Ах, боже мой, у меня сегодня так мало времени! Дай я тебе помогу! Вылезай оттуда!
– Клара!
– Что, Клара?
– Давай отложим. Я сейчас не запомню ничего, – картинно взмолился Коля. – Посиди или полежи рядом.
– Тебе не надо ничего запоминать. Я тебе написала все. – Она вытащила из сумки розовый конверт. – Вот, на досуге выучишь. А мне надо быть готовой заранее. – Клара засунула конверт в Колину сумку, надела очки.
– А лупы у тебя нет?
Она усмехнулась и полезла к нему по кровати, стала расстегивать на нем рубашку.
– Считаешь, что тебя в лупу надо рассматривать?
– Может быть, кое-что, – сказал Коля, разглядывая потолок.
– Ну, ну, не скромничай!
Она повалила его на бок, принялась изучать спину. На Колю напала щекотка, он прижал локти.
– Чего ты вздрагиваешь, как юноша, не знающий женской ласки? Перевернись на спину! – скомандовала она. – Пусти-ка…
Коля перевалился.
– Ого! – воскликнула она. – У тебя подруга-то есть? Могу познакомить. У нас администратор в доме – баба во! И одинокая. Мы ее Мадам величаем.
– Не надо мне никакой мадам. Какую-то ерунду ты придумала! – вздохнул Коля.
– Ничего не ерунду! – ответила Клара и вдруг громко ойкнула с искренним испугом. – Прекрати немедленно! – закричала она, собрав к переносице брови. – Я предупредила, я не по этому делу!
– Как я прекращу? Ты по всему телу шуршишь. За бедро ухватила.
Клара посмотрела на руку, изменилась в лице и отпрянула.
Дверь скрипнула. Мелькнуло лицо Ашота.
– Оп-па! – вскрикнул он и захлопнул дверь.
– Ашот! – громко позвал Коля, надевая рубашку и заправляя ее штаны. – Войди!
Клара прикрыла глаза и отвернулась. Потом поспешно спустилась с кровати и засобиралась.
– Куда ты?
– Спешу, говорила. – Она вывалила из сумки прямо на Колю кучу белья. – Мои вещи. Развесь по вешалкам, лифчики брось в ящик, зубную щетку и бигуди – в ванную. Сообразишь. На листке все мои «особенности». Составь свой список на всякий случай.
Ашот вошел с охапкой пакетов, увидел Колю, заваленного женскими причиндалами.
– Вай! Замечательный натюрморт с портретом героя! Клара, у тебя нет фотоаппарата?
– Я, мальчики, очень опаздываю! – озабоченно сообщила женщина.
Ни на кого не глядя, она забросила через плечо сумку и застучала каблуками к двери.
– Подожди, меня подбросишь, – засуетился Ашот, выхватил из пакета большой гамбургер, бутылку пива и кинулся за ней.
Коля остался сидеть один среди кучи женского белья. Он стряхнул с плеча кружевные трусики и потянулся к бутылке с пивом.
Июльский праздник, День независимости США. Речь президента слушал пустой холл мотеля. Жизнь вокруг замерла.
Коля вышел из кафетерия и направился к бюро администратора.
Женщина в униформе покачала головой:
– Звонков не было.
Коля бросил взгляд на телеэкран и пошел к себе. За несколько шагов до двери он услышал, что в его номере трезвонит телефон. Коля завозился с ключом и, вбежав, схватил трубку.
– Куда ты пропал? – спросил Ашот.
– Она не появляется, – сказал Костя мрачно. – Может, передумала?
– Она твоего звонка ждет.
– Куда я ей позвоню! Мы же договаривались, ты – свидетель. У меня – ни телефона, ни адреса.
– Телефон у тебя на ее записке. Она оставила, говорит.
– На розовой, что ли?
– Не знаю, на каком цвете вы переписываетесь, – хихикнул Ашот. – Там – адрес и телефон. По-моему, она натурально замуж за тебя собралась. Загипнотизировал девушку! Давай, действуй! Не теряй времени, звони, а лучше – поезжай.
Коля отыскал в сумке конверт. Вынул сложенный розовый листок. Листок оказался Клариным персональным почтовым бланком. На нем крупным детским почерком стояло заглавие: «Мои особенности. Перечень». Перечень начинался с упрека: «Почему ты исчез из гостиницы в Таллине? Я ждала два дня». Дальше следовало письмо.
«Дорогой Коля! Я не успела рассказать тебе о себе в Таллине. В тот день я впервые отдалась мужчине. Мне не надо было принимать участие в вашей вечеринке. Соревнования закончились, и я согласилась. Зачем всё было потом! Психиатр после объяснял мне. Есть такие моногамные типы, которые должны быть очень осторожны, выбирая себе половину. Они могут попасть в трагедию и плохо кончить. Когда я выпила шампанское, началось невероятное. Ты тащил меня в номер, я не шла по земле. Я летела по воздуху в зеленом облаке и запахе невероятных духов. Я помню мало. Духи, родинка на твоем плече и шрам на твоей руке. Зачем ты показывал его, я не помню. Утром я не нашла тебя. Нашла ощущение, что ты – единственный, предназначенный мне судьбой. Я храню тебя в сердце».
Ниже следовал собственно перечень:
«1. Над верхним ухом у меня родинка. Ее не видно, ты увидел ее, откинув волосы, и поцеловал. (Сейчас вспомнила).
2. Есть, возможно, что-то еще. Не важно. Я не боюсь никакой проверки. Специально устраивала дурацкий осмотр, чтоб окончательно тебя вспомнить. Если я оставляю письмо, знай, я убедилась, от судьбы не уйти. Мы снова вместе».
Дочитав послание, он обалдел. Какой-то Коля, который, видимо, похож на него, имеет родинку на лопатке, шрамик на руке, душится «Данхиллом», живет где-то на свете, забыл про Клару и знать не знает, что другой Коля принял эстафету Клариной любви.
Он набрал напечатанный на бланке номер телефона. Трубку подняли, но никто не ответил.
– Алло!
Трубку положили.
Коля снова набрал номер. Снова сказал:
– Алло!
Снова, услышав его голос, положили трубку.
Он позвонил Ашоту:
– Извини, Ашот, она не сумасшедшая, случаем?
– Почему ты спрашиваешь? – удивился тот.
– Она меня за бывшего любовника приняла. Думаю, ей наркотик какой-то подмешали где-то в Таллине.
– Ох, дорогой! Нормальная она. Фантазирует немного. Тебе – главное, дело сделать. Подыграй женщине. Потом разберешься. Не зарежет она тебя. Как приняла за кого-то, так и разберется.
Ашот похихикал и отключился.
Коля задрал рукав, нашел маленький шрамик, которого ранее не замечал. Тут он вспомнил Таллин. Были соревнования. Была девушка, занимающаяся художественной гимнастикой, она выступала с лентой. Была вечеринка по окончании. Был большой загул… Не вспоминались подробности.
Коля посидел в задумчивости, встал, спустился на улицу, сел в машину и поехал по адресу на розовом бланке.
Лучшие, по словам Ашота, бесплатные квартиры находились в высотном мрачноватом доме-блоке из бурого кирпича. Доме, в котором проживала полюбившая его, оказывается, особа. Единственный угловой подъезд освещался изнутри. Пропустив перед собой старушку в коляске, которую везла служанка, Коля вошел и оказался перед лицом «Мадам», мулатки в спелом возрасте. Она продемонстрировала Коле три типа улыбки.
– Могу вам чем-нибудь помочь? – спросила мулатка с дежурной улыбкой.
– Мне в квартиру девять «эф».
Услышав номер, улыбка женщины осветилась интимным интересом.
– Вы…
– Николай.
Улыбка дополнилась участливым энтузиазмом, давая понять, что он здесь – фигура известная и желанная. Мулатка поднялась, вышла из-за стола и проводила Колю в коридор.
– Второй лифтовый блок, пожалуйста. Девятый этаж. Там – вторая дверь. Не спутайте. Вас ждут. Что же вы так долго?..
Мадам не договорила. Коля поблагодарил и направился к лифту. Дверь с буквой «f» была приоткрыта в полутемное помещение.
– Можно? – спросил Коля.
Никто не ответил. Он перешагнул порог.
Сзади на него обрушилось теплое, душистое и живое. Тяжестью повисло на шее.
– Не говори ничего. Я ни о чем спрашивать не буду, – услышал он горячий шепот. – Молчи и иди!
С Кларой на загривке Коля прошел вперед. Социальная квартира – мечта любой одинокой личности. У входа, на возвышении, – кухонька-бар со стойкой и столом, далее гостиная с выходом на балкон. Широкая раздвижная дверь вела в светлую спальню с дверкой в ванную. В гостиной был накрыт стол, щедро сервированный грузинским великолепием.
– Вспомнил? – спросила сияющая Клара и соскочила на пол.
Она была в длинном красном халате с разрезами по бокам до пояса, копна вороных с отливом волос разбросана по плечам. Девушка, выступавшая с лентой, в Колиных мыслях никак с таким образом не корреспондировалась.
– Вспомнил, – бодро соврал Коля, всматриваясь в Кларино лицо.
– Я – сейчас! – Она метнулась в кухоньку.
Коля прошел к распахнутой двери балкона. В тишине, в синей дали, блестела стрела Вашингтонского обелиска, отсвечивал купол Ассамблеи, и среди зелени где-то притих Белый дом. Праздник закончился, парад отшумел, оркестры отгремели, речи отговорили. Везде воцарилась тишина. От ежедневного потока машин не осталось и следа. Освободившееся шоссейное полотно удивлялось собственной легкости и доступности для большой скорости. Редкие авто летели со свистом. Полиция демонстрировала благородное понимание и не набрасывалась на нарушителей на хайвее. На ближайшей улице, где прошли общественные мероприятия, валялись кучи пластиковых пакетов и сдувшихся воздушных шариков, куски бумажных украшений и флажков. Никто пока убирать мусор не собирался.
Клара зажгла свечи.
– Хозяйничай! – указала она на стол. – Открой «Киндзмараули». За ним черт-те куда приходится ездить. Я сегодня выпью. Составил список своих примет? Будем сверять.
Коля оценил ее «раздевающим» взглядом и сказал, ожидая увидеть приятное его существу женское смущение:
– Ты сказала, что не по этому делу.
– Пуганулся! Не по этому, точно. Но не с тобой! Я тебя всю жизнь ждала. Ночами стонала. Наливай вино! Баранина с перцем готова.
Она добежала до плиты, открыла духовку, и комнату заполнил запах шпигованной запеченной баранины.
Отяжелев от обильной еды, Коля отвлекся на телевизор и через некоторое время обнаружил, что сидит за столом один. Он поднялся и увидел ее на кровати. Клара лежала, отвернувшись к стене. Коля подошел, сел рядом и так закачался на матрасе – глаза забегали по сторонам.
– Что за черт?!
– Матрас с водой. Не видел никогда? – сказала она тихо, не оборачиваясь.
– Слышал, но не пробовал, – ответил он игриво и услышал ее всхлип.
– Ты что?
– Чувствую, ты не вспомнил меня! – произнесла она с обидой, но вышло вполне кокетливо.
Напившийся и наевшийся Коля перестал далее мучиться сомнениями и разбираться в прошлом. Он ощутил былую прыть любителя поживиться обстоятельствами, «безвозмездно» плывущими в руки. Он наклонился над Кларой, откинул волосы над ее ухом.
– Как не вспомнил! – фальшиво возмутился он. – Где тут родинка? О! Нет родинки!
– Как – нет?! – обернулась Клара испуганно. – Вчера была.
– Вчера была, а сегодня сплыла. Давай на другой стороне посмотрим. – Он повернул ее голову к себе, поднял волосы. – Вот! Она у тебя переносная.
– Что ты выдумываешь?
Она рванулась было к зеркалу. Коля удержал ее за талию и вернул в объятия.
– Потом выясним!
Шутка дошла. Клара обхватила Колю за шею и принялась поспешно целовать.
– Всю жизнь тебя ждала, – повторила она. – Теперь нэ отпущу!
Покачиваясь «на волнах» матраса, Коля прикрыл глаза, пытаясь настроить себя на романтическую волну. Не получалось. Желудок работал на полную мощность, забирая все силы у томного мозга.
Клара приподнялась, взглянула на Колю и положила руку на его бедро с внутренней стороны. Его как током прошило. Все в организме зашевелилось и всколыхнулось теплой энергией.
– Что ты сделала?
– Вот она, основная примета! – сказала довольная Клара. – Я ее случайно в Таллине обнаружила. Ты расплакался тогда. Я никогда мужских слез не видела. Испугалась. Думала, я что-то по неопытности натворила. Не помнишь?
За окном блеснули вспышки фейерверка и загремели раскаты артиллерийского орудия. День независимости завершался.
– Иди сюда! – скомандовала она.
Коля неуклюже зашевелился, балансируя на матрасе, стягивая одежду. Она распахнула халат, вылезла из рукавов и накрыла Колино лицо упругой грудью. Клара оказалась безответно словоохотливой. Шепотом приказывала, требовала что-то не всегда понятное, обижалась на Колину неуклюжесть, настаивала, чтобы он не шевелился и не торопился.
– Я – готова! – вдруг прошептала она.
Клара вцепилась в его плечо, отпрянула, вернулась назад, ударилась скулой о его висок и вскрикнула так, что у Коли в ухе долго держалось эхо.
– Держи, держи меня, нэ выпускай! – И она с невероятной силой стала вырываться, отталкиваясь от его груди и лица.
Коля взмок от борьбы на нетвердой поверхности, в кульминационный момент сцепил на ее спине руки в замок.
– Хочу, чтоб руками держал! – Клара размякла и нежно поцеловала Колю несколько раз в губы. – Никому нэ отдам! – Затихла.
Коля заснул под Кларой.
…Когда проснулся, то вновь ощутил себя под ее телом. Клара тихо дышала ему в плечо и смотрела на него.
– Эй! – бодро сказал Коля. – Проснулась?
– Давно жду, – прошептала она.
Коля потянулся, разминая застывшие мышцы, и обнаружил Кларину руку на своем бедре. Она пошевелила рукой, и глаза ее увлажнились. Коля понял – разговаривать сейчас бесполезно. Клара была «готова».
Постельные утехи растянулись на сутки и чередовались с обильной едой, звоном рубиновых бокалов, тостами: «Я тебя так лублу!», прыжками на Колины колени и затяжными поцелуями…
В воздухе стоял кухонный аромат. Что-то варилось. Коля осторожно приоткрыл один глаз. Клары рядом не было. Он открыл второй глаз и с облегчением вздохнул.
– Сегодня разгрузочный день для восстановления здоровья! – продекларировала Клара из кухни.
Пышущий здоровьем «персик» появился в дверном проеме в джинсовом костюме.
– Я хаши выварила, пальчики оближешь. Мгновенно станешь готовым на новые подвиги.
Коля скосил на нее не желающий подвигов взгляд и поплелся в ванную.
– Ты не должен ко мне сейчас приставать! – крикнула она вслед.
По лицу стоящего под душем Коли было понятно, что таких намерений он не имеет вовсе.
Густой, душистый с хрящиками суп возвращал Колю к жизни маленькими шажками.
– Почему не приставать? – спросил он, безответственно хорохорясь, и даже шлепнул подвернувшуюся Клару по попке.
Клара испуганно отскочила и обернулась с искренним ужасом:
– Перед выступлением нельзя, ты же – спортсмен, знать должен!
– Выступление – там же?
– Нет. Ах, я тебе не сказала! В синагоге. Пойдем с тобой вместе.
– Как?! В синагоге стриптиз устраивают? – Коля прыснул, чуть не захлебнувшись супчиком.
– Нет, что ты! Смешной какой! Сегодня клубный день, я буду петь.
– Ты еще и певица?
– Нет. Пожилые наши собираются. Они выросли на советских песнях. Ностальгия! Я знаю некоторые песенки и пою.
– Я там зачем? Песен не знаю. И желания идти никакого.
– Я без тебя не хочу, – кокетливо сказала Клара. – Говорила тебе, все всё про нас должны знать. Ты слушай меня. Что тебе Ашот сказал!? С чиновниками нужно вести себя очень осторожно.
Вздохнув, Коля ухватился за последний шанс:
– Мне надо номер оплатить, из мотеля выселят, побриться.
– О! Заедем заодно, я все заберу, – прихлопнула она «последний шанс». – Зачем две машины гонять! Теперь будешь жить тут. Наша Мадам – в курсе. Она за меня переживает. Ты ей очень понравился.
– Когда она успела сказать тебе об этом?
– Заходила вечером. Думала, не случилось ли что. Мы не выходим. Ты спал. Ужинали и тебя обсуждали.
– Как вы объясняетесь, если ты язык не выучила?
– Понимаем друг друга. Она в молодости в стриптизе выступала. Танцует – закачаешься! Я у нее много переняла. Она тебя хорошо разглядела и одобрила.
Перед Колей мелькнул эпизод, который ночью он принял за сон. Во хмелю он лежал, раскинувшись на кровати. Мулатка наклонилась над ним и покрыла простынкой. Он тогда вздрогнул под прохладной тканью, прогоняя не к месту возникшее наваждение. Коля представил нарисовавшуюся картину и недовольно заворочался на стуле.
Заполдень они погрузились в приземистый «Додж» с затемненными стеклами. Клара рванулась с места и понеслась по узкой выездной дорожке между столбиков с такой скоростью, что Коля физически ощутил каждый столбик на своем боку.
– Уф! – выдохнул он, когда «Додж» выехал на улицу. – Дай я поведу!
– Нэт, что ты! Нэ поспешим, опоздаем. Коля, не волнуйся! Четыре года вожу, и ни одной царапинки. Я – способная.
…Синагога Колю порядком удивила. Не таким он представлял себе храм – ни образов, ни священников. При входе в длинное помещение, у стола, одетый под ковбоя писатель торговал собственной литературной продукцией. В глубине находилось маленькое возвышение, сценка. На ней – президиум. Перед сценкой, на расставленных рядами стульях, сидел разношерстный, в основном пожилой, русскоговорящий народ.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52
– Клара!
– Что, Клара?
– Давай отложим. Я сейчас не запомню ничего, – картинно взмолился Коля. – Посиди или полежи рядом.
– Тебе не надо ничего запоминать. Я тебе написала все. – Она вытащила из сумки розовый конверт. – Вот, на досуге выучишь. А мне надо быть готовой заранее. – Клара засунула конверт в Колину сумку, надела очки.
– А лупы у тебя нет?
Она усмехнулась и полезла к нему по кровати, стала расстегивать на нем рубашку.
– Считаешь, что тебя в лупу надо рассматривать?
– Может быть, кое-что, – сказал Коля, разглядывая потолок.
– Ну, ну, не скромничай!
Она повалила его на бок, принялась изучать спину. На Колю напала щекотка, он прижал локти.
– Чего ты вздрагиваешь, как юноша, не знающий женской ласки? Перевернись на спину! – скомандовала она. – Пусти-ка…
Коля перевалился.
– Ого! – воскликнула она. – У тебя подруга-то есть? Могу познакомить. У нас администратор в доме – баба во! И одинокая. Мы ее Мадам величаем.
– Не надо мне никакой мадам. Какую-то ерунду ты придумала! – вздохнул Коля.
– Ничего не ерунду! – ответила Клара и вдруг громко ойкнула с искренним испугом. – Прекрати немедленно! – закричала она, собрав к переносице брови. – Я предупредила, я не по этому делу!
– Как я прекращу? Ты по всему телу шуршишь. За бедро ухватила.
Клара посмотрела на руку, изменилась в лице и отпрянула.
Дверь скрипнула. Мелькнуло лицо Ашота.
– Оп-па! – вскрикнул он и захлопнул дверь.
– Ашот! – громко позвал Коля, надевая рубашку и заправляя ее штаны. – Войди!
Клара прикрыла глаза и отвернулась. Потом поспешно спустилась с кровати и засобиралась.
– Куда ты?
– Спешу, говорила. – Она вывалила из сумки прямо на Колю кучу белья. – Мои вещи. Развесь по вешалкам, лифчики брось в ящик, зубную щетку и бигуди – в ванную. Сообразишь. На листке все мои «особенности». Составь свой список на всякий случай.
Ашот вошел с охапкой пакетов, увидел Колю, заваленного женскими причиндалами.
– Вай! Замечательный натюрморт с портретом героя! Клара, у тебя нет фотоаппарата?
– Я, мальчики, очень опаздываю! – озабоченно сообщила женщина.
Ни на кого не глядя, она забросила через плечо сумку и застучала каблуками к двери.
– Подожди, меня подбросишь, – засуетился Ашот, выхватил из пакета большой гамбургер, бутылку пива и кинулся за ней.
Коля остался сидеть один среди кучи женского белья. Он стряхнул с плеча кружевные трусики и потянулся к бутылке с пивом.
Июльский праздник, День независимости США. Речь президента слушал пустой холл мотеля. Жизнь вокруг замерла.
Коля вышел из кафетерия и направился к бюро администратора.
Женщина в униформе покачала головой:
– Звонков не было.
Коля бросил взгляд на телеэкран и пошел к себе. За несколько шагов до двери он услышал, что в его номере трезвонит телефон. Коля завозился с ключом и, вбежав, схватил трубку.
– Куда ты пропал? – спросил Ашот.
– Она не появляется, – сказал Костя мрачно. – Может, передумала?
– Она твоего звонка ждет.
– Куда я ей позвоню! Мы же договаривались, ты – свидетель. У меня – ни телефона, ни адреса.
– Телефон у тебя на ее записке. Она оставила, говорит.
– На розовой, что ли?
– Не знаю, на каком цвете вы переписываетесь, – хихикнул Ашот. – Там – адрес и телефон. По-моему, она натурально замуж за тебя собралась. Загипнотизировал девушку! Давай, действуй! Не теряй времени, звони, а лучше – поезжай.
Коля отыскал в сумке конверт. Вынул сложенный розовый листок. Листок оказался Клариным персональным почтовым бланком. На нем крупным детским почерком стояло заглавие: «Мои особенности. Перечень». Перечень начинался с упрека: «Почему ты исчез из гостиницы в Таллине? Я ждала два дня». Дальше следовало письмо.
«Дорогой Коля! Я не успела рассказать тебе о себе в Таллине. В тот день я впервые отдалась мужчине. Мне не надо было принимать участие в вашей вечеринке. Соревнования закончились, и я согласилась. Зачем всё было потом! Психиатр после объяснял мне. Есть такие моногамные типы, которые должны быть очень осторожны, выбирая себе половину. Они могут попасть в трагедию и плохо кончить. Когда я выпила шампанское, началось невероятное. Ты тащил меня в номер, я не шла по земле. Я летела по воздуху в зеленом облаке и запахе невероятных духов. Я помню мало. Духи, родинка на твоем плече и шрам на твоей руке. Зачем ты показывал его, я не помню. Утром я не нашла тебя. Нашла ощущение, что ты – единственный, предназначенный мне судьбой. Я храню тебя в сердце».
Ниже следовал собственно перечень:
«1. Над верхним ухом у меня родинка. Ее не видно, ты увидел ее, откинув волосы, и поцеловал. (Сейчас вспомнила).
2. Есть, возможно, что-то еще. Не важно. Я не боюсь никакой проверки. Специально устраивала дурацкий осмотр, чтоб окончательно тебя вспомнить. Если я оставляю письмо, знай, я убедилась, от судьбы не уйти. Мы снова вместе».
Дочитав послание, он обалдел. Какой-то Коля, который, видимо, похож на него, имеет родинку на лопатке, шрамик на руке, душится «Данхиллом», живет где-то на свете, забыл про Клару и знать не знает, что другой Коля принял эстафету Клариной любви.
Он набрал напечатанный на бланке номер телефона. Трубку подняли, но никто не ответил.
– Алло!
Трубку положили.
Коля снова набрал номер. Снова сказал:
– Алло!
Снова, услышав его голос, положили трубку.
Он позвонил Ашоту:
– Извини, Ашот, она не сумасшедшая, случаем?
– Почему ты спрашиваешь? – удивился тот.
– Она меня за бывшего любовника приняла. Думаю, ей наркотик какой-то подмешали где-то в Таллине.
– Ох, дорогой! Нормальная она. Фантазирует немного. Тебе – главное, дело сделать. Подыграй женщине. Потом разберешься. Не зарежет она тебя. Как приняла за кого-то, так и разберется.
Ашот похихикал и отключился.
Коля задрал рукав, нашел маленький шрамик, которого ранее не замечал. Тут он вспомнил Таллин. Были соревнования. Была девушка, занимающаяся художественной гимнастикой, она выступала с лентой. Была вечеринка по окончании. Был большой загул… Не вспоминались подробности.
Коля посидел в задумчивости, встал, спустился на улицу, сел в машину и поехал по адресу на розовом бланке.
Лучшие, по словам Ашота, бесплатные квартиры находились в высотном мрачноватом доме-блоке из бурого кирпича. Доме, в котором проживала полюбившая его, оказывается, особа. Единственный угловой подъезд освещался изнутри. Пропустив перед собой старушку в коляске, которую везла служанка, Коля вошел и оказался перед лицом «Мадам», мулатки в спелом возрасте. Она продемонстрировала Коле три типа улыбки.
– Могу вам чем-нибудь помочь? – спросила мулатка с дежурной улыбкой.
– Мне в квартиру девять «эф».
Услышав номер, улыбка женщины осветилась интимным интересом.
– Вы…
– Николай.
Улыбка дополнилась участливым энтузиазмом, давая понять, что он здесь – фигура известная и желанная. Мулатка поднялась, вышла из-за стола и проводила Колю в коридор.
– Второй лифтовый блок, пожалуйста. Девятый этаж. Там – вторая дверь. Не спутайте. Вас ждут. Что же вы так долго?..
Мадам не договорила. Коля поблагодарил и направился к лифту. Дверь с буквой «f» была приоткрыта в полутемное помещение.
– Можно? – спросил Коля.
Никто не ответил. Он перешагнул порог.
Сзади на него обрушилось теплое, душистое и живое. Тяжестью повисло на шее.
– Не говори ничего. Я ни о чем спрашивать не буду, – услышал он горячий шепот. – Молчи и иди!
С Кларой на загривке Коля прошел вперед. Социальная квартира – мечта любой одинокой личности. У входа, на возвышении, – кухонька-бар со стойкой и столом, далее гостиная с выходом на балкон. Широкая раздвижная дверь вела в светлую спальню с дверкой в ванную. В гостиной был накрыт стол, щедро сервированный грузинским великолепием.
– Вспомнил? – спросила сияющая Клара и соскочила на пол.
Она была в длинном красном халате с разрезами по бокам до пояса, копна вороных с отливом волос разбросана по плечам. Девушка, выступавшая с лентой, в Колиных мыслях никак с таким образом не корреспондировалась.
– Вспомнил, – бодро соврал Коля, всматриваясь в Кларино лицо.
– Я – сейчас! – Она метнулась в кухоньку.
Коля прошел к распахнутой двери балкона. В тишине, в синей дали, блестела стрела Вашингтонского обелиска, отсвечивал купол Ассамблеи, и среди зелени где-то притих Белый дом. Праздник закончился, парад отшумел, оркестры отгремели, речи отговорили. Везде воцарилась тишина. От ежедневного потока машин не осталось и следа. Освободившееся шоссейное полотно удивлялось собственной легкости и доступности для большой скорости. Редкие авто летели со свистом. Полиция демонстрировала благородное понимание и не набрасывалась на нарушителей на хайвее. На ближайшей улице, где прошли общественные мероприятия, валялись кучи пластиковых пакетов и сдувшихся воздушных шариков, куски бумажных украшений и флажков. Никто пока убирать мусор не собирался.
Клара зажгла свечи.
– Хозяйничай! – указала она на стол. – Открой «Киндзмараули». За ним черт-те куда приходится ездить. Я сегодня выпью. Составил список своих примет? Будем сверять.
Коля оценил ее «раздевающим» взглядом и сказал, ожидая увидеть приятное его существу женское смущение:
– Ты сказала, что не по этому делу.
– Пуганулся! Не по этому, точно. Но не с тобой! Я тебя всю жизнь ждала. Ночами стонала. Наливай вино! Баранина с перцем готова.
Она добежала до плиты, открыла духовку, и комнату заполнил запах шпигованной запеченной баранины.
Отяжелев от обильной еды, Коля отвлекся на телевизор и через некоторое время обнаружил, что сидит за столом один. Он поднялся и увидел ее на кровати. Клара лежала, отвернувшись к стене. Коля подошел, сел рядом и так закачался на матрасе – глаза забегали по сторонам.
– Что за черт?!
– Матрас с водой. Не видел никогда? – сказала она тихо, не оборачиваясь.
– Слышал, но не пробовал, – ответил он игриво и услышал ее всхлип.
– Ты что?
– Чувствую, ты не вспомнил меня! – произнесла она с обидой, но вышло вполне кокетливо.
Напившийся и наевшийся Коля перестал далее мучиться сомнениями и разбираться в прошлом. Он ощутил былую прыть любителя поживиться обстоятельствами, «безвозмездно» плывущими в руки. Он наклонился над Кларой, откинул волосы над ее ухом.
– Как не вспомнил! – фальшиво возмутился он. – Где тут родинка? О! Нет родинки!
– Как – нет?! – обернулась Клара испуганно. – Вчера была.
– Вчера была, а сегодня сплыла. Давай на другой стороне посмотрим. – Он повернул ее голову к себе, поднял волосы. – Вот! Она у тебя переносная.
– Что ты выдумываешь?
Она рванулась было к зеркалу. Коля удержал ее за талию и вернул в объятия.
– Потом выясним!
Шутка дошла. Клара обхватила Колю за шею и принялась поспешно целовать.
– Всю жизнь тебя ждала, – повторила она. – Теперь нэ отпущу!
Покачиваясь «на волнах» матраса, Коля прикрыл глаза, пытаясь настроить себя на романтическую волну. Не получалось. Желудок работал на полную мощность, забирая все силы у томного мозга.
Клара приподнялась, взглянула на Колю и положила руку на его бедро с внутренней стороны. Его как током прошило. Все в организме зашевелилось и всколыхнулось теплой энергией.
– Что ты сделала?
– Вот она, основная примета! – сказала довольная Клара. – Я ее случайно в Таллине обнаружила. Ты расплакался тогда. Я никогда мужских слез не видела. Испугалась. Думала, я что-то по неопытности натворила. Не помнишь?
За окном блеснули вспышки фейерверка и загремели раскаты артиллерийского орудия. День независимости завершался.
– Иди сюда! – скомандовала она.
Коля неуклюже зашевелился, балансируя на матрасе, стягивая одежду. Она распахнула халат, вылезла из рукавов и накрыла Колино лицо упругой грудью. Клара оказалась безответно словоохотливой. Шепотом приказывала, требовала что-то не всегда понятное, обижалась на Колину неуклюжесть, настаивала, чтобы он не шевелился и не торопился.
– Я – готова! – вдруг прошептала она.
Клара вцепилась в его плечо, отпрянула, вернулась назад, ударилась скулой о его висок и вскрикнула так, что у Коли в ухе долго держалось эхо.
– Держи, держи меня, нэ выпускай! – И она с невероятной силой стала вырываться, отталкиваясь от его груди и лица.
Коля взмок от борьбы на нетвердой поверхности, в кульминационный момент сцепил на ее спине руки в замок.
– Хочу, чтоб руками держал! – Клара размякла и нежно поцеловала Колю несколько раз в губы. – Никому нэ отдам! – Затихла.
Коля заснул под Кларой.
…Когда проснулся, то вновь ощутил себя под ее телом. Клара тихо дышала ему в плечо и смотрела на него.
– Эй! – бодро сказал Коля. – Проснулась?
– Давно жду, – прошептала она.
Коля потянулся, разминая застывшие мышцы, и обнаружил Кларину руку на своем бедре. Она пошевелила рукой, и глаза ее увлажнились. Коля понял – разговаривать сейчас бесполезно. Клара была «готова».
Постельные утехи растянулись на сутки и чередовались с обильной едой, звоном рубиновых бокалов, тостами: «Я тебя так лублу!», прыжками на Колины колени и затяжными поцелуями…
В воздухе стоял кухонный аромат. Что-то варилось. Коля осторожно приоткрыл один глаз. Клары рядом не было. Он открыл второй глаз и с облегчением вздохнул.
– Сегодня разгрузочный день для восстановления здоровья! – продекларировала Клара из кухни.
Пышущий здоровьем «персик» появился в дверном проеме в джинсовом костюме.
– Я хаши выварила, пальчики оближешь. Мгновенно станешь готовым на новые подвиги.
Коля скосил на нее не желающий подвигов взгляд и поплелся в ванную.
– Ты не должен ко мне сейчас приставать! – крикнула она вслед.
По лицу стоящего под душем Коли было понятно, что таких намерений он не имеет вовсе.
Густой, душистый с хрящиками суп возвращал Колю к жизни маленькими шажками.
– Почему не приставать? – спросил он, безответственно хорохорясь, и даже шлепнул подвернувшуюся Клару по попке.
Клара испуганно отскочила и обернулась с искренним ужасом:
– Перед выступлением нельзя, ты же – спортсмен, знать должен!
– Выступление – там же?
– Нет. Ах, я тебе не сказала! В синагоге. Пойдем с тобой вместе.
– Как?! В синагоге стриптиз устраивают? – Коля прыснул, чуть не захлебнувшись супчиком.
– Нет, что ты! Смешной какой! Сегодня клубный день, я буду петь.
– Ты еще и певица?
– Нет. Пожилые наши собираются. Они выросли на советских песнях. Ностальгия! Я знаю некоторые песенки и пою.
– Я там зачем? Песен не знаю. И желания идти никакого.
– Я без тебя не хочу, – кокетливо сказала Клара. – Говорила тебе, все всё про нас должны знать. Ты слушай меня. Что тебе Ашот сказал!? С чиновниками нужно вести себя очень осторожно.
Вздохнув, Коля ухватился за последний шанс:
– Мне надо номер оплатить, из мотеля выселят, побриться.
– О! Заедем заодно, я все заберу, – прихлопнула она «последний шанс». – Зачем две машины гонять! Теперь будешь жить тут. Наша Мадам – в курсе. Она за меня переживает. Ты ей очень понравился.
– Когда она успела сказать тебе об этом?
– Заходила вечером. Думала, не случилось ли что. Мы не выходим. Ты спал. Ужинали и тебя обсуждали.
– Как вы объясняетесь, если ты язык не выучила?
– Понимаем друг друга. Она в молодости в стриптизе выступала. Танцует – закачаешься! Я у нее много переняла. Она тебя хорошо разглядела и одобрила.
Перед Колей мелькнул эпизод, который ночью он принял за сон. Во хмелю он лежал, раскинувшись на кровати. Мулатка наклонилась над ним и покрыла простынкой. Он тогда вздрогнул под прохладной тканью, прогоняя не к месту возникшее наваждение. Коля представил нарисовавшуюся картину и недовольно заворочался на стуле.
Заполдень они погрузились в приземистый «Додж» с затемненными стеклами. Клара рванулась с места и понеслась по узкой выездной дорожке между столбиков с такой скоростью, что Коля физически ощутил каждый столбик на своем боку.
– Уф! – выдохнул он, когда «Додж» выехал на улицу. – Дай я поведу!
– Нэт, что ты! Нэ поспешим, опоздаем. Коля, не волнуйся! Четыре года вожу, и ни одной царапинки. Я – способная.
…Синагога Колю порядком удивила. Не таким он представлял себе храм – ни образов, ни священников. При входе в длинное помещение, у стола, одетый под ковбоя писатель торговал собственной литературной продукцией. В глубине находилось маленькое возвышение, сценка. На ней – президиум. Перед сценкой, на расставленных рядами стульях, сидел разношерстный, в основном пожилой, русскоговорящий народ.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52