В мире нет ничего полезнее для здоровья. Ты-то что тут можешь сделать?
– О'кей, – говорю я. – У тебя была связь с мужчиной...
– Да не только о связи речь, Бог ты мой! У меня была связь с женатым мужчиной, который к тому же был моим начальником.
– Если у одного из вас или у обоих нет семьи, то это, как правило, связью не считается. В этом случае вы просто трахались друг с другом.
– О...
– У тебя была связь с мужиком, который работает с тобой вместе...
– С моим начальником...
– Хорошо, с начальником, к слову, так обычно и бывает...
– Спасибо. Иными словами, я точно такая же, как и все, – жалостливым голосом отвечает она. Снова, того и гляди, впадет в самоуничижение.
– Да нет, Патриция, ты не такая, как все, – успокаиваю я ее. – Просто связь, о которой ты говоришь, встречается достаточно часто.
– Бог с ней. Я не вижу большой разницы.
– Увидишь. В один прекрасный день, когда все уже будет кончено.
– Великолепно! – грустно восклицает она.
Черт бы тебя побрал! С какой стати ты забиваешь мне всем этим голову, подруга? Мы же развелись, помнишь? Давным-давно. И я не собираюсь больше влезать в твои проблемы. У меня и своих хватает.
Я не говорю об этом вслух. Не могу. Она же мать моего ребенка, такой была, такой и останется до конца своих дней. Я всегда буду рядом с ней, даже если рядом быть придется только ради Клаудии.
– Значит, у тебя была связь с начальником, – продолжаю я, возвращаясь к тому, с чего начал, – и вот между вами все кончено. Какое это имеет отношение к тому, что тебя уволили с работы?
– Потому что мы больше уже не можем работать вместе. Это слишком неудобно.
– Слишком неудобно? Хватит чепуху болтать!
– Но это так. Он сам мне так сказал.
– Он сказал тебе ?
– Да, сказал, что я свободна.
– Когда это произошло?
– Сегодня утром... нет, вчера вечером... я хочу сказать, что мы говорили об этом вчера вечером и еще раз сегодня утром. Тогда он и сказал, что ему придется меня уволить.
Она опять принимается шмыгать носом. Я жду, пока она снова не возьмет себя в руки.
– Он увольняет тебя потому, что ему неудобно в твоем присутствии? – спрашиваю я как можно мягче.
Я мысленно вижу, как она кивает, держа трубку.
– Для него это слишком тяжело. Он говорит, что не может работать, когда я рядом. Он не может взять вину за это на себя, так он мне говорит, точнее, говорил, – поправляется она, предпочитая изъясняться в прошедшем времени. – Всякий раз, когда он меня видит, он чувствует себя не в своей тарелке. Потому что снова начинает хотеть меня, – добавляет она. – Он мне сам сказал.
– Ну хорошо. Стыд и позор!
– О чем ты?
– Ну а ты?
– А что я?
– Не надо повторять за мной, как попугай. Да, ты. Что ты обо всем этом думаешь?
– Это ужасно.
– Я не об этом. А ты по-прежнему могла бы справляться с работой? Даже если бы он был рядом, а ты бы хотела быть с ним?
– Это трудно.
– Но ты могла бы?
– Да, – наконец отвечает она. Ей пришлось собраться с мыслями. – Я бы по-прежнему могла справляться с работой.
– Значит, все дело в том, что он выгоняет тебя с работы потому, что в твоем присутствии чувствует себя неловко. Это не имеет ничего общего с тем, как ты работаешь.
– Ничего.
– Ну что ж, твоя проблема решается проще простого.
В трубке наступает пауза.
– В самом деле?
– Да. – Я секунду выжидаю, ведь я же прежде всего адвокат, представляющий ту или иную сторону в судебном процессе. – Пусть он сам увольняется.
– По-моему, я тебя не расслышала.
– Да нет, расслышала.
– Ты сказал: «Пусть он сам увольняется»?
– Вот видишь? Ты прекрасно слышала, что я сказал.
Снова пауза.
– Это... это невозможно.
– Почему?
– Потому... невозможно, и все.
– Почему?
– А потому! Это его фирма, где он начальник. Он взял меня на работу. Он может меня уволить.
– Черта с два!
– Уилл, это его фирма. Он старший компаньон.
– Мне плевать, будь он хоть самим Папой Римским! Он не может тебя уволить только из-за этого.
– Ну, я не знаю, – застенчиво говорит она после еще одной паузы. – Если ты говоришь как юрист...
– Именно как юрист. Я – адвокат, я не знаю, как по-другому говорить.
Молчание.
– Кто на кого запал первым?
– Кто...
– Хватит, Патриция! Если ты хочешь, чтобы я тебе помог, не заставляй меня тратить время попусту.
– Он.
– А ты нет.
– Мне он понравился. Мне он показался... Мне он кажется привлекательным. До сих пор. Но у него семья, я бы ни за что себе не позволила. – Она делает паузу. – Ты же меня знаешь.
Если бы знал.
– Ну да. Гоняться за женатыми мужчинами – это не в твоих правилах.
– Да.
– Я просто хотел удостовериться. За прошедший год в тебе произошло так много перемен.
– В этом я не изменилась.
– Ну да, понятно! – Разговор начинает приобретать слишком личный характер. – О'кей. Значит, твой женатый босс попытался подвалить к тебе, ты дала ему от ворот поворот... так?
– В первый раз.
– Ну да. Ты дала ему от ворот поворот, но он не унимался. Потому что ничего не мог с собой поделать. Он хотел во что бы то ни стало быть с тобой.
– Он сам так говорил. Слово в слово, – добавляет она, улавливая в моих словах насмешливо-циничные нотки.
Какими мужики были скотами, такими и останутся!
– А в семье у него дела пошли все хуже и хуже.
– Они и так плохи.
– Это что, ни для кого не секрет?
– Он сам мне говорил.
Черт бы тебя побрал, Джоби! Оказывается, по большому счету ты не такой уж честный малый.
– Он собирался бросить жену. Независимо от того, получится у него с тобой или нет. На его браке можно было ставить крест.
– Ты что, читаешь как по писаному, что ли? – спрашивает она сердито.
– Можно и так сказать, только раньше я ничего подобного не читал. А если и читал, то не это.
– Извини.
– И ты ему поверила.
– Я хотела ему поверить.
Мне от души жаль ее, несмотря на то что нас разделяют многие мили.
– Извини, Патриция.
– Ты не виноват, – тихо говорит она. Я слышу, как ее голос снова начинает дрожать от еле сдерживаемых рыданий.
– Не надо плакать, – умоляющим голосом говорю я. – Только не сейчас.
– О'кей. – Она снова берет себя в руки. – Я в порядке.
– Во мне говорит мужчина. Прости за то, что во мне сейчас говорит мужчина.
– Хорошо. За это я тебя прощаю.
– Патриция...
– Что, Уилл?
– Ты хочешь остаться на этой работе? Хочешь продолжать там работать?
– Да, конечно. У меня никогда не было такой хорошей работы.
– И ты можешь работать так, что комар носа не подточит, даже в его присутствии? Даже если он будет стоять прямо перед тобой?
– Да, – отвечает она решительно. – Наверное, это будет непросто, во всяком случае сейчас, но я бы, конечно, смогла. Я же профессионал.
Где мне уже приходилось слышать это слово?
– Кто об этом знает?
– О нашей связи? Или о том, что он меня увольняет?
– И о том и о другом. Сначала о связи.
– Никто... насколько я знаю. То есть я хочу сказать, что я никому не рассказывала. Мы были на редкость осторожны.
Еще бы! Старшие компаньоны, которые заводят шашни с коллегами по работе, как правило, на редкость осторожны.
– Я уверена, что и он никому ничего не рассказывал, – заверяет она меня и себя тоже.
– В том числе и жене.
– Ей само собой.
Я киваю, мне приятно разговаривать с ней в такой манере, приятно давать умные советы.
– Тебе надо рассказать об этом его жене.
– Уилл!
– Ты должна это сделать. Поговори с ней, как женщина с женщиной.
– Не думаю, что это нужно делать, – с неохотой отвечает она, выдержав приличествующую случаю паузу. Так, похоже, я попал в точку.
– Ты что, не думаешь, что она должна знать правду, что муж ей изменяет, трахаясь на стороне...
– Ну...
– С одной из рядовых сотрудниц собственной фирмы? Да еще с той, которую он сам взял на работу, вытащив из такой дали?
– Он же брал меня на работу не для того, чтобы заниматься со мной сексом.
Я чувствую, что она без конца задает себе этот вопрос: так ли на самом деле? Неужели в этом все и дело? Когда же это началось? Неужели я всегда была для него не более чем подстилкой, начиная с того дня, когда в первый раз вошла в его кабинет в поисках работы?
– Конечно, нет, – ободряюще говорю я. – Но ведь все так и вышло. По-моему, ты, как любящая женщина, должна обо всем рассказать ей, как другой любящей женщине. – И добавляю: – Ради ее же блага.
– Не знаю, насколько приятной будет для нее эта новость. По-моему, она просто убьет ее.
– Ну, в этом случае старине Джоби нужно было пораскинуть мозгами, прежде чем затевать с тобой роман!
Она молчит.
– А как насчет остальных старших компаньонов? Разве им не надо ничего сказать? – спрашиваю я.
– Ты что, серьезно?
– Вообще-то, да. Из-за такой истории от репутации фирмы может остаться мокрое место. Речь идет не о связи как таковой, – добавляю я, – такое бывает, все мы не без греха. Я имею в виду то, что он лжет, несет вздор. Он пытается использовать младшего партнера в своих целях.
– Он не использовал меня в своих целях... это не совсем так. Я сама сделала такой выбор.
– Черта с два! Ты просто запала на него, и у тебя были все основания считать, что он тоже на тебя запал, он обвел тебя вокруг пальца как последнюю дуру, а теперь, когда между вами все кончено, бросает тебя, причем не просто бросает, а выбивает у тебя почву из-под ног. Если это не плевок в душу, крошка, то я не знаю, как это называется! Я физически чувствую, как она соображает.
– Если ты так считаешь...
– Мы живем в двадцатом веке, Патриция! Уже почти в двадцать первом. Неужели ты не слышала об ущемлении прав женщин на сексуальной почве?
– Конечно, слышала, но...
– Никаких «но»! Он не может тебя уволить лишь потому, что больше не хочет тебя трахать...
– Да нет, он как раз хочет...
– Причина может быть какая угодно! Он боится развестись с женой, боится, что эта история чревата для него неприятностями в фирме, боится, что она влетит ему в копеечку, да мало ли чего он боится! Это роли не играет. Просто он не может это сделать, и точка!
– Ну и... ну и что же мне делать?
– Он с кем-нибудь говорил о том, чтобы тебя уволить?
Снова пауза.
– Не думаю, – осторожно отвечает она.
– Может, все-таки говорил?
– Нет. – В ее голосе звучат уже более уверенные нотки. – Вчера вечером, когда мы зашли выпить, он начал разговор об этом.
– Зашли выпить? – вырывается у меня.
– Я не знала, – извиняющимся тоном говорит она. – Я думала, что все будет, как обычно.
– Каков нахал! Извини, но это чушь собачья!
– Знаю, – тихо отвечает она. – Меня так и подмывало выплеснуть содержимое бокала ему в лицо.
– Хорошо, что ты этого не сделала. Пока хорошо. Так или иначе, пока это дело касается только вас с ним. И меня.
– Да. Он хочет, чтобы наши отношения складывались как можно более гладко. Нет, не так, как можно более тайно. Он не хочет портить мне карьеру...
– Ну и ну! – перебиваю я.
– Он просто не хочет, чтобы мы с ним работали в одной фирме. Первым делом он поможет мне подыскать новую работу. А потом...
– Видишь, как тихо-мирно все уладилось, вы расстаетесь друзьями. Так думают окружающие.
– Примерно так. – Несмотря на то что она произносит эти слова вслух, она сама чувствует их надуманность, исходящее от них лицемерие.
Приблизительно так же вышло у меня с Энди Фредом. Чем больше я живу, тем больше убеждаюсь в том, что на свете все же существует гармония.
– Ну и что теперь делать? – заключает она, чуть ли не вымаливая у меня ответ.
– Я не могу оставаться здесь, Уилл. Во всяком случае, надолго. Тут сущий ад, взять хотя бы сегодняшний день. Я не могу потратить неделю или не знаю сколько времени на поиски новой работы. Если мне вообще удастся найти работу, хотя бы отдаленно похожую на нынешнюю.
– Все проще простого. Заходишь к нему в кабинет, запираешь дверь, вежливо говоришь, чтобы он велел секретарше отвечать на все звонки, что он сделает с превеликим удовольствием, а потом заявляешь, что твоя работа тебе нравится и ты решила на ней остаться. Что ты на ней остаешься . Что у тебя нет ни малейшего намерения причинять ему вред. Тебе не нужно никаких денег, ты не хочешь, чтобы его жена или компаньоны знали о том, что произошло, а все, что тебе нужно, – это возможность выполнять работу, на которую он тебя взял, так, чтобы не подвергаться дискриминации только потому, что ты отличаешься от него хромосомным набором. И если он поведет себя как настоящий профессионал, за тобой дело не станет, на этой истории можно будет ставить крест. Все это ты выкладываешь ему очень спокойно и профессионально. Если по какой-либо причине для него это неприемлемо, говоришь ты так же спокойно и профессионально, придется поставить в известность о происшедшем его жену, компаньонов, коллегию адвокатов штата Вашингтон и, скажем, одного-двух репортеров в придачу. Ты не хочешь этого, здесь сделай особый упор, так как ты на самом деле этого не хочешь, но ты не позволишь ему уволить тебя. Это твоя работа, и он не может чмокнуть тебя в щечку на прощание только потому, что ему хочется щупать твои шикарные сиськи, а протестантская вера не позволяет. Если у тебя возникла проблема, ты же не станешь усугублять ее, ища козла отпущения в лице человека, который справляется со своей работой, сорвался с места сам, да еще и ребенка потащил за собой, наплевал с высокой колокольни на отношения этого ребенка с отцом, страшно по нему скучающим...
– Уилл! – обрывает она меня. – Ты же знаешь, мне очень стыдно за это.
– Да, знаю. Просто я хочу, чтобы и он об этом знал. – И ты тоже, Патриция. Ты тоже. – Иными словами, – договариваю я, – ты не собираешься со всем этим мириться. Не согласна ни в какую! Если найдет коса на камень, подашь в суд на него и на его досточтимую фирму по обвинению в ущемлении твоих прав на сексуальной почве. И баста!
– Не знаю, Уилл.
– Ты бы предпочла, чтобы тебя уволили.
– Нет! Просто я хочу сказать... мне страшно. Ты же знаешь, что я терпеть не могу затевать открытые ссоры.
– Речь о том, как ты будешь жить.
– Может, мне не стоило уходить из отдела по рассмотрению апелляций, – канючит она. – Может, там мне и нужно было работать.
Вот оно что. Теперь мы подбираемся как раз к тому месту, где собака зарыта. Ее гложет страх, что она – ни на что не годная дуреха, не заслуживающая своей нынешней работы. Если ты всю жизнь тянул лямку государственной службы, то волей-неволей начинаешь думать, что там и есть твое место до скончания века. Начинаешь трусить.
Но это же не так. Каждый заслуживает лучшей участи, клянусь, Патриция, и ты заслуживаешь! Иначе тебя бы там не было. Поэтому, Патриция, кончай вздор молоть, молча прошу я. Кончай вздор молоть в том, что касается тебя самой. И нашей Дочери.
– Не знаю, – говорю я. – Но я так не думаю. Я лишь высказываю свое мнение, но я так не думаю.
Наступает пауза.
– Хорошо, – наконец говорит она. – Я подумаю.
– Вот и славно.
– Я рада, что мы с тобой поговорили.
– Я тоже. Я знаю, ты примешь правильное решение. Каким бы оно ни было.
– Надеюсь... надеюсь. – Я слышу испуганные нотки в ее голосе. Решение обещает быть нелегким. Иным людям так и не удается его принять.
– Дай мне знать, когда надумаешь, – говорю я, вежливо давая понять, что разговор окончен.
– Уилл, – отвечает она, прежде чем я вешаю трубку, – спасибо тебе.
Не говори глупостей, будь ты на моем месте, ты бы тоже так поступила.
– Спасибо за то, что ты рядом.
– Ну конечно. Дай мне знать.
– Обязательно.
– Стой на своем.
– Попробую.
– Ну вот и хорошо.
– Пока, Уилл. Еще раз спасибо.
– Пока.
Я осторожно кладу трубку. Если у тебя есть ребенок от женщины, которая была твоей женой, нельзя говорить, что ты с ней разведен.
2
– Это адвокат Александер?
По акценту говорящего, по тому, как он произносит слова грудным голосом, растягивая их, можно без труда определить, откуда он, – из горных, южных районов страны.
– Да, – улыбаюсь я про себя. Голос в трубке напомнил мне о людях, с которыми я в прошлом проводил летние отпуска в Алабаме и Миссисипи. В этих штатах я не был уже больше двадцати лет после того, как поступил в колледж, и, откровенно говоря, больше и не надеюсь там побывать. Однако сам звук голоса, похожий на музыку, мне очень нравится.
– Здорово, что я наконец до вас добрался! – говорит голос. – Я пытаюсь дозвониться уже дня два, а то и три.
Жалостливых ноток нет и в помине, одно упрямство.
– Прошу прощения, – отвечаю я, хотя извиняться на самом деле не намерен, просто дань вежливости, если уж он повел себя так чопорно. Я и так знаю, что звонит не клиент, Сьюзен пару дней назад упомянула, что со мной пытался связаться некто Уиллард Дженкинс, которого она с трудом смогла понять. Не застав меня, он просил перезвонить ему в любое удобное для меня время. Первым делом я звоню клиентам и потенциальным клиентам, остальным приходится дожидаться своей очереди, особенно когда они дают понять, что время терпит.
– Я как раз собирался вам звонить. – Это на самом деле так, рано или поздно я бы ему перезвонил.
– Ничего страшного, – растягивает он слова, голос у него тягучий, как черная патока, и почти такой же густой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59
– О'кей, – говорю я. – У тебя была связь с мужчиной...
– Да не только о связи речь, Бог ты мой! У меня была связь с женатым мужчиной, который к тому же был моим начальником.
– Если у одного из вас или у обоих нет семьи, то это, как правило, связью не считается. В этом случае вы просто трахались друг с другом.
– О...
– У тебя была связь с мужиком, который работает с тобой вместе...
– С моим начальником...
– Хорошо, с начальником, к слову, так обычно и бывает...
– Спасибо. Иными словами, я точно такая же, как и все, – жалостливым голосом отвечает она. Снова, того и гляди, впадет в самоуничижение.
– Да нет, Патриция, ты не такая, как все, – успокаиваю я ее. – Просто связь, о которой ты говоришь, встречается достаточно часто.
– Бог с ней. Я не вижу большой разницы.
– Увидишь. В один прекрасный день, когда все уже будет кончено.
– Великолепно! – грустно восклицает она.
Черт бы тебя побрал! С какой стати ты забиваешь мне всем этим голову, подруга? Мы же развелись, помнишь? Давным-давно. И я не собираюсь больше влезать в твои проблемы. У меня и своих хватает.
Я не говорю об этом вслух. Не могу. Она же мать моего ребенка, такой была, такой и останется до конца своих дней. Я всегда буду рядом с ней, даже если рядом быть придется только ради Клаудии.
– Значит, у тебя была связь с начальником, – продолжаю я, возвращаясь к тому, с чего начал, – и вот между вами все кончено. Какое это имеет отношение к тому, что тебя уволили с работы?
– Потому что мы больше уже не можем работать вместе. Это слишком неудобно.
– Слишком неудобно? Хватит чепуху болтать!
– Но это так. Он сам мне так сказал.
– Он сказал тебе ?
– Да, сказал, что я свободна.
– Когда это произошло?
– Сегодня утром... нет, вчера вечером... я хочу сказать, что мы говорили об этом вчера вечером и еще раз сегодня утром. Тогда он и сказал, что ему придется меня уволить.
Она опять принимается шмыгать носом. Я жду, пока она снова не возьмет себя в руки.
– Он увольняет тебя потому, что ему неудобно в твоем присутствии? – спрашиваю я как можно мягче.
Я мысленно вижу, как она кивает, держа трубку.
– Для него это слишком тяжело. Он говорит, что не может работать, когда я рядом. Он не может взять вину за это на себя, так он мне говорит, точнее, говорил, – поправляется она, предпочитая изъясняться в прошедшем времени. – Всякий раз, когда он меня видит, он чувствует себя не в своей тарелке. Потому что снова начинает хотеть меня, – добавляет она. – Он мне сам сказал.
– Ну хорошо. Стыд и позор!
– О чем ты?
– Ну а ты?
– А что я?
– Не надо повторять за мной, как попугай. Да, ты. Что ты обо всем этом думаешь?
– Это ужасно.
– Я не об этом. А ты по-прежнему могла бы справляться с работой? Даже если бы он был рядом, а ты бы хотела быть с ним?
– Это трудно.
– Но ты могла бы?
– Да, – наконец отвечает она. Ей пришлось собраться с мыслями. – Я бы по-прежнему могла справляться с работой.
– Значит, все дело в том, что он выгоняет тебя с работы потому, что в твоем присутствии чувствует себя неловко. Это не имеет ничего общего с тем, как ты работаешь.
– Ничего.
– Ну что ж, твоя проблема решается проще простого.
В трубке наступает пауза.
– В самом деле?
– Да. – Я секунду выжидаю, ведь я же прежде всего адвокат, представляющий ту или иную сторону в судебном процессе. – Пусть он сам увольняется.
– По-моему, я тебя не расслышала.
– Да нет, расслышала.
– Ты сказал: «Пусть он сам увольняется»?
– Вот видишь? Ты прекрасно слышала, что я сказал.
Снова пауза.
– Это... это невозможно.
– Почему?
– Потому... невозможно, и все.
– Почему?
– А потому! Это его фирма, где он начальник. Он взял меня на работу. Он может меня уволить.
– Черта с два!
– Уилл, это его фирма. Он старший компаньон.
– Мне плевать, будь он хоть самим Папой Римским! Он не может тебя уволить только из-за этого.
– Ну, я не знаю, – застенчиво говорит она после еще одной паузы. – Если ты говоришь как юрист...
– Именно как юрист. Я – адвокат, я не знаю, как по-другому говорить.
Молчание.
– Кто на кого запал первым?
– Кто...
– Хватит, Патриция! Если ты хочешь, чтобы я тебе помог, не заставляй меня тратить время попусту.
– Он.
– А ты нет.
– Мне он понравился. Мне он показался... Мне он кажется привлекательным. До сих пор. Но у него семья, я бы ни за что себе не позволила. – Она делает паузу. – Ты же меня знаешь.
Если бы знал.
– Ну да. Гоняться за женатыми мужчинами – это не в твоих правилах.
– Да.
– Я просто хотел удостовериться. За прошедший год в тебе произошло так много перемен.
– В этом я не изменилась.
– Ну да, понятно! – Разговор начинает приобретать слишком личный характер. – О'кей. Значит, твой женатый босс попытался подвалить к тебе, ты дала ему от ворот поворот... так?
– В первый раз.
– Ну да. Ты дала ему от ворот поворот, но он не унимался. Потому что ничего не мог с собой поделать. Он хотел во что бы то ни стало быть с тобой.
– Он сам так говорил. Слово в слово, – добавляет она, улавливая в моих словах насмешливо-циничные нотки.
Какими мужики были скотами, такими и останутся!
– А в семье у него дела пошли все хуже и хуже.
– Они и так плохи.
– Это что, ни для кого не секрет?
– Он сам мне говорил.
Черт бы тебя побрал, Джоби! Оказывается, по большому счету ты не такой уж честный малый.
– Он собирался бросить жену. Независимо от того, получится у него с тобой или нет. На его браке можно было ставить крест.
– Ты что, читаешь как по писаному, что ли? – спрашивает она сердито.
– Можно и так сказать, только раньше я ничего подобного не читал. А если и читал, то не это.
– Извини.
– И ты ему поверила.
– Я хотела ему поверить.
Мне от души жаль ее, несмотря на то что нас разделяют многие мили.
– Извини, Патриция.
– Ты не виноват, – тихо говорит она. Я слышу, как ее голос снова начинает дрожать от еле сдерживаемых рыданий.
– Не надо плакать, – умоляющим голосом говорю я. – Только не сейчас.
– О'кей. – Она снова берет себя в руки. – Я в порядке.
– Во мне говорит мужчина. Прости за то, что во мне сейчас говорит мужчина.
– Хорошо. За это я тебя прощаю.
– Патриция...
– Что, Уилл?
– Ты хочешь остаться на этой работе? Хочешь продолжать там работать?
– Да, конечно. У меня никогда не было такой хорошей работы.
– И ты можешь работать так, что комар носа не подточит, даже в его присутствии? Даже если он будет стоять прямо перед тобой?
– Да, – отвечает она решительно. – Наверное, это будет непросто, во всяком случае сейчас, но я бы, конечно, смогла. Я же профессионал.
Где мне уже приходилось слышать это слово?
– Кто об этом знает?
– О нашей связи? Или о том, что он меня увольняет?
– И о том и о другом. Сначала о связи.
– Никто... насколько я знаю. То есть я хочу сказать, что я никому не рассказывала. Мы были на редкость осторожны.
Еще бы! Старшие компаньоны, которые заводят шашни с коллегами по работе, как правило, на редкость осторожны.
– Я уверена, что и он никому ничего не рассказывал, – заверяет она меня и себя тоже.
– В том числе и жене.
– Ей само собой.
Я киваю, мне приятно разговаривать с ней в такой манере, приятно давать умные советы.
– Тебе надо рассказать об этом его жене.
– Уилл!
– Ты должна это сделать. Поговори с ней, как женщина с женщиной.
– Не думаю, что это нужно делать, – с неохотой отвечает она, выдержав приличествующую случаю паузу. Так, похоже, я попал в точку.
– Ты что, не думаешь, что она должна знать правду, что муж ей изменяет, трахаясь на стороне...
– Ну...
– С одной из рядовых сотрудниц собственной фирмы? Да еще с той, которую он сам взял на работу, вытащив из такой дали?
– Он же брал меня на работу не для того, чтобы заниматься со мной сексом.
Я чувствую, что она без конца задает себе этот вопрос: так ли на самом деле? Неужели в этом все и дело? Когда же это началось? Неужели я всегда была для него не более чем подстилкой, начиная с того дня, когда в первый раз вошла в его кабинет в поисках работы?
– Конечно, нет, – ободряюще говорю я. – Но ведь все так и вышло. По-моему, ты, как любящая женщина, должна обо всем рассказать ей, как другой любящей женщине. – И добавляю: – Ради ее же блага.
– Не знаю, насколько приятной будет для нее эта новость. По-моему, она просто убьет ее.
– Ну, в этом случае старине Джоби нужно было пораскинуть мозгами, прежде чем затевать с тобой роман!
Она молчит.
– А как насчет остальных старших компаньонов? Разве им не надо ничего сказать? – спрашиваю я.
– Ты что, серьезно?
– Вообще-то, да. Из-за такой истории от репутации фирмы может остаться мокрое место. Речь идет не о связи как таковой, – добавляю я, – такое бывает, все мы не без греха. Я имею в виду то, что он лжет, несет вздор. Он пытается использовать младшего партнера в своих целях.
– Он не использовал меня в своих целях... это не совсем так. Я сама сделала такой выбор.
– Черта с два! Ты просто запала на него, и у тебя были все основания считать, что он тоже на тебя запал, он обвел тебя вокруг пальца как последнюю дуру, а теперь, когда между вами все кончено, бросает тебя, причем не просто бросает, а выбивает у тебя почву из-под ног. Если это не плевок в душу, крошка, то я не знаю, как это называется! Я физически чувствую, как она соображает.
– Если ты так считаешь...
– Мы живем в двадцатом веке, Патриция! Уже почти в двадцать первом. Неужели ты не слышала об ущемлении прав женщин на сексуальной почве?
– Конечно, слышала, но...
– Никаких «но»! Он не может тебя уволить лишь потому, что больше не хочет тебя трахать...
– Да нет, он как раз хочет...
– Причина может быть какая угодно! Он боится развестись с женой, боится, что эта история чревата для него неприятностями в фирме, боится, что она влетит ему в копеечку, да мало ли чего он боится! Это роли не играет. Просто он не может это сделать, и точка!
– Ну и... ну и что же мне делать?
– Он с кем-нибудь говорил о том, чтобы тебя уволить?
Снова пауза.
– Не думаю, – осторожно отвечает она.
– Может, все-таки говорил?
– Нет. – В ее голосе звучат уже более уверенные нотки. – Вчера вечером, когда мы зашли выпить, он начал разговор об этом.
– Зашли выпить? – вырывается у меня.
– Я не знала, – извиняющимся тоном говорит она. – Я думала, что все будет, как обычно.
– Каков нахал! Извини, но это чушь собачья!
– Знаю, – тихо отвечает она. – Меня так и подмывало выплеснуть содержимое бокала ему в лицо.
– Хорошо, что ты этого не сделала. Пока хорошо. Так или иначе, пока это дело касается только вас с ним. И меня.
– Да. Он хочет, чтобы наши отношения складывались как можно более гладко. Нет, не так, как можно более тайно. Он не хочет портить мне карьеру...
– Ну и ну! – перебиваю я.
– Он просто не хочет, чтобы мы с ним работали в одной фирме. Первым делом он поможет мне подыскать новую работу. А потом...
– Видишь, как тихо-мирно все уладилось, вы расстаетесь друзьями. Так думают окружающие.
– Примерно так. – Несмотря на то что она произносит эти слова вслух, она сама чувствует их надуманность, исходящее от них лицемерие.
Приблизительно так же вышло у меня с Энди Фредом. Чем больше я живу, тем больше убеждаюсь в том, что на свете все же существует гармония.
– Ну и что теперь делать? – заключает она, чуть ли не вымаливая у меня ответ.
– Я не могу оставаться здесь, Уилл. Во всяком случае, надолго. Тут сущий ад, взять хотя бы сегодняшний день. Я не могу потратить неделю или не знаю сколько времени на поиски новой работы. Если мне вообще удастся найти работу, хотя бы отдаленно похожую на нынешнюю.
– Все проще простого. Заходишь к нему в кабинет, запираешь дверь, вежливо говоришь, чтобы он велел секретарше отвечать на все звонки, что он сделает с превеликим удовольствием, а потом заявляешь, что твоя работа тебе нравится и ты решила на ней остаться. Что ты на ней остаешься . Что у тебя нет ни малейшего намерения причинять ему вред. Тебе не нужно никаких денег, ты не хочешь, чтобы его жена или компаньоны знали о том, что произошло, а все, что тебе нужно, – это возможность выполнять работу, на которую он тебя взял, так, чтобы не подвергаться дискриминации только потому, что ты отличаешься от него хромосомным набором. И если он поведет себя как настоящий профессионал, за тобой дело не станет, на этой истории можно будет ставить крест. Все это ты выкладываешь ему очень спокойно и профессионально. Если по какой-либо причине для него это неприемлемо, говоришь ты так же спокойно и профессионально, придется поставить в известность о происшедшем его жену, компаньонов, коллегию адвокатов штата Вашингтон и, скажем, одного-двух репортеров в придачу. Ты не хочешь этого, здесь сделай особый упор, так как ты на самом деле этого не хочешь, но ты не позволишь ему уволить тебя. Это твоя работа, и он не может чмокнуть тебя в щечку на прощание только потому, что ему хочется щупать твои шикарные сиськи, а протестантская вера не позволяет. Если у тебя возникла проблема, ты же не станешь усугублять ее, ища козла отпущения в лице человека, который справляется со своей работой, сорвался с места сам, да еще и ребенка потащил за собой, наплевал с высокой колокольни на отношения этого ребенка с отцом, страшно по нему скучающим...
– Уилл! – обрывает она меня. – Ты же знаешь, мне очень стыдно за это.
– Да, знаю. Просто я хочу, чтобы и он об этом знал. – И ты тоже, Патриция. Ты тоже. – Иными словами, – договариваю я, – ты не собираешься со всем этим мириться. Не согласна ни в какую! Если найдет коса на камень, подашь в суд на него и на его досточтимую фирму по обвинению в ущемлении твоих прав на сексуальной почве. И баста!
– Не знаю, Уилл.
– Ты бы предпочла, чтобы тебя уволили.
– Нет! Просто я хочу сказать... мне страшно. Ты же знаешь, что я терпеть не могу затевать открытые ссоры.
– Речь о том, как ты будешь жить.
– Может, мне не стоило уходить из отдела по рассмотрению апелляций, – канючит она. – Может, там мне и нужно было работать.
Вот оно что. Теперь мы подбираемся как раз к тому месту, где собака зарыта. Ее гложет страх, что она – ни на что не годная дуреха, не заслуживающая своей нынешней работы. Если ты всю жизнь тянул лямку государственной службы, то волей-неволей начинаешь думать, что там и есть твое место до скончания века. Начинаешь трусить.
Но это же не так. Каждый заслуживает лучшей участи, клянусь, Патриция, и ты заслуживаешь! Иначе тебя бы там не было. Поэтому, Патриция, кончай вздор молоть, молча прошу я. Кончай вздор молоть в том, что касается тебя самой. И нашей Дочери.
– Не знаю, – говорю я. – Но я так не думаю. Я лишь высказываю свое мнение, но я так не думаю.
Наступает пауза.
– Хорошо, – наконец говорит она. – Я подумаю.
– Вот и славно.
– Я рада, что мы с тобой поговорили.
– Я тоже. Я знаю, ты примешь правильное решение. Каким бы оно ни было.
– Надеюсь... надеюсь. – Я слышу испуганные нотки в ее голосе. Решение обещает быть нелегким. Иным людям так и не удается его принять.
– Дай мне знать, когда надумаешь, – говорю я, вежливо давая понять, что разговор окончен.
– Уилл, – отвечает она, прежде чем я вешаю трубку, – спасибо тебе.
Не говори глупостей, будь ты на моем месте, ты бы тоже так поступила.
– Спасибо за то, что ты рядом.
– Ну конечно. Дай мне знать.
– Обязательно.
– Стой на своем.
– Попробую.
– Ну вот и хорошо.
– Пока, Уилл. Еще раз спасибо.
– Пока.
Я осторожно кладу трубку. Если у тебя есть ребенок от женщины, которая была твоей женой, нельзя говорить, что ты с ней разведен.
2
– Это адвокат Александер?
По акценту говорящего, по тому, как он произносит слова грудным голосом, растягивая их, можно без труда определить, откуда он, – из горных, южных районов страны.
– Да, – улыбаюсь я про себя. Голос в трубке напомнил мне о людях, с которыми я в прошлом проводил летние отпуска в Алабаме и Миссисипи. В этих штатах я не был уже больше двадцати лет после того, как поступил в колледж, и, откровенно говоря, больше и не надеюсь там побывать. Однако сам звук голоса, похожий на музыку, мне очень нравится.
– Здорово, что я наконец до вас добрался! – говорит голос. – Я пытаюсь дозвониться уже дня два, а то и три.
Жалостливых ноток нет и в помине, одно упрямство.
– Прошу прощения, – отвечаю я, хотя извиняться на самом деле не намерен, просто дань вежливости, если уж он повел себя так чопорно. Я и так знаю, что звонит не клиент, Сьюзен пару дней назад упомянула, что со мной пытался связаться некто Уиллард Дженкинс, которого она с трудом смогла понять. Не застав меня, он просил перезвонить ему в любое удобное для меня время. Первым делом я звоню клиентам и потенциальным клиентам, остальным приходится дожидаться своей очереди, особенно когда они дают понять, что время терпит.
– Я как раз собирался вам звонить. – Это на самом деле так, рано или поздно я бы ему перезвонил.
– Ничего страшного, – растягивает он слова, голос у него тягучий, как черная патока, и почти такой же густой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59