Провожал из дому меня, и почти у самого города,—И Егор рассказал о случившемся.
— Доверчивы мы были, Егор, очень доверчивы,—-промолвил с укором Ложенцов.—В исполком Степанова как своего родного брата приглашали. Да его бы и близко подпускать не следовало.
— У него ведь вон какие были документы.
— Документы что... Разобрались бы... Оружием он силен, черт возьми,— и Ложенцов встал.— Ну что ж, Егор, если тебе все ясно — действуй. Счастливого пути.
Штаб мятежников располагался в центре города на углу Воскресенской и Спасской в большом купеческом доме. У массивной кирпичной ограды с дремлющими львами на воротах стояли наизготове два пулемета. В распахнутые двустворчатые двери дома входили и выходили купцы, лавочники, мещане — все те, кто с радостью приветствовал возвращение Степанова.
Риторик теперь уже не ходил пешком, а подъезжал к штабу на рессорной пролетке — он стал начальником так называемого «Правительственного комитета». Когда лошади,— а он ездил на паре,— останавливались у крыльца, Риторик быстро соскакивал с пролетки, прикладывал к блестящему козырьку новенькой офицерской фуражки два пальца и скрывался в дверях. К его низенькой, юркой фигурке здесь уже привыкли — он был свой человек.
Приезжали сюда и городской голова, и помещик Деп-рейс, тучный и неразговорчивый, и купцы города — Казанцев и Жмакин. У каждого были, как считали они, неотложные дела, каждый хотел по-своему угодить «заступнику многострадального Уржума». Не остались в стороне и местные попы: они первыми возвестили колокольным звоном вступление в город степанов-цев.
Но больше всего здесь сновало бывших офицеров. Это были в основном молодые — сынки местных богатеев. С неделю назад при Ложенцове они не показывались, стараясь уклониться от мобилизации в Красную Армию, а тут вдруг оживились и хлынули в штаб, чтоб предложить свои услуги. Хотя они и не имели на плечах погон (сорванные новенькие погоны лежали дома в пузатых маминых комодах), но по одежде, по бравой выправке, по всему поведению их сразу можно было отличить от степановских солдат.
На другой день после того, как схватили Евлаху, Са-фаней Вьершов подъехал на рыжем жеребце к штабу. Остановившись у ограды, он слез с седла и, неуклюже ставя ноги, затекшие от верховой езды, направился к крыльцу.
— Кто таков? — остановил его часовой с винтовкой в руках.
— Сафаней Вьершов, из Нолинска — руководитель повстанческого отряда,— козырнул тот.
— Это, что ль, за нашего командира который? Тогда проходьте,— равнодушно сказал часовой и, провожая его глазами, подмигнул второму: — Ишь ты, тоже руководить хочет.
— А как же,— усмехнулся стоявший рядом мужик.— Отец-то его в купцы из веретеньщиков выбился. А сынок-от, Сафанейко, вишь, в военном, в ениралы, видать, метит...
Тем временам Сафаней Вьершов поднялся по крашеной широкой лестнице наверх. Войдя в прихожую и увидев среди военных плечистого и круглоголового Степанова, он шагнул вперед и, щелкнув каблуками, представился:
— Вьершов. Прибыл в ваше распоряжение из Нолинска с отрядом граждан. Готов служить верой и правдой...
— Ах, это вы и есть руководитель повстанцев? Вольно, вольно... Приятно познакомиться,— протянул ему руку Степанов и пригласил к себе в кабинет.— Мне уже доложили, что вы поймали отца комиссара Ветлугина.
— Да, это я...
— Ваше воинское звание?
— Подпрапорщик.
— Будете у меня прапорщиком.
— Благодарю за доверие, господин...
— Садитесь, рассказывайте о складывающейся ситуации в вашем городе.
— Ждем, господин командир, от вас подкрепления,— сказал торопливо Вьершов.— Мы ведь тоже пробовали восстать... Сломали замки на складах, захватили оружие... Но тут пронесся слух, будто по тракту от Вятки движутся красные. Не устоять, думаем, одним нам,— и, приложив руку к груди, он взмолился: — Все наготове, господин командир, все... Ждем подкрепления, пока Вятка не двинулась.
— Значит, ждете своих освободителей?
— Ждем, господин командир! На вашей стороне все купечество города, офицеры — цвет молодежи. Кстати, могу вам передать приятную весть. Слышал собственными ушами — в Бушковском лесу ваши обнаружили денежную кассу....
— Об этом я уже знаю,— ответил Степанов и само довольно добавил: — Вот видите, коммунисты похитили казну, а мы, социалисты-революционеры, спасли народное достояние.
— Поздравляю, господин командир, поздравляю и надеюсь...
— Спасибо, прапорщик. Насчет вашей просьбы вы доложите моему заместителю Звереву. Да, кстати,— перебив самого себя, спохватился Степанов.— Петровское, что на пути к вам, большое село?
— Немаленькое, волостное.
— И, говорят, отрицательно настроенное к Советам?
— Совершенно правильно.
— Так почему бы вам не пополнить силы там? Сколько вас, прапорщик?
— Полсотни...
— Ну, вот видите...
— Это только офицеры, а штыков — куда больше.
— Прекрасно, прапорщик Вьершов, прек-рас-но...
— Ждем, господин командующий. Хлебом-солью встретим...
Вьершов раскланялся, щелкнул каблуками начищенных сапог и, повернувшись, быстро вышел.
Степанов, проводив Вьершова, плотно прикрыл за ним дверь, как будто опасаясь, что этот длинноногий прапорщик вернется и снова будет клясться в верности,— штабс-капитан не любил этого. Теперь он ждал от своих сподвижников не слов, а дела.
«Такие говоруны, пожалуй, могут вызвать у мужиков недовольство против нас,— подумал он с недоверием.— С мужиками надо ладить умеючи, по-мужицки, как говорит наш Кропотов...»
Прихрамывая, он снова вышел в приемную. И уже через несколько минут вернулся обратно с рыжебородым мужиком.
— Вот что, Илья Калиныч,— сказал Степанов.— Пиджак тебе надо сменить, надеть попроще. Жилетку — совсем снять. И сапоги — тоже, сапоги другие надо...
— Что это вы задумали, Анатолий Ананьич?
— Поедешь свой полк сколачивать, мужицкий,— смотря в красное, лоснящееся от жары лицо Ильи Кро-потова, сказал Степанов.— В Петровское поедешь... с прапорщиком Вьершовым. Наши там были, но, говорят, произошла осечка. Кое-кто к красным метнулся.
Может, Ложенцов уже там? Определить надо... Поезжай сегодня же. Собери тамошних мужичков. Начни по душам... Спроси их, что им дала Советская власть? Хлеба, спроси, дала? Соли, спичек дала? Керосину дала? Ситцу дала?
— Это уж как есть, Анатолий Ананьич. Я наскребу с достатком примеров.
— Иначе мужика не возьмем... Как думаешь?
— Золотые слова...
— Жилетку, жилетку сними,— опять посоветовал Степанов.— Теперь кулака-мироеда в жилетке больше представляют.
— Знаю... Там, в Петровском, у меня шуряк живет.
— Тем лучше. Ну-с, Илья Калиныч... За тобой — и Зверев мой следом. Как говорят мужики, надо ковать железо, пока оно горячо... Так, что ли?
— Вроде бы так, Анатолий Ананьич...
Добравшись до Нолинска, Егор Ветлугин пошел сразу же разыскивать, как ему советовал Ложенцов, своего старого товарища, теперь здешнего военного комиссара Андрея Вихарева. Он знал, что военкомат располагался там же, где и уком партии, напротив собора, в бывшем духовном училище, и, не теряя ни минуты, направился туда. У крыльца Егор остановился, поправил фуражку, расправил под ремнем складки гимнастерки,— он помнил, что его друг не терпел неряшливости. Кивнув постовому, Егор легко взбежал по гулким чугунным ступеням на третий этаж и неожиданно в коридоре лицом к лицу столкнулся с самим Вихаревым.
— Чертушка, да какими же судьбами? — схватив его за плечи, обрадовался Вихарев.
— Обожди, задушишь, Андрей,— оглядывая его, как всегда стройного и подтянутого, сказал Егор.— Вчера чуть степановцы не задушили, а сегодня ты...
— Чего же ты поддаешься этим гадам?
— Хорошо тебе говорить, когда у вас отряд Жодяли-са стоит,— упрекнул его шутливо Ветлугин.
— Да где он, отряд-то? — посерьезнев, на вопрос вопросом ответил Вихарев.— Ему исполком поручил охрану города, а он, как только со стороны Медведок офи-
церье осветило ракетой,— на телефон: так-то, мол, и так — не устоять отряду... Погрузился и — в Кырчаны. Тут, понятно, здешние богачи и зашевелились: красные, мол, бежали. Пошли слухи, что Сафанейко Вьершов всех комиссаров перевешать собирается. Я за Жодялисом, догнал в Кырчанах, взял у него пулемет и обратно сюда... А он в Вятку, по вызову, мол. Ну, мы и без него восстановили порядок. Заканчиваем вот переосвидетельствование офицеров,— и, взяв Егора под руку, повел по коридору к себе.— Не спим, Егор, кое-кого уже взяли крепко за бока. Да.еще, к счастью, по пути товарищ Дрелевский к нам заехал.
— Дрелевский? — воскликнул радостно Ветлугин.— Губкомиссар. Этот поможет. Он в Вятке, говорят, так саботажников прижал, что те его, как огня, боятся.
— Еще бы не бояться. Недавно шайку воров там на вокзале схватили, ни один не увернулся.
Введя Ветлугина в просторную комнату, в которой стояли стол и две кровати, заправленные .серыми солдатскими одеялами, Вихарев спросил:
— Ну, рассказывай, что у вас там?
— Такая у нас там началась заваруха, Андрей,— вздохнув, начал Егор.— Степанов белой сволочью оказался. Всех подряд наших арестовывает... Отца моего даже схватили, черти. Не знаю, где он теперь. Вчера еле разыскал Ложенцова. Все, понимаешь, ушли в подполье. Придется обращаться в Вятку. Без помощи — не справимся...
В это время открылась дверь, и Егор сразу узнал на пороге Дрелевского. Ом был, как всегда, в желтой кожаной куртке, в дымчатых очках. Почему-то теперь он показался ему выше ростом.
— Знакомьтесь, Юрий Антонович, это мой друг из Уржума,— представил Вихарев Егора.— Когда-то из одного котелка кашу ели. Теперь вот он, Ветлугин, прод-комиссар.
— Ах, это Ветлугин,— мы уже как-то встречались? — и, обменявшись крепким рукопожатием, Дрелевский снял очки и взглянул на Егора воспаленными от бессонницы глазами.— Скажите, неужели и моряки пошли за Степановым?
— Да много ли у него моряков-то осталось, товарищ Дрелевский? — всматриваясь в комиссара юстиции, от-
вет.ил Ветлугин.—- Большинство к Азину подалось. У Степанова теперь собрался разный сброд. Сынки купеческие, да офицерье, да богатье разное...
— И что же делает Степанов?
— Все вверх тормашками перевернул. Советы в волостях разгоняет. Восстанавливает земские управы.. Землю передает кулакам да богатеям. Объявил военный набор....
— Значит, сведения наши подтверждаются,— взглянув на Вихарева, посуровел Дрелевский.— Пока не поздно, надо спешить...
— Сил-то у нас нет,— признался Егор.— Правда, Сормах у нас тут есть... военрук волисполкома. Сколотил дружину. Разыскал в деревнях оружие. У кого нашлась винтовка, у кого дробовик... Наготове стоит. Но этого мало. Не скрутить Степанова.. Пробираюсь в Вятку, за подмогой.
— Вятка уже знает обстановку. Надо здесь, на месте, собирать силы, товарищи,— и, взглянув на Ветлугина, Дрелевский спросил: — Вы откуда родом?
— Из-за Прислона, товарищ Дрелевский.
— Вот и поезжайте-ка туда. Там, в тылу, есть наши товарищи. Помочь им надо. Ну, а мне, пожалуй, пора... Говорите, через Петровское ехали? Как там, еще не добрались степановцы?
— Пока что не слышно. Но село-то больно ненадежное... Прямо скажу: кулацкое село.
— Кулацкое, говорите, Ветлугин? — рассмеялся Дрелевский.— По-вашему, нет там ни бедноты, ни среднего крестьянина?
— Беднота есть, конечно...
—- Однако будьте осторожны, Юрий Антонович,— предупредил Вихарев.—Я согласен с товарищем Ветлу-гиным.
— Ничего, ничего, найдутся там и наши друзья. Я однажды был уже в этом селе, знаю кой-кого.
— Минеич там есть...
— Встречался и с ним, мужик верный. Дрелевский встал и, надев очки, легкой энергичной походкой прошел по комнате.
— Послушай, Вихарев,— сказал он.— Может, на твоей лошадке меня подвезут до Буйского перевоза? А там я пешочком... Пешочком-то лучше.— И, вздохнув,
подосадовал: — Сколько все же у нас нерешенных дел в губернии, сколько дел...
Он вспомнил о своем письме, недавно посланном в губисполком, в котором настойчиво просил подготовить ему замену: ведь его, как командира «летучего отряда», в любой момент могут отозвать на фронт. Однако сколько еще тут дел... Надо провести реорганизацию тюремных мастерских... Подготовить проект нотариата... Проект реорганизации сыскного дела... А продовольственный вопрос? Одни мешочники сколько времени отнимают...
— В самом деле, куча всяких забот,— снова вслух сказал он.— И везде не успеваю... А тут еще эти степановцы, черт бы их взял. По всему видать, опасный это нарыв, товарищи. Вскрывать нам придется этот нарыв.
— Не прислушались тогда к нам,— сказал Ветлугин.— Ведь мы просили товарища Капустина: пошлите, мол, к нам отряд. Обещал он. А ныне, смотрим, на пароходах вниз отряд-то спустился, даже и не привернул..
Дрелевский снова сдернул с носа очки и, взглянув на Ветлугина усталыми глазами, подумал: «Не все так просто, товарищ Ветлугин, как вы представляете себе с Ложенцовым».
— Вы, вероятно, имеете в виду батальон Азина? — спросил он.— Но учтите, этот батальон, как никогда, нужен Вятским Полянам. Мы должны преградить дорогу белочехам. Вы, надеюсь, знаете обстановку.— Дрелевский подошел к карте, висевшей на стене.— Смотрите,— он ткнул в середину карты тонко отточенным кончиком карандаша,— вот Ижевск... Ижевск-то теперь в руках белогвардейцев. А здесь Пермь, сюда тоже подступили уже белые. А вот тут, по Северной Двине, к Котласу рвутся англичане,— и он испытующе посмотрел на Ветлугина.— Вы представляете, что Советская Россия, в том числе и наша губерния, оказались в огненном кольце? И с каждой неделей это кольцо сжимается. Если не принимать мер, не посылать нам воинские части на дальние рубежи, от Вятки останутся одни головешки... Так ведь?
— Согласен с вами,— отозвался Ветлугин.
— Вот потому и послали мы товарища Азина в низовья Вятки. И вынуждены кое-куда еще наших посылать. Взять хотя бы Котлас... Там сосредоточены большие запасы взрывчатых веществ и боеприпасов. Защита
Котласа, как указал нам товарищ Ленин, во многом зависит от Вятской губернии. И мы вынуждены были послать туда вооруженный отряд во главе с товарищем Капустиным. А Пермское направление? Разве мы можем оставить его открытым? Восточный фронт не только для нас, а для всей республики стал главным фронтом. Но нам не следует забывать и о тыле... Кулацкое восстание в Яранске.,.. Или вот этот Степанов... Это, поймите, тоже имеет непосредственное отношение к планам белогвардейцев. Они давно уже целятся на Котельнич, чтоб взорвать железнодорожный мост через Вятку, отрезать север России от центра... Но это им не удастся. Если возьмемся дружно, осилим не только Степанова, осилим и белоче-хов. Не пустим их на вятскую землю...
— Само собой, не допустим, товарищ Дрелевский.
— Похоже, и договорились,— слегка улыбнулся Дрелевский и, взглянув на ручные часы, сказал: — Ну, что же, мне пора и в путь.
— А может, все же кого-нибудь послать с вами, Юрий Антонович?
— Ну, что вы, товарищ Вихарев! — возразил Дрелевский.— В своей губернии — да с охраной? Чем меньше вначале буду привлекать к себе внимание — тем лучше., Не беспокойтесь, все будет в порядке, черт не выдаст, свинья не съест,— и, немного помолчав, сказал: — Только слушай, браток, куртку-то я свою, пожалуй, у тебя оставлю. Дай что-нибудь попроще, не так в глаза бросаться стану.
— Надевайте мою гимнастерку,— предложил Вихарев.— Как раз вам по плечу должна быть.
Дорога тянулась глухим сосновым лесом и, как назло, была не ходкая, песчаная, колеса то цеплялись за переплетавшиеся меж собой узловатые корни деревьев, то глубоко врезались в перемолотый колесами песок. Лаврушка, подросток лет тринадцати, в выцветшем картузе, из-под околыша которого выбивались рыжеватые волосы, стараясь побыстрее доставить до перевоза седока, поторапливал лошадь.
— Тяжело ей,— сойдя с телеги и поправляя на лошади взмокшую шлею, с сочувствием сказал Дрелевский.
— Она ничуть... она ведь, Рыжуха, привыклая,— заступился возница.— Она вон какие воза возит. А что промокла насквозь, так это не от натуги, это от жары боль-же,— и, смахнув рукавом пот с лица, добавил: — Доедем, а там к вечеру и высохнем...
— А далеко еще?
— Ехать-то? Так, чай, не шибко далеко. А быват, и далеконько еще, если не поторопимся.
«Забавный малый»,— подумал Дрелевский и, свернув на пешеходную тропинку, опять вспомнил мать, своих сестренок...
«Шесть лет как не виделись. А теперь неизвестно, когда и встретимся... Только б они живы остались — немцы сейчас там свирепствуют... Как оккупировали они в феврале Латвию, так и начали ее терзать. А мать больная— выживет ли. И сестренки еще малы... Уходил на фронт — старшей только девять исполнилось.,..»
Это было в девятьсот двенадцатом. И не думал, что так затянется военная служба... Всех одногодков из ближних хуторов собрали тогда в пехотную часть, а его на флот. Потому — выше был ростом и пограмотнее других— церковноприходскую школу кончил с похвальным листом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40
— Доверчивы мы были, Егор, очень доверчивы,—-промолвил с укором Ложенцов.—В исполком Степанова как своего родного брата приглашали. Да его бы и близко подпускать не следовало.
— У него ведь вон какие были документы.
— Документы что... Разобрались бы... Оружием он силен, черт возьми,— и Ложенцов встал.— Ну что ж, Егор, если тебе все ясно — действуй. Счастливого пути.
Штаб мятежников располагался в центре города на углу Воскресенской и Спасской в большом купеческом доме. У массивной кирпичной ограды с дремлющими львами на воротах стояли наизготове два пулемета. В распахнутые двустворчатые двери дома входили и выходили купцы, лавочники, мещане — все те, кто с радостью приветствовал возвращение Степанова.
Риторик теперь уже не ходил пешком, а подъезжал к штабу на рессорной пролетке — он стал начальником так называемого «Правительственного комитета». Когда лошади,— а он ездил на паре,— останавливались у крыльца, Риторик быстро соскакивал с пролетки, прикладывал к блестящему козырьку новенькой офицерской фуражки два пальца и скрывался в дверях. К его низенькой, юркой фигурке здесь уже привыкли — он был свой человек.
Приезжали сюда и городской голова, и помещик Деп-рейс, тучный и неразговорчивый, и купцы города — Казанцев и Жмакин. У каждого были, как считали они, неотложные дела, каждый хотел по-своему угодить «заступнику многострадального Уржума». Не остались в стороне и местные попы: они первыми возвестили колокольным звоном вступление в город степанов-цев.
Но больше всего здесь сновало бывших офицеров. Это были в основном молодые — сынки местных богатеев. С неделю назад при Ложенцове они не показывались, стараясь уклониться от мобилизации в Красную Армию, а тут вдруг оживились и хлынули в штаб, чтоб предложить свои услуги. Хотя они и не имели на плечах погон (сорванные новенькие погоны лежали дома в пузатых маминых комодах), но по одежде, по бравой выправке, по всему поведению их сразу можно было отличить от степановских солдат.
На другой день после того, как схватили Евлаху, Са-фаней Вьершов подъехал на рыжем жеребце к штабу. Остановившись у ограды, он слез с седла и, неуклюже ставя ноги, затекшие от верховой езды, направился к крыльцу.
— Кто таков? — остановил его часовой с винтовкой в руках.
— Сафаней Вьершов, из Нолинска — руководитель повстанческого отряда,— козырнул тот.
— Это, что ль, за нашего командира который? Тогда проходьте,— равнодушно сказал часовой и, провожая его глазами, подмигнул второму: — Ишь ты, тоже руководить хочет.
— А как же,— усмехнулся стоявший рядом мужик.— Отец-то его в купцы из веретеньщиков выбился. А сынок-от, Сафанейко, вишь, в военном, в ениралы, видать, метит...
Тем временам Сафаней Вьершов поднялся по крашеной широкой лестнице наверх. Войдя в прихожую и увидев среди военных плечистого и круглоголового Степанова, он шагнул вперед и, щелкнув каблуками, представился:
— Вьершов. Прибыл в ваше распоряжение из Нолинска с отрядом граждан. Готов служить верой и правдой...
— Ах, это вы и есть руководитель повстанцев? Вольно, вольно... Приятно познакомиться,— протянул ему руку Степанов и пригласил к себе в кабинет.— Мне уже доложили, что вы поймали отца комиссара Ветлугина.
— Да, это я...
— Ваше воинское звание?
— Подпрапорщик.
— Будете у меня прапорщиком.
— Благодарю за доверие, господин...
— Садитесь, рассказывайте о складывающейся ситуации в вашем городе.
— Ждем, господин командир, от вас подкрепления,— сказал торопливо Вьершов.— Мы ведь тоже пробовали восстать... Сломали замки на складах, захватили оружие... Но тут пронесся слух, будто по тракту от Вятки движутся красные. Не устоять, думаем, одним нам,— и, приложив руку к груди, он взмолился: — Все наготове, господин командир, все... Ждем подкрепления, пока Вятка не двинулась.
— Значит, ждете своих освободителей?
— Ждем, господин командир! На вашей стороне все купечество города, офицеры — цвет молодежи. Кстати, могу вам передать приятную весть. Слышал собственными ушами — в Бушковском лесу ваши обнаружили денежную кассу....
— Об этом я уже знаю,— ответил Степанов и само довольно добавил: — Вот видите, коммунисты похитили казну, а мы, социалисты-революционеры, спасли народное достояние.
— Поздравляю, господин командир, поздравляю и надеюсь...
— Спасибо, прапорщик. Насчет вашей просьбы вы доложите моему заместителю Звереву. Да, кстати,— перебив самого себя, спохватился Степанов.— Петровское, что на пути к вам, большое село?
— Немаленькое, волостное.
— И, говорят, отрицательно настроенное к Советам?
— Совершенно правильно.
— Так почему бы вам не пополнить силы там? Сколько вас, прапорщик?
— Полсотни...
— Ну, вот видите...
— Это только офицеры, а штыков — куда больше.
— Прекрасно, прапорщик Вьершов, прек-рас-но...
— Ждем, господин командующий. Хлебом-солью встретим...
Вьершов раскланялся, щелкнул каблуками начищенных сапог и, повернувшись, быстро вышел.
Степанов, проводив Вьершова, плотно прикрыл за ним дверь, как будто опасаясь, что этот длинноногий прапорщик вернется и снова будет клясться в верности,— штабс-капитан не любил этого. Теперь он ждал от своих сподвижников не слов, а дела.
«Такие говоруны, пожалуй, могут вызвать у мужиков недовольство против нас,— подумал он с недоверием.— С мужиками надо ладить умеючи, по-мужицки, как говорит наш Кропотов...»
Прихрамывая, он снова вышел в приемную. И уже через несколько минут вернулся обратно с рыжебородым мужиком.
— Вот что, Илья Калиныч,— сказал Степанов.— Пиджак тебе надо сменить, надеть попроще. Жилетку — совсем снять. И сапоги — тоже, сапоги другие надо...
— Что это вы задумали, Анатолий Ананьич?
— Поедешь свой полк сколачивать, мужицкий,— смотря в красное, лоснящееся от жары лицо Ильи Кро-потова, сказал Степанов.— В Петровское поедешь... с прапорщиком Вьершовым. Наши там были, но, говорят, произошла осечка. Кое-кто к красным метнулся.
Может, Ложенцов уже там? Определить надо... Поезжай сегодня же. Собери тамошних мужичков. Начни по душам... Спроси их, что им дала Советская власть? Хлеба, спроси, дала? Соли, спичек дала? Керосину дала? Ситцу дала?
— Это уж как есть, Анатолий Ананьич. Я наскребу с достатком примеров.
— Иначе мужика не возьмем... Как думаешь?
— Золотые слова...
— Жилетку, жилетку сними,— опять посоветовал Степанов.— Теперь кулака-мироеда в жилетке больше представляют.
— Знаю... Там, в Петровском, у меня шуряк живет.
— Тем лучше. Ну-с, Илья Калиныч... За тобой — и Зверев мой следом. Как говорят мужики, надо ковать железо, пока оно горячо... Так, что ли?
— Вроде бы так, Анатолий Ананьич...
Добравшись до Нолинска, Егор Ветлугин пошел сразу же разыскивать, как ему советовал Ложенцов, своего старого товарища, теперь здешнего военного комиссара Андрея Вихарева. Он знал, что военкомат располагался там же, где и уком партии, напротив собора, в бывшем духовном училище, и, не теряя ни минуты, направился туда. У крыльца Егор остановился, поправил фуражку, расправил под ремнем складки гимнастерки,— он помнил, что его друг не терпел неряшливости. Кивнув постовому, Егор легко взбежал по гулким чугунным ступеням на третий этаж и неожиданно в коридоре лицом к лицу столкнулся с самим Вихаревым.
— Чертушка, да какими же судьбами? — схватив его за плечи, обрадовался Вихарев.
— Обожди, задушишь, Андрей,— оглядывая его, как всегда стройного и подтянутого, сказал Егор.— Вчера чуть степановцы не задушили, а сегодня ты...
— Чего же ты поддаешься этим гадам?
— Хорошо тебе говорить, когда у вас отряд Жодяли-са стоит,— упрекнул его шутливо Ветлугин.
— Да где он, отряд-то? — посерьезнев, на вопрос вопросом ответил Вихарев.— Ему исполком поручил охрану города, а он, как только со стороны Медведок офи-
церье осветило ракетой,— на телефон: так-то, мол, и так — не устоять отряду... Погрузился и — в Кырчаны. Тут, понятно, здешние богачи и зашевелились: красные, мол, бежали. Пошли слухи, что Сафанейко Вьершов всех комиссаров перевешать собирается. Я за Жодялисом, догнал в Кырчанах, взял у него пулемет и обратно сюда... А он в Вятку, по вызову, мол. Ну, мы и без него восстановили порядок. Заканчиваем вот переосвидетельствование офицеров,— и, взяв Егора под руку, повел по коридору к себе.— Не спим, Егор, кое-кого уже взяли крепко за бока. Да.еще, к счастью, по пути товарищ Дрелевский к нам заехал.
— Дрелевский? — воскликнул радостно Ветлугин.— Губкомиссар. Этот поможет. Он в Вятке, говорят, так саботажников прижал, что те его, как огня, боятся.
— Еще бы не бояться. Недавно шайку воров там на вокзале схватили, ни один не увернулся.
Введя Ветлугина в просторную комнату, в которой стояли стол и две кровати, заправленные .серыми солдатскими одеялами, Вихарев спросил:
— Ну, рассказывай, что у вас там?
— Такая у нас там началась заваруха, Андрей,— вздохнув, начал Егор.— Степанов белой сволочью оказался. Всех подряд наших арестовывает... Отца моего даже схватили, черти. Не знаю, где он теперь. Вчера еле разыскал Ложенцова. Все, понимаешь, ушли в подполье. Придется обращаться в Вятку. Без помощи — не справимся...
В это время открылась дверь, и Егор сразу узнал на пороге Дрелевского. Ом был, как всегда, в желтой кожаной куртке, в дымчатых очках. Почему-то теперь он показался ему выше ростом.
— Знакомьтесь, Юрий Антонович, это мой друг из Уржума,— представил Вихарев Егора.— Когда-то из одного котелка кашу ели. Теперь вот он, Ветлугин, прод-комиссар.
— Ах, это Ветлугин,— мы уже как-то встречались? — и, обменявшись крепким рукопожатием, Дрелевский снял очки и взглянул на Егора воспаленными от бессонницы глазами.— Скажите, неужели и моряки пошли за Степановым?
— Да много ли у него моряков-то осталось, товарищ Дрелевский? — всматриваясь в комиссара юстиции, от-
вет.ил Ветлугин.—- Большинство к Азину подалось. У Степанова теперь собрался разный сброд. Сынки купеческие, да офицерье, да богатье разное...
— И что же делает Степанов?
— Все вверх тормашками перевернул. Советы в волостях разгоняет. Восстанавливает земские управы.. Землю передает кулакам да богатеям. Объявил военный набор....
— Значит, сведения наши подтверждаются,— взглянув на Вихарева, посуровел Дрелевский.— Пока не поздно, надо спешить...
— Сил-то у нас нет,— признался Егор.— Правда, Сормах у нас тут есть... военрук волисполкома. Сколотил дружину. Разыскал в деревнях оружие. У кого нашлась винтовка, у кого дробовик... Наготове стоит. Но этого мало. Не скрутить Степанова.. Пробираюсь в Вятку, за подмогой.
— Вятка уже знает обстановку. Надо здесь, на месте, собирать силы, товарищи,— и, взглянув на Ветлугина, Дрелевский спросил: — Вы откуда родом?
— Из-за Прислона, товарищ Дрелевский.
— Вот и поезжайте-ка туда. Там, в тылу, есть наши товарищи. Помочь им надо. Ну, а мне, пожалуй, пора... Говорите, через Петровское ехали? Как там, еще не добрались степановцы?
— Пока что не слышно. Но село-то больно ненадежное... Прямо скажу: кулацкое село.
— Кулацкое, говорите, Ветлугин? — рассмеялся Дрелевский.— По-вашему, нет там ни бедноты, ни среднего крестьянина?
— Беднота есть, конечно...
—- Однако будьте осторожны, Юрий Антонович,— предупредил Вихарев.—Я согласен с товарищем Ветлу-гиным.
— Ничего, ничего, найдутся там и наши друзья. Я однажды был уже в этом селе, знаю кой-кого.
— Минеич там есть...
— Встречался и с ним, мужик верный. Дрелевский встал и, надев очки, легкой энергичной походкой прошел по комнате.
— Послушай, Вихарев,— сказал он.— Может, на твоей лошадке меня подвезут до Буйского перевоза? А там я пешочком... Пешочком-то лучше.— И, вздохнув,
подосадовал: — Сколько все же у нас нерешенных дел в губернии, сколько дел...
Он вспомнил о своем письме, недавно посланном в губисполком, в котором настойчиво просил подготовить ему замену: ведь его, как командира «летучего отряда», в любой момент могут отозвать на фронт. Однако сколько еще тут дел... Надо провести реорганизацию тюремных мастерских... Подготовить проект нотариата... Проект реорганизации сыскного дела... А продовольственный вопрос? Одни мешочники сколько времени отнимают...
— В самом деле, куча всяких забот,— снова вслух сказал он.— И везде не успеваю... А тут еще эти степановцы, черт бы их взял. По всему видать, опасный это нарыв, товарищи. Вскрывать нам придется этот нарыв.
— Не прислушались тогда к нам,— сказал Ветлугин.— Ведь мы просили товарища Капустина: пошлите, мол, к нам отряд. Обещал он. А ныне, смотрим, на пароходах вниз отряд-то спустился, даже и не привернул..
Дрелевский снова сдернул с носа очки и, взглянув на Ветлугина усталыми глазами, подумал: «Не все так просто, товарищ Ветлугин, как вы представляете себе с Ложенцовым».
— Вы, вероятно, имеете в виду батальон Азина? — спросил он.— Но учтите, этот батальон, как никогда, нужен Вятским Полянам. Мы должны преградить дорогу белочехам. Вы, надеюсь, знаете обстановку.— Дрелевский подошел к карте, висевшей на стене.— Смотрите,— он ткнул в середину карты тонко отточенным кончиком карандаша,— вот Ижевск... Ижевск-то теперь в руках белогвардейцев. А здесь Пермь, сюда тоже подступили уже белые. А вот тут, по Северной Двине, к Котласу рвутся англичане,— и он испытующе посмотрел на Ветлугина.— Вы представляете, что Советская Россия, в том числе и наша губерния, оказались в огненном кольце? И с каждой неделей это кольцо сжимается. Если не принимать мер, не посылать нам воинские части на дальние рубежи, от Вятки останутся одни головешки... Так ведь?
— Согласен с вами,— отозвался Ветлугин.
— Вот потому и послали мы товарища Азина в низовья Вятки. И вынуждены кое-куда еще наших посылать. Взять хотя бы Котлас... Там сосредоточены большие запасы взрывчатых веществ и боеприпасов. Защита
Котласа, как указал нам товарищ Ленин, во многом зависит от Вятской губернии. И мы вынуждены были послать туда вооруженный отряд во главе с товарищем Капустиным. А Пермское направление? Разве мы можем оставить его открытым? Восточный фронт не только для нас, а для всей республики стал главным фронтом. Но нам не следует забывать и о тыле... Кулацкое восстание в Яранске.,.. Или вот этот Степанов... Это, поймите, тоже имеет непосредственное отношение к планам белогвардейцев. Они давно уже целятся на Котельнич, чтоб взорвать железнодорожный мост через Вятку, отрезать север России от центра... Но это им не удастся. Если возьмемся дружно, осилим не только Степанова, осилим и белоче-хов. Не пустим их на вятскую землю...
— Само собой, не допустим, товарищ Дрелевский.
— Похоже, и договорились,— слегка улыбнулся Дрелевский и, взглянув на ручные часы, сказал: — Ну, что же, мне пора и в путь.
— А может, все же кого-нибудь послать с вами, Юрий Антонович?
— Ну, что вы, товарищ Вихарев! — возразил Дрелевский.— В своей губернии — да с охраной? Чем меньше вначале буду привлекать к себе внимание — тем лучше., Не беспокойтесь, все будет в порядке, черт не выдаст, свинья не съест,— и, немного помолчав, сказал: — Только слушай, браток, куртку-то я свою, пожалуй, у тебя оставлю. Дай что-нибудь попроще, не так в глаза бросаться стану.
— Надевайте мою гимнастерку,— предложил Вихарев.— Как раз вам по плечу должна быть.
Дорога тянулась глухим сосновым лесом и, как назло, была не ходкая, песчаная, колеса то цеплялись за переплетавшиеся меж собой узловатые корни деревьев, то глубоко врезались в перемолотый колесами песок. Лаврушка, подросток лет тринадцати, в выцветшем картузе, из-под околыша которого выбивались рыжеватые волосы, стараясь побыстрее доставить до перевоза седока, поторапливал лошадь.
— Тяжело ей,— сойдя с телеги и поправляя на лошади взмокшую шлею, с сочувствием сказал Дрелевский.
— Она ничуть... она ведь, Рыжуха, привыклая,— заступился возница.— Она вон какие воза возит. А что промокла насквозь, так это не от натуги, это от жары боль-же,— и, смахнув рукавом пот с лица, добавил: — Доедем, а там к вечеру и высохнем...
— А далеко еще?
— Ехать-то? Так, чай, не шибко далеко. А быват, и далеконько еще, если не поторопимся.
«Забавный малый»,— подумал Дрелевский и, свернув на пешеходную тропинку, опять вспомнил мать, своих сестренок...
«Шесть лет как не виделись. А теперь неизвестно, когда и встретимся... Только б они живы остались — немцы сейчас там свирепствуют... Как оккупировали они в феврале Латвию, так и начали ее терзать. А мать больная— выживет ли. И сестренки еще малы... Уходил на фронт — старшей только девять исполнилось.,..»
Это было в девятьсот двенадцатом. И не думал, что так затянется военная служба... Всех одногодков из ближних хуторов собрали тогда в пехотную часть, а его на флот. Потому — выше был ростом и пограмотнее других— церковноприходскую школу кончил с похвальным листом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40