Веро
ятностная теория видит определенные свойства действительности и начин
ает выяснять… математические свойства этих свойств. Действительность
для нас отдаляется при этом еще на одну ступень от самой себя, в
иную себе реальность, потому что она (действительность), как ее математич
ески ни моделируй, все равно не есть эта математическая модель, которая в
ыступает ее полномочным представителем. При таком методе математизаци
и физических обстоятельств, даже те свойства действительности, которые
фиксируются нами, уже более не являются теми же самыми свойствами самого
себя, а становятся свойствами некоей избранной системы математических
операндов. То есть, подменяются какой-то внешней и чужой себе логикой, пит
ающейся числовыми, а не реальными определениями.
По иному и быть не может, поскольку, будь нам ясна закономерность причин т
ого или иного вероятностного процесса, то этот процесс уже не был бы веро
ятностным. Он стал бы закономерным. Случайность и ее вероятностный анали
з всегда появляются там, где суть причины скрыта. Есть как
бы тело изучаемого процесса, полностью известного и проработанного в св
оих причинах, и есть случайности (со своими неизвестными причинами), кото
рые вонзаются в это тело как пиявки, и создают только одни неуд
обства. Случайность в понятиях научного знания имеет вид некоего статис
тического недоразумения, которое не только ничего не рассказывает о себ
е, но и вообще не относится напрямую к тому, где она засвечивается своим пр
исутствием. Одно слово Ц случайность.
И, казалось бы, чему тут не поверить, и что здесь может до конца не удовлетв
орить? А то, что уже сама по себе, вот эта повсеместная необходимость приме
нения вероятностных расчетов в науке, говорит нам о том, что наш мир являе
тся для нее не до конца проявленной системой, в которой есть какие-то скры
тые от науки параметры, недоступные нашему распознаванию. В конце концов
, если признается, что у случайного есть всегда своя причина, то почему бы
ее ни назвать? Почему бы науке ни пройтись по всем этим скрытым причинам с
лучайного и сделать всё подвластным строгому планированию и расчету? Ра
зве она этого не хочет? Она этого очень хочет, но у нее не получается. Потом
у что эти скрытые параметры не входят в научное описание мира, выпадают и
з него. Вот если бы они туда попали, то наука уже не знала бы такого термина,
как «случайное», и все вокруг было бы ею прогнозируемо. Следовательно, ес
ть что-то, о чем сама наука говорит как о реально необходимом (причины случ
айного), но при этом в самой науке нет ничего, что понимало бы это реально н
еобходимое.
Ну, так и что же? Наука, все-таки, как-то дружит со случайным, приблизительно
его прогнозирует и учитывает в своем описании. Разве этого недостаточно
? Недостаточно. Потому что, к сожалению, забывается, что научное описание -
это всего лишь научное описание, но никак не объяснение. «Верное описани
е» Ц это герб науки и первые слова ее гимна. А все, что касается объяснени
я Ц это легенды, распускаемые ею же . Но вот, дойдя до глубин мате
рии, наука затрудняется теперь не только в объяснении, но уже и в описании
, потому что уперлась именно в случайное (микромир и его квантовая природ
а). По привычке навыков обращения со случайным, она докатилась уже до того
, что занимается не просто описанием, а вероятностным опи
санием. Теперь мы остались вообще без описания, потому что наука теперь т
олько предполагает , считая микромир вероятностным, случайны
м и способным к произвольным неисчислимым комбинациям в каждый свой мом
ент. То есть, мир, реально существующий в данный свой момент в своем единич
ном собственном виде в количестве «один», наукой представляется многов
ариантно возможным и в количестве «с ума сойти, как много» в тот же самый
свой момент. Что же такое с наукой произошло? А это Случайное преподнесло
науке неприятный сюрприз. Веками наука относилась к Случайному как к дос
адной капле пота на носу, которую надо просто стряхнуть, чтобы дальше дел
ать свое увлеченное дело. И вот пришло время, когда именно Случайное тепе
рь требует своего объяснения, если наука хочет вообще дальше хоть что-то
описывать.
У науки есть только один опыт работы со случайным Ц математически-вероя
тностный подход. И этот опыт, накопленный для анализа всякого разного сл
учайного, теперь вовсю применяется для описания фундаментальных свойс
тв материи, то есть , к атому и ниже него. И при этом даже не подвер
гается никакому сомнению обоснованность подобного математически веро
ятностного моделирования для атомных и околоатомных событий, которые н
икогда не вероятностны по своему результату . Тот парадок
с, что вероятностно-случайное (по мнению науки) состояние материального
мира в его элементарной части оформляется затем в стабильное и никогда н
е вероятностное его основное состояние, науку не смущает. И в чем беда, есл
и даже науку это не смущает? А беда в том, что мир, описываемый подобным обр
азом наукой, разбивается на два противоположных мира: на случайно-беспор
ядочный в своей основе, и на закономерно-стабильный в своем результате. О
дин и тот же мир ею разрывается на два противоположных мира, отрицающих д
руг друга по своим основным характеристикам. Один мир случайный Ц друг
ой мир строго закономерный. Но это один и тот же мир. Причем из с
лучайного мира складывается весь закономерный мир ! Вот так нам всё
это объясняет наука, и говорит, что всё в порядке Ц вероятность случайны
х процессов создает закономерный общемировой процесс, и что же вам еще н
адо? А нам бы надо понять Ц это ж, как такое может быть? Ведь, вероятность, н
а то она и вероятность, чтобы ее последствия были только всегда вероятны
ми, и никогда закономерными. А закономерность на то она и закономерность,
чтобы в ней не было ничего вероятностного. Как же вероятное переходит в з
акономерное? И как закономерность собирает свою закономерность из бесч
исленных вариантов только вероятного? И как может изначально
случайное вдруг становится окончательно закономерным? Вот эта проблем
а наукой не только не разрешена, она даже ею и не ставится.
Она не ставится, потому что найден описывающий метод
математического кудесничества в форме математических модел
ей нераспознанных физических процессов. Это само по себе уже н
ехорошо, когда вместо физических свойств изучаются их математические з
аменители, но настоящей бедой это стало тогда, когда установилась п
рочная мода, по которой вообще только то, подо что может быть подведе
на математическая описательная база, стало считаться научным. Оно бы и н
еплохо по основному смыслу, но математика почему-то стала слишком легко
переходить в физику только на том основании, что она вот в данном случае г
оворит про физику. Возобладал принцип Ц все математическое научно, а вс
е научное верно отражает действительность. Однако правильнее было бы по
нять, что верно в данном случае отражается только научный способ ма
тематического замещения физических явлений , и все это «верно» спр
аведливо только относительно науки как метода, но не касательно самого м
ира. Достаточно при этом вспомнить, что во второй половине (!)
XIX века, Саймон Ньюкомб, профессор математики Морской А
кадемии США, человек в то время авторитетнейший как в области математики
, так и в области астрономии, вошедший во все современные энциклопедии ми
ра, математически доказал, что летательные аппараты тяжелее воздуха лет
ать не могут. Что тут добавить относительно соответствия математически
х моделей тому, что они пытаются собой отразить?..
Впрочем, такие примеры, как с Ньюкомбом, не очень-то впечатляют кое-кого, п
оскольку Ц кто положится, что Ньюкомб просто не ошибся в расчетах, и дело
вовсе не в пороках математического моделирования , как таково
го? И вообще - вера в математику имеет под собой много оснований, а всё, что о
тносится к доводам о сомнительности математических моделей для физиче
ских процессов, воспринимается всегда как гнусная атака на науку вообще
. Чтобы нас никто в этом не обвинил, предложим читателю решить простое ари
фметическое действие:
2 Ц 2 = 0
Это самые основы математики, тут все бе
сспорно и очень доступно. Тут и Ньюкомб не ошибется. Естественно, что таки
м ясным и не шарлатанским способом можно, наверное, моделировать различн
ые физические процессы, не так ли? От двух чего-то отнять два чего-то и полу
чим ноль. Ну, так пусть читатель и попробует от каких-либо двух объектов ре
ального мира отнять два таких же объекта. От двух яблок пусть отнимет два
яблока. Когда закончит с этим, пусть поищет еще пару чего-либо и тоже отним
ет саму ее от себя. Мне думается, он не заскучает. А мы, несмотря на то, что на
такое всегда хочется посмотреть до конца, перейдем к следующему примеру:
1/2 + 1/3 = 5/6
опять здесь перед нами предстает заве
ршенная логика математических действий. Давайте, опять проделаем это с я
блоками. Возьмем половинку яблока и одну треть яблока, а затем сложим их в
месте, в одну кучу. Вас не удивляет, что, согласно математике, у вас при этом
из двух кусочков получалось пять кусков? Лично автора это нисколько не у
дивляет, поскольку вот в этом и состоит все хваленое математическое моде
лирование. Математика живет своей очень правильной жизнью, а реальность
- своей, тоже очень правильной, и уже на стадии арифметики возникают непре
одолимые затруднения объединить их в одну описательную картину, где бы и
з левой части (математической) было бы до конца ясно, что же, на самом деле д
олжно происходить в реально-физической.
Причем даже без о всяких переводов ситуации из абстрактно-мат
ематической в реально-физическую, совершенно ясно, что математика не тол
ько моделировать не умеет, но даже и отражать простые сравните
льные соотношения физических характеристик не способна. Например, нукл
еотидная последовательность молекул наследственности ДНК у человека
имеет расхождение с аналогичным строением ДНК крота на 35%. Если это понима
ть, как есть, математически, то человек должен успокоиться на том, что он н
а 65% полностью не отличим от крота, и только чуть более одной трети их общих
характеристик коренным образом не совпадают. Математика именно об этом
и говорит, если отвлечься от реальных фактов.
Отличие ДНК человека от ДНК шимпанзе математически выражается в 1,1%. Давай
те представим себе две фотографии одинакового формата Ц на одной у нас
будет Моника Белуччи, а на другой самка шимпанзе. В этом случае даже самец
шимпанзе не стал бы спорить, что математическое выражение разницы этих д
вух божьих созданий в один с небольшим процента не выражает ничего. И, кто
знает, может быть, самец шимпанзе был бы несказанно удивлен, и даже с трудо
м пережил бы ту новость, (если бы о ней узнал), что человек последние сто лет
только тем и занимается, что математически моделирует ненаблюдаемые фи
зические процессы и на этом создает научную картину мира.
Но у нас пока не такие сложные абстракции, как в современной физике. Хотя и
мы можем несколько усложнить какой-нибудь пример. Допустим:
4 Ц 2 = 2
Здесь читатель может взять реванш Ц о
т четырех яблок отнимем два яблока, и у нас останется два яблока. Все сходи
тся с математикой! Работает? Нет, не работает, потому что - куда делись те дв
а яблока, которые мы отняли? Их в реальном мире больше нет? Вот они рядом ле
жат, «отнятые». Мы разделили четыре яблока на две кучки по два яблока, а го
ворим, что теперь у нас только два яблока. Как это мы сподобились? А мы спод
обились так потому, что в математической реальности у нас действительно
теперь только два яблока, а два яблока бесследно и навсегда исчезли. А
в реальной действительности у нас как было, так и осталось четы
ре яблока. Вот так и работает математическое описание, создавая трюковой
мультфильм про реальную жизнь. При этом что-либо считается научным, повт
орим, только в том случае, если имеет под собой математическую расчетную
модель. Это сильно укрепляет веру в описательную силу науки, не так ли?
Когда строится дом или собирается в полет ракета, то математика все опис
ывает правильно и не просто помогает, а просто-таки обеспечивает успешно
сть предприятия, возразят нам. А никто математику и не обижает. Просто в вы
шеуказанных и подобных им случаях математика описывает реальную
физическую модель , она к ней жестко привязана и никакой самостояте
льной математической модели из себя само
й она здесь не создает. Когда же нечто статистически прогнозируется, или
нечто математически моделируется при полном отсутствии этого «нечто»
в реальном мире или хотя бы перед глазами, то появляется просто абстракт
ная математическая картина, которая строится по своей внутренней матем
атической логике, а не по реальной структуре той физической натурщицы, к
оторая предстала гипотизирующему воображению распаленного научного р
аботника.
А что происходит, когда нечто не может получить математического описани
я? Оно не только не рассматривается в качестве исследовательской темы, н
о даже и не публикуется в неисчислимых научных вестниках и сборниках. Мн
огие идеи вместе с их авторами неизвестны просто из-за того, что эти догад
ки и прозрения не поддаются математическому оформлению. Нам ближе сейча
с вопросы случайного и неслучайного, поэтому, вернувшись к этой проблеме
, мы вынуждены будем признать, что вероятностное научное толкование мног
их явлений вообще ускользает от науки по вине самой же науки. Например, яв
ления, не имеющие достаточной статистики, вероятностным расчетам не под
даются, поскольку в основе теории вероятности лежит все тот же закон бол
ьших чисел. Представим себе возможность какого-либо циклического событ
ия, растянувшегося на тысячелетия в прошлое и обладающего потенцией про
являться в будущих тысячелетиях. При этом реализация этапов данного соб
ытия происходит (допустим) с периодом где-то около один-два случая за тыся
челетие. Вероятностный аспект этого события ни у кого из представителей
науки не только не вызовет потребности в анализе, но и вообще не будет рас
познан как повторяющийся и имеющий одну цепь последовательных актов. Вс
е эти события для науки останутся единичными, ни с чем не связанными, случ
айными и выпадающими из общей статистики фактов. Благодаря этому они ост
анутся за бортом научного предсказания. В 1977 году американцы зафиксирова
ли в космосе гигантский выброс антивещества протяженностью 3 тыс. светов
ых лет (!!!). Причем поразило даже не само столь массовое образование частиц
антивещества, сколько то, что источник антивещества для науки - это вообщ
е загадка до сих пор. Кроме того, выброс произошел в форме струи, что совсе
м не укладывается в допустимые схемы подобных происшествий. А совсем неп
риятно было то, что по существующим расчетам в этом районе вселенной ник
акого антивещества не могло быть никогда и ни в каком виде. Так и осталось
все это аномалией. А если представить себе, что с определенной долгосроч
ной периодизацией (например, двести раз в миллион лет) такие выбросы
происходят, время от времени, что напоминает некий сброс излиш
ков, как в паровом клапане, то это была бы совсем другая картина, но… доста
точной статистики нет. В силу этого какие-то возможно циклические процес
сы даже не рассматриваются наукой в этом аспекте, будучи отнесенными к р
азряду единичных и случайных. Здесь наука и могла бы, (может быть), но ей неч
ем. Нет больших чисел.
Но даже и достаточная статистика совпадений очень часто не позволяет на
учно объяснить, ни сами эти совпадения, ни их причины. Если взять самый мал
енький хуторок в любом конце земли, то, даже если там живет всего нескольк
о семей, то их потомство всегда будет примерно наполовину женс
ким и наполовину мужским. Когда всё объясняется большими
массами населения, тогда все ясно Ц распределяется вероятность шансов
для мальчиков и для девочек, и эти шансы реализуются в гармоничной пропо
рции «пятьдесят на пятьдесят», несмотря на то, что в одной семье может быт
ь четыре дочки, в другой пять сыновей, в других девочки и мальчики распред
еляются неравномерно, а в общем большом итоге всё будет практ
ически поровну. Тут вероятностная картина как-то все это описывает, хотя
и грешит против самой себя, потому что зачатие каждого ребенка - это совер
шенно отдельный от всех предшествующих зачатий случай. На его результат
не оказывает никакого воздействия не только то аналогичное, что произош
ло в тысячах кроватей данной округи, но даже и то, что происходило до этог
о только в данной кровати.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37
ятностная теория видит определенные свойства действительности и начин
ает выяснять… математические свойства этих свойств. Действительность
для нас отдаляется при этом еще на одну ступень от самой себя, в
иную себе реальность, потому что она (действительность), как ее математич
ески ни моделируй, все равно не есть эта математическая модель, которая в
ыступает ее полномочным представителем. При таком методе математизаци
и физических обстоятельств, даже те свойства действительности, которые
фиксируются нами, уже более не являются теми же самыми свойствами самого
себя, а становятся свойствами некоей избранной системы математических
операндов. То есть, подменяются какой-то внешней и чужой себе логикой, пит
ающейся числовыми, а не реальными определениями.
По иному и быть не может, поскольку, будь нам ясна закономерность причин т
ого или иного вероятностного процесса, то этот процесс уже не был бы веро
ятностным. Он стал бы закономерным. Случайность и ее вероятностный анали
з всегда появляются там, где суть причины скрыта. Есть как
бы тело изучаемого процесса, полностью известного и проработанного в св
оих причинах, и есть случайности (со своими неизвестными причинами), кото
рые вонзаются в это тело как пиявки, и создают только одни неуд
обства. Случайность в понятиях научного знания имеет вид некоего статис
тического недоразумения, которое не только ничего не рассказывает о себ
е, но и вообще не относится напрямую к тому, где она засвечивается своим пр
исутствием. Одно слово Ц случайность.
И, казалось бы, чему тут не поверить, и что здесь может до конца не удовлетв
орить? А то, что уже сама по себе, вот эта повсеместная необходимость приме
нения вероятностных расчетов в науке, говорит нам о том, что наш мир являе
тся для нее не до конца проявленной системой, в которой есть какие-то скры
тые от науки параметры, недоступные нашему распознаванию. В конце концов
, если признается, что у случайного есть всегда своя причина, то почему бы
ее ни назвать? Почему бы науке ни пройтись по всем этим скрытым причинам с
лучайного и сделать всё подвластным строгому планированию и расчету? Ра
зве она этого не хочет? Она этого очень хочет, но у нее не получается. Потом
у что эти скрытые параметры не входят в научное описание мира, выпадают и
з него. Вот если бы они туда попали, то наука уже не знала бы такого термина,
как «случайное», и все вокруг было бы ею прогнозируемо. Следовательно, ес
ть что-то, о чем сама наука говорит как о реально необходимом (причины случ
айного), но при этом в самой науке нет ничего, что понимало бы это реально н
еобходимое.
Ну, так и что же? Наука, все-таки, как-то дружит со случайным, приблизительно
его прогнозирует и учитывает в своем описании. Разве этого недостаточно
? Недостаточно. Потому что, к сожалению, забывается, что научное описание -
это всего лишь научное описание, но никак не объяснение. «Верное описани
е» Ц это герб науки и первые слова ее гимна. А все, что касается объяснени
я Ц это легенды, распускаемые ею же . Но вот, дойдя до глубин мате
рии, наука затрудняется теперь не только в объяснении, но уже и в описании
, потому что уперлась именно в случайное (микромир и его квантовая природ
а). По привычке навыков обращения со случайным, она докатилась уже до того
, что занимается не просто описанием, а вероятностным опи
санием. Теперь мы остались вообще без описания, потому что наука теперь т
олько предполагает , считая микромир вероятностным, случайны
м и способным к произвольным неисчислимым комбинациям в каждый свой мом
ент. То есть, мир, реально существующий в данный свой момент в своем единич
ном собственном виде в количестве «один», наукой представляется многов
ариантно возможным и в количестве «с ума сойти, как много» в тот же самый
свой момент. Что же такое с наукой произошло? А это Случайное преподнесло
науке неприятный сюрприз. Веками наука относилась к Случайному как к дос
адной капле пота на носу, которую надо просто стряхнуть, чтобы дальше дел
ать свое увлеченное дело. И вот пришло время, когда именно Случайное тепе
рь требует своего объяснения, если наука хочет вообще дальше хоть что-то
описывать.
У науки есть только один опыт работы со случайным Ц математически-вероя
тностный подход. И этот опыт, накопленный для анализа всякого разного сл
учайного, теперь вовсю применяется для описания фундаментальных свойс
тв материи, то есть , к атому и ниже него. И при этом даже не подвер
гается никакому сомнению обоснованность подобного математически веро
ятностного моделирования для атомных и околоатомных событий, которые н
икогда не вероятностны по своему результату . Тот парадок
с, что вероятностно-случайное (по мнению науки) состояние материального
мира в его элементарной части оформляется затем в стабильное и никогда н
е вероятностное его основное состояние, науку не смущает. И в чем беда, есл
и даже науку это не смущает? А беда в том, что мир, описываемый подобным обр
азом наукой, разбивается на два противоположных мира: на случайно-беспор
ядочный в своей основе, и на закономерно-стабильный в своем результате. О
дин и тот же мир ею разрывается на два противоположных мира, отрицающих д
руг друга по своим основным характеристикам. Один мир случайный Ц друг
ой мир строго закономерный. Но это один и тот же мир. Причем из с
лучайного мира складывается весь закономерный мир ! Вот так нам всё
это объясняет наука, и говорит, что всё в порядке Ц вероятность случайны
х процессов создает закономерный общемировой процесс, и что же вам еще н
адо? А нам бы надо понять Ц это ж, как такое может быть? Ведь, вероятность, н
а то она и вероятность, чтобы ее последствия были только всегда вероятны
ми, и никогда закономерными. А закономерность на то она и закономерность,
чтобы в ней не было ничего вероятностного. Как же вероятное переходит в з
акономерное? И как закономерность собирает свою закономерность из бесч
исленных вариантов только вероятного? И как может изначально
случайное вдруг становится окончательно закономерным? Вот эта проблем
а наукой не только не разрешена, она даже ею и не ставится.
Она не ставится, потому что найден описывающий метод
математического кудесничества в форме математических модел
ей нераспознанных физических процессов. Это само по себе уже н
ехорошо, когда вместо физических свойств изучаются их математические з
аменители, но настоящей бедой это стало тогда, когда установилась п
рочная мода, по которой вообще только то, подо что может быть подведе
на математическая описательная база, стало считаться научным. Оно бы и н
еплохо по основному смыслу, но математика почему-то стала слишком легко
переходить в физику только на том основании, что она вот в данном случае г
оворит про физику. Возобладал принцип Ц все математическое научно, а вс
е научное верно отражает действительность. Однако правильнее было бы по
нять, что верно в данном случае отражается только научный способ ма
тематического замещения физических явлений , и все это «верно» спр
аведливо только относительно науки как метода, но не касательно самого м
ира. Достаточно при этом вспомнить, что во второй половине (!)
XIX века, Саймон Ньюкомб, профессор математики Морской А
кадемии США, человек в то время авторитетнейший как в области математики
, так и в области астрономии, вошедший во все современные энциклопедии ми
ра, математически доказал, что летательные аппараты тяжелее воздуха лет
ать не могут. Что тут добавить относительно соответствия математически
х моделей тому, что они пытаются собой отразить?..
Впрочем, такие примеры, как с Ньюкомбом, не очень-то впечатляют кое-кого, п
оскольку Ц кто положится, что Ньюкомб просто не ошибся в расчетах, и дело
вовсе не в пороках математического моделирования , как таково
го? И вообще - вера в математику имеет под собой много оснований, а всё, что о
тносится к доводам о сомнительности математических моделей для физиче
ских процессов, воспринимается всегда как гнусная атака на науку вообще
. Чтобы нас никто в этом не обвинил, предложим читателю решить простое ари
фметическое действие:
2 Ц 2 = 0
Это самые основы математики, тут все бе
сспорно и очень доступно. Тут и Ньюкомб не ошибется. Естественно, что таки
м ясным и не шарлатанским способом можно, наверное, моделировать различн
ые физические процессы, не так ли? От двух чего-то отнять два чего-то и полу
чим ноль. Ну, так пусть читатель и попробует от каких-либо двух объектов ре
ального мира отнять два таких же объекта. От двух яблок пусть отнимет два
яблока. Когда закончит с этим, пусть поищет еще пару чего-либо и тоже отним
ет саму ее от себя. Мне думается, он не заскучает. А мы, несмотря на то, что на
такое всегда хочется посмотреть до конца, перейдем к следующему примеру:
1/2 + 1/3 = 5/6
опять здесь перед нами предстает заве
ршенная логика математических действий. Давайте, опять проделаем это с я
блоками. Возьмем половинку яблока и одну треть яблока, а затем сложим их в
месте, в одну кучу. Вас не удивляет, что, согласно математике, у вас при этом
из двух кусочков получалось пять кусков? Лично автора это нисколько не у
дивляет, поскольку вот в этом и состоит все хваленое математическое моде
лирование. Математика живет своей очень правильной жизнью, а реальность
- своей, тоже очень правильной, и уже на стадии арифметики возникают непре
одолимые затруднения объединить их в одну описательную картину, где бы и
з левой части (математической) было бы до конца ясно, что же, на самом деле д
олжно происходить в реально-физической.
Причем даже без о всяких переводов ситуации из абстрактно-мат
ематической в реально-физическую, совершенно ясно, что математика не тол
ько моделировать не умеет, но даже и отражать простые сравните
льные соотношения физических характеристик не способна. Например, нукл
еотидная последовательность молекул наследственности ДНК у человека
имеет расхождение с аналогичным строением ДНК крота на 35%. Если это понима
ть, как есть, математически, то человек должен успокоиться на том, что он н
а 65% полностью не отличим от крота, и только чуть более одной трети их общих
характеристик коренным образом не совпадают. Математика именно об этом
и говорит, если отвлечься от реальных фактов.
Отличие ДНК человека от ДНК шимпанзе математически выражается в 1,1%. Давай
те представим себе две фотографии одинакового формата Ц на одной у нас
будет Моника Белуччи, а на другой самка шимпанзе. В этом случае даже самец
шимпанзе не стал бы спорить, что математическое выражение разницы этих д
вух божьих созданий в один с небольшим процента не выражает ничего. И, кто
знает, может быть, самец шимпанзе был бы несказанно удивлен, и даже с трудо
м пережил бы ту новость, (если бы о ней узнал), что человек последние сто лет
только тем и занимается, что математически моделирует ненаблюдаемые фи
зические процессы и на этом создает научную картину мира.
Но у нас пока не такие сложные абстракции, как в современной физике. Хотя и
мы можем несколько усложнить какой-нибудь пример. Допустим:
4 Ц 2 = 2
Здесь читатель может взять реванш Ц о
т четырех яблок отнимем два яблока, и у нас останется два яблока. Все сходи
тся с математикой! Работает? Нет, не работает, потому что - куда делись те дв
а яблока, которые мы отняли? Их в реальном мире больше нет? Вот они рядом ле
жат, «отнятые». Мы разделили четыре яблока на две кучки по два яблока, а го
ворим, что теперь у нас только два яблока. Как это мы сподобились? А мы спод
обились так потому, что в математической реальности у нас действительно
теперь только два яблока, а два яблока бесследно и навсегда исчезли. А
в реальной действительности у нас как было, так и осталось четы
ре яблока. Вот так и работает математическое описание, создавая трюковой
мультфильм про реальную жизнь. При этом что-либо считается научным, повт
орим, только в том случае, если имеет под собой математическую расчетную
модель. Это сильно укрепляет веру в описательную силу науки, не так ли?
Когда строится дом или собирается в полет ракета, то математика все опис
ывает правильно и не просто помогает, а просто-таки обеспечивает успешно
сть предприятия, возразят нам. А никто математику и не обижает. Просто в вы
шеуказанных и подобных им случаях математика описывает реальную
физическую модель , она к ней жестко привязана и никакой самостояте
льной математической модели из себя само
й она здесь не создает. Когда же нечто статистически прогнозируется, или
нечто математически моделируется при полном отсутствии этого «нечто»
в реальном мире или хотя бы перед глазами, то появляется просто абстракт
ная математическая картина, которая строится по своей внутренней матем
атической логике, а не по реальной структуре той физической натурщицы, к
оторая предстала гипотизирующему воображению распаленного научного р
аботника.
А что происходит, когда нечто не может получить математического описани
я? Оно не только не рассматривается в качестве исследовательской темы, н
о даже и не публикуется в неисчислимых научных вестниках и сборниках. Мн
огие идеи вместе с их авторами неизвестны просто из-за того, что эти догад
ки и прозрения не поддаются математическому оформлению. Нам ближе сейча
с вопросы случайного и неслучайного, поэтому, вернувшись к этой проблеме
, мы вынуждены будем признать, что вероятностное научное толкование мног
их явлений вообще ускользает от науки по вине самой же науки. Например, яв
ления, не имеющие достаточной статистики, вероятностным расчетам не под
даются, поскольку в основе теории вероятности лежит все тот же закон бол
ьших чисел. Представим себе возможность какого-либо циклического событ
ия, растянувшегося на тысячелетия в прошлое и обладающего потенцией про
являться в будущих тысячелетиях. При этом реализация этапов данного соб
ытия происходит (допустим) с периодом где-то около один-два случая за тыся
челетие. Вероятностный аспект этого события ни у кого из представителей
науки не только не вызовет потребности в анализе, но и вообще не будет рас
познан как повторяющийся и имеющий одну цепь последовательных актов. Вс
е эти события для науки останутся единичными, ни с чем не связанными, случ
айными и выпадающими из общей статистики фактов. Благодаря этому они ост
анутся за бортом научного предсказания. В 1977 году американцы зафиксирова
ли в космосе гигантский выброс антивещества протяженностью 3 тыс. светов
ых лет (!!!). Причем поразило даже не само столь массовое образование частиц
антивещества, сколько то, что источник антивещества для науки - это вообщ
е загадка до сих пор. Кроме того, выброс произошел в форме струи, что совсе
м не укладывается в допустимые схемы подобных происшествий. А совсем неп
риятно было то, что по существующим расчетам в этом районе вселенной ник
акого антивещества не могло быть никогда и ни в каком виде. Так и осталось
все это аномалией. А если представить себе, что с определенной долгосроч
ной периодизацией (например, двести раз в миллион лет) такие выбросы
происходят, время от времени, что напоминает некий сброс излиш
ков, как в паровом клапане, то это была бы совсем другая картина, но… доста
точной статистики нет. В силу этого какие-то возможно циклические процес
сы даже не рассматриваются наукой в этом аспекте, будучи отнесенными к р
азряду единичных и случайных. Здесь наука и могла бы, (может быть), но ей неч
ем. Нет больших чисел.
Но даже и достаточная статистика совпадений очень часто не позволяет на
учно объяснить, ни сами эти совпадения, ни их причины. Если взять самый мал
енький хуторок в любом конце земли, то, даже если там живет всего нескольк
о семей, то их потомство всегда будет примерно наполовину женс
ким и наполовину мужским. Когда всё объясняется большими
массами населения, тогда все ясно Ц распределяется вероятность шансов
для мальчиков и для девочек, и эти шансы реализуются в гармоничной пропо
рции «пятьдесят на пятьдесят», несмотря на то, что в одной семье может быт
ь четыре дочки, в другой пять сыновей, в других девочки и мальчики распред
еляются неравномерно, а в общем большом итоге всё будет практ
ически поровну. Тут вероятностная картина как-то все это описывает, хотя
и грешит против самой себя, потому что зачатие каждого ребенка - это совер
шенно отдельный от всех предшествующих зачатий случай. На его результат
не оказывает никакого воздействия не только то аналогичное, что произош
ло в тысячах кроватей данной округи, но даже и то, что происходило до этог
о только в данной кровати.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37