Терри смотрела на него.– Значит, вы все еще боитесь, что они найдут ее.– Если они продолжают искать. Это вполне в их манере.– Они никогда не найдут кассету, Крис.Сказала очень тихо и очень уверенно.– Мария уничтожила ее?– Нет. Я нашла.Что-то в ее голосе удержало Пэйджита от дальнейших расспросов. Терри медленно достала конверт из сумочки.Подошла к Пэйджиту и положила конверт ему на ладонь.– Там две кассеты. Одна – Лауры Чейз, она говорит о Линдси Колдуэлл. Вторая – Марии.Он не спускал глаз с конверта.– Давно он у вас?– Меньше часа. – Голос ее был спокоен. – Нашла на почте.Пэйджит поднял взгляд:– Мария вам сказала?Терри покачала головой:– Я догадалась. Убив Ренсома, Мария положила кассеты в конверт и опустила в почтовый ящик. Вот чем она занималась в коридоре.– Значит, и здесь она лгала. – Пэйджит провел ладонью по лицу. – Если у нее достало хладнокровия сделать такое, то Бог знает, что еще она могла сделать. И лгать об этом.Терри отошла от него, села в кресло.– Я не должна была говорить вам. По крайней мере, сегодня.– Вы не хотели меня чем-либо беспокоить, тем более этими кассетами. А потом совершенно справедливо рассудили, что порядочному адвокату это не помешает готовиться к схватке с обвинением.Она подняла на него глаза:– Хотите, чтобы я занялась этой подготовкой?– Нет. Вы и так уже сделали более чем достаточно. – Пэйджит внезапно понял, как вял и неповоротлив сейчас его мозг: только произнеся эту фразу, он осознал, как рисковала Терри. – Вы сами взяли эти кассеты?– Да. Есть специальная кладовая для бесхозной почты.Пэйджит перевел взгляд с Терри на конверт, потом снова на Терри.– Наверное, вас заставили где-то расписаться за это.– Да.– Значит, они могут разыскать вас.– Думаю, да. – И голос, и взгляд ее были спокойны. – Но лучше меня, чем вас. Или Марию.Пэйджит сел рядом с ней. Проговорил тихо:– Почему вы это сделали?– Потому что я люблю Карло. И мне нравится, какие у вас с ним отношения. Он и без того немало перенес, я не хочу, чтобы ему еще досталось.– Но у вас своя жизнь, Терри, свои интересы. Я не хотел вовлекать вас в это.Терри опустила взгляд:– Понимаю, что не всегда поступаю соответственно ситуации. Но если бы речь шла о Елене и обо мне, неужели вы не сделали бы то же самое?Пэйджит смотрел на нее – спокойный, неподвижный профиль, лицо, которому он привык верить.– Свалите это на меня, – сказал он. – Вы передали мне кассету, за остальное не отвечаете. Вы ничего не знали о том, что я собирался делать с этим, я вам ничего не говорил. Но вы были уверены, что я сохраню их.Терри слегка улыбнулась:– Ничего не знала?– Да. Это вы и должны будете сказать, если спросят. Так мне будет спокойней.Ее улыбка погасла:– Хорошо. Если вам так хочется.– Мне очень этого хочется.Некоторое время они сидели рядом: Терри смотрела в окно, Пэйджит – на конверт. Наконец она спросила:– Можно мне помочь вам готовиться?– Спустя некоторое время. – К нему снова вернулась уверенность. – После того, как я прослушаю эту кассету.Она взглянула на него:– Вы хотите это сделать? Сейчас?– Я не могу не сделать это. Завтра, через день, но я прослушаю кассету, как бы Мария к этому ни отнеслась. – Он помолчал. – Я знаю, это нехорошо. Но она слишком часто лгала мне, слишком далеко заходила в своей лжи, чтобы меня заботило, как она к этому отнесется. А кто может поручиться, что лишь один Стайнгардт знает, что на этой кассете? Если это касается меня и наших вашингтонских дел, я должен это знать.– Но почему именно сегодня?– Пока не прослушаю ее, ни о чем не смогу думать.Терри коснулась его плеча:– Тогда я пойду. Позвоните, когда буду нужна.Он взглянул на нее, спросил мягко:– А если вы мне сейчас нужны?В ее глазах читалось замешательство.Она возразила:– Но вы же не хотели, чтобы я знала, что вы будете делать с ними.– Правильно. – Он посмотрел в сторону. – Но что я услышу, вы можете знать.Терри не отрываясь смотрела на него. Спокойно спросила:– Почему вы хотите, чтобы я осталась?– Как я сказал, у меня на Марию обида. Но мне не хочется оставаться с этим один на один. – Пэйджит неожиданно почувствовал смущение. – Я всю свою жизнь ни в ком не искал опоры. И завтра буду таким же. Но сегодня мне нужна ваша поддержка.Она молча кивнула. Потом вынула кассету из конверта:– Это она.Он встал, прошел к шкафу, достал магнитофон. Поставил его перед их креслами. Вставляя кассету, бросил беглый взгляд на Терри. Потом нажал на кнопку.Когда Пэйджит сел рядом с Терри, Стайнгардт спросил:– Крис знал о вашем соучастии в делах этого Джека Вудса?Лента потрескивала. Слова Стайнгардта казались порождением бестелесного духа, это напомнило Пэйджиту, как однажды, поздно ночью, он ехал по холмам Пенсильвании, совершая каникулярное путешествие через всю страну, и единственный звук, который мог донести его радиоприемник, – отдаленный голос проповедника.– Что вы имеете в виду? – тихо проговорила Мария.Стайнгардт молчал, как будто в замешательстве.– О вашем участии в попытках помешать расследованию дела Ласко.– Да. – Голос Марии зазвучал монотонно. – Он знал об этом.Надолго воцарилось молчание.– Но, насколько я помню его показания сенату, – медленно произнес Стайнгардт, – он подтвердил вашу непричастность.– Да, – ответила Мария. – Крис лгал ради меня.Пэйджит почувствовал, что Терри, взглянув на него, отвела взгляд. Слушать слова Марии, которые она не предназначала для его ушей, было непорядочно. Но, в конце концов, Мария уже рассказывала о кассете, самое худшее из нее ему уже известно.– Вы знаете, почему Крис лгал? – спросил Стайнгардт.Снова молчание.– Одну причину я знаю. В ночь накануне наших показаний я сказала ему, что беременна.– Карло, его сыном?Молчание было более долгим.– Карло. Да.– Когда вы сказали ему об этом, как он реагировал?– Мы встретились у мемориала Джефферсона ночью, я не могла разглядеть его лица. Но выразился он достаточно ясно. – В голосе зазвучала горечь. – Он думал, что Карло не его сын. Сказал, что мне нужно сделать аборт.– А что вы сказали?– Что он не очень хорошо обо мне думает. И что ребенка я сохраню.Пэйджит закрыл глаза. Почувствовал прикосновение Терри к своей руке.– Все хорошо. – Она пыталась успокоить его. – Все это давно позади. Не могли же вы знать, кем для вас станет Карло.– Значит, аборта вы не хотели? – спросил Стайнгардт Марию.– Да, так я и сказала Крису. – После паузы она проговорила глухо: – Но если бы он выдал меня, чем бы все это кончилось? Отца бы у Карло не было, а мать была бы в тюрьме.– Вы говорили это Крису?– Нет. – Новая пауза. – Это и не нужно было.– Почему?– Потому что он начинал верить в это – в то, что я беременна его ребенком. Он иначе стал смотреть на меня, спрашивал, как я себя чувствую. – Пэйджит уловил в ее тоне насмешку. – Он даже предложил мне сесть. Как молодой, неопытный папаша, не знающий, что делать, совершенно растерявшийся.Слушая, Пэйджит снова переживал те минуты: темнота, подступившая со всех сторон к мемориалу, женщина, которой он не доверял, но которая несла в себе жизнь, ощущение того, что его собственная жизнь теперь должна измениться. И он испытал прежнее волнение.– Вы любили его? – Снова голос Стайнгардта.Пэйджит почувствовал взгляд Терри.– Да, – холодно ответила Мария. – Насколько я в состоянии любить кого-то.– Вы считаете, что не способны на это?– Не до такой степени, чтобы потерять над собой контроль или упустить из виду то, чего добиваюсь. Забыться я не имела права. – Снова пауза. – Ошибок я никогда не делала, понятие добродетели для меня не существовало. Да, именно так.– А как вам казалось, Крис любил вас?– Не знаю. Крис многим напоминает меня – он очень хладнокровный, всегда сохраняет самообладание. – Мария заговорила совсем тихо: – Меня очень удивило, что он захотел воспитывать Карло.Терри медленно покачала головой.– Мария вас никогда не знала, – пробормотала она. – До сих пор не знает.– Но, может быть, он любил вас, – говорил Стайнгардт. – Может быть, он поэтому помог вам.– О, это было частично из-за того чувства, которое он ко мне испытывал, из-за ребенка, которого я носила в себе. – Голос ее снова изменился. – А частично из-за того, что я помогла ему отправить Джека Вудса в тюрьму.– Вы предлагали ему это?– Нет, не предлагала. Он сам знал, что, если скроет мои прегрешения, я помогу ему посадить Джека. – Снова пауза. – И я знала, как ему этого хочется. Потому что понимала, как он ненавидит Вудса.Пэйджит обернулся к Терри.– Она поняла меня, – тихо произнес он. – Гораздо лучше, чем вам представляется.– Но вы давали показания раньше Криса, – заметил Стайнгардт. – Вы не знали, что скажет он.– Так было даже лучше. – Тон Марии стал холодным. – Наблюдая за моими показаниями, Крис видел, что я сделала с Джеком. И знал, что, если он выдаст меня, я буду вынуждена защищать себя, вместо того чтобы повторить эти показания в суде.Она снова смолкла.– Все, что требовалось от Криса, – солгать обо мне, и тем самым он спасал беременную женщину и уничтожал Джека Вудса. До сих пор не знаю, чего ему больше хотелось.Пэйджит оцепенел. Все, окружающее его, – просторный офис, панорама залива – казалось, исчезло. Ему представлялась Мария в описанной Терри стерильной комнате, поверяющая их секреты магнитофону.– Она сказала мне правду, – произнес он, глядя на Терри. – Для нее эта кассета не опасна. Но меня она может уничтожить.– А Карло? – возразила Терри. – Представьте себе, что он слушает это.– Джек Вудс, – спрашивал Стайнгардт Марию. – Что стало с ним?– Все то, что могло произойти и со мной. – Голос сделался жестоким: – Предстал перед судом, признал себя виновным. Три года заключения – самое малое, что за это могли дать. Его карьера была закончена. Юристом он работать уже не мог.– У него отобрали лицензию?– Да. – Мария помолчала. – Гораздо хуже то, что он лишился самоуважения. Когда Джен вышел из заключения, он был уже никто.– Вы когда-нибудь встречались с ним снова?– Конечно, нет. – Казалось, ее позабавило это предположение. – Кроме того, у меня была своя цель. В тот день, когда Крис Пэйджит и я уничтожили его, началась моя карьера в журналистике.– Из-за этого вы испытываете чувство вины?– Не из-за этого. Джек шантажировал меня, поскольку я кое-что знала, заставил помогать ему, пока я окончательно не увязла в этом. Я ничем не обязана ему. – Подумав, Мария добавила более мягко: – Нет, доктор, я здесь по другой причине. Ее мы даже и не касались.Что-то в ее голосе заставило Пэйджита сжаться.– Это связано с Карло? – спросил Стайнгардт.– Отчасти. – Она говорила как-то нерешительно. – Но и с Крисом. И со мной.– Ваш сон, – вспомнил Стайнгардт. – Вы в церкви в Париже, просите прощения за свои грехи. Грех – это то, что вы отдали Карло Крису?Молчание было долгим.– Да, – тихо ответила Мария.– Крис – хороший отец?– Думаю, хороший. – Казалось, в горле у Марии пересохло. – Я старалась не напоминать им о себе. А до этого несколько лет пыталась держать его подальше от Карло.– Тогда я не понимаю. Вы полагаете, что Крис хорошо относится к Карло. А во сне просите прощения до того, как отдали Карло Крису. До, не после.И опять молчание.– Вы умный человек, доктор. Но я не все вам сказала. Об этом я не говорила никому.– И что же это?Пэйджиту показалось, что Мария молчит, потому что делает глубокий вдох. Потом, очень спокойно, она сказала:– Карло не сын Криса.От следующего мгновения у него остались неясные воспоминания: бледное ошеломленное лицо Терри, то, что его самого как будто накренило вперед. Лишь сухой голос Стайнгардта спрашивал, будто ничего не произошло:– Кто же его отец?Снова молчание, словно Мария не могла заставить себя ответить. Сквозь шок Пэйджит почувствовал у себя на плече ладонь Терри.– Джек Вудс, – ответила Мария дрожащим голосом. – Враг Криса. Человек, которого мы отправили в тюрьму.– О, Крис! – В голосе Терри было страдание. Подняв взгляд, Пэйджит увидел слезы в ее глазах.Это ничего, хотел он сказать. Но понял, что не в состоянии произнести эти слова. И никакие слова.– Почему вы не сказали Крису?Голос, доносившийся с магнитофонной ленты, был слабым и несчастным.– Вначале я хотела, чтобы он защитил меня. Поэтому я решила: пусть думает, что ребенок его, и спасет меня.– А позже, когда отдавали Карло?– Крис прилетел в Париж очень озабоченный. Он видел, каким стал Карло, живя у моих родителей. Я старалась не придавать этому значения, говорила себе, что это у него мимолетное настроение, что Крис никогда не сделает этого. Мы сидели в кафе возле Сен-Жермен-де-Пре, собора из моего сна, и он просил меня отдать ему Карло. А когда я отказалась, стал шантажировать меня. Требуя сына, который не был его ребенком.Пэйджит закрыл лицо ладонями. В какой-то глубинной, иррациональной части сознания рождалось желание повернуть время вспять и вырвать кассету из памяти. Но, когда Терри потянулась к кассете, он схватил ее руку.– Слишком поздно, – мягко проговорил он. – Прошло пятнадцать лет. Слишком поздно.Слезы текли по ее лицу.– Это я сделала, – бормотала она. – Это я сделала.Он покачал головой:– Нет, я. Когда вы были моложе, чем Карло сейчас.Он увидел, что Терри хотела что-то сказать, но промолчала, а катушки крутились неумолимо – тишина, потрескивание, потом снова тишина.– Вы собирались рассказать ему об этом? – спросил наконец Стайнгардт. – В Париже?– Я не могла себя заставить сделать это. – Голос ее упал. – Я выбрала трусливый путь. Пыталась всячески отговаривать его. Напомнила, что отказалась от его помощи, когда Карло родился. Но ничего не помогало.Она говорила с иронией, но к иронии на этот раз примешивалась горечь:– Он повторял мне, что он – отец Карло. Был согласен отказаться от своего брака, чтобы спасти мальчика, соглашался пожертвовать ради него даже своей репутацией. И моей.– Как вы реагировали на это?– Знала, что Крис непременно сделает то, что считает нужным. И что в конце концов отдам Карло в руки того, кто станет ему настоящим отцом.– Настоящий отец, – пробормотал Пэйджит, – для сына Джека Вудса.Когда Терри взяла его за руку, Стайнгардт заговорил снова:– И поэтому вы отпустили его?Последовала долгая пауза.– Я отпустила его, потому что Крис заставил меня задуматься. О том, какой он и каким я хочу видеть Карло.Ее голос был печальным, но твердым:– Видите ли, я поняла, что Крис на самом деле совсем не похож на меня.В последовавшей за этим тишине Пэйджит покачал головой.– Тогда в чем же ваш грех? – продолжал расспрашивать Стайнгардт.– В том, что я отпустила своего сына. И в том, что я дважды лгала Крису. Первый раз – чтобы спасти себя, второй – Карло.– Вы знали, что спасаете Карло?– Я вспомнила свое детство. Крис рассказал, как плохо Карло, и это испугало меня. – Она помолчала. – Но не настолько, чтобы я отказалась от карьеры. Настолько лишь, чтобы отдать Карло и снова использовать Кристофера Пэйджита. Единственное, что могу сказать в свое оправдание, – делая это, я больше думала о Карло, чем о Крисе или о себе.– Вы собираетесь сказать об этом Крису теперь?– Я думаю об этом, – глухо произнесла она. – Но отдаю себе отчет в том, что для них это будет слишком большим ударом. – Она снова помолчала. – Теперь они уже любят друг друга. И с каждым прожитым днем мне все труднее и труднее решиться на это.– Тогда что же вас тревожит?– То, что я могу лгать в таких вещах. То, что я способна делать такие вещи. То, что это недостаточно тревожит меня. – И совсем тихо, почти шепотом: – То, что во мне чего-то не хватает, и так будет всегда.Кроме гнева и боли, эти слова рождали в душе Пэйджита страх и печаль. На кассете Стайнгардт спросил:– А как вы все это воспринимаете?– Как свободу, – тихо ответила Мария. – Как свободу и совершеннейшее одиночество. Такое ощущение, что никто и ничто не может взволновать меня. – В голосе Марии послышались слезы. – Я никогда не сделаю того, что может сделать для Карло Крис. Я не настолько люблю его. Моей любви хватает лишь на то, чтобы держаться от них подальше. Чтобы не видеть того, что я натворила.Пэйджиту показалось, что Мария плачет, но очень тихо, еле слышно. Потом Стайнгардт спросил:– Куда вы?– Я ухожу. – Голос был утомленный, но твердый. – Я приходила сюда, потому что не знала, смогу ли сказать Крису правду. Я не смогу.– Помощь может быть и в другом.Молчаливая пауза была последней.– Таким, как я, помочь нельзя, – произнесла Мария спокойно. – И никогда нельзя будет помочь.Терри выпустила руку Пэйджита. Мгновение спустя на периферии его сознания запечатлелось: она выключила магнитофон.Пэйджит сидел, ощущая совершеннейшее одиночество.Главное в его жизни, воспитание сына, значило теперь не больше, чем его ложь на сенатских слушаниях. И то и другое – поступки глупца, замешанные на тщете и самообмане."А вы любили когда-нибудь так, что душа болит?" – спрашивал он Терри. Елену, отвечала она ему, а Пэйджит говорил: а я так люблю Карло. Сына Джека Вудса.Он не замечал, что плачет. Потом Терри обняла его, притянула его голову к своей груди, прижалась щекой к его затылку.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66