те, что можно было влить в новую голову, и те, что попасть туда не долж
ны были ни в коем случае.
Это была тяжелая работа, он, казалось, дрожал от напряжения. То и дело мысл
и, образы, воспоминания сбивались в кучу и так и норовили проскользнуть с
квозь установленный им фильтр. Порой ему удавалось схватить опасную мыс
ль в последнее мгновение, когда она уже готова была юркнуть в новую голов
у, и он замирал от ужаса.
Когда он почти заканчивал работу, его сознание вдруг пронзила острая, ка
к выстрел трубки, мысль: он же не сможет сделать так, чтобы новая голова зн
ала о его тайне, о смене. А это значит, что он, Четыреста одиннадцатый, стане
т обычным тупым кирдом. Законопослушной машиной. Хорошо, он пройдет благ
ополучно проверку на фантомной машине, он закончит смену, вернется домой
и даже не будет понимать, что это за голова валяется в его загончике. И, как
нормальный кирд, тут же доложит о непорядке.
Что же делать? Кинуться на кого-нибудь, завладеть чьим-то телом? И оружия у
него нет, и вся та же дьявольская ежедневная проверка изобличит в нем пре
ступного дефа. Конец один Ц все тот же ненасытный пресс.
Четыреста одиннадцатому почудилось, что мир разом невероятно расширил
ся, а он, наоборот, сжался, превратился в крохотную пылинку, беспомощную пы
линку, самую ничтожную частичку всего сущего. И чувство глубочайшего отч
аяния охватило его. Опасность, что так долго и терпеливо подстерегала ег
о, торжествующе и неторопливо улыбалась. Она была похожа на огромного ст
ражника. Крест на его груди изогнулся, и концы показывали на него, Четырес
та одиннадцатого: «Смотрите, он думал, что обманет нас, обведет нас, перехи
трит. Не-е-ет, пресс не обманешь, он ждет таких умников, все в него попадут, к
то хочет быть умнее других».
Бежать, нужно было бежать. Он хотел было опустить голову, которую все еще д
ержал в руках, но услышал на улице шаги стражников. Наверное, за ним.
Страх сразу исчез, осталась тяжкая печаль. Небытие не страшно. В конце кон
цов, он не раз сам себя погружал во временное небытие, а вечное Ц это то же
самое небытие, только длиннее. Длинная, длинная ночь без рассвета. Давило
ощущение, что ненавистный мир остается, остается торжествующий мир тупы
х команд и тупого повиновения.
Шаги стали стихать. На этот раз еще мимо. Но бежать теперь поздно. С таким ж
е успехом можно было просто подойти к первому попавшемуся стражнику и по
просить его выстрелить в голову. Или отвести под пресс.
Ц Четыреста одиннадцатый, Ц услышал он вдруг команду, Ц явиться немед
ленно на проверочную станцию.
Ц Четыреста одиннадцатый команду принял, направляюсь на проверочную с
танцию, Ц автоматически подтвердил он.
Выбора не было. Они все-таки добрались до него, эти тупые и торжествующие
твари. Жаль, жаль было снова превращаться в машину. Это будет отличная маш
ина, бездумная и послушная, похожая на всех бездумных и послушных машин. О
н-то это знает. Сам заряжал новую голову.
Машина будет знать, что она Ц кирд Четыреста одиннадцатый. Но и понятия и
меть не будет о бессчетных его сражениях с собой, о завоеванном в этих схв
атках праве на собственные мысли, о ненависти к городу, к системе.
Жаль, жаль было себя. Себя. Ладно, жалость эту они уничтожат, это он легко пр
едставлял себе. Но куда денется ненависть? Она ведь такая огромная, горяч
ая, она порой заполняла весь мир. Неужели и она расплющится вместе с его ст
арой верной головой? С ним. Потому что оставшийся Четыреста одиннадцатый
, бездумный и похожий на всех бездумных кирдов, ничего общего с ним иметь н
е будет.
Жаль, жаль… И пришельца он никогда больше не увидит, и к дефам не придет, не
услышит странное слово «друг»…
Он вышел из дома. Небо уже наливалось желтизной.
* * *
Мозг никогда не испытывал такого торжествующего чувства всемогущества
, такой жажды деятельности, такой силы. Вялое облачко электронов, что треп
ыхалось в Вечном хранилище и называлось Крусом, сделало свое дело. Жалки
е пришельцы, всего на шаг впереди слепой природы, оказались носителями р
еакций, которые так удачно оплодотворили его мир. Изменились кирды, меня
лось на глазах общество, менялся он сам. Да, конечно, менялся. Хотя его никт
о не перенастраивал, не вводил в него новых программ, ибо он был началом и
концом всего, и вне его не существовало никого и ничего, что могло бы измен
ить его, но он управлял уже изменившимися кирдами, и их новая подвижность,
новый динамизм, новая изощренность будоражили и радовали его.
Его новый начальник стражи доложил, что они уже напали на след заговора. П
усть ищет. На то он и сделал его ищейкой. Пусть служит своему Творцу.
Он не боялся заговоров. Они все всегда были обречены на провал, потому что
, даже объединив свои жалкие мозги, все кирды вместе не смогли бы даже отда
ленно сравниться с его интеллектуальной мощью. Тем более что объединить
ся они не могли.
Наоборот, в нем зрел план, как раз и навсегда покончить с дефами. Двести се
мьдесят четвертый полон страха и оправданий. Что ж, пусть трепещет от соз
нания своей вины, от того, что так плохо служит Мозгу. Пусть думает, что поб
ег одного из пришельцев к дефам Ц его неудача. Он, Мозг, он. Творец своего м
ира, знает, что никакая это не неудача, наоборот, удача.
Он уже выделил из пришельцев почти все, что ему было нужно, но они не утрат
или полезности. Пусть будут приманкой, при помощи которой он сумеет раз и
навсегда избавиться от скверны дефов. Он уничтожит их, уничтожит их лаге
рь, усилит охрану, увеличит число стражников, усовершенствует процедуру
проверки голов. Все складывалось как нельзя лучше.
Впервые за долгое-долгое время Мозг не чувствовал тяжести ноши, которую
взвалил на свои плечи.
* * *
Ц Ты Четыреста одиннадцатый? Ц спросил Двести семьдесят четвертый.
Ц Так точно.
Ц Ты дежурил вчера на проверочном стенде?
Ц Так точно.
Ц Тебе привели два стражника кирда без штампа?
Ц Так точно.
Ц Прекрасно, кирд, прекрасно, Ц сказал Двести семьдесят четвертый. Он ч
увствовал возбуждение охотника и старался не торопиться, чтобы вдоволь
насладиться им. Ц Прекрасно, Ц повторил он, Ц ты отвечаешь четко и ясно
, как и надлежит отвечать настоящему кирду. Итак, стражники привели тебе к
ирда без штампа. Что ты с ним сделал?
Ц Проверил.
Ц И?
Ц Поставил штамп проверки.
Ц Ага, поставил штамп проверки. Замечательно. А почему, Четыреста одинна
дцатый?
Ц Потому что он прошел проверку.
Ц Ага, прошел. Великолепно. Ц Начальник стражи внимательно посмотрел н
а кирда. «Интересно, Ц мелькнула у него ненужная мысль, Ц понимает ли он,
что его ожидает?» Он вдруг крикнул: Ц И ты думаешь, грязный деф, я тебе верю
? Что ты молчишь, тебе нечего сказать, дефье отродье?
Ц Я не деф.
Ц Ага, ты не деф. Ты настоящий кирд, ты выполняешь все приказы, голова твоя
чиста и в порядке. Так? Ц Так точно.
А может, вдруг отрезвел Двести семьдесят четвертый, он и действительно н
е деф. Ведь когда его самого проверяли на фантомной машине, сам Творец… не
т, нет, торопливо поправил он себя, великий Мозг не мог не знать его чистот
у, он лишь хотел убедиться в его преданности перед таким высоким назначе
нием.
Ц Подсоедините его к машине, посмотрим, что он скрывает от нас, Ц кивнул
он Шестьдесят восьмому и Двадцать второму, которые молча стояли за ним.
Ц Пойдем, Ц сказал Шестьдесят восьмой, и кирд послушно подошел вместе с
ним к фантомной машине.
Шестьдесят восьмой ловко подсоединил к машине проверочные клеммы, нажа
л кнопку. В пыльной полутьме прохода ярко вспыхнули объемные фантомы. Он
и плыли над полом молчаливой процессией, пока, наконец, не появились два с
тражника с крестами на груди. Рядом подрагивал кирд, которого они держал
и за руки.
Ц Звук! Ц скомандовал начальник стражи.
Шестьдесят восьмой нажал на еще одну кнопку.
«Вот, Ц сказал один из стражников, Ц шел без дневного штампа. Поравнялс
я с ним, а проверочного сигнала не слышу. Значит, думаю, идет без штампа…»
«Как они тупы и болтливы!» Ц раздраженно думал начальник стражи, не свод
я глаз с фантомов. «… Говорит, собирался идти за ним».
«Деф, может», Ц пробормотал второй стражник. «Проверим», Ц кивнул кирд
у стенда.
«Да, это Четыреста одиннадцатый, Ц подумал Двести семьдесят четвертый.
Ц Он. И все делает по правилам. Ни одной преступной мысли, ни одного тайно
го образа». Он почувствовал, как в нем подымается ярость. Проклятый кирд, т
упая, равнодушная машина! Странное дело, ему чудилось, что он ненавидит се
йчас кирда именно за то, что он кирд, за то, что он чист и прозрачен. Кажется,
окажись он дефом, и то не испытывал бы он к нему такого презрения. «Стоп, Ц
скомандовал он себе. Ц Это опасный путь. Не успеешь оглянуться Ц и уже с
ам деф».
Нужно было докладывать Творцу, пока тот сам не вызвал его. Зачем, зачем он
поторопился сообщить, что они уже напали на след заговора… Никогда не зн
аешь, чего от него ждать. Может, скажет: «Так, так, Двести семьдесят четверт
ый, значит, напали на след, а теперь потеряли! Не потому ли, что хотелось пом
очь преступникам?» О великий Творец всего сущего, будь милостив к своему
недостойному слуге! Он знал, что нужно докладывать, что Мозг в любое мгнов
ение может сам связаться с Шестьдесят восьмым или Двадцать вторым… И что
значит «может», когда вполне вероятно, что он уже сделал это… И пока он не
решительно мусолит все эти «надо бы» и «если», уже выносится его пригово
р.
Проклятый кирд со своей честной покорностью, все, видите ли, у него в голов
е разложено по полочкам… Всунуть бы его пустую голову под пресс, глядишь,
тогда бы что-нибудь и выжали из нее. Ему хотелось броситься на Четыреста о
диннадцатого, схватить что-нибудь тяжелое, хотя бы переносной тестер с п
роверочного стенда, и колотить, колотить по этому неподвижному и равноду
шному чудовищу. Чтоб грохот стоял, чтоб брызнули на пол осколки его глаз. О
великий Творец…
И этот Шестьдесят восьмой. Торчит у фантомной машины, не пошевелится. Не и
наче как уже докладывает самому… Двести семьдесят четвертый стоял, боря
сь с желанием бежать, спрятаться, забиться куда-нибудь в угол. Надо доклад
ывать, но нельзя открывать главный канал связи, когда в голове такой вихр
ь, словно ветер ночной воет, гудит. Он сделал усилие, чтобы успокоиться, и в
ключил главный канал. На мгновение возникло знакомое ощущение особой гу
лкой тишины, и он сказал:
Ц Творец, докладывает начальник стражи. Мы проверили Четыреста одиннад
цатого на фантомной машине.
Ц И что же? Ц спросил Мозг.
Ц К сожалению, он чист…
Двести семьдесят четвертый уже понял, что сделал непозволительную глуп
ость. Новый страх лег на старый и стал теперь многослойным, каким бывает т
уман в низинках.
Ц К сожалению? Ц переспросил Мозг. Ц Ты жалеешь, стражник, что преданны
й мне кирд не оказался предателем, так?
Ц Прости, о Творец всего сущего, Ц глухо пробормотал Двести семьдесят ч
етверый, Ц я хотел сказать…
Ц Я знаю, что ты хотел сказать, Ц насмешливо сказал Мозг. Ц Ты это и сказ
ал. Или, может, твой мозг расстроен и нуждается в коррекции? Хочешь сказать
одно, а говоришь другое? Объясни мне. Или ты пытаешься лгать мне, или твой м
озг действительно требует настройки.
Двести семьдесят четвертый молчал. «Странно, Ц пронеслась у него в голо
ве нелепая мысль. Ц Мир вокруг рушится, раскалывается на тысячи кусочко
в, а грохота не слышно. Недолго же ему удалось побыть начальником стражи, н
ичего не успел понять и почувствовать, и вот уже подбирается, подкрадыва
ется вечное небытие».
Молчание все растягивалось и растягивалось, пауза вздувалась зловещим
пузырем, вот-вот лопнет с чавканьем пресса. Вон он стоит в тени, со своей ра
зинутой пастью, через которую лежит кратчайший путь к бездонной густой т
ьме вечного небытия.
Ц Иди, стражник, иди и ищи дефов, выискивай их денно и нощно, в каждом углу
ищи, каждого выворачивай наизнанку. А я посмотрю, о чем ты сожалеешь: что н
е всех еще моих врагов сунул под пресс или что бедный Четыреста одиннадц
атый оказался моим преданным слугой. Сейчас я подключу к нашей милой бес
еде и кирда, которого ты хотел объявить грязным дефом. Четыреста одиннад
цатый, ты хочешь служить мне?
Ц Так точно, о Творец, Ц отчеканил Четыреста одиннадцатый.
Ц Идите оба и занимайтесь своими делами, Ц сказал Мозг.
7
Оранжевое солнце потускнело, клонясь к закату, начала блекнуть и сереть
желтизна неба, тени потеряли густоту и удлинились, расползаясь по жестко
й траве и развалинам. Было еще темно, до закатного ветра далеко, но нагреты
й за день воздух пришел уже в легкое движение.
Густов сидел, привалясь спиной к обломку стены. Обломок источал приятное
тепло. Если бы только он мог так греть всю ночь… Счастье еще, что он успел с
унуть там, в круглой камере, в карман кое-какую еду. Ощущение сытости прид
ется забыть, но калорий пока хватит. Он очень хотел есть, но это была самая
начальная стадия голода. Чувство состояло наполовину из сигналов опуст
евшего желудка и наполовину из понуканий подкорки: «Не сиди, сделай что-н
ибудь, смотри, оставишь пузо без жратвы». С этими позывами бороться еще мо
жно. Хуже, когда включится настоящая система тревоги: «Внимание, организ
м в опасности, срочно требуется горючее».
Ц Ты печальный, Ц сказал Утренний Ветер.
Ц Я печальный и радостный одновременно. Я беспокоюсь за своих товарище
й. Они мои друзья. Я радуюсь, что попал к вам, что вы так быстро освоили наш я
зык.
Ц Ты видел, как мы положили друг другу руки на плечи, когда стояли перед т
обой?
Ц Да, Утренний Ветер.
Ц Это называется… Сейчас я поищу какое-нибудь ваше слово… Не знаю…
Ц Не старайся, друг. Объясни просто.
Ц Мы поступаем так очень редко. Это трудно и страшно, это выпивает из нас
много энергии. Мы соединяемся особым образом, и все наши головы начинают
работать вместе, как одна голова, и то, что не под силу одному дефу, легко ре
шается всеми…
Ц Одна голова хорошо, а две лучше, Ц улыбнулся Густов.
Ц Что это значит? Вы тоже умеете…
Ц Нет, не так, как вы, хотя мы тоже работаем вместе. Но объясни, почему ты ск
азал, что это страшно.
Ц Это… как небытие. Каждый, кто входит в круг, а так, наверное, нужно назват
ь это на твоем языке, умирает. Не навсегда, на время, но умирает. Погружаетс
я в небытие, как мы говорим.
Ц Но ведь этот ваш круг работает. Да еще как! Освоить наш язык…
Ц Ты не понимаешь, Володя. Круг не просто работает. Соединенные в круг, мы
усиливаемся во много раз. Если в круг соединяется, допустим, десять дефов,
то круг мыслит не в десять раз быстрее одного дефа, а, может быть, в сто или т
ысячу раз.
Ц И все-таки почему это страшно? Ведь вы знаете, что все равно снова стане
те собой, так?
Ц Да, в общем… Ц Утренний Ветер задумался. Ц В общем, да, пожалуй. Но круг
… Понимаешь, круг Ц это не просто сумма, скажем, десяти дефов: меня, Рассве
та, Инея и других. Это новое существо. Новое и незнакомое. И каждый раз мы не
знаем, что решит круг, что станет с нами. Он непредсказуем…
Ц Мне трудно понять.
Ц Нам тоже, друг Володя. Потому что мы пытаемся потом анализировать реше
ния круга с нашей точки зрения, с точки зрения отдельных дефов. Но его мудр
ость столь отлична от нашего разумения, что иногда мы не понимаем ее. А то,
что не понимаешь, всегда кажется страшным. К тому же мы, дефы, ненавидим те
рять свою индивидуальность. Даже на время. Мы же объясняли тебе. Мы вышли и
з мира одинаковых машин, мы завоевывали свою индивидуальность в тяжкой б
орьбе, и многие гибли в этой борьбе. Поэтому-то мы так редко объединяемся
в круг.
Ц Спасибо, друзья, я и представить не мог, на какие жертвы вы шли, чтобы усв
оить мой язык.
Ц Я думаю, друг Володя, никто из нас не колебался.
Ц Почему?
Ц Почти все мы прошли через страшное одиночество. Представь себе: ты кир
д, ты машина, ты послушный автомат, ты как все. И вдруг ты замечаешь, что уже
не походишь на других. Ты должен скрывать свои мысли, потому что, если ты и
х выскажешь, первый же кирд равнодушно донесет на тебя и такие же равноду
шные стражники равнодушно отправят тебя под пресс. Ты идешь на проверку
и обмираешь, получишь ли штамп сегодня или тебя отправят под тот же пресс
…
Ц Кирдов так легко уничтожают…
Ц Они не представляют никакой ценности для системы. Работает производс
твенный центр, автоматы исправно собирают все новые и новые пустые голов
ы, и каждую расплющенную прессом всегда можно заменить любым количество
м новых. Мозг мыслит рационально…
Ц Мозг?
Ц Я ж объяснял тебе: центральный управляющий мозг.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33
ны были ни в коем случае.
Это была тяжелая работа, он, казалось, дрожал от напряжения. То и дело мысл
и, образы, воспоминания сбивались в кучу и так и норовили проскользнуть с
квозь установленный им фильтр. Порой ему удавалось схватить опасную мыс
ль в последнее мгновение, когда она уже готова была юркнуть в новую голов
у, и он замирал от ужаса.
Когда он почти заканчивал работу, его сознание вдруг пронзила острая, ка
к выстрел трубки, мысль: он же не сможет сделать так, чтобы новая голова зн
ала о его тайне, о смене. А это значит, что он, Четыреста одиннадцатый, стане
т обычным тупым кирдом. Законопослушной машиной. Хорошо, он пройдет благ
ополучно проверку на фантомной машине, он закончит смену, вернется домой
и даже не будет понимать, что это за голова валяется в его загончике. И, как
нормальный кирд, тут же доложит о непорядке.
Что же делать? Кинуться на кого-нибудь, завладеть чьим-то телом? И оружия у
него нет, и вся та же дьявольская ежедневная проверка изобличит в нем пре
ступного дефа. Конец один Ц все тот же ненасытный пресс.
Четыреста одиннадцатому почудилось, что мир разом невероятно расширил
ся, а он, наоборот, сжался, превратился в крохотную пылинку, беспомощную пы
линку, самую ничтожную частичку всего сущего. И чувство глубочайшего отч
аяния охватило его. Опасность, что так долго и терпеливо подстерегала ег
о, торжествующе и неторопливо улыбалась. Она была похожа на огромного ст
ражника. Крест на его груди изогнулся, и концы показывали на него, Четырес
та одиннадцатого: «Смотрите, он думал, что обманет нас, обведет нас, перехи
трит. Не-е-ет, пресс не обманешь, он ждет таких умников, все в него попадут, к
то хочет быть умнее других».
Бежать, нужно было бежать. Он хотел было опустить голову, которую все еще д
ержал в руках, но услышал на улице шаги стражников. Наверное, за ним.
Страх сразу исчез, осталась тяжкая печаль. Небытие не страшно. В конце кон
цов, он не раз сам себя погружал во временное небытие, а вечное Ц это то же
самое небытие, только длиннее. Длинная, длинная ночь без рассвета. Давило
ощущение, что ненавистный мир остается, остается торжествующий мир тупы
х команд и тупого повиновения.
Шаги стали стихать. На этот раз еще мимо. Но бежать теперь поздно. С таким ж
е успехом можно было просто подойти к первому попавшемуся стражнику и по
просить его выстрелить в голову. Или отвести под пресс.
Ц Четыреста одиннадцатый, Ц услышал он вдруг команду, Ц явиться немед
ленно на проверочную станцию.
Ц Четыреста одиннадцатый команду принял, направляюсь на проверочную с
танцию, Ц автоматически подтвердил он.
Выбора не было. Они все-таки добрались до него, эти тупые и торжествующие
твари. Жаль, жаль было снова превращаться в машину. Это будет отличная маш
ина, бездумная и послушная, похожая на всех бездумных и послушных машин. О
н-то это знает. Сам заряжал новую голову.
Машина будет знать, что она Ц кирд Четыреста одиннадцатый. Но и понятия и
меть не будет о бессчетных его сражениях с собой, о завоеванном в этих схв
атках праве на собственные мысли, о ненависти к городу, к системе.
Жаль, жаль было себя. Себя. Ладно, жалость эту они уничтожат, это он легко пр
едставлял себе. Но куда денется ненависть? Она ведь такая огромная, горяч
ая, она порой заполняла весь мир. Неужели и она расплющится вместе с его ст
арой верной головой? С ним. Потому что оставшийся Четыреста одиннадцатый
, бездумный и похожий на всех бездумных кирдов, ничего общего с ним иметь н
е будет.
Жаль, жаль… И пришельца он никогда больше не увидит, и к дефам не придет, не
услышит странное слово «друг»…
Он вышел из дома. Небо уже наливалось желтизной.
* * *
Мозг никогда не испытывал такого торжествующего чувства всемогущества
, такой жажды деятельности, такой силы. Вялое облачко электронов, что треп
ыхалось в Вечном хранилище и называлось Крусом, сделало свое дело. Жалки
е пришельцы, всего на шаг впереди слепой природы, оказались носителями р
еакций, которые так удачно оплодотворили его мир. Изменились кирды, меня
лось на глазах общество, менялся он сам. Да, конечно, менялся. Хотя его никт
о не перенастраивал, не вводил в него новых программ, ибо он был началом и
концом всего, и вне его не существовало никого и ничего, что могло бы измен
ить его, но он управлял уже изменившимися кирдами, и их новая подвижность,
новый динамизм, новая изощренность будоражили и радовали его.
Его новый начальник стражи доложил, что они уже напали на след заговора. П
усть ищет. На то он и сделал его ищейкой. Пусть служит своему Творцу.
Он не боялся заговоров. Они все всегда были обречены на провал, потому что
, даже объединив свои жалкие мозги, все кирды вместе не смогли бы даже отда
ленно сравниться с его интеллектуальной мощью. Тем более что объединить
ся они не могли.
Наоборот, в нем зрел план, как раз и навсегда покончить с дефами. Двести се
мьдесят четвертый полон страха и оправданий. Что ж, пусть трепещет от соз
нания своей вины, от того, что так плохо служит Мозгу. Пусть думает, что поб
ег одного из пришельцев к дефам Ц его неудача. Он, Мозг, он. Творец своего м
ира, знает, что никакая это не неудача, наоборот, удача.
Он уже выделил из пришельцев почти все, что ему было нужно, но они не утрат
или полезности. Пусть будут приманкой, при помощи которой он сумеет раз и
навсегда избавиться от скверны дефов. Он уничтожит их, уничтожит их лаге
рь, усилит охрану, увеличит число стражников, усовершенствует процедуру
проверки голов. Все складывалось как нельзя лучше.
Впервые за долгое-долгое время Мозг не чувствовал тяжести ноши, которую
взвалил на свои плечи.
* * *
Ц Ты Четыреста одиннадцатый? Ц спросил Двести семьдесят четвертый.
Ц Так точно.
Ц Ты дежурил вчера на проверочном стенде?
Ц Так точно.
Ц Тебе привели два стражника кирда без штампа?
Ц Так точно.
Ц Прекрасно, кирд, прекрасно, Ц сказал Двести семьдесят четвертый. Он ч
увствовал возбуждение охотника и старался не торопиться, чтобы вдоволь
насладиться им. Ц Прекрасно, Ц повторил он, Ц ты отвечаешь четко и ясно
, как и надлежит отвечать настоящему кирду. Итак, стражники привели тебе к
ирда без штампа. Что ты с ним сделал?
Ц Проверил.
Ц И?
Ц Поставил штамп проверки.
Ц Ага, поставил штамп проверки. Замечательно. А почему, Четыреста одинна
дцатый?
Ц Потому что он прошел проверку.
Ц Ага, прошел. Великолепно. Ц Начальник стражи внимательно посмотрел н
а кирда. «Интересно, Ц мелькнула у него ненужная мысль, Ц понимает ли он,
что его ожидает?» Он вдруг крикнул: Ц И ты думаешь, грязный деф, я тебе верю
? Что ты молчишь, тебе нечего сказать, дефье отродье?
Ц Я не деф.
Ц Ага, ты не деф. Ты настоящий кирд, ты выполняешь все приказы, голова твоя
чиста и в порядке. Так? Ц Так точно.
А может, вдруг отрезвел Двести семьдесят четвертый, он и действительно н
е деф. Ведь когда его самого проверяли на фантомной машине, сам Творец… не
т, нет, торопливо поправил он себя, великий Мозг не мог не знать его чистот
у, он лишь хотел убедиться в его преданности перед таким высоким назначе
нием.
Ц Подсоедините его к машине, посмотрим, что он скрывает от нас, Ц кивнул
он Шестьдесят восьмому и Двадцать второму, которые молча стояли за ним.
Ц Пойдем, Ц сказал Шестьдесят восьмой, и кирд послушно подошел вместе с
ним к фантомной машине.
Шестьдесят восьмой ловко подсоединил к машине проверочные клеммы, нажа
л кнопку. В пыльной полутьме прохода ярко вспыхнули объемные фантомы. Он
и плыли над полом молчаливой процессией, пока, наконец, не появились два с
тражника с крестами на груди. Рядом подрагивал кирд, которого они держал
и за руки.
Ц Звук! Ц скомандовал начальник стражи.
Шестьдесят восьмой нажал на еще одну кнопку.
«Вот, Ц сказал один из стражников, Ц шел без дневного штампа. Поравнялс
я с ним, а проверочного сигнала не слышу. Значит, думаю, идет без штампа…»
«Как они тупы и болтливы!» Ц раздраженно думал начальник стражи, не свод
я глаз с фантомов. «… Говорит, собирался идти за ним».
«Деф, может», Ц пробормотал второй стражник. «Проверим», Ц кивнул кирд
у стенда.
«Да, это Четыреста одиннадцатый, Ц подумал Двести семьдесят четвертый.
Ц Он. И все делает по правилам. Ни одной преступной мысли, ни одного тайно
го образа». Он почувствовал, как в нем подымается ярость. Проклятый кирд, т
упая, равнодушная машина! Странное дело, ему чудилось, что он ненавидит се
йчас кирда именно за то, что он кирд, за то, что он чист и прозрачен. Кажется,
окажись он дефом, и то не испытывал бы он к нему такого презрения. «Стоп, Ц
скомандовал он себе. Ц Это опасный путь. Не успеешь оглянуться Ц и уже с
ам деф».
Нужно было докладывать Творцу, пока тот сам не вызвал его. Зачем, зачем он
поторопился сообщить, что они уже напали на след заговора… Никогда не зн
аешь, чего от него ждать. Может, скажет: «Так, так, Двести семьдесят четверт
ый, значит, напали на след, а теперь потеряли! Не потому ли, что хотелось пом
очь преступникам?» О великий Творец всего сущего, будь милостив к своему
недостойному слуге! Он знал, что нужно докладывать, что Мозг в любое мгнов
ение может сам связаться с Шестьдесят восьмым или Двадцать вторым… И что
значит «может», когда вполне вероятно, что он уже сделал это… И пока он не
решительно мусолит все эти «надо бы» и «если», уже выносится его пригово
р.
Проклятый кирд со своей честной покорностью, все, видите ли, у него в голов
е разложено по полочкам… Всунуть бы его пустую голову под пресс, глядишь,
тогда бы что-нибудь и выжали из нее. Ему хотелось броситься на Четыреста о
диннадцатого, схватить что-нибудь тяжелое, хотя бы переносной тестер с п
роверочного стенда, и колотить, колотить по этому неподвижному и равноду
шному чудовищу. Чтоб грохот стоял, чтоб брызнули на пол осколки его глаз. О
великий Творец…
И этот Шестьдесят восьмой. Торчит у фантомной машины, не пошевелится. Не и
наче как уже докладывает самому… Двести семьдесят четвертый стоял, боря
сь с желанием бежать, спрятаться, забиться куда-нибудь в угол. Надо доклад
ывать, но нельзя открывать главный канал связи, когда в голове такой вихр
ь, словно ветер ночной воет, гудит. Он сделал усилие, чтобы успокоиться, и в
ключил главный канал. На мгновение возникло знакомое ощущение особой гу
лкой тишины, и он сказал:
Ц Творец, докладывает начальник стражи. Мы проверили Четыреста одиннад
цатого на фантомной машине.
Ц И что же? Ц спросил Мозг.
Ц К сожалению, он чист…
Двести семьдесят четвертый уже понял, что сделал непозволительную глуп
ость. Новый страх лег на старый и стал теперь многослойным, каким бывает т
уман в низинках.
Ц К сожалению? Ц переспросил Мозг. Ц Ты жалеешь, стражник, что преданны
й мне кирд не оказался предателем, так?
Ц Прости, о Творец всего сущего, Ц глухо пробормотал Двести семьдесят ч
етверый, Ц я хотел сказать…
Ц Я знаю, что ты хотел сказать, Ц насмешливо сказал Мозг. Ц Ты это и сказ
ал. Или, может, твой мозг расстроен и нуждается в коррекции? Хочешь сказать
одно, а говоришь другое? Объясни мне. Или ты пытаешься лгать мне, или твой м
озг действительно требует настройки.
Двести семьдесят четвертый молчал. «Странно, Ц пронеслась у него в голо
ве нелепая мысль. Ц Мир вокруг рушится, раскалывается на тысячи кусочко
в, а грохота не слышно. Недолго же ему удалось побыть начальником стражи, н
ичего не успел понять и почувствовать, и вот уже подбирается, подкрадыва
ется вечное небытие».
Молчание все растягивалось и растягивалось, пауза вздувалась зловещим
пузырем, вот-вот лопнет с чавканьем пресса. Вон он стоит в тени, со своей ра
зинутой пастью, через которую лежит кратчайший путь к бездонной густой т
ьме вечного небытия.
Ц Иди, стражник, иди и ищи дефов, выискивай их денно и нощно, в каждом углу
ищи, каждого выворачивай наизнанку. А я посмотрю, о чем ты сожалеешь: что н
е всех еще моих врагов сунул под пресс или что бедный Четыреста одиннадц
атый оказался моим преданным слугой. Сейчас я подключу к нашей милой бес
еде и кирда, которого ты хотел объявить грязным дефом. Четыреста одиннад
цатый, ты хочешь служить мне?
Ц Так точно, о Творец, Ц отчеканил Четыреста одиннадцатый.
Ц Идите оба и занимайтесь своими делами, Ц сказал Мозг.
7
Оранжевое солнце потускнело, клонясь к закату, начала блекнуть и сереть
желтизна неба, тени потеряли густоту и удлинились, расползаясь по жестко
й траве и развалинам. Было еще темно, до закатного ветра далеко, но нагреты
й за день воздух пришел уже в легкое движение.
Густов сидел, привалясь спиной к обломку стены. Обломок источал приятное
тепло. Если бы только он мог так греть всю ночь… Счастье еще, что он успел с
унуть там, в круглой камере, в карман кое-какую еду. Ощущение сытости прид
ется забыть, но калорий пока хватит. Он очень хотел есть, но это была самая
начальная стадия голода. Чувство состояло наполовину из сигналов опуст
евшего желудка и наполовину из понуканий подкорки: «Не сиди, сделай что-н
ибудь, смотри, оставишь пузо без жратвы». С этими позывами бороться еще мо
жно. Хуже, когда включится настоящая система тревоги: «Внимание, организ
м в опасности, срочно требуется горючее».
Ц Ты печальный, Ц сказал Утренний Ветер.
Ц Я печальный и радостный одновременно. Я беспокоюсь за своих товарище
й. Они мои друзья. Я радуюсь, что попал к вам, что вы так быстро освоили наш я
зык.
Ц Ты видел, как мы положили друг другу руки на плечи, когда стояли перед т
обой?
Ц Да, Утренний Ветер.
Ц Это называется… Сейчас я поищу какое-нибудь ваше слово… Не знаю…
Ц Не старайся, друг. Объясни просто.
Ц Мы поступаем так очень редко. Это трудно и страшно, это выпивает из нас
много энергии. Мы соединяемся особым образом, и все наши головы начинают
работать вместе, как одна голова, и то, что не под силу одному дефу, легко ре
шается всеми…
Ц Одна голова хорошо, а две лучше, Ц улыбнулся Густов.
Ц Что это значит? Вы тоже умеете…
Ц Нет, не так, как вы, хотя мы тоже работаем вместе. Но объясни, почему ты ск
азал, что это страшно.
Ц Это… как небытие. Каждый, кто входит в круг, а так, наверное, нужно назват
ь это на твоем языке, умирает. Не навсегда, на время, но умирает. Погружаетс
я в небытие, как мы говорим.
Ц Но ведь этот ваш круг работает. Да еще как! Освоить наш язык…
Ц Ты не понимаешь, Володя. Круг не просто работает. Соединенные в круг, мы
усиливаемся во много раз. Если в круг соединяется, допустим, десять дефов,
то круг мыслит не в десять раз быстрее одного дефа, а, может быть, в сто или т
ысячу раз.
Ц И все-таки почему это страшно? Ведь вы знаете, что все равно снова стане
те собой, так?
Ц Да, в общем… Ц Утренний Ветер задумался. Ц В общем, да, пожалуй. Но круг
… Понимаешь, круг Ц это не просто сумма, скажем, десяти дефов: меня, Рассве
та, Инея и других. Это новое существо. Новое и незнакомое. И каждый раз мы не
знаем, что решит круг, что станет с нами. Он непредсказуем…
Ц Мне трудно понять.
Ц Нам тоже, друг Володя. Потому что мы пытаемся потом анализировать реше
ния круга с нашей точки зрения, с точки зрения отдельных дефов. Но его мудр
ость столь отлична от нашего разумения, что иногда мы не понимаем ее. А то,
что не понимаешь, всегда кажется страшным. К тому же мы, дефы, ненавидим те
рять свою индивидуальность. Даже на время. Мы же объясняли тебе. Мы вышли и
з мира одинаковых машин, мы завоевывали свою индивидуальность в тяжкой б
орьбе, и многие гибли в этой борьбе. Поэтому-то мы так редко объединяемся
в круг.
Ц Спасибо, друзья, я и представить не мог, на какие жертвы вы шли, чтобы усв
оить мой язык.
Ц Я думаю, друг Володя, никто из нас не колебался.
Ц Почему?
Ц Почти все мы прошли через страшное одиночество. Представь себе: ты кир
д, ты машина, ты послушный автомат, ты как все. И вдруг ты замечаешь, что уже
не походишь на других. Ты должен скрывать свои мысли, потому что, если ты и
х выскажешь, первый же кирд равнодушно донесет на тебя и такие же равноду
шные стражники равнодушно отправят тебя под пресс. Ты идешь на проверку
и обмираешь, получишь ли штамп сегодня или тебя отправят под тот же пресс
…
Ц Кирдов так легко уничтожают…
Ц Они не представляют никакой ценности для системы. Работает производс
твенный центр, автоматы исправно собирают все новые и новые пустые голов
ы, и каждую расплющенную прессом всегда можно заменить любым количество
м новых. Мозг мыслит рационально…
Ц Мозг?
Ц Я ж объяснял тебе: центральный управляющий мозг.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33