Спустя два часа, уже в медсанбате, он оперировал Бунчужного и был рад, что
ногу оказалось возможным сохранить. И рыжего пулеметчика он тоже оперир
овал. А на следующий день во фронтовой газете появился портрет Багрия. С ф
отографии глядело совсем незнакомое, очень смущенное и будто виноватое
лицо. И когда ему вручали орден боевого Красного Знамени, он чувствовал с
ебя неловко. Генерал поздравил его. Вместо того чтобы произнести, как в та
ких случаях полагается, бравое «Служу Советскому Союзу», Багрий проборм
отал невнятно: «Да за что же, собственно говоря?» Генерал посмотрел на нег
о, пожал плечами, улыбнулся: «Ох уж эти медики, и вечно у них не так, как у люд
ей».
Андрей Григорьевич драил свои ордена и думал, что, если сегодня десятикл
ассники спросят его, за что он получил орден боевого Красного Знамени, ем
у, пожалуй, нечего будет сказать. «А ведь такие ордена за здорово живешь не
дают», Ц вспомнились ему слова командира медсанбата. В прошлом году на к
онференции в Москве Андрей Григорьевич встретил этого командира, тепер
ь директора научно-исследовательского института. Они долго сидели в уют
ной, хорошо обставленной квартире, пили сухое массандровское вино и вспо
минали то, что было много лет назад. И первое, о чем вспомнил бывший команд
ир, был этот орден. И сказал он о нем так, как говорил тогда, на Курской дуге:
«Такой орден за здорово живешь не дают».
«А что я все же скажу, если ребята спросят об этом ордене? Я им расскажу о Та
расе Игнатьевиче. О том, как в сорок первом он попал в плен. Как организова
л побег. Как сколотил полк и вывел его из окружения… О Тарасе Игнатьевиче
можно говорить и говорить. Вот я и расскажу, как я спас его, рыжего пулемет
чика и между прочим получил этот орден».
Из задумчивости его вывел телефонный звонок. Телефон стоял в коридоре на
подзеркальнике. Андрей Григорьевич присел на невысокий табурет уже с тр
убкой в руке. Звонил Ватажков. Он извинился, что беспокоит дома, и спросил,
как чувствует себя Валентина Лукинична.
Ц Хорошего мало, Ц произнес Багрий.
Трубка несколько секунд молчала. Потом Ватажков сказал:
Ц Просьба у меня к вам, Андрей Григорьевич. Нужно, чтобы Тарас Игнатьевич
пока не знал этой правды.
Ц Понимаете, Яков Михайлович, долго с этим тянуть нельзя. Она может умере
ть и через неделю, и завтра, и сегодня ночью.
Ц И все же я вас прошу, не говорите ему пока. Он очень напряжен сейчас, весь
на пределе.
Ц Хорошо, Яков Михайлович.
Ц Большое спасибо. Если я хоть чем-нибудь смогу помочь, в любое время зво
ните.
Ц Хорошо, Яков Михайлович. До свидания…
Багрий сидел минуту в глубокой задумчивости, ссутулясь, с телефонной тру
бкой в руке. Очнулся, услышав короткие гудки, положил трубку на рычаг. Поси
дел еще несколько секунд в той же позе и стал звонить Бунчужному. Секрета
рь сказала, что Тараса Игнатьевича нет, он уехал в аэропорт провожать пре
дставителя крупной зарубежной фирмы и вряд ли вернется сегодня на завод.

«Ладно, позвоню ему позже, Ц подумал Багрий, Ц а сейчас пора собираться
на «огонек» Ц школьники ждут».
Он умылся, переоделся, собрался было уже выйти, когда позвонил Вадим Петр
ович.
Ц Вы завтра у себя на даче? Ц спросил он.
Ц Да.
Ц Если не возражаете, и я к вам. Вместе с Иваном Семеновичем.
Ц Милости прошу, Ц сказал Багрий.
Ц Теперь по поводу сегодняшнего совещания: вам, конечно, невдомек, почем
у я не выступил?
Ц Вы на редкость проницательны, Вадим Петрович.
Ц Завтра я расскажу. Хотел сегодня зайти к вам, но не получается вот. Вы не
огорчайтесь. Поверьте, все будет хорошо.
Ц Будем надеяться, Ц сказал Багрий. Ц До завтра, Вадим Петрович.
Он положил трубку. Разговор со старшим ординатором оставил горький осад
ок.

20

В родном городе всегда есть особенно дорогие места Ц дом, аллея в парке,
улица… Для Багрия самой любимой была вот эта улица Ц проспект Победы: пр
ямая, широкая, густо усаженная высокими серебристыми тополями. Особенно
любил он ее в этот час, таким вот погожим днем.
Вечерело. Длинные тени стали менее заметны.
Хорошо идти по этой улице квартал за кварталом, смотреть на людей, отвеча
ть на приветствия знакомых, которых у старожилов всегда много, и думать: в
он там, против планетария, в семнадцатом шли бои. Планетария тогда не было
. На его месте стоял двухэтажный дом обрусевшего француза Никлса, внизу
Ц табачный магазин. Вот против этого магазина и была баррикада. Люди в пр
омасленных спецовках опрокинули трамвайный вагон. Орудуя дышлами, выде
рнутыми из перевернутых повозок, они развернули этот вагон поперек улиц
ы, а оставшиеся промежутки заложили гранитными плитами, булыжником, мешк
ами с песком. Багрию тогда еще и десяти не было, но многое запомнилось. Руг
ань, стрельба, крики… Раненые и убитые перед баррикадами… Казак в штанах
с красными лампасами ползет к тротуару, волоча за собой ногу, словно она б
ыла тряпочная… Посреди мостовой старается подняться и снова падает лош
адь. Сквозь шум боя слышен ее храп…
Эта улица многое помнит. Кто только не маршировал по ней! И поляки, и греки,
и немцы, и французы.
Когда-то проходила здесь трамвайная линия. По ней громыхали, дребезжа ст
еклами, красные вагоны. И вот рельсы убрали. Горбатую мостовую выровняли,
покрыли толстым слоем асфальта, и побежали по ней автобусы и троллейбусы
, быстрые, деловитые.
Багрий помнил еще серые деревянные мостики и такие же серые лабазы внизу
, на берегу речки. Сейчас вместо этих шатких деревянных причалов Ц крепк
ие бетонные пирсы. А там, где были лабазы, речной вокзал. Далеко по реке вид
ны его белые колонны и шпиль с красным флагом. На противоположном конце у
лицы, где до войны стояло приземистое краснокирпичное здание железнодо
рожного вокзала, тоже все изменилось. Старый вокзал, разрушенный во врем
я войны, не стали восстанавливать, построили новый Ц величественный.
Досталось тогда архитекторам за излишество. Кто только не ругал их. Даже
те, которым новый вокзал очень нравился.
Багрий вспомнил, как однажды на партактиве по этому поводу выступил Тара
с Игнатьевич: «Вокзал Ц это ворота города, и строится он на века. И нечего
скупиться Ц потомки не осудят». Ему громко аплодировали, а на следующий
день вызвали в горком. Тарас Игнатьевич потом рассказывал, как инструкто
р горкома вежливо отчитал его; дескать, нельзя же так: вы политически грам
отный человек, хорошо знаете, какая сейчас установка по поводу архитекту
рных излишеств, и вдруг… Тарас Игнатьевич сказал, что он все знает, но у не
го свое мнение по этому вопросу. Имеет он право это свое мнение высказать
или не имеет? Инструктор ответил с плохо скрытой досадой, что мнение коне
чно же можно высказать, но он, Тарас Игнатьевич Бунчужный, не просто гражд
анин: он коммунист. И указания вышестоящих органов для него закон.
Ц Тогда не нужно обсуждать, Ц нахмурился Тарас Игнатьевич. Ц Тогда пу
скай как в армии: приказано Ц и выполняй без разговора. А если предлагают
обсудить…
Инструктор пошутил:
Ц Можно, по-видимому, хорошо разбираться в судостроении и плохо знать по
литику партии в области архитектурных излишеств.
Под конец он согласился, что вокзал, как и театр или библиотека, сооружени
е уникальное и конечно же не беда, если на него затрачено больше средств. Н
о Тарас Игнатьевич понял, что говорится это из вежливости, что первый сек
ретарь горкома остался недоволен его выступлением. Впрочем, это мало тре
вожило Тараса Игнатьевича: он привык по любому вопросу иметь свое мнение
и высказывать его, особенно на партактивах.
«И действительно, Ц думал Багрий. Ц Прошли годы, все забыли о тех времен
ах, когда архитектора корили за излишества, а вокзал стоит вот и радует гл
аз Ц высокий, белокаменный».
Да, Багрий очень любил эту улицу. С ней у него были связаны самые значитель
ные воспоминания. Вон там, на широкой площади, так мягко освещенной сейча
с лучами заходящего солнца, он ожидал Марию по вечерам. Площади тогда не б
ыло. Она появилась потом, уже после войны. Когда он начал встречаться с Мар
ией, тут был огромный пустырь и огороды. В центре небольшим зеленым холми
ком торчала рощица. Эта рощица и стала местом их свидания. И увидел он Мари
ю тоже на этой улице, только внизу, у реки.
В тот день было тепло, как сейчас. И тополя шелестели, как сейчас. Он законч
ил прием в поликлинике. До начала дежурства на станции «скорой помощи» о
ставалось еще часа полтора. Решил сходить к реке. Он всегда любил свободн
ое время проводить на реке.
Как и сейчас, вечерело. Вода стала темно-фиолетовой, с красными бликами. И
на этой фиолетовой с красными отблесками воде лежала багряная дорожка. У
самого мостика Ц широкая, а у противоположного берега, где темнели камы
ши, Ц совсем узенькая.
На мостике, у самого края, стояла девушка и смотрела на багряную дорожку. А
ндрей вначале не обратил на нее внимания. Потом она его заинтересовала и
даже встревожила своей неподвижностью.
Ц Что это она? Ц спросил он шепотом у старика, который сидел рядом с удоч
кой.
Тот на секунду отвел глаза от поплавка, посмотрел на девушку и сказал:
Ц Кто ее знает?.. Стоит и стоит.
Поплавок вздрогнул, начал кружить, медленно уходить под воду. Старик вес
ь напрягся, закусил губу, а когда поплавок скрылся, резко дернул удилище. П
одсечь рыбу не удалось, и он сердито сплюнул, посмотрел на девушку так, буд
то она была виновата в том, что рыба ушла.
Багрий поднялся, подошел поближе к девушке. Лицо у нее было какое-то непод
вижное и устремленные глаза Ц тоже неподвижны. Только черные, изогнуты
е брови едва заметно шевелились, будто она мысленно разговаривала сама с
собой. Губы крепко сжаты, и от этого в линии рта Ц горечь.
«У нее беда, Ц подумал Андрей. Ц И я должен поговорить с ней. Человека с т
акими глазами нельзя оставлять одного».
Ц Красивый закат, не правда ли? Ц спросил он.
Девушка вздрогнула, посмотрела на него отрешенными глазами и, не ответив
, пошла к лестнице, что вела наверх, к трамвайной остановке.
Андрей хотел было последовать за ней, но не решился. Остался на мостике. Гл
ядел ей вслед, удрученный. «Красивый закат, не правда ли?»… Только за этот
дурацкий вопрос можно презирать человека всю жизнь.
Он был уверен, что никогда больше не увидит ее. Но увидел. И в тот же вечер. О
коло полуночи.
Запомнилась маленькая, чисто убранная комната. Стол. Два стула. Кровать. Ж
елтый, дощатый пол. Белый, в черную полоску, половичок. Девушка лежала на у
зкой железной кровати. Около нее Ц две перепуганные женщины: хозяйка кв
артиры и соседка, как потом узнал Багрий. Одна из них показала ему пустой п
узырек с аптечной этикеткой, залитой темно-коричневой жидкостью. Надпис
и не разобрать. Но Багрий сразу узнал Ц настойка опия.
Ц Много здесь было?
Женщина пожала плечами. «И в самом деле, откуда ей знать? Ц подумал Багри
й. Ц Не она же подносила яд этой несчастной».
Девушка была без сознания. Андрей осторожно приподнял ее темные, будто п
одведенные тушью, веки. Зрачки Ц как точки. «Там, на мостике, они были широ
кие, Ц вспомнил Багрий. Ц И цвет глаз определить невозможно было. А сейч
ас видно Ц карие с золотистыми искорками».
На станции «скорой помощи» многие относились к самоубийцам с презрение
м, иногда грубо шутили, рассказывая о причинах такого поступка, если им уд
авалось узнать. У Андрея человек, решившийся покончить с собой, всегда вы
зывал чувство тревоги и сострадания. О чем они думают, эти люди, когда нали
вают себе заведомо смертельную дозу яда? Какие мысли мечутся в их мозгу, ч
то испытывают, когда сознание возвращается?
Сколько опия выпила девушка, определить было трудно. Но, судя по состояни
ю, много. Таких обычно отвозили в больницу. Но эту Андрей решил оставить на
«скорой помощи», в специально предназначенной для наблюдения комнате.

Вызовов было немного, и он почти не отходил от нее, пока та не очнулась. Она
смотрела на Андрея, казалось, ко всему безразличными глазами, потом отве
рнулась к стене. Он взял ее голову в руки, повернул к себе, спросил тихо, уча
стливо:
Ц Зачем вы это?
Она заплакала. Слезы текли по ее щекам, по ладоням Андрея, горячие, обжигаю
щие.
Багрий знал, что она все равно не ответит, и все же спросил опять:
Ц Зачем вы это сделали? Зачем?
Впрочем, она могла и не отвечать. Ушла она, когда уже совсем рассвело. Верн
увшись после очередного вызова, Андрей уже не застал ее. Он с укором посмо
трел на сестру.
Ц Ничего с ней не станется, Ц сказала та. Ц Не тревожьтесь.
Андрей не тревожился. Он уже знал, что увидит ее снова. И сегодня же.
Она стала его женой. Что ж, у них все ладно сложилось. Прошли сквозь войну, о
стались живы. Сын вот уже третий год в научно-геологической экспедиции н
а Дальнем Востоке. Доволен. Дочь Ц в Москве, заканчивает аспирантуру. Мар
ия собирается проведать ее после санатория, хоть несколько дней погости
ть. Хорошо, если б она все же сейчас была тут, Мария.
…Неподалеку от центрального универмага он встретил Будалова, следоват
еля областной прокуратуры по особо важным делам. Будалов шел, рассеянно
глядя перед собой. Багрий окликнул его.
В прошлом году Будалов почти два месяца пролежал в отделении Андрея Григ
орьевича, и они сдружились.
Ц О чем вы задумались? Ц спросил Багрий, отвечая на рукопожатие.
Ц Помните Калмыкова? Ц вопросом на вопрос ответил Будалов. Ц Мы с ним в
одной палате лежали.
Ц Тот, который овдовел, потом женился на молодой? Как же, как же. Ему тогда
еще из-за этой женитьбы покоя не было: все донимали шутками. Так что же с ни
м?
Ц Сын у него, Ц стал рассказывать Будалов, Ц совсем еще мальчишка. Толь
ко восемнадцать минуло. Так вот, жена этого Калмыкова с пасынком своим за
крутила любовь. Теперь плачет, говорит, что ничего серьезного между ними
не было, что все Ц в шутку. Может, и в шутку. А только парень всерьез принял
Ц решил с отцом поговорить. Разговора не получилось. Отец его Ц в ухо. А т
от за топор и с первого удара Ц насмерть. Долго упирался, говорил, что нич
его не помнит, а сегодня признался. И что топор на всякий случай припас, то
же сознался.
Ц Ах, бедняга Калмыков. А что сыну его угрожает?
Ц Это уже суд решит. Убийство, да еще преднамеренное… С этим строго у нас.
Ц Он протянул руку на прощанье и произнес, будто извиняясь: Ц Обещал жен
е, что сегодня в кино сходим, Ц и назвал нашумевшую картину.
Ц Обязательно пойдите. Прекрасная картина. Замечательная!
Они расстались. Багрий свернул налево, в тихую улицу. До подшефной школы о
ставалось минут десять ходьбы. Андрей Григорьевич привык всегда перед в
ыступлением ни о чем постороннем не думать, сосредоточиться. Сейчас не м
ог: мысли снова и снова возвращались к рассказу Будалова. «Подумать толь
ко. Отца родного Ц топором». В памяти тут же всплыл другой случай. Еще бол
ее ужасный, происшедший восемь лет назад. В их доме. В соседнем подъезде. Х
ронический алкоголик в припадке пьяного безумия зарезал бритвой жену, ш
естилетнюю дочь и сына двух лет. А сам повесился. Их соседка по квартире
Ц полуглухая старуха Ц прибежала к Багрию на рассвете, перепуганная н
асмерть. Может, кто-нибудь жив?.. Может, помочь можно?.. Соседи всегда прибег
али к нему первому за помощью, что бы у кого ни случилось.
Немало мертвых довелось видеть Андрею Григорьевичу на своем веку, но то,
что он увидел, войдя вслед за старухой в квартиру убийцы, потрясло. Особен
но темно-вишневый студень на полу у тела мертвой женщины и следы детских
ножек Ц около стола, в углу у телевизора, около кровати. Дети лежали попе
рек дивана-кровати: мальчишка чуть наискосок, а девчурка Ц навзничь. Уби
йца висел в туалете. Конец веревки привязан к изгибу канализационной тру
бы над унитазом.
«Чего это мне в голову пришел тот случай? Ц подумал Багрий. Ц Ах да, Назар
Фомич. Жена и двое детей… Ассоциация по сходству… Как это он спросил Ц и
мею ли право след на земле оставлять? К чему это он спросил? И что это он бор
мотал о каком-то мордастеньком полицае?.. Надо все же что-то делать с этим К
аретниковым».

21

Сдача завода была для Матвея Романова пустой формальностью. Комиссия по
дготовит все документы, он подпишет Ц и дело с концом. Если бы не выходно
й, все завтра и закончилось бы. Завод будет продолжать свою работу, только
он один останется не у дел. Потом начнется «перетасовка». Бунчужный стан
ет менять начальников цехов, руководителей отделов и служб. Главному инж
енеру, технологу и еще многим другим придется или уходить, или соглашать
ся на иную работу. А он ничем уже не сможет помочь…
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38