Впрочем, красным
уголком его называли до прихода в больницу Людмилы Владиславовны. В пер
вый же день она распорядилась убрать всю мебель и плакаты, оснастить как
следует и впредь именовать эту «хату-читальню» конференц-залом. Она хот
ела, чтобы и здесь было как в поликлинике судостроительного: панели из пл
астикового шпона под карельскую березу, на полу цветной линолеум, доброт
ная мебель.
Конференц-зал и впрямь вышел на славу. На стенах в тонких позолоченных ра
мах висели лозунги Ц бронзой по малиновому пластику. И кресла с гнутыми
спинками, обитые красным, как в оперном театре, плюшем. Между креслами и сц
еной стоял длинный, под зеленым сукном, стол. Особенно была внушительной
трибуна Ц массивная, мореного дуба. Здесь проводились и производственн
ые совещания, и общегородские врачебные конференции. Вот этот конференц
-зал и решила радиофицировать Волошина. Она была убеждена, что трибуна с д
вумя микрофонами будет выглядеть куда как солиднее.
По сравнению с новыми корпусами старый казался мрачным, неуклюжим, и Люд
мила Владиславовна избегала показывать его инспектирующим.
Расставшись с Чумаченко, Багрий направился к себе. Он неторопливо подним
ался по широкой лестнице вестибюля, весь под впечатлением совещания.
Да, он остался верен своему решению Ц не выступил. А вот почему Вадим Пет
рович молчал? Он должен был сказать хотя бы о том, что к диагностическим ош
ибкам, которые инспектирующие выставили на первый план, он, Багрий, не име
ет никакого отношения, потому что его в то время не было в городе и за него
оставался Вадим Петрович. Так почему же он молчал?
У входа в отделение он остановился по привычке, чтобы отдышаться. Но одыш
ки не было. Никакой. «Это потому, что я подымался медленно, Ц подумал Багр
ий. Ц А может быть, в обычное время я излишне тороплюсь? Здание старое, эта
жи высокие, и лестница крутая».
Багрий вошел в ординаторскую Ц просторную, очень светлую. Здесь была то
лько Галина. Она сидела за столом, писала истории болезни. Ее слегка вьющи
еся волосы какого-то почти орехового цвета с темной позолотой были влаж
ны. Увидев Багрия, она вскинула большие глаза и сказала с участием:
Ц Итак, у вас опять неприятности.
Ц Пустое, Ц махнул рукой Багрий. Ц Это называется жизнь, Галочка. Насто
ящей жизни без неприятностей не бывает. Больших и малых. Иногда они черед
уются с радостями, и тогда это Ц счастье. Но откуда вы узнали? Собрание ве
дь только-только кончилось.
Ц Сорока на хвосте принесла, Ц ответила Галина и добавила со злостью:
Ц Я бы ее убила, эту вашу обаятельную Людмилу Владиславовну…
Ц Вы Ц и убийство? Какая нелепость! Ц улыбнулся Багрий. Ц Как мама?
Ц Видите, я здесь. Выкупалась и пишу истории болезни. И в отделении все в п
орядке. И напрасно вы поднимались. Вы же собирались ехать на реку. Или пере
думали?
Ц Нет, не передумал. Я потому и решил, что не передумал. Хочу заночевать на
даче. Пойдемте посмотрим наиболее серьезных.
Галина собрала разбросанные на столе истории болезни, сложила аккуратн
ой стопкой, положила авторучку в карман халата и поднялась.
Лицо у нее было усталое. Но кроме усталости было в нем еще что-то, трудно оп
ределяемое с первого взгляда. Только присмотревшись внимательно, Андре
й Григорьевич понял, что его встревожило: глаза. В них, в зависимости от ос
вещения то голубых, то опаловых, то зеленых, залегли печаль и отчаяние.
Ц Вам надо отдохнуть, Галочка, Ц сказал он. Ц Нахлестаться какой-нибуд
ь дряни из нашей аптечки и поспать хотя бы семь-восемь часов, иначе вы сва
литесь или натворите глупостей.
Ц Свалиться я не свалюсь, а глупостей натворить Ц это смогу. Людмилу Вл
адиславовну убить, например. Вашу Людмилу Владиславовну, которая всем, в
том числе и вам, так безумно нравится.
Ц Не скрываю. Нравится, Ц улыбнулся Багрий. Ц И вот во имя этого умоляю
Ц пощадите ее. Пусть живет!
Ц Ладно, пускай живет, Ц сказала Галина. Ц Пускай живет, черт с ней, Ц по
вторила она. Ц Но если бы вы знали, с каким наслаждением я оттаскала бы ее
за волосы.
Ц А вы, оказывается, злая, Ц сказал Багрий, продолжая улыбаться. Ц Впроч
ем, это хорошо, иногда полезно, даже нужно позлиться. Но тут ваша злость не
обоснованна. Людмила Владиславовна делает свое дело, и, если учесть ее мо
лодость, делает хорошо, с глубокой убежденностью. А это много значит Ц уб
ежденность.
Они пошли по палатам.
Валентина Лукинична спала. Осторожно, чтобы не разбудить ее, Багрий сосч
итал пульс, постоял немного, прислушиваясь к дыханию, и направился к двер
и. Галина пошла за ним.
Утром, как всегда по субботам, обход был особенно тщательным. Вот почему н
е было нужды сейчас подолгу останавливаться у коек даже тяжелобольных. Н
о у кровати Прасковьи Никифоровны Багрий все же задержался. Это была кру
пная, с добрым скуластым лицом женщина по фамилии Пятачок. Несмотря на тя
желое состояние, она шутила: «Фамилия моя Пятачок, а цена мне сейчас Ц ме
дный грош, да и то ломаный».
Багрий поздоровался.
Ц Спасибо, что часто проведываете, Ц расплылась она в улыбке. Ц А мне вс
е лучше и лучше. Как вы говорили, так все по-вашему и выходит. Затемнило, и г
олова перестала болеть. Позавтракала я сегодня хорошо. И пообедала в апп
етит. Дай бог вам здоровья.
Ц Вы всегда были умницей, Ц сказал Багрий. Ц Вот и дальше так держитесь.
Ц Я держусь. Я крепко держусь. А только скажите, когда розвыднеться?
Ц Надо запастись терпением, Прасковья Никифоровна. Мне своего авторите
та ронять не хочется. А вдруг не угадаю. Дело в том, что у одних это раньше бы
вает, у других позже. Но «розвыднеться», как вы говорите, обязательно.
Зрачки ее глаз были непомерно широки. И смотрела она не на Багрия, а чуть в
сторону.
В этом было что-то жуткое: так обычно смотрят люди, которые ослепли совсем
недавно.
В нейрохирургической клинике, где Прасковья Никифоровна провела больш
е месяца, у нее обнаружили глубинную опухоль мозга. В короткой выписке из
истории болезни значилось, что «хирургическое вмешательство в настоящ
ее время нерационально». «В настоящее время» можно бы и не писать, потому
что в таких случаях рациональность оперативного вмешательства с кажды
м днем все уменьшается и уменьшается. Такое заключение Ц смертный приг
овор. Но больной не полагалось этого знать.
В терапевтическое отделение она попала с воспалением легких. С этим удал
ось быстро справиться, но головные боли усилились и зрение стало быстро
падать, пока совсем не угасло.
Развязка могла наступить скоро, но могла и затянуться. По всем правилам П
расковью Никифоровну полагалось выписать: она могла лечиться дома, но Ан
дрей Григорьевич не хотел лишать ее надежды на выздоровление Ц она оче
нь ему верила, и эту веру надо было ежедневно поддерживать.
Когда после обхода Багрий вернулся в ординаторскую, там его ждали ученик
и из подшефной школы. Они пришли пригласить Андрея Григорьевича на «голу
бой огонек», посвященный выпускникам, который состоится сегодня в девят
надцать ноль-ноль.
Багрия часто приглашали на такие «огоньки», и он обычно охотно соглашалс
я, но сегодня… Он спросил, почему на его долю выпала такая честь.
Ц Нам говорили ребята из сорок восьмой, что у вас очень здорово получает
ся, Ц сказала девочка с доверчивыми синими глазами и задорно вздернуты
м носиком. Ц Там, знаете, сколько после вашего выступления в медицинский
пошло? Ц И, не переводя дыхания, спросила: Ц Скажите, у вас какие-нибудь н
аграды есть? Какие-нибудь медали или ордена?
Ц Какие-нибудь есть, Ц улыбнулся Багрий.
Ц Нацепите их, пожалуйста.
Ц А это зачем?
Ц «Огонек» посвящен у нас не только выбору профессии, но и подвигу. И наш
и гости Ц участники Отечественной войны. Многие наши мальчики решили в
военное училище идти, так вот мы…
Ц Ясно, Ц сказал Багрий. Ц Приду. И «нацеплю» обязательно. У меня их, пра
вда, не так много, но, как говорится, чем богаты, тем и рады… Ц А про себя под
умал: «Плакала моя поездка на реку сегодня».
Андрей Григорьевич жил от больницы почти за три километра. Троллейбусом
Ц несколько минут. И остановка совсем рядом. Но он любил ходить пешком: б
ерег эти минуты неторопливой ходьбы и спокойного раздумья.
Неподалеку от центральной фотографии он замедлил шаги. Это была самая лу
чшая фотография в городе. Тут работал Сурен Гогиашвили. Полгода назад, ко
гда Андрею Григорьевичу исполнилось шестьдесят, он, уступая просьбе жен
ы, зашел сюда, чтобы сфотографироваться. Гогиашвили долго возился у свое
го огромного фотоаппарата, установленного на мощных треногах, сделал не
то десять, не то двенадцать снимков, а через некоторое время одна из этих ф
отографий, увеличенная до громадных размеров, появилась в широкой витри
не. Портрет располагался на самом верху и был виден издалека. Андрею Григ
орьевичу было неловко останавливаться и рассматривать свое изображени
е, но, проходя мимо, он всегда замедлял шаг и косился на витрину. Там из добр
отной рамы, чуть повернув голову направо, спокойными, умными глазами смо
трел на мир красивый старик. Багрию все нравилось в этом портрете Ц откр
ытый лоб, почти без единой морщины, густая шапка черных, с редкой проседью
, волос, откинутых назад, черные как смоль брови, прямой нос, волевой рот. Ве
рхняя губа, с мягкой, едва заметной ложбинкой посредине, чуть изогнута. И м
ожет быть, от этого казалось, что серьезное, углубленное в раздумье лицо в
от-вот озарится доброй улыбкой.
Гогиашвили говорил, что этот портрет принес ему на столичной выставке пе
рвую премию.
Да, Багрию нравился этот портрет, потому что на нем был изображен крепкий,
несмотря на годы, полный сил человек.
Ц Здравствуй, Андрей Григорьевич! Здравствуй, дорогой! Ц услышал он рад
остный женский голос и остановился. К нему семенила маленькая, очень под
вижная старушка. Она работала сестрой-хозяйкой в поликлинике, которую Б
агрий возглавлял еще десять лет назад. Ц Давно я тебя не видела, Ц продо
лжала старушка, Ц как поживаешь?
Ц А ничего, милая Анна Степановна, Ц ответил Багрий, прилаживаясь к ее т
ону. Ц Поскрипываем помаленьку. А вы как?
Ц Плоха, совсем плоха, Ц вздохнула старушка и вытерла губы ладошкой. Ц
На пензии я теперь, Ц произнесла она протяжно, словно хотела пожаловать
ся, что вот ее ни за что ни про что горько обидели. Ц Годы вышли, вот и решил
и на пензию меня. Поначалу обрадовалась. Думала, хоть отосплюсь за всю жиз
нь. Где там. Скукота загрызла, тоска зеленая, как перед смертью.
Ц Что за мрачные мысли, Анна Степановна, Ц поспешил успокоить ее Багрий
. Ц Это с непривычки у вас тоска. К покою тоже привыкать надо. Ничего, пройд
ет немного времени, и все станет на свое место.
Ц Нет, не станет уже, Ц вздохнула старушка. Ц Не станет. Не уговаривай т
ы меня. Ц Она помолчала немного, опять вытерла губы. На этот раз платочко
м. Спросила тихо, настороженно, будто боялась ненароком обидеть: Ц А ты р
аботаешь или тоже на пензии маешься?
Ц Работаю, Ц вздохнул Багрий. Ему стало вдруг неловко перед этой старуш
кой, которая вынуждена «маяться на пензии», тогда как он, хоть и старше ее,
продолжал работать.
Ц И работай, Андрей Григорьевич, Ц как бы успокаивая, тронула его за рук
ав своей ладошкой Анна Степановна. Ц И работай, пока ноги носят, пока гла
за глядят, пока работается. До свидания. И чтобы никогда тебе горя не знать
, беды не ведать.
Ц Спасибо, Анна Степановна, Ц искренне поблагодарил ее Багрий.
Он еще долго глядел ей вслед, пока она не вошла в троллейбус. Потом вздохну
л и пошел дальше. Вздохнул потому, что встреча с бывшей сестрой-хозяйкой в
ызвала в памяти безрадостные воспоминания.
Он много лет заведовал той поликлиникой по совместительству. Работа не о
тнимала много времени и, самое главное, доставляла радость. Поликлиника
считалась одной из лучших. Потом Ц черная полоса. Багрий долго не мог пон
ять, почему здравотдел вдруг стал обходить его своим вниманием. Сначала
не понравился отчет Ц и то не так, и это плохо. Потом сестер стали все чаще
и чаще отвлекать на общественные работы: дежурства на пляже, на стадионе.
Санитарок тоже отправляли вне очереди то на уборку овощей в соседний сов
хоз, то на другие работы. И с врачами Ц то же: нужно план выполнять по специ
ализации Ц берут из его поликлиники. И поликлинику стало лихорадить. Ко
нчилось тем, что Багрий подал заявление с просьбой освободить его от это
й работы. Просьбу удовлетворили. А через короткое время на его место прис
лали вконец опустившегося человека, распутника и пьяницу, какого-то род
ственника заведующего здравотделом.
Врачей в ту пору не хватало. Багрий сразу же получил место консультанта в
крупном санатории и успокоился. Но однажды его встретила, как и сегодня, А
нна Степановна и сразу же высказала все, что думала о нем.
Ц Ты считаешь, начальству худо сделал? Ц говорила она со свойственной е
й прямотой. Ц Нам худо сделал. При тебе мы на работу как на праздник ходил
и, а нынче Ц как на каторгу.
Багрию тогда стало неловко от упреков сестры-хозяйки, и он попытался опр
авдаться:
Ц Конечно, может быть, я и погорячился. Но вы-то знаете, как все было, Анна С
тепановна. Очень уж обидно было.
Ц Э, милый, обиду и пересилить можно! Ц тем же тоном сказала Анна Степано
вна. Ц Ежели какая гадина поперек пути станет, драться с нею надо. А ты сто
ронкой обошел. Ты ж коммунист, милый. Не пристало коммунисту всяку сволоч
ь сторонкой обходить. Или руки обмарать боялся? Так руки завсегда вымыть
можно.
И сейчас, после встречи с Анной Степановной, Багрию вспомнился тот разго
вор. И еще вспомнилось, как зарекся он никогда не уходить «по собственном
у желанию», если такого желания нет.
Буйно зеленели остролистые клены и старые липы. Каждое дерево тут было з
накомо Багрию. Он знал их биографию, болезни, радости и страдания. Одни был
и уже совсем старики, такие глубокие, что даже он, Багрий, тоже старый чело
век, помнит их уже стариками. А рядом Ц деревья в расцвете сил, некоторые
Ц совсем еще молодые, трепещут на ветру нежными листьями. Во время войны
улица была в руинах. Вместо развалин построили новые дома, высокие, краси
вые. И тополя дотянулись до крыш. Слились своей листвой, образовали сереб
ристо-зеленую стену. Вот сейчас еще квартал Ц и его улица. Степная. Она пр
отянулась на много километров. Одним концом упиралась в реку, а другим вы
ходила прямо в степь, поросшую когда-то густым ковылем и полынью. Теперь т
ам зеленеют виноградники, перечерченные ровными линиями бетонных стол
биков, и орошаемые огороды. Ковыль да полынь остались только на курганах.
Они и сейчас возвышаются, эти курганы, строгие, как и сотню лет назад, молч
аливые.
Багрий повернул на свою улицу, но не прошел и полквартала, как вдруг почув
ствовал сильную боль в печени. В последнее время она стала появляться вс
е чаще и чаще, эта боль. «Надо бы пообследоваться». Он всегда так думал, ког
да появлялась боль, а становилось легче, забывал и снова вспоминал при оч
ередном приступе. В том, что он страшился этого обследования, не хотел при
знаться даже самому себе.
Он пошел медленнее и стал дышать ритмичнее. Это всегда успокаивало. «Я оч
ень мнителен, Ц подумал он, когда боль утихла. Ц Все врачи мнительны. Это
потому, что они знают больше других о болезнях. Мне, пожалуй, не стоило бы в
олноваться: в конце концов я свое пожил. Нет, я не должен так рассуждать. Та
к рассуждать Ц признак глубокой старости. А я еще крепкий. И мне до всего
дело. Вот улягутся передряги, и попрошу, чтобы меня «обкатали, как горячую
чурку».
Он улыбнулся. «Обкатать, как горячую чурку» значило в лексиконе Остапа Ф
илипповича быстро, всесторонне и тщательно обследовать больного. Багри
ю нравилось это выражение. А может быть, он улыбнулся потому, что прошла бо
ль? Когда боль проходит, всегда наступает успокоение. Пугала только непр
одолжительность боли, потому что именно такое он совсем недавно наблюда
л у одного больного, у которого потом оказался рак печени. Вот уж с чем не х
отелось бы столкнуться.
Багрий увидел кондитерский ларек и вспомнил Колю Каретникова, соседнег
о мальчишку, которого любил баловать сластями. Продавщица приветливо ки
внула ему и бросила на весы горсть шоколадных конфет в ярких обертках. Ба
грий спрятал конфеты в карман пиджака, поблагодарил и пошел дальше. Улиц
а лежала перед ним ровная, почти сливающаяся вдали. Она была вся усажена л
ипами. Старые деревья разрослись и местами соединялись кронами, образуя
над мостовой густо-зеленый шатер. И от этого улица весной, летом и ранней
осенью казалась темной.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38
уголком его называли до прихода в больницу Людмилы Владиславовны. В пер
вый же день она распорядилась убрать всю мебель и плакаты, оснастить как
следует и впредь именовать эту «хату-читальню» конференц-залом. Она хот
ела, чтобы и здесь было как в поликлинике судостроительного: панели из пл
астикового шпона под карельскую березу, на полу цветной линолеум, доброт
ная мебель.
Конференц-зал и впрямь вышел на славу. На стенах в тонких позолоченных ра
мах висели лозунги Ц бронзой по малиновому пластику. И кресла с гнутыми
спинками, обитые красным, как в оперном театре, плюшем. Между креслами и сц
еной стоял длинный, под зеленым сукном, стол. Особенно была внушительной
трибуна Ц массивная, мореного дуба. Здесь проводились и производственн
ые совещания, и общегородские врачебные конференции. Вот этот конференц
-зал и решила радиофицировать Волошина. Она была убеждена, что трибуна с д
вумя микрофонами будет выглядеть куда как солиднее.
По сравнению с новыми корпусами старый казался мрачным, неуклюжим, и Люд
мила Владиславовна избегала показывать его инспектирующим.
Расставшись с Чумаченко, Багрий направился к себе. Он неторопливо подним
ался по широкой лестнице вестибюля, весь под впечатлением совещания.
Да, он остался верен своему решению Ц не выступил. А вот почему Вадим Пет
рович молчал? Он должен был сказать хотя бы о том, что к диагностическим ош
ибкам, которые инспектирующие выставили на первый план, он, Багрий, не име
ет никакого отношения, потому что его в то время не было в городе и за него
оставался Вадим Петрович. Так почему же он молчал?
У входа в отделение он остановился по привычке, чтобы отдышаться. Но одыш
ки не было. Никакой. «Это потому, что я подымался медленно, Ц подумал Багр
ий. Ц А может быть, в обычное время я излишне тороплюсь? Здание старое, эта
жи высокие, и лестница крутая».
Багрий вошел в ординаторскую Ц просторную, очень светлую. Здесь была то
лько Галина. Она сидела за столом, писала истории болезни. Ее слегка вьющи
еся волосы какого-то почти орехового цвета с темной позолотой были влаж
ны. Увидев Багрия, она вскинула большие глаза и сказала с участием:
Ц Итак, у вас опять неприятности.
Ц Пустое, Ц махнул рукой Багрий. Ц Это называется жизнь, Галочка. Насто
ящей жизни без неприятностей не бывает. Больших и малых. Иногда они черед
уются с радостями, и тогда это Ц счастье. Но откуда вы узнали? Собрание ве
дь только-только кончилось.
Ц Сорока на хвосте принесла, Ц ответила Галина и добавила со злостью:
Ц Я бы ее убила, эту вашу обаятельную Людмилу Владиславовну…
Ц Вы Ц и убийство? Какая нелепость! Ц улыбнулся Багрий. Ц Как мама?
Ц Видите, я здесь. Выкупалась и пишу истории болезни. И в отделении все в п
орядке. И напрасно вы поднимались. Вы же собирались ехать на реку. Или пере
думали?
Ц Нет, не передумал. Я потому и решил, что не передумал. Хочу заночевать на
даче. Пойдемте посмотрим наиболее серьезных.
Галина собрала разбросанные на столе истории болезни, сложила аккуратн
ой стопкой, положила авторучку в карман халата и поднялась.
Лицо у нее было усталое. Но кроме усталости было в нем еще что-то, трудно оп
ределяемое с первого взгляда. Только присмотревшись внимательно, Андре
й Григорьевич понял, что его встревожило: глаза. В них, в зависимости от ос
вещения то голубых, то опаловых, то зеленых, залегли печаль и отчаяние.
Ц Вам надо отдохнуть, Галочка, Ц сказал он. Ц Нахлестаться какой-нибуд
ь дряни из нашей аптечки и поспать хотя бы семь-восемь часов, иначе вы сва
литесь или натворите глупостей.
Ц Свалиться я не свалюсь, а глупостей натворить Ц это смогу. Людмилу Вл
адиславовну убить, например. Вашу Людмилу Владиславовну, которая всем, в
том числе и вам, так безумно нравится.
Ц Не скрываю. Нравится, Ц улыбнулся Багрий. Ц И вот во имя этого умоляю
Ц пощадите ее. Пусть живет!
Ц Ладно, пускай живет, Ц сказала Галина. Ц Пускай живет, черт с ней, Ц по
вторила она. Ц Но если бы вы знали, с каким наслаждением я оттаскала бы ее
за волосы.
Ц А вы, оказывается, злая, Ц сказал Багрий, продолжая улыбаться. Ц Впроч
ем, это хорошо, иногда полезно, даже нужно позлиться. Но тут ваша злость не
обоснованна. Людмила Владиславовна делает свое дело, и, если учесть ее мо
лодость, делает хорошо, с глубокой убежденностью. А это много значит Ц уб
ежденность.
Они пошли по палатам.
Валентина Лукинична спала. Осторожно, чтобы не разбудить ее, Багрий сосч
итал пульс, постоял немного, прислушиваясь к дыханию, и направился к двер
и. Галина пошла за ним.
Утром, как всегда по субботам, обход был особенно тщательным. Вот почему н
е было нужды сейчас подолгу останавливаться у коек даже тяжелобольных. Н
о у кровати Прасковьи Никифоровны Багрий все же задержался. Это была кру
пная, с добрым скуластым лицом женщина по фамилии Пятачок. Несмотря на тя
желое состояние, она шутила: «Фамилия моя Пятачок, а цена мне сейчас Ц ме
дный грош, да и то ломаный».
Багрий поздоровался.
Ц Спасибо, что часто проведываете, Ц расплылась она в улыбке. Ц А мне вс
е лучше и лучше. Как вы говорили, так все по-вашему и выходит. Затемнило, и г
олова перестала болеть. Позавтракала я сегодня хорошо. И пообедала в апп
етит. Дай бог вам здоровья.
Ц Вы всегда были умницей, Ц сказал Багрий. Ц Вот и дальше так держитесь.
Ц Я держусь. Я крепко держусь. А только скажите, когда розвыднеться?
Ц Надо запастись терпением, Прасковья Никифоровна. Мне своего авторите
та ронять не хочется. А вдруг не угадаю. Дело в том, что у одних это раньше бы
вает, у других позже. Но «розвыднеться», как вы говорите, обязательно.
Зрачки ее глаз были непомерно широки. И смотрела она не на Багрия, а чуть в
сторону.
В этом было что-то жуткое: так обычно смотрят люди, которые ослепли совсем
недавно.
В нейрохирургической клинике, где Прасковья Никифоровна провела больш
е месяца, у нее обнаружили глубинную опухоль мозга. В короткой выписке из
истории болезни значилось, что «хирургическое вмешательство в настоящ
ее время нерационально». «В настоящее время» можно бы и не писать, потому
что в таких случаях рациональность оперативного вмешательства с кажды
м днем все уменьшается и уменьшается. Такое заключение Ц смертный приг
овор. Но больной не полагалось этого знать.
В терапевтическое отделение она попала с воспалением легких. С этим удал
ось быстро справиться, но головные боли усилились и зрение стало быстро
падать, пока совсем не угасло.
Развязка могла наступить скоро, но могла и затянуться. По всем правилам П
расковью Никифоровну полагалось выписать: она могла лечиться дома, но Ан
дрей Григорьевич не хотел лишать ее надежды на выздоровление Ц она оче
нь ему верила, и эту веру надо было ежедневно поддерживать.
Когда после обхода Багрий вернулся в ординаторскую, там его ждали ученик
и из подшефной школы. Они пришли пригласить Андрея Григорьевича на «голу
бой огонек», посвященный выпускникам, который состоится сегодня в девят
надцать ноль-ноль.
Багрия часто приглашали на такие «огоньки», и он обычно охотно соглашалс
я, но сегодня… Он спросил, почему на его долю выпала такая честь.
Ц Нам говорили ребята из сорок восьмой, что у вас очень здорово получает
ся, Ц сказала девочка с доверчивыми синими глазами и задорно вздернуты
м носиком. Ц Там, знаете, сколько после вашего выступления в медицинский
пошло? Ц И, не переводя дыхания, спросила: Ц Скажите, у вас какие-нибудь н
аграды есть? Какие-нибудь медали или ордена?
Ц Какие-нибудь есть, Ц улыбнулся Багрий.
Ц Нацепите их, пожалуйста.
Ц А это зачем?
Ц «Огонек» посвящен у нас не только выбору профессии, но и подвигу. И наш
и гости Ц участники Отечественной войны. Многие наши мальчики решили в
военное училище идти, так вот мы…
Ц Ясно, Ц сказал Багрий. Ц Приду. И «нацеплю» обязательно. У меня их, пра
вда, не так много, но, как говорится, чем богаты, тем и рады… Ц А про себя под
умал: «Плакала моя поездка на реку сегодня».
Андрей Григорьевич жил от больницы почти за три километра. Троллейбусом
Ц несколько минут. И остановка совсем рядом. Но он любил ходить пешком: б
ерег эти минуты неторопливой ходьбы и спокойного раздумья.
Неподалеку от центральной фотографии он замедлил шаги. Это была самая лу
чшая фотография в городе. Тут работал Сурен Гогиашвили. Полгода назад, ко
гда Андрею Григорьевичу исполнилось шестьдесят, он, уступая просьбе жен
ы, зашел сюда, чтобы сфотографироваться. Гогиашвили долго возился у свое
го огромного фотоаппарата, установленного на мощных треногах, сделал не
то десять, не то двенадцать снимков, а через некоторое время одна из этих ф
отографий, увеличенная до громадных размеров, появилась в широкой витри
не. Портрет располагался на самом верху и был виден издалека. Андрею Григ
орьевичу было неловко останавливаться и рассматривать свое изображени
е, но, проходя мимо, он всегда замедлял шаг и косился на витрину. Там из добр
отной рамы, чуть повернув голову направо, спокойными, умными глазами смо
трел на мир красивый старик. Багрию все нравилось в этом портрете Ц откр
ытый лоб, почти без единой морщины, густая шапка черных, с редкой проседью
, волос, откинутых назад, черные как смоль брови, прямой нос, волевой рот. Ве
рхняя губа, с мягкой, едва заметной ложбинкой посредине, чуть изогнута. И м
ожет быть, от этого казалось, что серьезное, углубленное в раздумье лицо в
от-вот озарится доброй улыбкой.
Гогиашвили говорил, что этот портрет принес ему на столичной выставке пе
рвую премию.
Да, Багрию нравился этот портрет, потому что на нем был изображен крепкий,
несмотря на годы, полный сил человек.
Ц Здравствуй, Андрей Григорьевич! Здравствуй, дорогой! Ц услышал он рад
остный женский голос и остановился. К нему семенила маленькая, очень под
вижная старушка. Она работала сестрой-хозяйкой в поликлинике, которую Б
агрий возглавлял еще десять лет назад. Ц Давно я тебя не видела, Ц продо
лжала старушка, Ц как поживаешь?
Ц А ничего, милая Анна Степановна, Ц ответил Багрий, прилаживаясь к ее т
ону. Ц Поскрипываем помаленьку. А вы как?
Ц Плоха, совсем плоха, Ц вздохнула старушка и вытерла губы ладошкой. Ц
На пензии я теперь, Ц произнесла она протяжно, словно хотела пожаловать
ся, что вот ее ни за что ни про что горько обидели. Ц Годы вышли, вот и решил
и на пензию меня. Поначалу обрадовалась. Думала, хоть отосплюсь за всю жиз
нь. Где там. Скукота загрызла, тоска зеленая, как перед смертью.
Ц Что за мрачные мысли, Анна Степановна, Ц поспешил успокоить ее Багрий
. Ц Это с непривычки у вас тоска. К покою тоже привыкать надо. Ничего, пройд
ет немного времени, и все станет на свое место.
Ц Нет, не станет уже, Ц вздохнула старушка. Ц Не станет. Не уговаривай т
ы меня. Ц Она помолчала немного, опять вытерла губы. На этот раз платочко
м. Спросила тихо, настороженно, будто боялась ненароком обидеть: Ц А ты р
аботаешь или тоже на пензии маешься?
Ц Работаю, Ц вздохнул Багрий. Ему стало вдруг неловко перед этой старуш
кой, которая вынуждена «маяться на пензии», тогда как он, хоть и старше ее,
продолжал работать.
Ц И работай, Андрей Григорьевич, Ц как бы успокаивая, тронула его за рук
ав своей ладошкой Анна Степановна. Ц И работай, пока ноги носят, пока гла
за глядят, пока работается. До свидания. И чтобы никогда тебе горя не знать
, беды не ведать.
Ц Спасибо, Анна Степановна, Ц искренне поблагодарил ее Багрий.
Он еще долго глядел ей вслед, пока она не вошла в троллейбус. Потом вздохну
л и пошел дальше. Вздохнул потому, что встреча с бывшей сестрой-хозяйкой в
ызвала в памяти безрадостные воспоминания.
Он много лет заведовал той поликлиникой по совместительству. Работа не о
тнимала много времени и, самое главное, доставляла радость. Поликлиника
считалась одной из лучших. Потом Ц черная полоса. Багрий долго не мог пон
ять, почему здравотдел вдруг стал обходить его своим вниманием. Сначала
не понравился отчет Ц и то не так, и это плохо. Потом сестер стали все чаще
и чаще отвлекать на общественные работы: дежурства на пляже, на стадионе.
Санитарок тоже отправляли вне очереди то на уборку овощей в соседний сов
хоз, то на другие работы. И с врачами Ц то же: нужно план выполнять по специ
ализации Ц берут из его поликлиники. И поликлинику стало лихорадить. Ко
нчилось тем, что Багрий подал заявление с просьбой освободить его от это
й работы. Просьбу удовлетворили. А через короткое время на его место прис
лали вконец опустившегося человека, распутника и пьяницу, какого-то род
ственника заведующего здравотделом.
Врачей в ту пору не хватало. Багрий сразу же получил место консультанта в
крупном санатории и успокоился. Но однажды его встретила, как и сегодня, А
нна Степановна и сразу же высказала все, что думала о нем.
Ц Ты считаешь, начальству худо сделал? Ц говорила она со свойственной е
й прямотой. Ц Нам худо сделал. При тебе мы на работу как на праздник ходил
и, а нынче Ц как на каторгу.
Багрию тогда стало неловко от упреков сестры-хозяйки, и он попытался опр
авдаться:
Ц Конечно, может быть, я и погорячился. Но вы-то знаете, как все было, Анна С
тепановна. Очень уж обидно было.
Ц Э, милый, обиду и пересилить можно! Ц тем же тоном сказала Анна Степано
вна. Ц Ежели какая гадина поперек пути станет, драться с нею надо. А ты сто
ронкой обошел. Ты ж коммунист, милый. Не пристало коммунисту всяку сволоч
ь сторонкой обходить. Или руки обмарать боялся? Так руки завсегда вымыть
можно.
И сейчас, после встречи с Анной Степановной, Багрию вспомнился тот разго
вор. И еще вспомнилось, как зарекся он никогда не уходить «по собственном
у желанию», если такого желания нет.
Буйно зеленели остролистые клены и старые липы. Каждое дерево тут было з
накомо Багрию. Он знал их биографию, болезни, радости и страдания. Одни был
и уже совсем старики, такие глубокие, что даже он, Багрий, тоже старый чело
век, помнит их уже стариками. А рядом Ц деревья в расцвете сил, некоторые
Ц совсем еще молодые, трепещут на ветру нежными листьями. Во время войны
улица была в руинах. Вместо развалин построили новые дома, высокие, краси
вые. И тополя дотянулись до крыш. Слились своей листвой, образовали сереб
ристо-зеленую стену. Вот сейчас еще квартал Ц и его улица. Степная. Она пр
отянулась на много километров. Одним концом упиралась в реку, а другим вы
ходила прямо в степь, поросшую когда-то густым ковылем и полынью. Теперь т
ам зеленеют виноградники, перечерченные ровными линиями бетонных стол
биков, и орошаемые огороды. Ковыль да полынь остались только на курганах.
Они и сейчас возвышаются, эти курганы, строгие, как и сотню лет назад, молч
аливые.
Багрий повернул на свою улицу, но не прошел и полквартала, как вдруг почув
ствовал сильную боль в печени. В последнее время она стала появляться вс
е чаще и чаще, эта боль. «Надо бы пообследоваться». Он всегда так думал, ког
да появлялась боль, а становилось легче, забывал и снова вспоминал при оч
ередном приступе. В том, что он страшился этого обследования, не хотел при
знаться даже самому себе.
Он пошел медленнее и стал дышать ритмичнее. Это всегда успокаивало. «Я оч
ень мнителен, Ц подумал он, когда боль утихла. Ц Все врачи мнительны. Это
потому, что они знают больше других о болезнях. Мне, пожалуй, не стоило бы в
олноваться: в конце концов я свое пожил. Нет, я не должен так рассуждать. Та
к рассуждать Ц признак глубокой старости. А я еще крепкий. И мне до всего
дело. Вот улягутся передряги, и попрошу, чтобы меня «обкатали, как горячую
чурку».
Он улыбнулся. «Обкатать, как горячую чурку» значило в лексиконе Остапа Ф
илипповича быстро, всесторонне и тщательно обследовать больного. Багри
ю нравилось это выражение. А может быть, он улыбнулся потому, что прошла бо
ль? Когда боль проходит, всегда наступает успокоение. Пугала только непр
одолжительность боли, потому что именно такое он совсем недавно наблюда
л у одного больного, у которого потом оказался рак печени. Вот уж с чем не х
отелось бы столкнуться.
Багрий увидел кондитерский ларек и вспомнил Колю Каретникова, соседнег
о мальчишку, которого любил баловать сластями. Продавщица приветливо ки
внула ему и бросила на весы горсть шоколадных конфет в ярких обертках. Ба
грий спрятал конфеты в карман пиджака, поблагодарил и пошел дальше. Улиц
а лежала перед ним ровная, почти сливающаяся вдали. Она была вся усажена л
ипами. Старые деревья разрослись и местами соединялись кронами, образуя
над мостовой густо-зеленый шатер. И от этого улица весной, летом и ранней
осенью казалась темной.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38