Как это было у нее.– Какими судьбами? – спросил он.– Работа, – ответила она, явно не желая вдаваться в подробности. – Интервью.Если уж она и обязана давать какие-то объяснения, говорил ее тон, то делать это будет не в присутствии Карло. Мальчик переминался с ноги на ногу, как сват на первом, вяло текущем свидании жениха и невесты. Пэйджиту стало отчаянно жаль его.– Не переживай. – Мария взяла Карло за руку. – Он всегда немел в моем присутствии. В двадцать девять лет единственное, на что решился, – пригласил меня к себе. И мне ничего не оставалось сделать, как принять его приглашение.Карло улыбнулся. Он был по-прежнему смущен, но ее добродушное подшучивание принесло ему облегчение:– Почему же ты согласилась?– Когда я была маленькой, я хотела выйти замуж за кинозвезду Кевина Костнера. У твоего отца оказался такой, ну просто непередаваемый шарм!..Пэйджит почувствовал к ней благодарность за то, что она старалась ободрить Карло, расстроенного и растерянного от этой неестественной встречи.– Я не онемел. Просто занят обедом. У меня сейчас что-нибудь подгорит. – Он помедлил, стараясь поймать взгляд Карло. – Пообедаешь с нами?– К сожалению, не могу, – полуулыбка давала понять, что она обижена его холодным тоном. – Иди готовь. Карло покажет мне дом.Пэйджит заметил, что у нее теперь иной выговор. Прежний слишком явно выдавал ее итальянское происхождение – она была американкой лишь во втором поколении. Теперь этот след средиземноморской экспансивности – усиленное артикулирование в некоторых словах – исчез, у нее была отрепетированная дикция драматической актрисы. Это телевизионное, подумал Пэйджит: однажды, переключая каналы, он случайно увидел Марию и замер, пораженный ее превращением из скромного правоведа в даму высшего света. Резким движением он выключил телевизор, но спустя некоторое время поймал себя на том, что неподвижно смотрит на пустой экран.– Лишь ради комнаты Карло, – заметил он, – стоит сделать обход. После Чернобыля ничего подобного не было.Мария снова улыбнулась:– Я гостья Карло. Пусть выбирает сам, что показать.С неуклюжей галантностью Карло повел ее на второй этаж.Пэйджит пошел в кухню, мыслями блуждая в прошлом.Так похоже на Вашингтон, сказала она. Вспоминала эстампы Вазарели, а Пэйджит вспомнил, как тогда она стояла перед ними, рассматривая, и была совершенно голая.В тот уик-энд они последний раз занимались любовью.Дело Ласко все еще не было завершено, и ему уже казалось, что оно и не будет завершено – он не выберется из тупика, убийство свидетеля останется безнаказанным, человека Ласко в их комиссии, контролирующего действия Пэйджита, никогда не удастся "вычислить". Окончательно запутавшийся, одинокий, раздраженный, подозревавший, что и Мария на стороне врагов, он намеревался провести уикэнд один. Мария пришла в тот раз неожиданно, как и сегодня.И ему, и ей тогда еще не исполнилось тридцати, и Пэйджит думал о том, как уверены они были в своей непогрешимости и как губительны оказались их заблуждения. И вот теперь, когда он один в кухне, а где-то наверху ходит Мария с их сыном, он вдруг остро почувствовал, в каком ослеплении они жили тогда.… С самого начала ощущалось: между ними есть нечто невысказанное. Играли в триктрак, пили вино, курили "дурь" Наркотик (разг.).

. О Ласко не вспоминали.Разговор постепенно перешел на них самих.– Что ты ищешь в женщине? – спросила она.В голосе было лишь любопытство, и ничего более. Пэйджиту казалось, будто из его тела вынули скелет – самое время выпытывать, наркотики и неудача лишили его способности к сопротивлению.– Я многого ищу в других. Любознательности. Нелюбви к легким решениям. Способности и в лучшие годы представлять себе, каково приходится старушкам и маленьким детям. Еще мне нужно, чтобы они были лучше того, что делают, лучше положения, которое занимают.Мария улыбнулась неопределенной улыбкой:– У тебя небольшие запросы.– Совсем небольшие.Они опустились на софу, ее голова покоилась на его правой руке, его голова – на ее левой, ноги оказались на подушках.Звучала стереозапись. Пел "Звездный корабль".Тело Пэйджита медленно цепенело. Комната утонула в сумраке, из тьмы выступали: катящийся на них шар Вазарели, два пустых бокала, игральная кость с последним выпавшим жребием на доске для игры в триктрак. Ее глаза.Он почувствовал, что теряется в них. Откуда-то издали наплывало пение "Мираклей". Он не знал и не хотел знать, сколько времени длится их молчание.Безмолвие нарушил ее голос:– А знаешь, Крис, ведь ты очень счастливый. Никто и никогда тебе не был нужен.Это прозвучало так, будто она говорила не ему, а кому-то другому. Он не нашелся что ответить, кроме:– Я уже слышал это.– Нет, я вот что хотела сказать. Половина девушек, которых я знала с детства, вышли замуж в восемнадцать. Иногда я ненавижу свое прошлое.Но ее слова как будто повисли в воздухе. Пэйджит понял, что сейчас его мало занимают ее беды: и то, что она католичка, и что родители у нее бесчувственные и никогда не поддерживали ее, и что ее бывший муж требовал, чтобы она бросила юридический и рожала детей. Забыл он и то, как нелегко давался ей жизненный успех. Как гордилась она своей должностью помощницы председателя их комиссии. Амбиция эта была причиной их ссор с Пэйджитом, возникавших всякую ночь, когда они занимались любовью.Сегодня он ничего этого не хотел знать.– Не надо. – Он улыбнулся. – Ты стала хозяйкой своей судьбы. Как раз то, что мне нравится в женщине.Она улыбнулась в ответ. И тогда Пэйджит потянулся к ней. Ее лучистые черные глаза смотрели на него. Руки поднялись, образуя грациозную арку, и повлекли его к себе.Они медленно раздевали друг друга. Губы и пальцы то и дело останавливались в особо привлекательных местах. Весь мир для них надолго исчез – остались лишь прикосновения, находки, звуки, что не были словами. Дальше, дальше, от одного к другому – его рот на ее соске, рука нежно касается влагалища, ее бедра приподнялись, тело изогнулось, стремясь к нему. Тепло ее кожи, пышные ухоженные волосы. Время остановилось, ушла спешка, улетучились терзания гордости и все то, что имело значение при свете дня.Сколько прошло времени, прежде чем он вонзился в нее? Час, больше, меньше… Каждый из них оценил бы это время по-разному. Именно это время.Устремились вверх ее живот и бедра, как будто в исступлении желая поглотить его, охватив со всех сторон, прильнув всей кожей к его коже. Потом их движения обрели согласованную уверенность и ритм; наделяя друг друга нежной сладостью, они не произносили ни звука; вдруг движения стали быстрей, мощней, обретая характер почти отчаянный – наконец их рты отыскали друг друга, и тогда она задрожала, и легкий вскрик вырвался из ее горла навстречу его вскрику.Потом они лежали в полном молчании.Как будто тела познали нечто, пока неведомое разуму, думал Пэйджит. И оба они стремились сохранить живую память о только что пережитом ощущении. Ни он, ни она ни о чем не спрашивали…– Ты хотел меня о чем-то спросить? – Это говорила Мария, возвращая его из прошлого.Он повернулся от плиты.Мария стояла в дверях, одна, без Карло. Пэйджит понял, что она здесь уже давно, а он, погруженный в свои мысли против обыкновения, не почувствовал ее присутствия. Минуя ее взглядом, он посмотрел в гостиную.Женщина угадала его мысли. Произнесла ровным голосом:– Карло ждет на улице, я сказала ему, что зайду попрощаться.– Остается пожелать, – таким же ровным голосом ответил Пэйджит, – чтобы ты не забывала заезжать поздороваться.– Он мой сын…– В кошке больше материнского, чем в тебе, – перебил ее Пэйджит. – Ты лишь выносила ребенка. И мы оба знаем, ради чего ты сделала это.– Мы оба знаем? – В ее улыбке была горечь. – Мы оба знаем? Сильно сомневаюсь, что ты когда-нибудь узнаешь, поймешь…Его взгляд был холоден.– Я многое понял. И о тебе, и о себе.– И понял смысл своих поступков? Или у тебя всегда были только чистые помыслы?Он молча смотрел на нее.– Кажется, – в ее голосе звучала затаенная ирония, – нам не хватает семейного адвоката.Пэйджит продолжал смотреть на нее.– Я хотел тебя спросить – более спокойным тоном сказал он, – почему ты здесь?– Я тебе уже говорила – собираюсь взять интервью.– Ты могла бы просто приехать и уехать. Как уже делала неоднократно.– Я хотела увидеть его. – Мария едва заметно и как-то беспомощно пожала плечами, это было так непохоже на нее, что Пэйджит пришел в замешательство. – Это было необходимо. У меня на то свои причины.– А каково ему?– А что, – спокойно спросила она, – неужели Карло действительно переживает из-за того, что я мало забочусь о нем?– Почему именно сейчас? – Он сунул руки в карманы. – Могла бы позвонить. Я бы подготовил его. И не стал бы тебе препятствовать.– Считай это минутной слабостью, Крис, и поверь, хорошего во всем этом больше, чем плохого. – Она слабо улыбнулась. – У нас уже бывало подобное.Пэйджит опять смотрел мимо нее.– Он хороший мальчик, – проговорил он наконец. – Вполне нормальный. Думаю, ему счастливо живется, в основном.– Вижу, – помолчав, сказала она с чувством. – Это все, что мне необходимо было увидеть.Пэйджит кивнул:– Ну вот, теперь увидела.Женщина повернулась и пошла. В дверях остановилась, снова обернулась к нему:– Ты хорошо выглядишь, Крис.– И ты.Мария снова улыбнулась, словно какой-то своей тайной мысли, и ушла. Пэйджит задумался и вдруг понял: она твердо решила, что это их последняя встреча…И вот теперь, день спустя, она позвонила.– Если я нужна, – тронула его за рукав Терри Перальта, – могу позвонить соседке, узнать, не заберет ли кто-нибудь Елену.Они были в лифте, который спускался в гараж. Погруженный в свои воспоминания, Пэйджит не сразу ответил.– Спасибо, – сказал он наконец. – Но лучше идите домой, у вас ребенок.Увидев замешательство своей спутницы, понял – она расценила его слова как желание отстранить ее от дела.– Ей нужен только совет.– Вы уверены?– Совершенно. Не подобает вести дело человека, которого знаешь, а она слишком умна, чтобы не понимать этого. И потом, за последние годы я не вел ни одного дела об убийстве.Терри пристально смотрела на него. Она знает почти все, думал он, но то немногое, что осталось для нее неизвестным, она не узнает никогда.Дверь лифта открылась. Сказав "до свидания", Пэйджит быстро пошел к машине. 3 Мария ждала в комнате свидетелей на седьмом этаже Дворца правосудия.Комната была неуютной: пустой стол, белесая стена из шлакоблоков, серый линолеум на полу. Сидевшая за дверью женщина-коп Полицейский, "фараон" (разг.).

смотрела в стеклянное окошко – следила, чтобы задержанная не покусилась на самоубийство.Мария повернулась к охраннице спиной.В монастырской простоте обстановки легче думалось. Он захочет узнать, что произошло. Годы вряд ли изменили его подход к делу – мелочей для него не было.В ней он не заметит ни отчаяния, ни растерянности, решила она.Для него очень важно знать, что делала полиция. Надо буквально по минутам вспомнить четыре часа, что прошли с того момента, когда она с телефонной трубкой в руке стояла у тела Ренсома.– …Что случилось? – спрашивал полицейский.Она, как зачарованная, слушала его слова, звук его голоса, а перед ее мысленным взором была перематывающаяся лента магнитофона.– Здесь произошел несчастный случай.– Какой несчастный случай?Она помедлила в нерешительности.– Пистолет выстрелил.– Кто-то убит?– Да. – Пятно расплывалось по ковру. – Думаю, он мертв.Это прозвучало глуповато, а дрожание собственного голоса ее поразило.– Где вы? – спросил полицейский.– Отель "Флуд"… – Но память изменила ей. – Номер я не могу вспомнить.– Кто это?– Номер снят на имя Марка Ренсома. Номер люкс.– Кто это? – повторил голос.– Приезжайте, – сказала она.Когда в распахнувшуюся дверь вошли двое полицейских и три медика, они увидели ее сидящей перед магнитофоном, закинув ногу на ногу. Неподвижный взгляд устремлен мимо мертвого тела на зашторенное окно.Медики бросились к трупу. Опрокинули на спину, задрали рубашку с кровавым пятном, щупали его грудь. Их почти неистовая расторопность казалась ей пантомимой, тренировкой врачей "скорой помощи". Наверное, так принято делать всегда, подумала Мария; только она-то знала, как безвозвратно он мертв.– Случай для коронера Следователь, ведущий дело о насильственной или скоропостижной смерти.

, – сказал один из медиков.Другой кивнул. Они перевернули, теперь уже медленно, Ренсома на живот, положили его так, как он лежал раньше. Когда они поднялись и отступили от тела, Мария увидела, что глаза Ренсома все еще открыты. С отвращением и страхом вспомнила, как он смотрел на нее в свой последний миг. И снова почувствовала ненависть к нему.– Что случилось? – спросил ее полицейский.Это был огромный детина с мятым лицом, по которому совершенно невозможно было определить его возраст, и выцветшими голубыми глазами, смотревшими с безмерным унынием. Похоже, он узнал ее. Ей вдруг захотелось рассказать ему все, от начала до конца. Но она удержала себя от этого – как и запись ее звонка по 911, все, что она скажет, будет тщательно анализироваться полицейскими, прокурором, журналистами.– Он хотел изнасиловать меня, – сказала Мария.Коп смерил ее взглядом с головы до ног, посмотрел на синяк под глазом. Она отметила про себя, что его напарник, невысокий крепыш в очках, с желтыми усами, внимательно смотрит на магнитофон.– И удалось ему? – поинтересовался первый коп.– Что?– Изнасиловать вас?– Нет. – Она непроизвольно скрестила руки на груди.– Вам нужен доктор?– Нет. Пожалуйста, не надо. Меньше всего мне хочется, чтобы ко мне кто-то сейчас прикасался.Помедлив, он кивнул:– Пожалуйста, назовите нам свое имя, мэм. В почтительном "мэм" определенно сквозила ирония.– Мария Карелли.– Я видел вас по телевидению. – Коп поколебался. – А ого имя Ренсом?– Да, – безжизненным голосом сказала она. – Марк О'Мелли Ренсом.Он замолчал – то ли ему было известно имя Ренсома, то ли не знал, вправе ли расспрашивать ее подробно. Он был в нерешительности – боялся ошибиться.– Чей это пистолет? – спросил наконец.– Мой.Он быстро взглянул на второго копа. Потом сказал:– Спасибо, мэм.Она кивнула.Бросив взгляд на тело, первый коп добавил:– К сожалению, мы вынуждены будем задержать вас здесь на какое-то время.Второй коп пошел к двери и занял пост снаружи. Первый направился к телефону.Следующий час царила суета, смысл которой Мария понимала с трудом. Прибыли несколько человек – полицейские в штатском. Снимали видеокамерой, фотографировали тело. Щурясь от фотовспышки, она увидела, как маленькая блондинка (должно быть, из аппарата коронера – решила она) быстро взглянула на нее и склонилась над Ренсомом.Женщина согнула Ренсому руки, пощупала у него лоб, под мышками. Потом долго разглядывала место на рубашке, где было пулевое отверстие, осмотрела его ладони, совала под ногти какой-то инструмент, приложила к члену небольшой тампон. Марию тошнило от ее безучастной дотошности. В горле было сухо.Появились еще двое полицейских, чернокожий и белый. У чернокожего были короткие седые волосы, довольно большой живот, очки в золотой оправе и бесстрастное лицо, которое, казалось, никогда ничего не выражало. Он посмотрел на Ренсома, оглядел комнату.Женщина, перевернув убитого на живот, осматривала его спину.– Насквозь не прошла, – сказала она чернокожему мужчине.Ее голос прозвучал слегка разочарованно – видимо, это создавало для них какую-то проблему. Полицейский кивнул, и она продолжала осмотр тела.Ягодицы Ренсома привлекли внимание блондинки, глаза ее сузились.Она провела по царапинам кончиком пальца. Чернокожий полицейский заговорил с Марией.– Инспектор Монк, – представился он. – Убийства.Она подняла на него глаза, вздрогнула. Он кивнул на женщину.– Нам необходимо кое-что тут сделать.Как и всё вокруг, его роскошный баритон, размеренный и методичный, казался механическим.Сколько мне придется еще пробыть здесь? Вопрос был готов сорваться с языка Марии, но она удержалась. Поняла: для нее сейчас самое лучшее – оставаться там, где она есть. Попросила только:– Можно воды?Монк прошел в ванную и вернулся со стаканом воды. Когда передавал ей стакан, к нему подошла женщина.– Это доктор Шелтон, – пояснил Монк. – Медэксперт.У женщины были спокойные голубые глаза, косметикой она не пользовалась.– Элизабет Шелтон, – уточнила она.Мы – сестры, сказал ее ясный голос, я понимаю вас, сочувствую вам. Когда женщина опустилась перед диваном на колени, Мария преисполнилась благодарности к ней.– Он не изнасиловал вас? – спросила ее новая подруга.– Нет.– Вам нужен врач?– Нет. Я не хочу, чтобы ко мне прикасались.Шелтон помедлила.– Можно мне осмотреть вашу шею? – спросила она. Лицо ее выражало сочувствие, сочувствующим был и тон ее голоса. Мария молча наклонилась вперед.Кончиками пальцев женщина бережно подняла ее подбородок.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66