Даже кожа у него казалась холодной. И живот мягкий и белый… – Она прервала себя. – Но это было позже.Глаза Монка сузились.– Давайте с начала.Мария кивнула:– А началось с того, как он смотрел на меня. Он был ирландского происхождения, глаза у него были водянисто-голубые, и такие, знаете, славянские черты – широкое лицо с поднятыми уголками глаз, наверное, после пластической операции. И даже когда он улыбался, глаза не смеялись. – Она отвернулась. – Я тогда подумала: он похож не на интеллектуала, а на русского генерала во время первомайского парада. У которого дедушка изнасиловал бабушку во время какого-нибудь крестьянского восстания…Мария заметила, что непроизвольно сжимает запястье. Но закончила довольно спокойно:– Мне это сразу пришло в голову, я и сесть не успела. Я еще поздравила себя с этим тонким наблюдением.Монк подождал, давая ей время сосредоточиться.– Что он сказал, когда вы пришли?– Что я – красивая женщина. – Монк поднял на нее глаза. – Что телекамера не в состоянии передать всю мою прелесть.– Что сказали вы?– Я, конечно, поблагодарила его. – В ее голосе зазвучала ирония. – И перешла к другой теме.– К какой?– К его творчеству. О чем еще говорить с писателем, у которого уже приготовлен собственный некролог: "Больше, чем кто-либо иной, он понимал и писал правду своего времени…"?Инспектор промолчал. Мария знала, что он ждет, что он хочет слышать не эти слова и понимает: она пытается избежать разговора о происшедшем.– Когда мы разговаривали, – сказала ока, – я обратила внимание на магнитофон.– Об этом и расскажите.Мария снова кивнула.– Он был на кофейном столике. Так?– Я не поняла, для чего магнитофон, и, когда села, спросила его об этом.– Вы действительно не знали?Мария отвела пристальный взгляд от магнитофона.– Я подумала, что он собирается нас зачем-то записывать.– И что он сказал?– Что это кассета с Лаурой Чейз. И сказал, что даст мне уникальную возможность.– Что он имел в виду?– Сказал, что хочет, когда выйдет та книга, дать мне интервью первой. – Она вновь помедлила. – Все о Лауре и Джеймсе Кольте.Монк скрестил руки на груди. Помедлив, спросил:– Говорил Ренсом, зачем он принес кассету?– Как приманку. Сказал, что даст мне послушать. – Она задумчиво рассматривала запястье. – Он все время посматривал на магнитофон, как будто тот не давал ему покоя.– А что вы сказали?– Ничего. Он объявил, что вначале хочет поговорить о книге. И что мы позволим себе немного шампанского.– И вы позволили?– Я не хотела. Но такая была ситуация. Мне трудно было отказаться. Ему так хотелось быть элегантным – без шампанского он не мог! Да, я не возражала, и он распорядился, чтобы посыльный принес шампанского. Мы сидели на диване, разговаривали, и я выпила один бокал.Брови Монка поползли вверх.– Но бутылка была пуста, – заметил он.– Ренсом выпил остальное. – Мария закрыла глаза. – Пока мы слушали запись.Монк помолчал.– Вы слушали ее?– Да. Тогда я и поняла, зачем ему понадобилась. Он хотел поучаствовать в этом. – Она тихо добавила: – Он хотел, чтобы я знала, что Джеймс Кольт делал с Лаурой Чейз.Инспектор, казалось, затруднялся в поиске нового вопроса. Наконец он просто спросил:– Что произошло?Мария почувствовала озноб.– Это было ужасно. Мне приходилось слышать Лауру Чейз – в кино, в старых записях. Голос был ее, но без изображения. Я сидела не в кино, а в номере отеля, рядом с Марком Ренсомом, и актриса, погибшая двадцать лет назад, рассказывала, как сенатор, я уже говорила, наслаждался зрелищем – двое его друзей по очереди насилуют ее. – Усилием воли она пыталась заставить себя не смотреть на магнитофон, но то и дело возвращалась к нему взглядом. – Вначале я не была уверена, что чувствую его руку на своем колене.– Он ласкал вас, пока проигрывалась кассета?Она кивнула:– Сперва я думала, что мне это показалось. Он лишь робко притрагивался к моему колену, не рискуя положить всю ладонь. Я отодвинулась и посмотрела на него. А он смотрел на меня. Поймав мой взгляд, опустил глаза, сделал это нарочито медленно, чтобы я посмотрела туда же.– И?– У него была эрекция. Это он и хотел показать мне. За очками в золотой оправе глаза Монка казались огромными.– Он вынул член?– Нет. И без этого было видно.– Он что-нибудь сказал?– Он предложил мне "соглашение", по которому можно было бы использовать кассету в программе "Дидлайн".– Он сказал, что это за соглашение?– Вы это серьезно?– Но что-то он сказал?– Конечно. Он сказал буквально следующее: "Я люблю женщин, которых видел на экране. Появляется ощущение, будто я сам их имел".Монк тер подбородок.– А что вы сделали? – спросил он наконец.– Я сказала ему, что слишком уважаю себя, чтобы трахаться с ним, и убрала его руку. Потом, уже спокойней, добавила, что как сотрудник телевидения я готова иметь с ним дело, пусть будет и "соглашение", но иного рода.– А он что сказал?– Что его соглашение – это единственно возможное соглашение. Что мне это понравится. – Она помолчала. – И все это время прокручивалась запись с рассказом Лауры Чейз о половых актах на глазах у Джеймса Кольта.В комнате воцарилось молчание. Мария слышала шуршание магнитофонной ленты.– Что было дальше? – спросил инспектор.– Я встала, взяла свою сумочку с кофейного столика… – Ее голос прервался.– Так.– Он схватил меня за руку.Монк подождал минуту.– Не торопитесь, сосредоточьтесь.– Можно еще воды?– Конечно. – Он снова встал. – Как только что-нибудь потребуется еще, скажите мне.Мария выбрала пятно на стене. Не думай о Монке, сказала она себе, сосредоточься на том, что говоришь. И не оторвала взгляда от стены, когда он вернулся и протянул ей чашку с водой.– Продолжайте, – попросил инспектор.– Ренсом рванул меня к себе и схватил за другую руку. И я потеряла равновесие…– Так.– Он толкнул меня на пол. Это было так неожиданно… но сумку я не выпустила из рук. И он оказался на мне. – Она отпила воды. – Но я на самом деле не могу вспомнить все это.– Не можете вспомнить, что он делал?– Он едва ли не хрюкал, пытаясь удержать меня на месте. Он думал, что трахнет меня и никто не узнает. Его лицо было рядом с моим. Он обдавал меня теплом, запахами шампанского и мужского одеколона. – Она смолкла на мгновение. – Каким-то образом ему удалось задрать мне подол. Тогда, видимо, он и расцарапал мне бедро.– Продолжайте.– Меня как будто стремительно нокаутировали. Я почувствовала тошноту, в глазах потемнело, не смолкал лишь хрипловатый голос Лауры Чейз…– Магнитофон все еще был включен?– Да. Я почему-то слышала его очень отчетливо. Она в это время рассказывала о втором мужчине – тот выделывал с ней все, что ему заблагорассудится.Монк рассматривал галстучный зажим.– Что было потом?Мария дотронулась ладонью до своего лица. Холодно ответила:– Было то, что я стала защищаться.– Как?– Пустила в ход кулаки. Била его по лицу, по рунам, везде.– А потом?– Он уперся рукой мне в грудь, прижал к полу, навалился всем телом. Лицо красное, взгляд остановившийся, глаза дикие. Замер так – на какую-то секунду. Я попыталась оторвать голову от пола – увидеть его. – Она смолкла, перевела дух, закончила: – Он как-то очень медленно поднял руну и ударил меня по лицу.– Что было потом?– Я вскрикнула. – Мария помолчала. – Тогда он снова ударил меня.– А дальше?Она отвела взгляд в сторону:– Я перестала сопротивляться.– Это тот синяк?– Да. – Мария продолжала смотреть мимо него. Голос ее стал монотонным. – Я ударилась головой об пол. Неожиданно появилась резкая боль в шее, горле. На мгновение в глазах снова потемнело. Наверное, он душил меня.– Вы не уверены.– Нет. – Она сглотнула. – Потом мне помнится: подол моей юбки задран на грудь, ноги разведены в стороны, но колготки все еще на мне.– Что в это время делает Ренсом?– Стоит на коленях между моих ног, смотрит на меня. Брюки у него спущены до колен. – Она смолкла. – Это все так отвратительно, но больше всего мне почему-то показалось омерзительным то, что волосы на лобке у него рыжие. И рыжая родинка на бедре…Краем глаза она увидела, что Монк в нерешительности вдавил дужку очков в переносицу.– Что он делает потом?– Он останавливается на мгновение. – Голос Марии стал спокойнее. – Кажется, слушает Лауру Чейз.– А потом?– Я чувствую ремешок сумочки в левой руне. Удивительно: я так и не выпустила его из рук. – Ее голос стал совсем спокоен. – И вдруг я вспоминаю про пистолет.И голос Монка тоже обрел спокойствие:– Продолжайте.– До тех пор я ни слова не произносила. А тут говорю: "Я вам отдамся, будете иметь меня каким угодно способом". Его глаза оживляются. – Мария горько улыбнулась. – Потом добавляю: "Но только через резинку".Невозмутимый взгляд Монка оживился и стал пристальным.– А Ренсом что говорит?– Он смеется – как будто кашляет. "Нет, правда, – говорю я, – у меня есть резинка в сумочке". Кажется, это его сильно удивляет. И не успевает он ответить, как я поворачиваюсь и открываю сумочку… Он снова прижимает меня к полу, но пистолет уже у меня в руке. Он пытается схватить пистолет – я бью его коленом. Ренсом хватает меня обеими руками за запястье. Кричит, все его тело дергается… – Мария закрыла глаза. – Это когда пистолет уже выстрелил.– Что еще помните?Она подалась вперед.– Его лицо. Взгляд у него уже не такой жесткий, даже как бы огорченный, как будто я его чем-то обидела. Удерживаю его обеими руками, когда он уже в одном-двух дюймах от меня. У него зловонное дыхание. – Сделав еще одну паузу, она закончила: – В этот момент я обратила внимание на то, что Лаура смолкла.Наступила тишина. Мария почувствовала расслабленность всего тела. Кончено, сказала она себе. С этим покончено.Она открыла глаза.– Теперь мне можно идти?Монк посмотрел на нее:– Я хотел бы задать вам еще несколько вопросов. По поводу того, что вы мне рассказали.Мария почувствовала, как в ней поднимается волна гнева. Она сидела напряженная, пытаясь разобраться в интонациях Монка. Его лицо не выражало ничего.– Пистолет, – произнес он. – Почему вы носили его с собой?Она откинулась на спинку стула, допила воду.– Мне несколько раз угрожали по телефону.– Когда это было?– Последние два месяца… В каких числах, не помню.– Мужчина, женщина?– Мужчина.– Звонили на работу?– Нет. Домой.– От вас требовали что-нибудь?– Нет.– Как вы думаете, этот человек знал, кто вы?– Не знаю.– Может быть, это был Ренсом?Мария поколебалась:– Не думаю.– Сколько раз звонили?– Два раза, кажется.– Что говорили?– Ничего особенного. Сказали, что следят за мной.– Вы записывали разговор?– Нет.– Кому-нибудь рассказывали об этом?– Нет. Насколько помню, нет.– Но купили пистолет.– Да. – Мария придала своему голосу интонацию усталого раздражения. – Я у всех на виду. Эти звонки напомнили мне, что есть люди чуждого мне мира и что я – женщина, которая живет одна.– Когда вы купили пистолет?Она пожала плечами:– Недели две назад.– Это было до или после первого разговора с Ренсомом?Мария внимательно посмотрела на инспектора:– После, мне кажется.Монк резко наклонился вперед:– Вы прилетели сюда из Нью-Йорка, верно?– Да.– Когда?– В воскресенье утром.Он по-петушиному наклонил голову, как бы разглядывая ее под новым углом.– Кто заказывал номер в отеле, билет на самолет?– Я.– Заказывали через "Дидлайн"?– Нет. – Мария помедлила. – Я платила за все сама.– В Эй-би-си не оплачивают деловые поездки своих сотрудников?– Конечно, оплачивают. – Раздражение в ее голосе росло. – Почему это так важно? Могут заранее оплатить, а могут и потом возместить расходы.– Вы говорили кому-нибудь в Эй-би-си о встрече с Ренсомом?– Нет. Я и не обязана была это делать.– О его звонках?Он не должен видеть, что ты защищаешься, сказала себе Мария.– Нет.– И привезли пистолет с собой?– Да.– Как вы провезли его сюда?– В багаже.Глаза Монка, похоже, всегда сохраняют неподвижность.– Вы говорили о нем сотрудникам аэропорта?– Нет.Он помолчал с минуту.– Сегодня кто-нибудь видел вас в коридоре?– Не знаю. Я сразу же прошла к нему в номер.– Когда вы были в номере, кто-нибудь заходил туда?– Нет, насколько я помню.– А посыльный?– Ах да…– Кто это был: мужчина, женщина?– Мужчина.– Не могли бы вы мне его описать?– Не знаю… невысокий. Латиноамериканец, по-моему.Она откинулась на спинку стула.– Когда вы вошли в комнату, – спросил Монк, – окна были зашторены?– Кажется, да. – Подумав, Мария добавила: – Да, я точно помню.– На ягодицах у Ренсома были царапины. Вы не можете сказать, откуда они?– Конечно, могу. Это когда я отбивалась от него.– Вы говорили, что у вас руки были сжаты в кулаки, и я что-то не припомню, когда вы его царапали.Мария вспомнила, как доктор Шелтон проводила пальцем по царапинам на ягодицах Ренсома.– Не знаю, – устало сказала она. – Может быть, когда я отталкивала его. После выстрела.Монк кивнул.– Когда вы отбивались с пистолетом в руке, Ренсом хватался за него?Шелтон осматривала руки трупа, потом укутала их в пластиковые пакеты…– Не помню.– Мисс Карелли, когда пистолет выстрелил, на каком расстоянии от груди Ренсома был ствол?Она ощупывала рану, пулевое отверстие на рубашке…– Очень близко.– Как близко? Ствол касался его?– Нет. – Мария услышала шуршание магнитофонной ленты. – Дюйма два…Монк опять подался вперед:– Ни два, ни три фута Фут равен 0,3048 метра.

?– Нет.– Царапины у вас на горле появились после того, как Ренсом ударил вас по лицу?Она брала пробы из-под ее ногтей, потом из-под его…– Да.– А потом он спустил штаны?– Да.Монк скрестил руки на груди.– У него была эрекция? Она брала мазок с его члена…– Мисс Карелли?Катушка магнитофона все крутилась и крутилась.– Да. – Она потянулась к пустой чашке. Лента по-прежнему перематывалась – медленно, нескончаемо.– Эрекция. – Голос инспектора наплывал откуда-то издалека. – Что вы можете вспомнить об этом?– Не знаю. Была эрекция, вот и все. Мне было не до его эрекции, не до ее особенностей.– После выстрела что вы делали?– Не знаю… Я была так потрясена.– Сколько времени прошло до вашего звонка по 911? Она залезала ему под мышки, щупала кожу…– Не знаю. Я постаралась позвонить как можно быстрей.Магнитофонная катушка сделала оборот, другой…– Вы уходили из номера на какое-то время?Мария подняла глаза.– Мисс Карелли?– Не могли бы вы на минутку выключить магнитофон? Пожалуйста!– Не имею права, – холодно произнес Монк. – Такова инструкция.Крутилась катушка, записывая молчание. Мария протянула руку и нажала кнопку. Раздался щелчок.– Мне нужно встретиться с адвокатом, – сказала она. – Немедленно. 4 Они привели Пэйджита в комнату свидетелей и закрыли за ним дверь, оставив их одних. Вид Марии поразил его.Свет флюоресцентной лампы безжалостно высвечивал перемены в ее лице, появившиеся после вчерашнего дня: припухшие веки, желтоватая бледность, некоторая одутловатость. Стройное тело ее, ссутулившееся на стуле, лишенное сил, казалось мгновенно состарившимся и слишком худым.Он посмотрел на синяк на скуле, потом взглянул ей в глаза. У нее был взгляд загнанного зверя; доведись ей самой увидеть этот свой взгляд, она бы ужаснулась.Было ощущение, что из нее высосали всю энергию – у Пэйджита появилось желание расшевелить ее. Но в следующий же миг он понял, что этого делать никак не следует.– Мне очень жаль, что так получилось. Мария подняла на него внимательные глаза.– Не надо соболезнований, Крис. Что произошло, то произошло. Мне одного хочется – поскорее выбраться отсюда.– С тобой все в порядке?– Да. Только, пожалуйста, помоги мне.Пэйджит кивнул:– Первым делом надо убедить окружного прокурора, ему нужны факты.– Что я должна сделать?– Я помогу тебе найти первоклассного специалиста по уголовным делам – такого, который расследовал множество подобных дел и которого уважает прокурор. Он или она должны сесть и разобраться со всем этим и доказать, почему дело следует прекратить.Мария смотрела сквозь него, как будто не слыша его слов.– Если нужно, – продолжал он, – я, наверное, смогу договориться, чтобы тебе прислали кого-нибудь в течение часа. Чтобы сразу же приступили.Она медленно покачала головой.Пэйджит сел напротив нее:– Знаю: ты устала…– Ты не понимаешь, Крис. Ты должен заняться моим делом.Это было непонятно, но изумление его было приглушенным. Наверное, подумал он, ее шок заразителен.– Послушай, – вымолвил он наконец, – ты, я знаю, не можешь поверить в то, что произошло, для тебя это как сон. Но это реальность. И помощь тебе нужна реальная, помощь юриста-практика.– А ты не практик?– Не в этой области. Я никоим образом не занимаюсь убийствами.– А этим займись.Пэйджит смотрел на нее. И пусть он не мог обещать ей то, о чем она просила, возникшее оживление было ему приятно; на ее потускневшее лицо возвращалась жизнь.– Если бы я захотел вернуться к прежней карьере, за твое дело, Мария, я взялся бы в последнюю очередь. Нельзя вести дело человека, которого знаешь.– Это я-то человек, которого ты знаешь? – с иронией спросила она.Пэйджит откинулся на спинку стула.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66