– Как появились эти царапины? – спросила она. Мария сглотнула.– Он сделал это. – После паузы добавила: – Когда был на мне.– Где-нибудь еще есть ушибы?Мария коснулась щеки:– Здесь.– Как появился этот ушиб?– Он ударил меня.Шелтон посмотрела ей в глаза:– Открытой ладонью?– Да, – сказала Мария упавшим голосом. – Он все бил и бил.– Сколько раз он ударил?– Не знаю.Шелтон помолчала.– Есть еще ушибы? – спросила она. Мария посмотрела на свои ноги.– Да.– Где?– На бедре.– Можно посмотреть?Мария не ответила. Шелтон взглянула на Монка. Не говоря ни слова, тот отошел в другой угол комнаты. Шелтон мягко сказала:– Это поможет нам.Мария огляделась. Монк отдергивал шторы. Партнер Монка – бледный лысеющий человек, чем-то напоминавший священника, – стоял над ее черным пистолетом. Коп в форме – тот, что допрашивал ее, – смотрел на коллегу с выражением безмерного уныния.Мария медленно задрала подол юбки.Царапина как будто даже увеличилась – алела выступающей полосой под колготками. Шелтон наклонила голову:– А здесь что?– Он стягивал с меня колготки.Шелтон рассматривала рану.– Колготки были на вас?– Да. Конечно.Почти заботливо Шелтон опустила подол ее юбки. Только мгновение спустя Мария заметила, что она внимательно разглядывает ткань.– Можно посмотреть ваши руки?Мария кивнула. Шелтон взяла обе ее руки в свои, и тон ее стал холодно-вежливым.– Я хотела бы взять пробы. Из-под ногтей.Быстро подойдя к черной сумке, открыла ее. Вернулась, снова опустилась на колени, держа в руках тонкий металлический инструмент и белый конвертик.– Можно?Дождавшись ответного кивка, Шелтон скользнула инструментом под ноготь указательного пальца правой руки. В этот момент Мария увидела золотые дужки ее серег.Палец за пальцем женщина брала пробы. Неожиданно у Марии появилось странное ощущение, что она голая.– Я устала, – прошептала она.– Только три осталось, – ответила Шелтон голосом педиатра, разговаривающего с ребенком. – Заканчиваю.Мария едва сидела. Она уже ни на что не была способна.– Спасибо. – Медэксперт поднялась.И замерла, глядя на магнитофон. По ее глазам было видно, что она уже обдумывает вопрос, собираясь что-то выяснить. Мария представила себе, как удивится Шелтон, услышав магнитофонную запись. Но та отошла к Монку, так ни о чем и не спросив.Стоя возле Ренсома, они о чем-то говорили, но так тихо, что ничего не было слышно. Мария почувствовала, что совершенно одинока.Монк кивнул Шелтон и подошел к ней.– Мы вынуждены взять вас с собой, в отдел убийств. Надо разобраться в том, что случилось.У нее возникло ощущение, что все тело одеревенело.– Долго мне придется там пробыть? – спросила она.– Несколько часов. Пока мы не разберемся со всем этим.Мария отметила про себя, что он никогда не извиняется перед ней, будто бы имеет депо с неодушевленным предметом, подлежащим обработке.– Он оскорбил меня, – сказала она.– Расскажете. – Голос не был ни равнодушным, ни участливым. – Вы нам все об этом расскажете.По его тону было ясно: в полицейском ведомстве ей предстоит провести долгие и долгие часы. Встав, Мария поняла, что ноги плохо держат ее. Я в порядке, сказала она себе Просто долго сидела.– Ди Стефано проводит вас, – сказал Монк. Полицейский с унылым лицом взял ее под руку. Нетвердо ступая, поддерживаемая и направляемая им, она пошла к двери. Сколько часов, подумалось ей, прошло с того времени, когда она впервые вошла сюда, взяла бокал из его рук? Слушала женский голос с магнитофонной ленты, говоривший ей, чего хочет от нее Ренсом?Оборачиваясь, Мария почти надеялась, что увидит пустую комнату.Магнитофон все еще стоял на кофейном столике.Второй коп складывал бокалы в сумку. Слева от него Шелтон переворачивала Ренсома на спину. Ренсом уставился в потолок пустым и пристальным взглядом, а в это время она рассматривала его рубашку, пальцы. Натянула пластиковые пакеты на его руки.Мария почувствовала – и это было неожиданно и совершенно непостижимо, – что не может, совершенно не может оставить их здесь с Ренсомом. – Идемте, мисс Карелли. Дверь закрылась за ними.Коридор этажом ниже почуял чрезвычайное происшествие. Консьержка, несколько туристов, мужчина средних лот, обнимавший за плечи некое существо, похожее на дорогостоящую проститутку. И больше никого. Та часть сознания Марии, что сохранила способность к здравым рассуждениям, отметила: пресса пока не знает.Снаружи было холодно. Пока они шли к патрульному автомобилю, она окидывала взглядом городской пейзаж вокруг Ноб-Хилла, но не видела ничего. Потом за ней захлопнулась дверца автомобиля, стало тесно и темно.Оказавшись на заднем сиденье, Мария увидела перед собой металлическую решетку, отделявшую ее от Ди Стефано. Тот запустил двигатель.– Подождите немного, – попросила она. – Откройте, пожалуйста, окно.
Дворец правосудия был огромным монолитом – длиннее футбольного поля и совершенно безликим. Коридор уныл, как отделение "Скорой помощи": свет матовых лампочек, голые стены, на полу – зеленая виниловая плитка, стертая ногами бесчисленных посетителей. Ренегаты городского дна сновали по коридорам, обделывая свои делишки с полицией. У Марии было фантастическое ощущение человека, попавшего в иной мир.Ее провели на седьмой этаж, через дверь с надписью черными буквами: "Убийства", и поместили в комнату без окон под номером 8-11. Кто-то принес кофе с порошковыми сливками и палочкой для размешивания. Она осмотрелась: длинный стол, жесткие деревянные стулья, желтые стены, пол с зеленым ковровым покрытием. Кофе был некрепкий и на вкус горький.Она ждала два часа.Что они там делают? Глядя на голую стену, Мария мысленно повторяла вместе с Шелтон все стадии экспертизы: вот та дюйм за дюймом Дюйм равен 0,0254 метра.
осматривает тело, вот ее палец скользит по царапинам на ягодицах Ренсома, вот она застыла над раной. Что она там увидела?Мария задумчиво потрогала синяк под глазом.Синяк набух и отозвался на прикосновение болью. А стоило повернуть голову – болела расцарапанная шея.Ногти. Шелтон их осматривала. Посмотрела и у Ренсома. После этого снова осмотрела рану. Потом Марию увезли.В дверях появился Монк.– Жалоб нет?– Нет.– Вы готовы отвечать на вопросы?– Да. – Она почувствовала прилив энергии. – Мне хотелось бы поскорее покончить с этим.Он вышел и через некоторое время вернулся с магнитофоном. Поставил его на стол между ними.Мария, как зачарованная, смотрела на аппарат.– Что здесь записано? – наконец спросила она. Монк посмотрел на нее оценивающим взглядом.– Чистая кассета, – ответил он. – У нас записываются все допросы.Это почему-то оказалось для нее неожиданностью. Не сводя глаз с магнитофона, она кивнула.Монк нажал кнопку. Мария смотрела, как катушки стали медленно вращаться.– Это предварительное следствие по делу об убийстве. – Полицейский говорил нарочито монотонным голосом. – Тринадцатое января, четыре часа пять минут пополудни. Потерпевший – Марк Ренсом. Допрашивается Мария Карелли. Допрос веду я – инспектор Чарльз Монк.Из внутреннего кармана пиджака он вынул небольшую белую карточку.– Мисс Карелли, мы обязаны поставить вас в известность о ваших правах. С этой карточки я буду зачитывать вам соответствующие положения. Отвечайте, пожалуйста, отчетливо и ясно.– Хорошо.– Вы имеете право на молчание. Это означает, что вы можете не отвечать на какие-либо вопросы. Вам это понятно?– Да.– Все, что вы говорите, может быть использовано против вас в суде. Это понятно?Мария смотрела, как катушка сделала один оборот, потом другой…– Мисс Карелли?– Да. Мне понятно.– По вашей просьбе на допросе может присутствовать адвокат. Если вы не в состоянии нанять адвоката, его помощь будет вам обеспечена. Это вы понимаете?– Да. Конечно.– Есть необходимость присутствия на данном допросе адвоката?– Нет.– Готовы ли вы отвечать на мои вопросы?– Да. – Оторвав взгляд от магнитофонной ленты, она выпрямилась. – Он изнасиловать меня пытался. Это кого-нибудь здесь волнует?Минутное замешательство, и Монк невозмутимо приступил к допросу.– Вы были знакомы с Марком Ренсомом?– Как и все, я знала его. – Она уточнила: – Марк Ренсом был знаменитостью. Но я никогда не встречалась с ним до сегодняшнего дня.– Как вы оказались в его номере?– Это связано с моей работой. – Помедлив, она сказала: – Сколько раз мне объяснять одно и то же?Минуту Монк рассматривал ее.– Лично я все это знаю, – ответил он. – Но идет магнитофонная запись.– Ну хорошо. – Она пожала плечами. – Я – тележурналистка, из Эй-би-си. С осени участвую в программе "Дидлайн", готовлю интервью.Неожиданно Марии захотелось, чтобы Монк подтвердил, что была у нее жизнь и вне этой комнаты.– Вы смотрели – по вторникам, вечером?Инспектор молчал, не желая, чтобы тон допроса изменился.– Жена смотрит, – наконец буркнул он. – Продолжайте.– Вот почему я встретилась с ним. Собиралась обсудить будущее интервью.– Кто организовал встречу?– Это была его идея. – Мария уловила горечь в собственных словах. – Он позвонил мне.– Куда?– Он разговаривал с моими сотрудниками в офисе. В Манхэттене. – Она помолчала. – А я позвонила ему из дома.– Что он сказал?– Сказал, что, по его мнению, мне будет интересна книга, которую он только что закончил.– Он говорил, о чем эта книга?– О Лауре Чейз.Монк не спросил, кто она; но все-таки, подумала Мария, на магнитофонной кассете надежней, чем в головах людей, хранится память о богине киноэкрана, которая, сунув себе в рог револьверный ствол, нажала на спусковой крючок.– Ренсом уверял, что располагает новыми сведениями о ее самоубийстве.Монк был слегка озадачен.– Когда умерла Лаура Чейз?– Почти двадцать лет назад.– Какого рода сведения были у Ренсома?Выдерживая тон, Мария помедлила:– О ее связи с сенатором Джеймсом Кольтом.После минутного замешательства Монк спросил:– Джеймсом Кольтом?Он произнес имя тихо, как будто для себя. Казалось, он потерял нить разговора.– Джеймсом Кольтом, – повторила Мария. – Столько слухов, сплетен, разной мистики связанно с ее самоубийством! Помните – "Кто убил Лауру Чейз?" Говорили о таинственной женщине, позвонившей в полицию и сообщившей, что Лаура застрелилась. Это событие, наверное, будет бесконечно обрастать домыслами: не далее как в прошлом месяце на вечеринке один человек уверял меня, что Лауру Чейз убило семейство Кольтов – эта связь лишала его шансов на президентский пост, – и что неизвестная женщина, позвонившая в полицию, была не кто иная, как жена Кольта. – В голосе Марии зазвучала горечь. – Но Ренсом сказал, что у него есть кое-что новенькое, никому не известное. Собирался сообщить это мне.– И что это было?– Ренсом утверждал, что Джеймс Кольт встречался с ней в Палм-Спрингс за неделю до ее смерти. Она была пьяна, одурела от наркотинов. – Мария сделала паузу. – Когда сенатор Кольт закончил с ней, сказал мне Ренсом, он передал ее двум своим друзьям.Монк, казалось, с трудом сохранял свою невозмутимость.– Передал ее? – тихо переспросил он.– Видимо, Кольт наблюдал, как они делали это с ней. – Мария уставилась в подол юбки. – Лаура Чейз вспоминает, что видела его как в тумане – он сидел в кресле у кровати, потягивая мартини, в то время как его друзья по очереди занимались ею.Некоторое время Монк молчал.– Я не понимаю, – наконец вымолвил он. – Как может погибшая что-то "вспоминать"?Мария поймала себя на том, что смотрит на магнитофон.– У Ренсома была кассета с записью рассказа Лауры Чейз. Ее рассказ психотерапевту. – Она снова помедлила. – Марк Ренсом и приглашал меня к себе, чтобы дать послушать ее.Впервые у инспектора изменилась интонация голоса:– Вы говорили, что она вспоминала…– Это на кассете.Монк зачарованно наблюдал за работой магнитофона, как будто впервые видя его. Мария поняла, что он думает о той записи: хрипловатый голос знаменитой актрисы, рассказывающий, как надругался над ней сенатор от Калифорнии – тот, кого миллионы людей хотели видеть президентом и о чьей гибели в авиационной катастрофе до сих пор скорбели многие. Человек, сын которого намеревался теперь стать губернатором.– Подобной записью, – мягко заметил Монк, – вы можете причинить людям боль и нанести моральный ущерб.Слова были отзвуком его чувств, напоминавшим, что жизнь Монка протекает вне этой комнаты и что некий образ Джеймса Кольта, конечно же, часть этой жизни. И у Марии было свое представление об образе этого человека: Джеймс Кольт шагает в колонне сезонных рабочих; выступает в сенате с пламенной речью о трагедии Вьетнама, о бессмысленности военных потерь; требует от студентов, чтобы они не отказывались от "борьбы против войны, считая ее менее важной, чем борьба за их собственные интересы". Глядя на Монка, Мария вспомнила, что Джеймс Кольт отводил особое место неграм: он был последним претендентом на пост президента, который всерьез говорил о социальной справедливости. Не только семейство Джеймса Кольта, многие люди были бы оскорблены кассетой Ренсома, пусти ее кто-нибудь в оборот.– Да. – Она подняла глаза. – Подобные кассеты способны причинить людям боль.Инспектор как-то притих в своем кресле; что-то с ним произошло, подумала Мария, он кажется более усталым, чем раньше.– Ренсом говорил, как он достал кассету? – наконец спросил он.– Он купил ее. – Мария уловила раздражение в собственном голосе. – У дочери доктора Стайнгардта. Ей нужны были деньги.– Доктор Стайнгардт?– Психотерапевт. Он умер.– Но разве на этот счет нет правил? В случае, когда речь идет о пациентах психиатров, есть особые положения.Мария снова пожала плечами.– И Лаура Чейз, и Стайнгардт мертвы. Кто остался? Лишь дочь Стайнгардта и… – И Ренсом, хотела она сказать.– С вами все в порядке?– Да. – Она поймала себя на том, что провела кончиками пальцев по глазам. – Просто я смотрела на него в тот момент.– На кого?– На Ренсома. Когда он умирал, он очень пристально смотрел на меня.– До этого мы дойдем, – сказал Монк. – В свое время.Она услышала тихий, тише его голоса, шелест магнитофона.– Давайте сейчас. Я устала.– К этому надо подойти.Она открыла глаза:– Можно воды?– Конечно.Он встал, вышел, вернулся с пластмассовой чашкой холодной воды. Катушки магнитофона продолжали крутиться. Монк прислонился к стене.– Вы упоминали телефонные разговоры – он звонил вам на работу, вы звонили ему из дома. До интервью были еще разговоры?– Он звонил еще раз. Сказал, где и когда сможет со мной увидеться.– Он выбрал Сан-Франциско?– Да.– Для вас это удобно?– Нет.– Почему же вы поехали?Мария покраснела.– Он обещал, что даст мне прослушать кассету, – наконец проговорила она. – Если я приду одна.Глаза Монка едва заметно расширились.– И этого было достаточно, чтобы вы согласились?Попивая воду маленькими глотками, она подбирала слова для ответа.– Что касается памяти Джеймса Кольта или гибели Лауры Чейз, то я не собиралась выступать в роли разоблачителя. Меня интересовала этическая сторона вопроса. Как можно покупать и продавать интимнейшие секреты, те, которые люди никогда и ни за что не раскрыли бы постороннему!– Ну и что, как вы полагали, из этого могло получиться?– Я думала, что он не будет использовать кассету. – Мария помедлила. – Но ведь я – журналист. Ренсом говорил мне, что правда важнее врачебной тайны и всяких нежностей, что она нужна и мертвым, и живым.– И вы согласились с этим?– Нет. – Она рассматривала сломанный ноготь. – Но разве можно было не встретиться с ним?– Он объяснил, почему связался именно с вами?– Да.– И почему же?Она почувствовала, что тело ее окаменело.– Он сказал, что любит смотреть меня по телевизору. И что "предмет" заинтересует меня.– Он разъяснил, что имеет в виду?– Нет. – Ее голос снова стал спокойным. – Пока я не пришла к нему.Монк сел, посматривая на нее поверх магнитофона и потирая ладонью подбородок.– Что произошло, – наконец спросил он, – когда вы пришли к нему в номер?Мария смотрела мимо него в стену. Обдумывай каждую мелочь, говорила она себе, каждую фразу.– Я пришла около одиннадцати тридцати. – Хладнокровие вновь изменило ей. – Он был один. Я думала, у него будет еще кто-нибудь из журналистов. А он был один…Монк откинулся на спинку стула.– Вы мне все пытались задавать вопросы, вместо того чтобы самой рассказать со всеми подробностями. Ну что же, потом мы вернемся к некоторым деталям. – Выходя из задумчивости, Мария обнаружила, что опять молча смотрит на магнитофон.– Может быть, – предложил Монк, – начнете с того, как он выглядел, когда вы пришли.Мария подняла взгляд на инспектора:– Он был омерзителен.– В каком смысле?– В любом, – выдохнула она. – Чтобы понять это, надо быть женщиной.Монк улыбнулся одними глазами:– Постараюсь понять.Мария опустила взгляд:– Начну с того, что у него отталкивающая внешность. Он был довольно высоким и держался этаким патрицием – англо-ирландский акцент, манера стоять, как будто позируя портретисту. Но от этого он лишь походил на персонаж из музея восковых фигур.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66
Дворец правосудия был огромным монолитом – длиннее футбольного поля и совершенно безликим. Коридор уныл, как отделение "Скорой помощи": свет матовых лампочек, голые стены, на полу – зеленая виниловая плитка, стертая ногами бесчисленных посетителей. Ренегаты городского дна сновали по коридорам, обделывая свои делишки с полицией. У Марии было фантастическое ощущение человека, попавшего в иной мир.Ее провели на седьмой этаж, через дверь с надписью черными буквами: "Убийства", и поместили в комнату без окон под номером 8-11. Кто-то принес кофе с порошковыми сливками и палочкой для размешивания. Она осмотрелась: длинный стол, жесткие деревянные стулья, желтые стены, пол с зеленым ковровым покрытием. Кофе был некрепкий и на вкус горький.Она ждала два часа.Что они там делают? Глядя на голую стену, Мария мысленно повторяла вместе с Шелтон все стадии экспертизы: вот та дюйм за дюймом Дюйм равен 0,0254 метра.
осматривает тело, вот ее палец скользит по царапинам на ягодицах Ренсома, вот она застыла над раной. Что она там увидела?Мария задумчиво потрогала синяк под глазом.Синяк набух и отозвался на прикосновение болью. А стоило повернуть голову – болела расцарапанная шея.Ногти. Шелтон их осматривала. Посмотрела и у Ренсома. После этого снова осмотрела рану. Потом Марию увезли.В дверях появился Монк.– Жалоб нет?– Нет.– Вы готовы отвечать на вопросы?– Да. – Она почувствовала прилив энергии. – Мне хотелось бы поскорее покончить с этим.Он вышел и через некоторое время вернулся с магнитофоном. Поставил его на стол между ними.Мария, как зачарованная, смотрела на аппарат.– Что здесь записано? – наконец спросила она. Монк посмотрел на нее оценивающим взглядом.– Чистая кассета, – ответил он. – У нас записываются все допросы.Это почему-то оказалось для нее неожиданностью. Не сводя глаз с магнитофона, она кивнула.Монк нажал кнопку. Мария смотрела, как катушки стали медленно вращаться.– Это предварительное следствие по делу об убийстве. – Полицейский говорил нарочито монотонным голосом. – Тринадцатое января, четыре часа пять минут пополудни. Потерпевший – Марк Ренсом. Допрашивается Мария Карелли. Допрос веду я – инспектор Чарльз Монк.Из внутреннего кармана пиджака он вынул небольшую белую карточку.– Мисс Карелли, мы обязаны поставить вас в известность о ваших правах. С этой карточки я буду зачитывать вам соответствующие положения. Отвечайте, пожалуйста, отчетливо и ясно.– Хорошо.– Вы имеете право на молчание. Это означает, что вы можете не отвечать на какие-либо вопросы. Вам это понятно?– Да.– Все, что вы говорите, может быть использовано против вас в суде. Это понятно?Мария смотрела, как катушка сделала один оборот, потом другой…– Мисс Карелли?– Да. Мне понятно.– По вашей просьбе на допросе может присутствовать адвокат. Если вы не в состоянии нанять адвоката, его помощь будет вам обеспечена. Это вы понимаете?– Да. Конечно.– Есть необходимость присутствия на данном допросе адвоката?– Нет.– Готовы ли вы отвечать на мои вопросы?– Да. – Оторвав взгляд от магнитофонной ленты, она выпрямилась. – Он изнасиловать меня пытался. Это кого-нибудь здесь волнует?Минутное замешательство, и Монк невозмутимо приступил к допросу.– Вы были знакомы с Марком Ренсомом?– Как и все, я знала его. – Она уточнила: – Марк Ренсом был знаменитостью. Но я никогда не встречалась с ним до сегодняшнего дня.– Как вы оказались в его номере?– Это связано с моей работой. – Помедлив, она сказала: – Сколько раз мне объяснять одно и то же?Минуту Монк рассматривал ее.– Лично я все это знаю, – ответил он. – Но идет магнитофонная запись.– Ну хорошо. – Она пожала плечами. – Я – тележурналистка, из Эй-би-си. С осени участвую в программе "Дидлайн", готовлю интервью.Неожиданно Марии захотелось, чтобы Монк подтвердил, что была у нее жизнь и вне этой комнаты.– Вы смотрели – по вторникам, вечером?Инспектор молчал, не желая, чтобы тон допроса изменился.– Жена смотрит, – наконец буркнул он. – Продолжайте.– Вот почему я встретилась с ним. Собиралась обсудить будущее интервью.– Кто организовал встречу?– Это была его идея. – Мария уловила горечь в собственных словах. – Он позвонил мне.– Куда?– Он разговаривал с моими сотрудниками в офисе. В Манхэттене. – Она помолчала. – А я позвонила ему из дома.– Что он сказал?– Сказал, что, по его мнению, мне будет интересна книга, которую он только что закончил.– Он говорил, о чем эта книга?– О Лауре Чейз.Монк не спросил, кто она; но все-таки, подумала Мария, на магнитофонной кассете надежней, чем в головах людей, хранится память о богине киноэкрана, которая, сунув себе в рог револьверный ствол, нажала на спусковой крючок.– Ренсом уверял, что располагает новыми сведениями о ее самоубийстве.Монк был слегка озадачен.– Когда умерла Лаура Чейз?– Почти двадцать лет назад.– Какого рода сведения были у Ренсома?Выдерживая тон, Мария помедлила:– О ее связи с сенатором Джеймсом Кольтом.После минутного замешательства Монк спросил:– Джеймсом Кольтом?Он произнес имя тихо, как будто для себя. Казалось, он потерял нить разговора.– Джеймсом Кольтом, – повторила Мария. – Столько слухов, сплетен, разной мистики связанно с ее самоубийством! Помните – "Кто убил Лауру Чейз?" Говорили о таинственной женщине, позвонившей в полицию и сообщившей, что Лаура застрелилась. Это событие, наверное, будет бесконечно обрастать домыслами: не далее как в прошлом месяце на вечеринке один человек уверял меня, что Лауру Чейз убило семейство Кольтов – эта связь лишала его шансов на президентский пост, – и что неизвестная женщина, позвонившая в полицию, была не кто иная, как жена Кольта. – В голосе Марии зазвучала горечь. – Но Ренсом сказал, что у него есть кое-что новенькое, никому не известное. Собирался сообщить это мне.– И что это было?– Ренсом утверждал, что Джеймс Кольт встречался с ней в Палм-Спрингс за неделю до ее смерти. Она была пьяна, одурела от наркотинов. – Мария сделала паузу. – Когда сенатор Кольт закончил с ней, сказал мне Ренсом, он передал ее двум своим друзьям.Монк, казалось, с трудом сохранял свою невозмутимость.– Передал ее? – тихо переспросил он.– Видимо, Кольт наблюдал, как они делали это с ней. – Мария уставилась в подол юбки. – Лаура Чейз вспоминает, что видела его как в тумане – он сидел в кресле у кровати, потягивая мартини, в то время как его друзья по очереди занимались ею.Некоторое время Монк молчал.– Я не понимаю, – наконец вымолвил он. – Как может погибшая что-то "вспоминать"?Мария поймала себя на том, что смотрит на магнитофон.– У Ренсома была кассета с записью рассказа Лауры Чейз. Ее рассказ психотерапевту. – Она снова помедлила. – Марк Ренсом и приглашал меня к себе, чтобы дать послушать ее.Впервые у инспектора изменилась интонация голоса:– Вы говорили, что она вспоминала…– Это на кассете.Монк зачарованно наблюдал за работой магнитофона, как будто впервые видя его. Мария поняла, что он думает о той записи: хрипловатый голос знаменитой актрисы, рассказывающий, как надругался над ней сенатор от Калифорнии – тот, кого миллионы людей хотели видеть президентом и о чьей гибели в авиационной катастрофе до сих пор скорбели многие. Человек, сын которого намеревался теперь стать губернатором.– Подобной записью, – мягко заметил Монк, – вы можете причинить людям боль и нанести моральный ущерб.Слова были отзвуком его чувств, напоминавшим, что жизнь Монка протекает вне этой комнаты и что некий образ Джеймса Кольта, конечно же, часть этой жизни. И у Марии было свое представление об образе этого человека: Джеймс Кольт шагает в колонне сезонных рабочих; выступает в сенате с пламенной речью о трагедии Вьетнама, о бессмысленности военных потерь; требует от студентов, чтобы они не отказывались от "борьбы против войны, считая ее менее важной, чем борьба за их собственные интересы". Глядя на Монка, Мария вспомнила, что Джеймс Кольт отводил особое место неграм: он был последним претендентом на пост президента, который всерьез говорил о социальной справедливости. Не только семейство Джеймса Кольта, многие люди были бы оскорблены кассетой Ренсома, пусти ее кто-нибудь в оборот.– Да. – Она подняла глаза. – Подобные кассеты способны причинить людям боль.Инспектор как-то притих в своем кресле; что-то с ним произошло, подумала Мария, он кажется более усталым, чем раньше.– Ренсом говорил, как он достал кассету? – наконец спросил он.– Он купил ее. – Мария уловила раздражение в собственном голосе. – У дочери доктора Стайнгардта. Ей нужны были деньги.– Доктор Стайнгардт?– Психотерапевт. Он умер.– Но разве на этот счет нет правил? В случае, когда речь идет о пациентах психиатров, есть особые положения.Мария снова пожала плечами.– И Лаура Чейз, и Стайнгардт мертвы. Кто остался? Лишь дочь Стайнгардта и… – И Ренсом, хотела она сказать.– С вами все в порядке?– Да. – Она поймала себя на том, что провела кончиками пальцев по глазам. – Просто я смотрела на него в тот момент.– На кого?– На Ренсома. Когда он умирал, он очень пристально смотрел на меня.– До этого мы дойдем, – сказал Монк. – В свое время.Она услышала тихий, тише его голоса, шелест магнитофона.– Давайте сейчас. Я устала.– К этому надо подойти.Она открыла глаза:– Можно воды?– Конечно.Он встал, вышел, вернулся с пластмассовой чашкой холодной воды. Катушки магнитофона продолжали крутиться. Монк прислонился к стене.– Вы упоминали телефонные разговоры – он звонил вам на работу, вы звонили ему из дома. До интервью были еще разговоры?– Он звонил еще раз. Сказал, где и когда сможет со мной увидеться.– Он выбрал Сан-Франциско?– Да.– Для вас это удобно?– Нет.– Почему же вы поехали?Мария покраснела.– Он обещал, что даст мне прослушать кассету, – наконец проговорила она. – Если я приду одна.Глаза Монка едва заметно расширились.– И этого было достаточно, чтобы вы согласились?Попивая воду маленькими глотками, она подбирала слова для ответа.– Что касается памяти Джеймса Кольта или гибели Лауры Чейз, то я не собиралась выступать в роли разоблачителя. Меня интересовала этическая сторона вопроса. Как можно покупать и продавать интимнейшие секреты, те, которые люди никогда и ни за что не раскрыли бы постороннему!– Ну и что, как вы полагали, из этого могло получиться?– Я думала, что он не будет использовать кассету. – Мария помедлила. – Но ведь я – журналист. Ренсом говорил мне, что правда важнее врачебной тайны и всяких нежностей, что она нужна и мертвым, и живым.– И вы согласились с этим?– Нет. – Она рассматривала сломанный ноготь. – Но разве можно было не встретиться с ним?– Он объяснил, почему связался именно с вами?– Да.– И почему же?Она почувствовала, что тело ее окаменело.– Он сказал, что любит смотреть меня по телевизору. И что "предмет" заинтересует меня.– Он разъяснил, что имеет в виду?– Нет. – Ее голос снова стал спокойным. – Пока я не пришла к нему.Монк сел, посматривая на нее поверх магнитофона и потирая ладонью подбородок.– Что произошло, – наконец спросил он, – когда вы пришли к нему в номер?Мария смотрела мимо него в стену. Обдумывай каждую мелочь, говорила она себе, каждую фразу.– Я пришла около одиннадцати тридцати. – Хладнокровие вновь изменило ей. – Он был один. Я думала, у него будет еще кто-нибудь из журналистов. А он был один…Монк откинулся на спинку стула.– Вы мне все пытались задавать вопросы, вместо того чтобы самой рассказать со всеми подробностями. Ну что же, потом мы вернемся к некоторым деталям. – Выходя из задумчивости, Мария обнаружила, что опять молча смотрит на магнитофон.– Может быть, – предложил Монк, – начнете с того, как он выглядел, когда вы пришли.Мария подняла взгляд на инспектора:– Он был омерзителен.– В каком смысле?– В любом, – выдохнула она. – Чтобы понять это, надо быть женщиной.Монк улыбнулся одними глазами:– Постараюсь понять.Мария опустила взгляд:– Начну с того, что у него отталкивающая внешность. Он был довольно высоким и держался этаким патрицием – англо-ирландский акцент, манера стоять, как будто позируя портретисту. Но от этого он лишь походил на персонаж из музея восковых фигур.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66