- Я понимаю, но! Ладно, одну рюмочку - в чай!
- А вот, Алиночка, вот что вам, наверное, будет не так скучно, как
прочие стариковские реликвии! - налив чаю, Олеся Викторовна полезла ку-
да-то в угол, достала с нижней полки этажерки толстый, в парче, альбом.
- Богдашины фотографии.
Прежде чем поднять тяжелую обложку, Алина глазами и пальцами полюбо-
валась ее фактурою: где, когда, кто выпускал такие вещи?! На первой
страничке голенький мальчик лежал на животе и, являя характер, изо всех
сил удерживал головку. Алина подумала, что вот таким же, наверное, будет
у них с Мазепою сын, и осталась довольна. От странички к страничке
мальчик мало-помалу рос, обряжался сначала в короткие штанишки на лямоч-
ках (шея повязана огромным пышным бантом), потом в школьную форму, стре-
лял в пневматическом тире, обнимал за плечи двоих друзей: эдакие три
мушкетера из пятого "б", красовался в первом взрослом костюме, - ну,
словом, все как везде, как в почти любом нормальном доме, и, если б не
ее суженый был запечатлен в альбоме, Алина пролистнула б его быстро, с
вежливо скрываемой скукою. Здесь же обнаруживалось столько интересного!
Вот, например (даже легкий укол ревности почувствовала, хоть сама над
собою и улыбнулась за это иронически): фотография хорошенькой девушки с
очень гордым выражением лица и надпись по полю: "Будущей знаменитости -
от меня!" М-да! Не больше не меньше: от меня! Во всяком случае, у былой
соперницы тогда существовало преимущество в возрасте перед Алиной сегод-
няшнею!
Олеся Викторовна, глянув на фотографию, кажется, поняла алинины пере-
живания и улыбнулась тоже: чуть-чуть, одними глазами, вокруг которых тут
же образовалась сеточка морщин-лучиков, впрочем, не старивших ее, скорее
наоборот.
- Никак не могу понять, Олеся: и куда ж он запропастился! И борода:
помнишь, в которой я играл Нушича?..
Алина оторвалась от лицезрения давней соперницы: в комнату вкатился
на инвалидной коляске парализованный ниже пояса отец Богдана, судя по
афишам и фотографиям - в прошлом статный, неотразимый красавец, покруче
Богдана.
- Господи! - если и с раздражением, то шутливым и добрым, сказала
богданова мама. - Да чего тебе этот макинтош дался?! На даче, может, ос-
тавили!
- Но интересно все-таки!.. - болезнь погрузила былого красавца в свой
замкнутый мир с непонятной посторонним иерархией ценностей: поиски ка-
кой-нибудь напрочь не нужной вещи могли занимать внимание старика и
день, и неделю, и месяц, - все же остальное отходило на второй план.
- Успокойся, уймись, - бросив на Алину извиняющийся, что ли, взгляд,
Олеся Викторовна подошла к мужу, обняла, поцеловала в лоб. - Не пугай
Алиночку. Все найдется, все в свое время обнаружится! - и повлекла, по-
катила коляску с ворчащим под нос мужем из комнаты.
- Все в свое время обнаружится, - тихонько, но все-таки вслух повто-
рила Алина последнюю фразу будущей свекрови и снова взялась за альбом,
но, задумчивая, листала его уже механически: мысль, смутная, неуловимая
поначалу, наконец, прорезалась, обрела конкретность, заставила вернуться
к фото юной надменной красавицы.
- Нервный какой-то стал, суетливый! Макинтош вспомнил сорокового го-
да! - появилась хозяйка в гостиной и как бы ненароком заглянула невесте
сына через плечо, издали заметив, что та снова смотрит на девичью фотог-
рафию.
- Что это вы, Алиночка? Неужто ревнуете? Увы, увы, была любовь, была!
И не одна. Но и то сказать - Богдаше ведь уже не восемнадцать!
- Расскажите, - попросила Алина.
- Жениться собирался, - начала Олеся Викторовна и улыбнулась. - В де-
вятом классе! Я ему говорю: ты школу хоть окончи, паспорт получи. А он -
ничего, окончу. Она дождется. Он, знаете, и тогда был упрямый. А вокруг
нее какие-то ребята кружили, постарше. Однажды встретили, избили. Очень
сильно избили. Так после этого! уже прямо демонстративно стал с нею хо-
дить! Хороша, правда? Хозяйка жизни! А недавно в молочной встретила -
глазам не поверила. Пьет, опустилась! на вид - не меньше пятидесяти! По
помойкам бутылок набрала - сдавала!
Отец снова вкатился в комнату.
- Если б на даче, - сказал, развивая навязчивую свою идею, - я б
знал. Мы ведь недавно ездили! Ладно-ладно, молчу! - увидел недовольство
на лице супруги.
Алина встала решительно.
- Извините. Спасибо. Мне было очень приятно!
- Вот видишь! - бросила Олеся Викторовна мужу упрек.
- Да что вы, что вы! - подошла Алина к старику, ласково погладила ему
пясть. - Просто - пора.
- Ну! - развела Олеся Викторовна руками, - дорогу, как говорится,
знаете. Мы вам всегда рады. Заходите на огонек - со стариками поскучать.
А то Богдан у нас такой занятой!
Отец почему-то вдруг расплакался.
- Ну чего ты, чего! - подскочила к нему мать. - Перестань! все отлич-
но! - и повезла из комнаты.
Алина замерла на мгновенье, потом быстро, крадучись подбежала к
альбому, раскрыла безошибочно, вырвала портрет дерзкой красавицы, спря-
тала и едва успела вернуться в два прыжка к двери - показалась Олеся
Викторовна.
- Спасибо! - покраснела Алина, едва не пойманная с поличным, - очень
все было вкусно! и - тепло! До свиданья.
Олеся Викторовна проводила Алину до дверей, заперла, вернулась в гос-
тиную, раскрыла альбом столь же безошибочно и увидела то, что, в об-
щем-то, и ожидала увидеть: пустой прямоугольник вместо фотографии.
- Какая все же глупенькая, - прокомментировала и снова проявила вок-
руг глаз морщинки-лучики.
Алинина "Ока" тем временем фыркнула мотором, мигнула фарами и резко
взяла с места.
Навстречу ей показался "Шевроле не Шевроле", скрипнул, притормаживая,
возникло даже ощущение, что улыбнулся. "Ока", однако, на улыбку отнюдь
не ответила, а мрачно прибавила газу и, объехав изумленный "Шевроле не
Шевроле", скрылась в перспективе, на прощанье как бы даже показав язык.
Ошарашенный "Шевроле не Шевроле" ткнулся вперед-назад, раздраженно
разворачиваясь в тесноте улочки, но, когда ему это, наконец, удалось, -
маленькой беглянки и след простыл: "Шевроле не Шевроле" заглядывал во
дворы и переулки, налево и направо, вертелся на перекрестках!
А Алина с украденною фотографией в руке вжалась в сиденье "Оки", при-
паркованной в темной глубине арки-подворотни, и без тепла смотрела, как
проносится сперва в одну сторону, потом в другую обезумевший автомобиль
капитана Мазепы.
16. GESCHWISTER
Том "дела" лежал, раскрытый на снимке убитого практически при ней ди-
ректора "Трембиты", а рукодельница Алина выстригала канцелярскими ножни-
цами с обломанными концами замысловатую фигуру из черной фотопакетной
бумаги. Закончив, достала из сумочки украденную накануне красавицу и на-
ложила на нее получившийся трафарет: ушли, скрылись под маскою роскошные
девичьи волосы, спрятался кокетливый воротничок кокетливого платья - ли-
ца убитого и богдановой подружки юности приобрели убедительное сходство.
Дверь отворилась: вошел капитан.
Алина захлопнула папочку, попыталась прикрыть ее непринужденным эда-
ким поворотцем фигуры и, как давеча перед Олесей Викторовной, - сделала
перед капитаном невинное лицо. Но как не прошел нехитрый алинин номер с
мамой, так не прошел он и с сыном, только тот меньше деликатничал: подо-
шел, отстранил невесту, взял том, полистал!
Фотография подруги юности выпала на пол вместе с черным трафаретом.
Капитан поднял ее, аккуратно спрятал в карман.
- Копаешь, значит? - это были первые обращенные к Алине капитановы
слова за сегодня.
Алина сидела молча, подавленная, но упрямая.
- Ну, сестра его, сестра! Угадала. Адресок написать?
Мазепа подождал десяток-другой секунд, чтобы дать Алине возможность
ответить, а, когда понял, что возможность эту использовать она не соби-
рается, пододвинул чистый лист бумаги, достал ручку и, не присаживаясь,
настрочил адрес, фамилию, имя и отчество.
- Пиф-паф ой-ой-ой, - произнес, продул воображаемый ствол от вообра-
жаемого дыма и вышел, аккуратненько, бесшумно прикрыв дверь.
- Ты мне друг, Платон, но истина дороже, - сказала Алина вслух, отор-
вавшись от созерцания пустого пространства, которое только что занимал
капитан Мазепа, и спрятала адрес в нагрудный кармашек. Она, в общем-то,
уже знала разгадку, но пока что это было интуитивное знание, нечестно
подсмотренный в конце задачника ответ, поэтому просто необходимо было
пройти шаг за шагом весь процесс собственно решения. Кроме того, и в за-
дачниках - редко, конечно - встречаются опечатки.
Первый шаг решения, однако, кажется, относился в глубину времени на
добрые два десятка лет. Алина сама выросла во дворе, так что оставалось
только сделать поправку на разницу между Москвой и провинцией и на воз-
дух, так сказать, эпохи. Алине показалось, что она сделала, и вот: юный,
еще не шестнадцати= даже =летний Мазепа шагает по пустынной весенней по-
луночной улице, обняв за плечи красавицу с фотографии. Алина увидела фо-
нарь и почувствовала, что именно под ним поцелует ее возлюбленный свою
возлюбленную: пускай, дескать, знает весь мир! - и нет нужды, что весь
мир спит!
Сколько ни затягивай обратную дорогу, как ни кружи переулками, как ни
пропускай без поцелуя ни один фонарь, рано или поздно расставаться при-
ходится, и пара сворачивает в подворотню.
И тут же - как им только не скучно, не лень было дожидаться, да еще
тихо, не выдавая себя! - несколько теней перекрывают арку и с той и с
другой стороны. Зачем? убегать бы Мазепа не стал, - впрочем, где им по-
нять гордую душу молодого шляхтича!? - меряют исключительно по себе. Ну,
дальше тексты, приколы! как там это бывает! мат. Девочку отсылают, она
сопротивляется.
- Иди! - кричит Мазепа. - Иди! Ничего со мной не сделается! Они -
трусы! Я первому же глаза выткну!.. - и принимает стойку, растопыривает
рога среднего-указательного.
Но куда там!.. Это только у Бельмондо в кино получается на раз раски-
дать десяток-другой шпаны. Пока Мазепа изготавливается вперед, на него
набрасываются сзади, валят, берут в кольцо - и какие уж глаза выткнуть?
- свои б уберечь: парни даже не наклоняются к нему, колотят ногами по
чему ни попало!..
Красавица с пронзительным визгом бежит через ночной двор, который и
виду не подает, что слышит визг, колотит в окно первого этажа флигелька
в глубине.
В комнате зажигается свет. Парень, похожий на красавицу, как брат бы-
вает похож на сестру, и на покойного директора "Трембиты", как сын быва-
ет похож на отца, появляется - неглиже: черные трусы, синяя майка, - в
перекрещенной раме окна, толкает ее!
- Убивают! Богдана убивают!
Брат одним махом перелетает подоконник, несется вместе с сестрою к
арке, под сводами которой бьют уже не Мазепу, а бесчувственное мазепино
тело!
- Что же дальше? - сама у себя спрашивает Алина. - Неужели как ки-
но-Бельмондо? Или повылазили-таки из квартир сонные бугаи-работяги,
пришли на выручку? Нет, это вот - вряд ли! Что же все-таки дальше?..
17. ГАДЮЧНИК У ЖЕЛЕЗНОЙ ДОРОГИ
- Д-дальше? - нетвердо, заплетающимся языком переспрашивает опустив-
шаяся алкоголичка лет пятидесяти, в которой только весьма извращенное
воображение способно узнать ту юную гордую красавицу: "Будущей знамени-
тости - от меня"! - Д-дальше - К-коляня свистнул!
- Свистнул? - не очень соображает Алина.
- А-га, - подтверждает бывшая красотка. - Вот так, - и, оперев локти
о грязную, в пивных лужицах, в рыбной чешуе пластиковую столешницу,
вставляет в рот два пальца и шипит. - В общем, не важно, - резюмирует,
удостоверившись, что свиста все равно не получится.
- И что же? Они послушались? - позволяет себе Алина усомниться.
- Они-то? Как миленькие! Стоят - прям' школьники, головы опустили.
Один только залупнуться попытался, молоденький такой. Ты ж сам, говорит,
сказал! А Коляня ему: заткнись, мол, и матом, матом. Вот так вот прибли-
зительно!
- Не надо, - поморщилась Алина. - Ради Бога - не надо!
- А-а-а! - протянула женщина и высунула язык. - Не н-нравится?! Брез-
гуешь?
- Не нравится, - твердо согласилась Алина и невнимательным взглядом в
который ужа раз обвела жуткую эту пивную забегаловку на задворках.
- А что Богдан?
- Что Богдан, спрашиваешь? Ты мне пивка еще принеси пару кружечек, а
то совсем что-то память отшибает.
Алина брезгливо взяла за нечистые ручки порожнюю посуду, пошла к
стойке.
- Б-богдан?.. А что - Богдан?.. - бормотала меж тем алкоголичка.
- Ну да, - соображала Алина, стоя в очереди к крану, которым управлял
молодой крепкий парень, сам явно непьющий. - Богдан был без сознания.
Богдану потом впарили, что это Коляня его спас. - Алина и не заметила,
как сама - мысленно, во всяком случае, принялась употреблять жаргонные
словечки. - На всю жизнь впарили! Привили чувство неистребимой благодар-
ности. А как спас, как у него получилось! - мелочами Мазепа не интересу-
ется. Верит в сильного человека и считает, что все тому по плечу. И под-
ружка, конечно, ничего не рассказала. Коляня отговорил. Припугнул. Хоро-
ша подружка! Не-ет, так запросто люди не спиваются!
Пива, наконец, налили. Алина, оберегая ношу, славировала между поша-
тывающимися мужиками. Былая красавица хватанула полкружки сразу, вытерла
рукавом губы.
- И ничего у нас после этого с ним не склеилось! Богдан ходил, конеч-
но. Гордый был! Сам себе доказывал, что не боится. Коляня вокруг него и
так вился, и эдак. Только все равно - ничего у нас с Богданом не склеи-
лось! А и чего могло быть? Мне - семнадцать, ему - пятнадцать. И семьи,
можно сказать, разные. Воспитание. Красота красотою, а воспитание! - и
алкоголичка значительно подняла указательный палец. - Потом родители
увезли его куда-то. На лето!
Первая любовь допила пиво и добавила, следуя своей логике:
- Я всегда знала, что его убьют!
- Кого? - испуганно спросила Алина. - Богдана?
- Коляню, Коляню! - усмехнулась первая любовь. - Богдан - непотопляе-
мый. Заговоренный, - и отхлебнула из другой кружки. - Даже странно, что
так поздно убили! Нарывался! Наглый был чересчур!
- Так вы, выходит, сейчас совсем одна? - Алина никак понять не могла,
жалко ей эту несчастную или не жалко.
- А я и всегда совсем одна была, - равнодушно сообщила несчастная. -
Ну, подкинет он мне тыщу. Ну, прогуляем ее!
- А кто убил, не догадываетесь?
- Я? - изумилась алкоголичка и ткнула себя в грудь. - Догадываюсь? -
после чего пьяно, истерично, надолго расхохоталась. - Да если б всех,
кто Коляню с удовольствием убил бы, собрать - они в эту ресторацию не
вместились бы!
- А, может, этот? - с нелогичной надеждой спросила Алина. - Ну, кото-
рый! Ты же, который, говорит, сам сказал! А?
- Этот? - снова расхохоталась женщина. - А чего? Может, и этот!
Только навряд. Его и самого уже давно в живых нету! - хохотала, хохота-
ла, хохотала!
(Алина, впрочем, еще прежде чем спрашивала, прекрасно понимала, что
не этот).
Хохот первой любви перешел в истерику, в припадок. Алина тронула жен-
щину за плечо, та не отреагировала, и Алина поняла, что, кажется, не
жалко. Ей самой даже как-то грустно стало от того, что не жалко, но по-
делать она не могла ничего, разве что перед самой собою притвориться -
Алина и притворилась.
- Я пойду, ладно? - спросила виновато, робко и, не дожидаясь оконча-
ния истерики первой любви, со всех ног побежала из гадючника - мимо ка-
ких-то облупленных железобетонных заборов, мимо железнодорожной насыпи,
мимо, мимо, мимо!
Впрыгнула в "Оку". Спрятала лицо в ладони рук, опертых о колени.
!Юная красавица склонилась над недвижимым Мазепою: жив ли?
!Молоденький парнишечка глядел на расходившегося Коляню не с укором
даже - с изумлением: ты же сам, понял, сказал!
!сам сказал!
!сам!
"Нет! - встряхнулась Алина, включила мотор. - Не такой Мазепа чело-
век, чтоб таиться, чтоб двадцать лет выжидать!"
Тронулась, миновала два светофора и, остановившись у третьего, сама
себе возразила:
"Но что-то в этом все равно есть!"
18. ШУХРАТ ИБРАГИМОВИЧ ВЫХОДИТ ИЗ-ЗА ПОРТЬЕРЫ
Автор вполне готов предположить, что Алина, увлеченная одновременно
своей любовью и своим расследованием, не умея отдать предпочтение ни то-
му, ни другому, причем, следует заметить, один предмет с другим входил
понемногу во все более острый конфликт, подобный тем, что разрабатывали
французские экзистенциалисты семнадцатого века: Корнель и Расин, - автор
готов предположить, что Алина и думать забыла про полковника в белом, и
запустившего - в соавторстве с судьбою - в ход всю эту историю (сам ав-
тор, во всяком случае, практически забыл) - полковник же в белом про
Алину помнил всегда, а в один прекрасный день прямо-таки пригласил ее в
свой обширный комфортабельный кабинет.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70