, залатаем. Суток за двое заштопаем
, и не найдете, где та дырка была.
Ц Двое суток никак нельзя. Сутки.
Ц Сутки?.. Ц Скиба задумался. Ц Можно и за сутки. Только надо всю дырку ед
иным куском закрыть. И так, чтобы стык в стык, до миллиметра. Управился бы т
олько сборочный. А мы поспеем. Жаль, Назара Фомича нема, Каретникова…
Ц Ладно, давай собирай бригаду. Машины возьми у начальника транспортно
го. Скажи Ц я велел. И за Каретниковым пусть заедут. Он знает. Все!
Когда Тарас Игнатьевич сошел на пирс, ему сообщили о звонке Людмилы Влад
иславовны. Он тут же направился в поликлинику, чтобы проведать раненых и
заодно позвонить Волошиной.
В поликлинике Бунчужному сказали, что пострадавшие отправлены в больни
цу. Ничего опасного для жизни. Оказана помощь.
Бунчужный позвонил Волошиной.
Ц Что случилось, Людмила Владиславовна?
Ц Мне нужно сейчас же вас увидеть, Тарас Игнатьевич.
Ц Сейчас? Да что случилось?
Ц Это не телефонный разговор. Я сейчас еду к вам. Буду через десять Ц две
надцать минут.
Ц Хорошо. Я у себя.
Тарас Игнатьевич хорошо знал, что нужно делать для срочной ликвидации по
следствий аварии. Сейчас придут руководители отделов, заместители, нача
льники цехов. Он изложит им свой план, поставит задачу. Потом они скажут ка
ждый свое слово. Что-то уточнят, что-то потребуют от него, в свою очередь пр
едложат что-нибудь более рациональное. Они будут высказываться коротко
, стараясь быть предельно лаконичными, как на фронте перед наступлением.
Приучились так. Затем он Ц тоже очень коротко Ц резюмирует все и отпуст
ит их.
Он привык перед совещаниями, особенно такого рода, обдумать все до мелоч
и. Но сейчас ему очень мешал звонок Волошиной. Он ловил себя на том, что все
время то и дело возвращается к мыслям о предстоящем визите Людмилы Влади
славовны. Посмотрел на часы. «Черт бы ее побрал, обещала быть через десять
минут, а уже четверть часа прошло».
Она вошла бледная, встревоженная. Поздоровалась, не глядя в глаза. Тарас И
гнатьевич был готов услышать самое страшное о жене. Но то, что он услышал,
потрясло его. Он сидел неподвижно, чуть подавшись вперед, глядя куда-то ми
мо Волошиной, сжимая ладонями край стола. Волошина закончила. Он молчал. Т
олько пальцы побелели, да вздулись и тут же растаяли желваки на лице.
Открылась дверь. Показался главный инженер, за ним другие.
Бунчужный поднялся.
Ц Заходите, заходите, товарищи, Ц повернулся к Волошиной. Ц Извините, Л
юдмила Владиславовна. У меня экстренное совещание. Сейчас.
«Да что он, каменный?» Ц подумала Людмила Владиславовна и поднялась.
…Багрий вернулся из больницы. Тяжело опустился в кресло. Он долго сидел т
ак, не шевелясь, погруженный в свои думы. Никогда еще ему не было так одино
ко и тоскливо. Он всегда знал, как надо поступать в том или ином случае. А ту
т Ц словно глухая стена. Позвонить Сергею Романовичу? Но что сказать ему?
Тарасу Игнатьевичу надо позвонить. Но что ему сказать? Он сидел и думал, ду
мал. Потом поднялся, подошел к стеллажу с книгами, взял томик Толстого. Ста
л перелистывать. Посмотрел несколько страниц. Закрыл книгу. Похлопывая к
орешком по ладони, что-то искал глазами на полке. Что же он хотел найти?.. Ах
да, вот это: Вересаев. «Невыдуманные рассказы». Неторопливо перелистал. Г
де же это?.. Вот!
«Я хочу кричать, вопить, дайте мне право свободно распоряжаться собой! Пр
имите мое завещание, исполните его. Если я окажусь негодным для жизни, есл
и начнет разлагаться мое духовное существо Ц вы, друзья, вы, кто любит ме
ня Ц докажите делом, что вы, друзья, меня любите. Сделайте так, чтобы мне до
стойно уйти из жизни, если сам я буду лишен возможности сделать это!»
Нет, немного дальше. Вот здесь!
«Умирала его мать, Ц он очень ее любил. Паралич, отек легких, глубокие про
лежни, полная деградация умственных способностей. Дышащий труп.
Сестра милосердия:
Ц Пульс падает, вспрыснуть камфору?
Ц Вспрысните морфий.
Сестра изумленно открыла глаза:
Ц Морфий?
Он властно и раздельно повторил:
Ц Вспрысните морфий!
Мать умерла.
У меня к нему Ц тайное восхищение, любовь и надежда. Однажды я ему сказал:
Ц Самый для меня безмерный ужас Ц это жить разбитым параличом. А у меня
в роду и со стороны отца, и со стороны матери многие умерли от удара. Если м
еня разобьет паралич, то обещайте мне… да?
Мы поглядели друг на друга в глаза, он с молчаливым обещанием опустил век
и».
Багрий закрыл книгу. «Тайное восхищение, любовь и надежда». Да нет же, тут
совсем другое. Там ведь полное разложение духовной сущности, а тут… Нет, и
не в этом суть. Каждый больной, переступая порог больницы, должен верить, ч
то здесь, в доме скорби, люди в белых халатах сделают все, чтобы вырвать дл
я него у смерти как можно больше дней, часов, минут и секунд. Да, да, и секунд.
В этом суть.
Он лег поздно. Несколько раз просыпался. Один раз, проснувшись, обнаружил,
что сидит у себя в кабинете в кресле за столом, накинув теплый халат. Как о
н пришел сюда, он не помнил. На столе перед ним лежал томик Толстого: «Смер
ть Ивана Ильича». Что он искал в этой книге? По-видимому, вот эти строчки, по
дчеркнутые. «Все то же и то же, эти бесконечные дни и ночи. Хотя бы скорее. Чт
о скорее? Смерть. Мрак. Нет, нет. Все лучше смерти!»
Ц Да, да, Ц пробормотал Багрий. Ц «Все лучше смерти».
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38