Прежде с покраской сколько работы было? Бог ты мой, до чего же нудная раб
отенка была. И дорого стоило, и почти каждый год надо эту краску освежать.
А теперь где она Ц та краска. Везде пластик. По полу пластик, на потолке пл
астик. На стенах тоже пластик. Двери Ц и те пластиком обклеены. Приволокл
и ее из цеха, дверь эту, нацепили, обтерли тряпочкой, и блестит она, как зерк
ало. Техника, Гриць. Техника и наука.
Григорий посмотрел на бригадира с добродушной улыбкой. Ему все же очень
хотелось сбить его, столкнуть в кювет с ровной дороги.
Ц А про Галактику слыхал?
Ц Позавчера по телевизору лекция была. Интересно.
Ц А представить можешь?
Ц Большая. Много звезд. Светят по ночам.
Ц Ладно. А про квазары слыхал?
Ц Чего не знаю, того не знаю. Это что же за зверь?
Ц Квази Ц звезда.
Ц Звезда Ц понятно, а квази?.. Что такое?
Ц Квази Ц это что-то вроде чего-то. В общем, похоже, а не то.
Ц Понятно.
Ц Да никому это не понятно, дядя Вася. Это такая махина, представить нево
зможно. Там все на миллиарды меряется. Объем Ц миллиарды кубических кил
ометров. Вес… Там царство тяжести. От этой тяжести он, квазар, сам по себе п
роваливается, как в прорву.
Ц Скажи пожалуйста!
Ц Песчинка с маковое зернышко миллиард миллиардов тонн весит.
Ц Ничего себе маковое зернышко.
Ц Но самое главное Ц энергия. Знаешь, сколько он этой энергии в космос п
рет? Больше чем сто миллионов наших солнц, вместе взятых.
Ц Здорово его, значит, раскочегарило, Ц спокойно произнес Василий Плат
онович.
Ц А что, если эту махину придумал какой-нибудь мозговичок из неземной ци
вилизации? Придумал и запузырил в космос. А заодно и нашу Галактику в сто п
ятьдесят миллиардов звезд.
Ц Ну, вот и до боженьки докатились, Ц улыбнулся Скиба. Ц Ладно, бог с ним,
с мозговичком, а вот про все прочее откуда ты проведал?
Ц В книжке прочитал.
Ц Ну а тот, который книжку писал, откуда проведал?
Ц Ученые докопались. Поработали и докопались.
Ц Вот видишь Ц «поработали». Чтоб узнать про все, тоже, значит, работать
надо. Выходит, все на работе держится. И мастерство, и наука. Наука, брат, она
все вперед движет. А только науку ведь мы создали, трудяги. И работает она
для нас по закону самой обыкновенной благодарности. Вот как, милый Гриць.
Ц Он посмотрел на часы и поднялся. Ц Пошли. До конца перерыва всего пять
минут осталось. Свет за эти минуты может запросто миллиард километров от
махать, а нам еще до стапеля топать. Вон туда. Давай шагать будем, не привык
опаздывать. А чтоб в голову разные мысли не лезли Ц про бесконечность, Га
лактику, квазары и всяких там небесных мозговичков, меньше пить надо. Это
от водки в голове у тебя муть. Мы с тобой, парень, во Вселенной живем, однако
прописаны тут, на матушке-земле. А здесь все имеет свое начало и свой коне
ц.
Ц Относительное начало и относительный конец, дядя Вася, Ц сказал Григ
орий, подымаясь.
Ц Относительный, сынок, Ц согласился Скиба. Ц Вот если мы корабль на со
весть отгрохаем, то и жить он будет дольше. Если, скажем, положено на лом че
рез столько-то десятков лет порезать, а он, гляди, еще с десяток годков про
работает. Там, где ты прав, то прав.
Ц Счастливый вы человек, Василий Платонович, Ц усмехнулся Таранец.
Ц Счастливый, Ц и себе улыбнулся Скиба. Ц А ты откуда догадался?
Ц Все вам ясно. Всегда и все ясно.
Ц Так это всем все ясно и понятно, если когда пьешь, не перебирать.
Ц Да не перебрал я вчера, дядя Вася.
Ц Перебрал! Ц убежденно и строго сказал Скиба. Ц Я по тому шву, что ты вз
думал на палубе варить, точнее любого доктора определил, что перебрал ты.
И надо же, чтобы этот чертов шов англичанин заметил, да еще ползал возле не
го, пальцами щупал. И мне за этот твой шов, с косых глаз варенный, очень даже
просто от Бунчужного выволочка может быть. Каретникова Назара Фомича он
сегодня с работы турнул за это. И тебя, если узнает, тоже выгонит к чертям с
обачьим. Кто-кто, а Тарас Игнатьевич конечно же учуял сразу, что шов этот н
е новичок делал, а мастак, но с похмелья, и если вдруг проведает кто… В обще
м, сколько ты вчера хватил, мне ясно. Ты же за ответственный шов сейчас не в
озьмешься или все же возьмешься?
Ц За ответственный не возьмусь, Ц хмуро произнес Григорий, Ц рабочая
совесть не позволит.
Ц Вот эта философия мне по душе, Ц улыбнулся бригадир. Ц Хорошо, когда у
рабочего рабочая совесть.
11
Багрий услышал свою фамилию и посмотрел в президиум. До этого он глядел в
окно на буйную зелень акации в белой кипени гроздьев и думал о том, как нер
азумно устраивать такие длинные совещания накануне выходного. Его все в
ремя одолевало чувство досады, и он не знал, не мог понять, откуда она идет.
Выступление Людмилы Владиславовны? Нет, он уже привык и к стилю ее работы,
и к характеру выступлений. И вдруг вспомнил: ведь сегодня консультативны
й день. Консультация начинается в два, а тут еще совещание. Значит, больные
, которые ждали несколько дней, ушли ни с чем. А среди них могут быть и очень
серьезные. Неужели нельзя устроить это совещание после работы?
Потом он вспомнил о Валентине Лукиничне, о Галине. Нелегко это Ц сидеть у
койки матери, видеть ее страдания и, будучи врачом, не иметь возможности п
омочь. Только наркотал номер семнадцать и помогает. Но ведь это наркотал!
Он стал перебирать в памяти назначения и вздохнул. Много новых лекарств
появилось, всех не упомнишь. А вот надежного и безвредного средства от бо
ли нет.
Ему вспомнился и утренний звонок Тараса Игнатьевича, и свое обещание пог
оворить с Бунчужным. Что ему сказать при встрече? Нельзя же скрывать до по
следней минуты.
Мысли тянулись медленно, неровно, соскальзывая с одного на другое по как
им-то очень тонким, не всегда поддающимся учету, законам ассоциаций.
Он вспомнил о Прасковье Никифоровне, погибавшей медленно и мучительно о
т опухоли с метастазами. Из-за этой больной вчера у него был неприятный ра
зговор с Людмилой Владиславовной. Таких ведь можно лечить и на дому. Прид
ет участковый врач, сделает назначения, после него Ц сестра. Сестра, если
надо, и два раза придет, и три. Ни к чему такими больными койки занимать, кой
ка должна «оборачиваться». Багрия возмущало и огорчало это. Он знал, что т
акое медленно умирающий больной в домашней обстановке; когда семья боль
шая, жизнь всех отравлена не столько тем, что приходится ухаживать за бол
ьным, дежурить у его постели, сколько сознанием, что в больнице сделали бы
все значительно лучше. В больнице круглые сутки врачи, а тут… Не вызывать
же «скорую помощь» по несколько раз за ночь.
Еще хуже, когда семья маленькая, вот как у Прасковьи Никифоровны. Она да сы
н с невесткой. Молодые днем работают, а вечером Ц в институте. Ну как тут?..
В эту минуту Багрий и услышал свою фамилию, посмотрел в президиум. За стол
ом сидели заведующий здравотделом и Шарыгин Ц старший ординатор Багри
я. Лицо заведующего отделом было сосредоточено, спокойно и непроницаемо
. Шарыгин писал протокол и хмурился.
Выступала Людмила Владиславовна, главный врач. Она всегда нравилась Баг
рию. Одета просто Ц черная гладкая юбка и кремовая блузка, под которой уг
адывались небольшие, по-девичьи упругие груди. Темно-каштановые волосы
стянуты на затылке в тугой узел. Такой тяжелый, что, казалось, оттягивает н
азад ее легкую голову. Говорила она, как обычно, с подчеркнутым спокойств
ием. И в этом спокойствии чувствовались уверенность и сдержанная страст
ность. В больнице болтали о ее связи с Шарыгиным, о том, что он просто без ум
а от этой женщины. «А что! Ц думал Багрий. Ц В ней все красиво Ц и губы, с е
два заметным чувственным изгибом, и глаза Ц черные, агатовые, и фигура
Ц тонкая, стройная. Даже имя, отчество и фамилия звучат как-то особенно
Ц Волошина Людмила Владиславовна. Пять «л». Ему вспомнились есенинские
строки:
…Я спросил сегодня у менялы,
Что дает за полтумана по рублю,
Как сказать мне для прекрасной Лалы
По-персидски нежное «люблю»?
Гриша Таранец говорит, что стихи о любви не должны рычать, они должны лить
ся, чуть слышно журча, как ручей в лесу. А что? Верно ведь.
Волошина говорила о нем, о Багрии. А смотрела куда-то в сторону. Будто ей не
легко было. И Багрию оттого, что именно она, такая женственная, произносил
а эти по-мужски резкие слова, было вдвойне досадно.
Она словно почувствовала это, замолкла, опустила глаза. Стала перелистыв
ать записки. Потом, когда опять заговорила, в голосе уже не было прежней ре
зкости Ц преобладали грустные нотки.
Ц Вы поймите меня правильно, товарищи, Ц продолжала она, прижав руку к с
ердцу. Ц Андрей Григорьевич специалист высокой квалификации. Больные т
янутся к нему. У него за плечами три войны. Многие из нас еще в детский сад б
егали, а он уже во фронтовых госпиталях работал. Мы все помним. И правитель
ство Ц вы это знаете Ц высоко оценило работу Андрея Григорьевича. У нег
о четыре ордена и шесть медалей. Только в прошлом году его наградили орде
ном Ленина и присвоили звание заслуженного врача республики. Все это так
. Но работа есть работа. Ц Голос ее снова стал твердым и жестоким. Ц Никто
не собирается упрекать Андрея Григорьевича в халатности или злом умысл
е. Просто седьмой десяток Ц это седьмой десяток.
Ц Безобразие! Ц громко и гневно оборвал ее Чумаченко, заведующий хирур
гическим отделением. Ц Безобразие! Ц повторил он и поднялся Ц высокий
, широкоплечий, седоволосый. Ц Мне тоже на седьмой перевалило. Что ж, дава
йте, значит, и меня в отставку? Весь институт старейших Ц в отставку, к чер
товой матери?
Он сел, тяжело дыша, как после бега. Багрий посмотрел на него и грустно улы
бнулся. «Остап, дружище, ну когда же ты угомонишься?»
Ему вспомнилось, как в сорок первом, вытаскивая на шести полуторках свой
госпиталь, Ц вернее, то, что осталось от него, Ц встретил он Чумаченко. То
т стоял на обочине дороги в грязной рваной шинели, наброшенной поверх ок
ровавленного халата, с пистолетом в руке, в надежде остановить хоть каку
ю-нибудь машину. Бой шел уже совсем близко.
Ц Где Варя? Ц спросил Багрий о жене Чумаченко.
Ц Там, Ц махнул тот пистолетом в сторону села. Ц И раненые. И весь опера
ционный блок Ц тоже там.
Багрий знал, что Чумаченко не оставит раненых и вывезти их тоже не может.
Ц Ты подожди здесь, Ц сказал он. Ц Я сейчас. Ц Он проехал около двадцат
и километров, увидел небольшую, искалеченную рощицу и приказал останови
ться.
Раненых клали прямо на землю. Удастся ли забрать их?
Машины вернулись в село уже под обстрелом. Людей погрузили всех, из имуще
ства Ц только инструменты.
За селом снаряд угодил в машину, в которой сидела Варя. Запомнилось, как Ос
тап Филиппович стоял, широко расставив ноги, и смотрел почему-то не на раз
бросанные тела, а на остатки полыхающей машины.
Ц Пойдем, Ц сказал Багрий. Ц Тут уже ничем не поможешь.
Чумаченко огляделся вокруг, поднял пилотку с приставшими к ней светлыми
волосами. Ее пилотку. Барину пилотку.
Впереди по дороге взметнулся огненно-рыжий столб. Потом другой.
Ц Пойдем, Ц решительно повторил Багрий.
Чумаченко затолкал пилотку за борт шинели, поставил ногу на облепленное
грязью колесо и тяжело перевалился в кузов.
Проехали километров двадцать, разгрузили раненых в старой риге и вернул
ись за теми, что остались в роще. Так, то продвигаясь вперед, то возвращаяс
ь, они к утру добрались до разбитого полустанка, погрузили раненых в сани
тарный поезд и пошли разыскивать штаб дивизии. Моросил дождь. Остап Фили
ппович вдруг остановился.
Ц Что? Ц спросил Багрий.
Ц Пилотка. Ее пилотка… Потерял!
Ц Бог с ней, с пилоткой.
Они пошли дальше. Крупное, с грубыми чертами, лицо Чумаченко было неподви
жно, словно высечено из камня. По небритым щекам текли слезы. Он отер лицо
рукавом шинели, посмотрел в серое небо и сказал со злостью:
Ц Зарядил, проклятый, льет и льет.
Нет, не мог Остап Филиппович не заступиться. Сколько раз приходилось им в
ыручать друг друга Ц и на фронте, и после войны. «Фронтовая дружба Ц осо
бая, Ц думал Багрий. Ц Она останется навсегда. Говорят, некоторые забыв
ают. Может быть. Но только не такие, как Остап. «Мне тоже на седьмой перевал
ило. Что ж, давайте и меня в отставку?»…»
Ц Сейчас не о вас речь, Ц ответила Волошина. Ц Но коль вы уж прервали ме
ня, я скажу, если и в хирургическом такое пойдет, как у Андрея Григорьевича
, мы вынуждены будем и вас попросить.
В отделении Багрия и в самом деле потянулась какая-то черная полоса. Снач
ала эти две злополучные истории болезни с расхождением диагноза. Потом…
Когда надвигается черная полоса, неполадки следуют одна за другой: диагн
остические казусы, неприятности с родственниками больных и в заключени
е Ц обязательно какой-нибудь «административно-хозяйственный ляпсус»
. Таким ляпсусом на этот раз стали не прикрытые белыми чехлами кислородн
ые баллоны. Впрочем, с баллонами, возможно, как-то и обошлось бы, если бы не
тетя Домочка. Совсем некстати подвернулась она со своим подсовом. По кор
идору шла комиссия Ц Волошина, представитель из министерства здравоох
ранения и старший инспектор облздравотдела Рыжая Ведьма, как прозвали е
е за привычку вечно придираться к мелочам. Во время инспекции она всегда
старалась показать, что требования у них, инспекторов областного здраво
тдела, всегда высокие, даже если инспектирует представитель министерст
ва.
Ц Почему подсов не прикрыт, милочка? Ц остановила санитарку Рыжая Ведь
ма.
Тетя Домочка даже побледнела.
Ц Я была милочкой сорок лет назад, Ц сказала она, Ц когда ты, доченька, е
ще под стол пешком гуляла. А подсов не прикрыт потому, что больная только п
о-маленькому сходила. Звиняйте, пройти надо, а то у меня еще одна на судне л
ежит, как бы не поплыла. Ц И она двинулась дальше, выставив перед собой бл
естящий фаянсовый подсов.
Людмила Владиславовна рвала и метала по этому поводу.
Шарыгин ходил мрачнее тучи.
Ц Я бы выгнал эту старую дуру, Ц сказал он о санитарке.
Ц Что вы, что вы? Ц удивленно взглянул на него. Андрей Григорьевич. Ц Он
а же работает лучше всех.
Ц И лучше всех подводит нас, Ц ответил Вадим Петрович. Ц Поговорили бы
вы с ней, Андрей Григорьевич, и предупредили. Раз и навсегда.
Багрий обещал, хотя знал, что из этого ничего не выйдет. Так и получилось.
Ц А она, звиняйте, чем по малой нужде ходит? Може, какавой? Ц насупилась т
етя Домочка и ушла, сославшись на то, что надо за бельем: сестра-хозяйка жд
ет.
Вот об этом казусе и еще о многом другом говорила сейчас Волошина.
«Дрянная девчонка, Ц подумал Багрий. Ц «Мы вынуждены будем и вас попрос
ить». Кто это «мы»? Горздравотдел? Или кто повыше? Она не из тех, кто разреша
ет себе такое, не согласовав предварительно с кем следует. Что она затева
ет?»
Ц Мы очень ценим опыт и знания Андрея Григорьевича, Ц продолжала Волош
ина. Ц И не подумайте, что мы собираемся отстранить его от работы. Но заве
довать отделением… Для этого надо много сил, много времени. Это не каждом
у даже в молодые годы по плечу… Может быть, разумнее отказаться от заведо
вания, остаться консультантом…
«Вот она куда гнет, егоза этакая», Ц подумал Багрий.
Ц Нет у нас такой должности Ц консультант, Ц резко сказал Чумаченко.
Ц Знаю, Ц спокойно произнесла Волошина. Ц Зачислим ординатором для фо
рмы. И все тут.
Ц Почему ты смолчал этой стерве? Ц спросил Чумаченко, когда они с Багри
ем вышли. Ц Неужели ты не понимаешь, что она готовит место для своего хах
аля? Ведь все знают, что она таскается с ним, с твоим Шарыгиным.
Ц Может, все и знают, Ц спокойно сказал Багрий, Ц а мне ничего не извест
но, дорогой Остап Филиппович.
Ц Тебе никогда ничего не известно, Ц проворчал Чумаченко. Ц И как эти з
лосчастные истории болезни попали на стол инспектирующего из министер
ства, тебе тоже неизвестно. Ведь ты к этим больным никакого отношения не и
меешь. Мы же знаем, что ты здесь ни при чем. Что все этот Шарыгин твой напута
л. А ты его прикрываешь. И на научной конференции тоже всю вину взял на себ
я.
Ц Кто бы что ни натворил в отделении, отвечает заведующий, Ц произнес Б
агрий. Ц Что бы ни случилось, в ответе заведующий. Это старая истина.
Ц И какого черта она привела эти два случая? Ц продолжал горячиться Чум
аченко. Ц Такие ошибки возможны даже в клинике.
Ц Я на нее не в обиде, Ц сказал Багрий. Ц Ошибка есть ошибка. И неважно, гд
е она произошла, в клинике Академии наук или сельской больнице. И отвечат
ь за нее, повторяю, должен заведующий отделением. И откуда они идут, эти ош
ибки, тоже должен искать он. Впрочем, зачем я тебе все это говорю?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38
отенка была. И дорого стоило, и почти каждый год надо эту краску освежать.
А теперь где она Ц та краска. Везде пластик. По полу пластик, на потолке пл
астик. На стенах тоже пластик. Двери Ц и те пластиком обклеены. Приволокл
и ее из цеха, дверь эту, нацепили, обтерли тряпочкой, и блестит она, как зерк
ало. Техника, Гриць. Техника и наука.
Григорий посмотрел на бригадира с добродушной улыбкой. Ему все же очень
хотелось сбить его, столкнуть в кювет с ровной дороги.
Ц А про Галактику слыхал?
Ц Позавчера по телевизору лекция была. Интересно.
Ц А представить можешь?
Ц Большая. Много звезд. Светят по ночам.
Ц Ладно. А про квазары слыхал?
Ц Чего не знаю, того не знаю. Это что же за зверь?
Ц Квази Ц звезда.
Ц Звезда Ц понятно, а квази?.. Что такое?
Ц Квази Ц это что-то вроде чего-то. В общем, похоже, а не то.
Ц Понятно.
Ц Да никому это не понятно, дядя Вася. Это такая махина, представить нево
зможно. Там все на миллиарды меряется. Объем Ц миллиарды кубических кил
ометров. Вес… Там царство тяжести. От этой тяжести он, квазар, сам по себе п
роваливается, как в прорву.
Ц Скажи пожалуйста!
Ц Песчинка с маковое зернышко миллиард миллиардов тонн весит.
Ц Ничего себе маковое зернышко.
Ц Но самое главное Ц энергия. Знаешь, сколько он этой энергии в космос п
рет? Больше чем сто миллионов наших солнц, вместе взятых.
Ц Здорово его, значит, раскочегарило, Ц спокойно произнес Василий Плат
онович.
Ц А что, если эту махину придумал какой-нибудь мозговичок из неземной ци
вилизации? Придумал и запузырил в космос. А заодно и нашу Галактику в сто п
ятьдесят миллиардов звезд.
Ц Ну, вот и до боженьки докатились, Ц улыбнулся Скиба. Ц Ладно, бог с ним,
с мозговичком, а вот про все прочее откуда ты проведал?
Ц В книжке прочитал.
Ц Ну а тот, который книжку писал, откуда проведал?
Ц Ученые докопались. Поработали и докопались.
Ц Вот видишь Ц «поработали». Чтоб узнать про все, тоже, значит, работать
надо. Выходит, все на работе держится. И мастерство, и наука. Наука, брат, она
все вперед движет. А только науку ведь мы создали, трудяги. И работает она
для нас по закону самой обыкновенной благодарности. Вот как, милый Гриць.
Ц Он посмотрел на часы и поднялся. Ц Пошли. До конца перерыва всего пять
минут осталось. Свет за эти минуты может запросто миллиард километров от
махать, а нам еще до стапеля топать. Вон туда. Давай шагать будем, не привык
опаздывать. А чтоб в голову разные мысли не лезли Ц про бесконечность, Га
лактику, квазары и всяких там небесных мозговичков, меньше пить надо. Это
от водки в голове у тебя муть. Мы с тобой, парень, во Вселенной живем, однако
прописаны тут, на матушке-земле. А здесь все имеет свое начало и свой коне
ц.
Ц Относительное начало и относительный конец, дядя Вася, Ц сказал Григ
орий, подымаясь.
Ц Относительный, сынок, Ц согласился Скиба. Ц Вот если мы корабль на со
весть отгрохаем, то и жить он будет дольше. Если, скажем, положено на лом че
рез столько-то десятков лет порезать, а он, гляди, еще с десяток годков про
работает. Там, где ты прав, то прав.
Ц Счастливый вы человек, Василий Платонович, Ц усмехнулся Таранец.
Ц Счастливый, Ц и себе улыбнулся Скиба. Ц А ты откуда догадался?
Ц Все вам ясно. Всегда и все ясно.
Ц Так это всем все ясно и понятно, если когда пьешь, не перебирать.
Ц Да не перебрал я вчера, дядя Вася.
Ц Перебрал! Ц убежденно и строго сказал Скиба. Ц Я по тому шву, что ты вз
думал на палубе варить, точнее любого доктора определил, что перебрал ты.
И надо же, чтобы этот чертов шов англичанин заметил, да еще ползал возле не
го, пальцами щупал. И мне за этот твой шов, с косых глаз варенный, очень даже
просто от Бунчужного выволочка может быть. Каретникова Назара Фомича он
сегодня с работы турнул за это. И тебя, если узнает, тоже выгонит к чертям с
обачьим. Кто-кто, а Тарас Игнатьевич конечно же учуял сразу, что шов этот н
е новичок делал, а мастак, но с похмелья, и если вдруг проведает кто… В обще
м, сколько ты вчера хватил, мне ясно. Ты же за ответственный шов сейчас не в
озьмешься или все же возьмешься?
Ц За ответственный не возьмусь, Ц хмуро произнес Григорий, Ц рабочая
совесть не позволит.
Ц Вот эта философия мне по душе, Ц улыбнулся бригадир. Ц Хорошо, когда у
рабочего рабочая совесть.
11
Багрий услышал свою фамилию и посмотрел в президиум. До этого он глядел в
окно на буйную зелень акации в белой кипени гроздьев и думал о том, как нер
азумно устраивать такие длинные совещания накануне выходного. Его все в
ремя одолевало чувство досады, и он не знал, не мог понять, откуда она идет.
Выступление Людмилы Владиславовны? Нет, он уже привык и к стилю ее работы,
и к характеру выступлений. И вдруг вспомнил: ведь сегодня консультативны
й день. Консультация начинается в два, а тут еще совещание. Значит, больные
, которые ждали несколько дней, ушли ни с чем. А среди них могут быть и очень
серьезные. Неужели нельзя устроить это совещание после работы?
Потом он вспомнил о Валентине Лукиничне, о Галине. Нелегко это Ц сидеть у
койки матери, видеть ее страдания и, будучи врачом, не иметь возможности п
омочь. Только наркотал номер семнадцать и помогает. Но ведь это наркотал!
Он стал перебирать в памяти назначения и вздохнул. Много новых лекарств
появилось, всех не упомнишь. А вот надежного и безвредного средства от бо
ли нет.
Ему вспомнился и утренний звонок Тараса Игнатьевича, и свое обещание пог
оворить с Бунчужным. Что ему сказать при встрече? Нельзя же скрывать до по
следней минуты.
Мысли тянулись медленно, неровно, соскальзывая с одного на другое по как
им-то очень тонким, не всегда поддающимся учету, законам ассоциаций.
Он вспомнил о Прасковье Никифоровне, погибавшей медленно и мучительно о
т опухоли с метастазами. Из-за этой больной вчера у него был неприятный ра
зговор с Людмилой Владиславовной. Таких ведь можно лечить и на дому. Прид
ет участковый врач, сделает назначения, после него Ц сестра. Сестра, если
надо, и два раза придет, и три. Ни к чему такими больными койки занимать, кой
ка должна «оборачиваться». Багрия возмущало и огорчало это. Он знал, что т
акое медленно умирающий больной в домашней обстановке; когда семья боль
шая, жизнь всех отравлена не столько тем, что приходится ухаживать за бол
ьным, дежурить у его постели, сколько сознанием, что в больнице сделали бы
все значительно лучше. В больнице круглые сутки врачи, а тут… Не вызывать
же «скорую помощь» по несколько раз за ночь.
Еще хуже, когда семья маленькая, вот как у Прасковьи Никифоровны. Она да сы
н с невесткой. Молодые днем работают, а вечером Ц в институте. Ну как тут?..
В эту минуту Багрий и услышал свою фамилию, посмотрел в президиум. За стол
ом сидели заведующий здравотделом и Шарыгин Ц старший ординатор Багри
я. Лицо заведующего отделом было сосредоточено, спокойно и непроницаемо
. Шарыгин писал протокол и хмурился.
Выступала Людмила Владиславовна, главный врач. Она всегда нравилась Баг
рию. Одета просто Ц черная гладкая юбка и кремовая блузка, под которой уг
адывались небольшие, по-девичьи упругие груди. Темно-каштановые волосы
стянуты на затылке в тугой узел. Такой тяжелый, что, казалось, оттягивает н
азад ее легкую голову. Говорила она, как обычно, с подчеркнутым спокойств
ием. И в этом спокойствии чувствовались уверенность и сдержанная страст
ность. В больнице болтали о ее связи с Шарыгиным, о том, что он просто без ум
а от этой женщины. «А что! Ц думал Багрий. Ц В ней все красиво Ц и губы, с е
два заметным чувственным изгибом, и глаза Ц черные, агатовые, и фигура
Ц тонкая, стройная. Даже имя, отчество и фамилия звучат как-то особенно
Ц Волошина Людмила Владиславовна. Пять «л». Ему вспомнились есенинские
строки:
…Я спросил сегодня у менялы,
Что дает за полтумана по рублю,
Как сказать мне для прекрасной Лалы
По-персидски нежное «люблю»?
Гриша Таранец говорит, что стихи о любви не должны рычать, они должны лить
ся, чуть слышно журча, как ручей в лесу. А что? Верно ведь.
Волошина говорила о нем, о Багрии. А смотрела куда-то в сторону. Будто ей не
легко было. И Багрию оттого, что именно она, такая женственная, произносил
а эти по-мужски резкие слова, было вдвойне досадно.
Она словно почувствовала это, замолкла, опустила глаза. Стала перелистыв
ать записки. Потом, когда опять заговорила, в голосе уже не было прежней ре
зкости Ц преобладали грустные нотки.
Ц Вы поймите меня правильно, товарищи, Ц продолжала она, прижав руку к с
ердцу. Ц Андрей Григорьевич специалист высокой квалификации. Больные т
янутся к нему. У него за плечами три войны. Многие из нас еще в детский сад б
егали, а он уже во фронтовых госпиталях работал. Мы все помним. И правитель
ство Ц вы это знаете Ц высоко оценило работу Андрея Григорьевича. У нег
о четыре ордена и шесть медалей. Только в прошлом году его наградили орде
ном Ленина и присвоили звание заслуженного врача республики. Все это так
. Но работа есть работа. Ц Голос ее снова стал твердым и жестоким. Ц Никто
не собирается упрекать Андрея Григорьевича в халатности или злом умысл
е. Просто седьмой десяток Ц это седьмой десяток.
Ц Безобразие! Ц громко и гневно оборвал ее Чумаченко, заведующий хирур
гическим отделением. Ц Безобразие! Ц повторил он и поднялся Ц высокий
, широкоплечий, седоволосый. Ц Мне тоже на седьмой перевалило. Что ж, дава
йте, значит, и меня в отставку? Весь институт старейших Ц в отставку, к чер
товой матери?
Он сел, тяжело дыша, как после бега. Багрий посмотрел на него и грустно улы
бнулся. «Остап, дружище, ну когда же ты угомонишься?»
Ему вспомнилось, как в сорок первом, вытаскивая на шести полуторках свой
госпиталь, Ц вернее, то, что осталось от него, Ц встретил он Чумаченко. То
т стоял на обочине дороги в грязной рваной шинели, наброшенной поверх ок
ровавленного халата, с пистолетом в руке, в надежде остановить хоть каку
ю-нибудь машину. Бой шел уже совсем близко.
Ц Где Варя? Ц спросил Багрий о жене Чумаченко.
Ц Там, Ц махнул тот пистолетом в сторону села. Ц И раненые. И весь опера
ционный блок Ц тоже там.
Багрий знал, что Чумаченко не оставит раненых и вывезти их тоже не может.
Ц Ты подожди здесь, Ц сказал он. Ц Я сейчас. Ц Он проехал около двадцат
и километров, увидел небольшую, искалеченную рощицу и приказал останови
ться.
Раненых клали прямо на землю. Удастся ли забрать их?
Машины вернулись в село уже под обстрелом. Людей погрузили всех, из имуще
ства Ц только инструменты.
За селом снаряд угодил в машину, в которой сидела Варя. Запомнилось, как Ос
тап Филиппович стоял, широко расставив ноги, и смотрел почему-то не на раз
бросанные тела, а на остатки полыхающей машины.
Ц Пойдем, Ц сказал Багрий. Ц Тут уже ничем не поможешь.
Чумаченко огляделся вокруг, поднял пилотку с приставшими к ней светлыми
волосами. Ее пилотку. Барину пилотку.
Впереди по дороге взметнулся огненно-рыжий столб. Потом другой.
Ц Пойдем, Ц решительно повторил Багрий.
Чумаченко затолкал пилотку за борт шинели, поставил ногу на облепленное
грязью колесо и тяжело перевалился в кузов.
Проехали километров двадцать, разгрузили раненых в старой риге и вернул
ись за теми, что остались в роще. Так, то продвигаясь вперед, то возвращаяс
ь, они к утру добрались до разбитого полустанка, погрузили раненых в сани
тарный поезд и пошли разыскивать штаб дивизии. Моросил дождь. Остап Фили
ппович вдруг остановился.
Ц Что? Ц спросил Багрий.
Ц Пилотка. Ее пилотка… Потерял!
Ц Бог с ней, с пилоткой.
Они пошли дальше. Крупное, с грубыми чертами, лицо Чумаченко было неподви
жно, словно высечено из камня. По небритым щекам текли слезы. Он отер лицо
рукавом шинели, посмотрел в серое небо и сказал со злостью:
Ц Зарядил, проклятый, льет и льет.
Нет, не мог Остап Филиппович не заступиться. Сколько раз приходилось им в
ыручать друг друга Ц и на фронте, и после войны. «Фронтовая дружба Ц осо
бая, Ц думал Багрий. Ц Она останется навсегда. Говорят, некоторые забыв
ают. Может быть. Но только не такие, как Остап. «Мне тоже на седьмой перевал
ило. Что ж, давайте и меня в отставку?»…»
Ц Сейчас не о вас речь, Ц ответила Волошина. Ц Но коль вы уж прервали ме
ня, я скажу, если и в хирургическом такое пойдет, как у Андрея Григорьевича
, мы вынуждены будем и вас попросить.
В отделении Багрия и в самом деле потянулась какая-то черная полоса. Снач
ала эти две злополучные истории болезни с расхождением диагноза. Потом…
Когда надвигается черная полоса, неполадки следуют одна за другой: диагн
остические казусы, неприятности с родственниками больных и в заключени
е Ц обязательно какой-нибудь «административно-хозяйственный ляпсус»
. Таким ляпсусом на этот раз стали не прикрытые белыми чехлами кислородн
ые баллоны. Впрочем, с баллонами, возможно, как-то и обошлось бы, если бы не
тетя Домочка. Совсем некстати подвернулась она со своим подсовом. По кор
идору шла комиссия Ц Волошина, представитель из министерства здравоох
ранения и старший инспектор облздравотдела Рыжая Ведьма, как прозвали е
е за привычку вечно придираться к мелочам. Во время инспекции она всегда
старалась показать, что требования у них, инспекторов областного здраво
тдела, всегда высокие, даже если инспектирует представитель министерст
ва.
Ц Почему подсов не прикрыт, милочка? Ц остановила санитарку Рыжая Ведь
ма.
Тетя Домочка даже побледнела.
Ц Я была милочкой сорок лет назад, Ц сказала она, Ц когда ты, доченька, е
ще под стол пешком гуляла. А подсов не прикрыт потому, что больная только п
о-маленькому сходила. Звиняйте, пройти надо, а то у меня еще одна на судне л
ежит, как бы не поплыла. Ц И она двинулась дальше, выставив перед собой бл
естящий фаянсовый подсов.
Людмила Владиславовна рвала и метала по этому поводу.
Шарыгин ходил мрачнее тучи.
Ц Я бы выгнал эту старую дуру, Ц сказал он о санитарке.
Ц Что вы, что вы? Ц удивленно взглянул на него. Андрей Григорьевич. Ц Он
а же работает лучше всех.
Ц И лучше всех подводит нас, Ц ответил Вадим Петрович. Ц Поговорили бы
вы с ней, Андрей Григорьевич, и предупредили. Раз и навсегда.
Багрий обещал, хотя знал, что из этого ничего не выйдет. Так и получилось.
Ц А она, звиняйте, чем по малой нужде ходит? Може, какавой? Ц насупилась т
етя Домочка и ушла, сославшись на то, что надо за бельем: сестра-хозяйка жд
ет.
Вот об этом казусе и еще о многом другом говорила сейчас Волошина.
«Дрянная девчонка, Ц подумал Багрий. Ц «Мы вынуждены будем и вас попрос
ить». Кто это «мы»? Горздравотдел? Или кто повыше? Она не из тех, кто разреша
ет себе такое, не согласовав предварительно с кем следует. Что она затева
ет?»
Ц Мы очень ценим опыт и знания Андрея Григорьевича, Ц продолжала Волош
ина. Ц И не подумайте, что мы собираемся отстранить его от работы. Но заве
довать отделением… Для этого надо много сил, много времени. Это не каждом
у даже в молодые годы по плечу… Может быть, разумнее отказаться от заведо
вания, остаться консультантом…
«Вот она куда гнет, егоза этакая», Ц подумал Багрий.
Ц Нет у нас такой должности Ц консультант, Ц резко сказал Чумаченко.
Ц Знаю, Ц спокойно произнесла Волошина. Ц Зачислим ординатором для фо
рмы. И все тут.
Ц Почему ты смолчал этой стерве? Ц спросил Чумаченко, когда они с Багри
ем вышли. Ц Неужели ты не понимаешь, что она готовит место для своего хах
аля? Ведь все знают, что она таскается с ним, с твоим Шарыгиным.
Ц Может, все и знают, Ц спокойно сказал Багрий, Ц а мне ничего не извест
но, дорогой Остап Филиппович.
Ц Тебе никогда ничего не известно, Ц проворчал Чумаченко. Ц И как эти з
лосчастные истории болезни попали на стол инспектирующего из министер
ства, тебе тоже неизвестно. Ведь ты к этим больным никакого отношения не и
меешь. Мы же знаем, что ты здесь ни при чем. Что все этот Шарыгин твой напута
л. А ты его прикрываешь. И на научной конференции тоже всю вину взял на себ
я.
Ц Кто бы что ни натворил в отделении, отвечает заведующий, Ц произнес Б
агрий. Ц Что бы ни случилось, в ответе заведующий. Это старая истина.
Ц И какого черта она привела эти два случая? Ц продолжал горячиться Чум
аченко. Ц Такие ошибки возможны даже в клинике.
Ц Я на нее не в обиде, Ц сказал Багрий. Ц Ошибка есть ошибка. И неважно, гд
е она произошла, в клинике Академии наук или сельской больнице. И отвечат
ь за нее, повторяю, должен заведующий отделением. И откуда они идут, эти ош
ибки, тоже должен искать он. Впрочем, зачем я тебе все это говорю?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38